Ньял тоже услышал шум.
— Эй! — крикнул он. Авелаэр глухо заржал, и из густой мглы донеслось ответное ржание. — Эгей! — снова крикнул Ньял.
Странно хриплый голос — прозвучавший так близко от них, что Тим вздрогнул от неожиданности, — спросил:
— Кто идет?
Авелаэр, весь в пене от волнения, затанцевал боком, встряхивая головой и пытаясь ухватить зубами поводья.
— Ньял из Кровелла, — чудом удалось крикнуть Ньялу, — со своим слугой Тимерилом и гномом Руфом Набом. — Яростными рывками поводьев он сумел-таки на минуту утихомирить гнедого. — Я думал, все едут с лордом Ландесом.
— Ньял из Кровелла! — сказал голос тихо.
Туман был такой густой, что Тим ничего не мог разглядеть дальше ушей саврасого. Особенный холодок, холоднее речной воды, пробежал по его спине.
— Сэр, будьте осторожны, — предостерег он.
— Ублюдок из Кровелла и его нечисть! — издевательски произнес голос.
Руф Наб замер.
— Фанатик Новой Веры! — прошипел он.
Тим различил впереди себя на дороге неясный силуэт всадника.
— Придержи язык! — крикнул Ньял.
— Сэр, будьте осторожны, — снова предостерег Тим.
— Лучше бы тебе стерпеть обиду, Ньял, — прошипел Руф Наб. — Мы одни, и еще туман этот…
— Возьми свои слова назад! — не слушал Ньял. — Или я преподам тебе урок вежливости!
Раскатистый хохот прозвучал так, будто шел из глубин темного склепа.
— Урок! Кровелльский ублюдок будет учить меня хорошим манерам!
Из тумана донесся лязг стали и латуни — невидимый меч выдернули из ножен.
— О, сэр, будьте осторожны! — взмолился Тим.
— Он у меня получит, этот фанатик! — Ньял потянулся к рукояти Огненного Удара, но тут Авелаэр встал на дыбы. Ньял рванул поводья, чтобы осадить жеребца, и всмотрелся в туман. — Покажись, Нововер! — крикнул он.
— Вот тебе урок!
Слово прозвучало лишь на долю секунды раньше того, как лезвие меча обрушилось на шлем юноши. Оглушенный и ошеломленный, Ньял нащупал рукоять Огненного Удара и заслонился щитом, готовясь отразить следующую атаку. Авелаэр злобно заржал, загарцевал, готовясь встретить противника.
— Вероломный Нововер! — закричал Руф Наб и, подняв свой топор с широким лезвием и короткой рукоятью, атаковал всадника — высокого незнакомца на серой лошади. Черный щит незнакомца блестел от капель дождя.
Эльфийский пони был быстрым и храбрым, но широкий топор гнома не предназначался для конного боя. Человек с яростным криком развернулся к Руфу, высоко над его головой блеснула рукоять меча, украшенная драгоценными камнями, клинок на мгновение пропал в тумане. Человек оказался сильнее гнома, меч вышиб топор из его руки. Храбрый пони упал на траву.
Когда всадник развернулся к Тиму, конюх выхватил свой короткий меч и с отчаянной безнадежностью ткнул им в уязвимое место между шлемом незнакомца и плечом. Незнакомец отразил удар, длинный меч рассек воздух Рядом с самым ухом Тима. На Тиме не было ни шлема, ни лат, он решил отступить, да куда там! Возбужденный битвой саврасый прижал уши, заржал, жалко подражая Авелаэру, и, злобно лягаясь, набросился на серую лошадь, снова подставляя Тима под удар меча. Тим еще раз увидел, как сверкнула рукоять, и попытался увернуться.
На его счастье, дерзкое нападение саврасого вывело всадника из равновесия: меч ударил плашмя, и это, вне всяких сомнений, спасло Тиму жизнь. Не в силах вздохнуть, чувствуя себя так, будто все тепло жизни покинуло его тело, Тим свалился с лошади и шлепнулся замертво на грязную дорогу.
— Бегите, сэр! — крикнул он и затих, вдруг возжаждав тишины и покоя. Но лязг оружия оглушил его. Тим закрыл глаза, чтобы не видеть лошадиных копыт, молотящих по сырому дерну по обе стороны от его головы.
Ньял наконец-то выхватил Огненный Удар из ножен. Авелаэр заржал и снова встал на дыбы. Ньял осадил его и погнал на противника. Он вкладывал в Огненный Удар всю свою силу, но уступал высокому всаднику. Каждый удар ослаблял Ньяла, его рука немела все сильнее, и он отчаивался все больше. Клинок чужого меча сверкнул и вышиб из Ньяла дух. Еще один удар послал его на землю, и он повалился на Тима. А когда попытался встать, острие тяжелого меча уперлось ему в горло.
