Так сбудутся все семь ужасных предсказаний,
И станет на Земле и пусто, и темно.
Несчастней нас тогда не отыскать созданий,
Закона свет нам впредь увидеть не дано.
Тоскливым плачем прозвучали последние строки:
Глуп тот, кто черное назвать стремится белым
И думает, что сам тут вовсе ни при чем!
— Пророчество слишком туманно, — возразил Фаллон, — и может быть истолковано по-разному.
— Это наследие Китры, которое она нам оставила! — проговорил Ур Логга негромко, но настойчиво. — Ее «Учение из Башни». Великаны свято хранят ее слова уже много столетий.
— Вы полагаете, именно это и происходит сейчас, ваше величество? — спросила Сина.
— Великий герой убит, — ответил великан. — А кто, кроме предателя, убил бы Телерхайда? Боюсь, путаница с временами года тоже наступила. Крыша у нас никогда прежде не протекала.
— Это три из семи знамений, — рассуждала Сина. — И совсем скоро все морбихане Древней Веры соберутся наблюдать Движение Камня.
— Камень разбит, — повторил великан слова песни, решительно мотая головой. — Мастер Фаллон, а что с луной?
— При всем моем уважении, ваше величество, протекание крыши — это, конечно, неприятно, но это еще не конец света, и затмения — всего лишь явления природы, — запротестовал Фаллон. — Кроме того, для предсказания затмения нужен каменный круг и безоблачная ночь. Нет ни того, ни другого.
— Но, Мастер, — воскликнула Сина, — а мои расчеты…
Фаллон сделал резкое движение рукой. Хотя он стоял в другом конце комнаты, Сина почувствовала, как что-то мягко ударило ее в грудь и заставило замолчать.
— Какие расчеты? — осведомился великан.
— Да нет, ничего. — Сина запнулась. — Это я так…
— Твои расчеты предсказывают затмение? — настаивал Ур Логга. Он протянул руку и ласково коснулся плеча Сины. Ее разум как бы окунулся в темную воду. Глаза великана расширились. — Ты предсказала знамение! Значит, Дракун наступил! — В голосе великана слышался страх.
— Чушь! — нетерпеливо крикнул Фаллон. — Сина только пробует себя в вычислениях, о какой уверенности тут может идти речь? Кроме того, затмение, если оно наступит, предопределено изначально, ваше величество. Это связано с движением луны и солнца и так же непреложно, как сам Закон.
— Но леди Сина думает, что оно наступит…
— Леди Сина — ученица! Еще недавно ей бы здорово повезло, если бы она не отравила собственных родителей, приди они к ней с обычной простудой. Она не без способностей, она может производить подсчеты, это верно, но она еще ничего не знает о подлинной Магии.
Сина вспыхнула, отвернулась к очагу и принялась шевелить тлеющие угли.
Великан немного помолчал, потом робко продолжил:
— Но погода стоит совсем не та, какой следует быть, Мастер Фаллон, вы не можете этого отрицать. А как насчет гибели Магии? Вам не страшно, мой друг?
— Я боюсь только глупых слухов. Магия не погибнет, пока у нас хватит смелости любить свою жизнь.
Великан почесал косматую голову. Беспокойство в его больших карих глазах сменилось легким недоумением. Через минуту он улыбнулся Сине, блеснув клыками в свете очага.
— Прелестное кольцо. Ты теперь Целительница? Поздравляю.
— Спасибо, ваше величество.
Сина провела пальцем по бесконечным звеньям. Кольцо сидело удобно. Оно было теплое и тяжелое.
Ур Логга встал, чтобы уйти, а когда чародей и его ученица поклонились ему, застенчиво кивнул.
Как только великан удалился, Фаллон повернулся к Сине:
— Нельзя расстраивать Царственных Других всякими слухами!
— Но, Мастер, я ничего такого ему не сказала.
— Знаю, знаю. Но будь осторожна в его присутствии: великаны прозорливы — таков, возможно, их Дар. Никому о затмении не говори. Нельзя допустить, чтобы эти мысли пустили корни в великанской общине.
— Но почему? Разве мы не должны предупредить все Племена?
Фаллон нетерпеливо покачал головой:
— Я не хочу, чтобы все болтали и волновались! Дракун — или любое бедствие — не нагрянет к нам из Моера, его не завезет эйкон. Бедствия вырастают из нас самих. Мы сами создаем их утратой веры. Китра сказала: «Не думай о беде, или накличешь ее». Не говори никому ни слова, ты меня поняла?
— Да, Мастер Фаллон. Но с вами мне можно поговорить?
— Конечно. Разве я когда-нибудь отказывал тебе в этом?
— Если задуматься о погоде и смерти Телерхайда, не странно ли, что Движение Камня и полное затмение произойдут так скоро друг за другом?
Фаллон нахмурился, его светлые глаза потемнели.
— Выражайтесь яснее, леди Сина.
Девушка на миг задержала дыхание и сказала, осторожно подбирая слова:
— Не может ли быть так, что это и вправду четыре из великанских знамений?
Чародей взревел:
— Четыре