— Не двигаться! — рявкнул хриплый голос. Всадник возвышался над Ньялом. Потом наклонился и глубже вдавил кончик меча. Ньял с трудом дышал.
— Нет, сейчас я тебя не убью, безродный щенок, — сказал хриплый голос. — Тебе еще нужно дозреть, чтобы умереть так, как умер Телерхайд. Надеюсь, когда мы встретимся в следующий раз, тебе еще сильнее захочется поучить меня манерам. Roth Feura! — Он отсалютовал упавшему взмахом меча, пришпорил лошадь и исчез.
Тим лежал тихо, прислушиваясь к удалявшемуся конскому топоту.
— Тим? — позвал его голос Ньяла. — Тим?
Тим почувствовал, как его вытаскивают из грязи. Немного погодя он осторожно пошевелил руками и ногами. Они действовали.
— Дракониха раздери! Я думал, ты убит!
— Я тоже так думал, сэр, — согласился Тим.
— Руф?
— Я здесь!
Они пошли через туман на голос гнома. Первым, на кого они наткнулись, был мертвый пони.
— Храбрый маленький зверь, — прошептал Ньял.
Руф сидел, привалившись к дереву, вытянув перед
собой ногу. Тим встал возле гнома на колени и счистил с его ноги грязь и песок. Над коленом у Руфа зияла глубокая рана. Ньял оторвал полосу от своей рубашки.
— Почему вы дали ему уйти? — печально спросил Руф.
— Дали уйти? — воскликнул Тим. — Да нам повезло, что мы еще живы! Силища-то у него, я вам доложу! Он как стукнет — я аж застыл прямо!
— А я думал, что отправлюсь на тот свет прямо отсюда, — уныло признался Ньял. У него не было опыта в целительстве, но он все же остановил кровотечение и туго перевязал рану. Потом сел рядом с Руфом, прислонился к дереву и погрузился в раздумья, что часто бывает после боя.
— Не нравится мне это, — проворчал Руф. — Сначала на Телерхайда напали на дороге, теперь на Ньяла. У дома Кровелла завелся вероломный враг.
— Так почему мы еще живы? — спросил Тим. Его зубы снова начали стучать. — Не из милосердия же он нас пощадил?
— Едем, — сказал вдруг Ньял резко. — Руф, сядешь позади Тима. Нам лучше поторопиться, если мы хотим к вечеру быть в Обители.
Но рана Руфа Наба не позволяла ехать быстро. Как ни старался Ньял, полностью остановить кровотечение у гнома ему не удалось, и очень скоро седло под Руфом побурело от крови.
Тим испуганно вздрагивал на каждом повороте дороги
— Хотя бы солнце рассеяло этот проклятый туман, — бормотал он.
Глава 14
Меллорит проснулась мгновенно, как дикий зверек. Сознание вернулось к ней разом, будто по сигналу тревоги. Она лежала совершенно неподвижно, незаметная под грудой стеганых и шерстяных одеял, и слушала. Капли дождя стучали по карнизу. Во дворе закукарекал и захлопал крыльями петух. Из хлева донесся глухой стук деревянной бадьи, упавшей на мостовую. Послышались приглушенные ругательства. Но эйкон еще не проснулся: в замке стояла тишина. Меллорит заворочалась на мягкой перине, перетащила подушку к животу, крепко обняла ее и предалась своим тайным мечтам.
С тех пор как она поселилась у дяди, мечтала Меллорит об одном и том же. Она видела себя бездомной, раненой, храброй и красивой, но доведенной до отчаяния. Она томилась в какой-то грязной темнице или в темном лесу. Зловещие незнакомцы пытали ее, тщетно стараясь заставить говорить: она молчала, храня верность своей любви. И вот, когда, казалось, последние силы покидали ее, приходил Он — словно яркий солнечный луч, с боем прокладывая дорогу к ее темнице. Он освобождал ее от страшных демонов и уносил в горы, к самому небу, где все было белым и чистым. Там он выхаживал ее, пока она не выздоравливала, благодарный ей за то, что она не предала его, любящий ее больше всего на свете. Он был сильным, высоким и могучим. Его доброта к ней могла сравниться лишь с его беспощадностью к ее врагам. Но как бы девочка ни старалась, во сне она никогда не видела его лица.
Кто-то ударил по ножке кровати и разрушил грезы Меллорит.
— Вставай, девочка! Не успеешь оглянуться, а он уж тут как тут. Вставай и умойся! — Старая Этил всегда суетилась, спешила, хваталась за несколько дел сразу, так и оставляя их недоделанными. Меллорит слушалась ее, потому что Этил, стараясь избежать гнева эйкона, прилагала все усилия к тому, чтобы Меллорит ничем его не рассердила. Спасая себя, Этил тем самым помогала Меллорит жить более или менее беззаботно.
Меллорит нехотя встала, причесалась. Длинные белокурые волосы свободно легли ей на плечи. Этил выбрала платье цвета лесной зелени и помогла девочке одеться. Резко затянув пояс на тонкой талии Меллорит, старуха нахмурилась, смутившись видом маленькой развивающейся груди девочки, и принялась собирать ткань в складки, чтобы скрыть очевидное.
— Не вертись, девочка. Вот так-то лучше. — Этил покачала головой и торопливо поправила волосы Меллорит. — Ну, что могла, то и сделала, — сказала старушка, с досадой вздохнула и ущипнула щеки Меллорит, чтобы они порозовели.
Во дворе ударил колокол. Этил вздрогнула.
— Прокляни их Ворсай! — воскликнула она. — Они разбудят хозяина! Ох, горе нам всем!
Меллорит пошла за старой нянькой к окну — посмотреть, что происходит во дворе. Гвардейцы бежали к воротам, сжимая мечи и пики. Четыре лучника взбегали по лестнице на крепостную стену. Один из них не успел одеться и прыгал на одной ноге, пытаясь одновременно и бежать, и натягивать подштанники. Меллорит засмеялась, и Этил легонько шлепнула ее, заставляя замолчать.
Появился привратник, дородный, важный, безупречно одетый в короткий плащ. Он шагал размашисто, гордо выставив напоказ бляху, говорящую о том, кто он таков. Рядом с ним вприпрыжку бежал тощий, оборванный мальчишка. Все во дворе заняли свои места и замерли в ожидании. Колокол замолчал. Привратник поднялся на крепостную стену и глянул за ворота.
— Открывайте! — крикнул он.
Оборванный мальчишка вскарабкался наверх, чтобы смазать салом канат и ворот. Подъемный мост плавно опускался. С большой торжественностью, страшным скрипом и стоном створка ворот поднялась. Всадник галопом промчался по мосту, копыта его коня прогрохотали по мостовой притихшего двора. Всадник был в доспехах и сжимал черный щит. Коня он направил прямо к парадному входу в Обитель.
— Еще один к завтраку! — всплеснула руками Этил. — Почему меня никогда не предупреждают? — С этими словами она бросилась вон из комнаты.
Меллорит спустилась следом за ней по темной витой лестнице в большой зал на втором этаже замка. Зал действительно был велик. Посередине стоял прямоугольный стол, окруженный массивными стульями, в углу — закоптелый очаг. В этой комнате Меллорит три раза в день трапезничала с дядей. Здесь он наставлял ее в поведении, подобающем племяннице эйкона, и учил ее поклоняться Ворсай. Обычно в зале было тихо — слуги осмеливались говорить только шепотом, — но сейчас его наполняли приглушенные крики и ругательства; кое-как одетые слуги — мужчины и женщины — носились туда-сюда, готовя зал для неожиданного гостя.
Через пару минут в зал быстро вошел эйкон, на ходу натягивая малиновую мантию. Он не успел причесаться, на подбородке темнела щетина. Он остановился возле стола и сердито отдал распоряжения. Повинуясь его взгляду, Меллорит прокралась к своему стулу. На столе лежали куски хлеба и остатки жареного барашка, не убранные после вчерашнего ужина.
На лестнице послышались шаги, дверь отворилась, в зал вошел мужчина. Меллорит сразу узнала Лотена. Доспехи на нем сидели так же легко, как на ком-нибудь еще шерстяной плащ. Он был чисто выбрит, но Меллорит показалось, будто на его лице лежит тень, возможно, от темного плаща и доспехов. Он быстро пересек зал и приветствовал эйкона, как равный.
— Roth Feura! Я сделал свое дело, наш план начал осуществляться. Ему нужно только немного созреть, как хорошему сыру. Через несколько недель я поведу армию на юг, чтобы начать окончательное покорение Морбихана.
— Великолепно, Лотен! Великолепно! — воскликнул эйкон, широко улыбаясь. — К тому времени северные лорды останутся без вождя и начнут воевать друг с другом. Страна будет открыта твоему очищающему мечу!
Меллорит с отвращением грызла холодную баранину, покрытую застывшим жиром. Как того требовали приличия, она не поднимала глаз.
— Я встретил Телерхайдова щенка, — сообщил Лотен после того, как сбросил плащ и сел с эйконом за стол. — Он со своей нечистью попался мне на дороге. Если все лорды Морбихана такие же воины, как он, нам не придется особо напрягаться.
— Ты не убил его? — встревоженно спросил эйкон.
Лотен плюнул на пол.
— Нет. Вы же сказали, что он вам нужен.
Эйкон провел пальцем по губам.
— Он станет моим орудием, которое разрушит сплоченность лордов. — Он налил вина в золотые чаши. — Как это славно, что сейчас, когда нечисть и ее защитники-люди вот-вот нагрянут к нам, чтобы праздновать годовщину своей былой победы, мы пьем за их скорое поражение!
Они выпили, и Лотен сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54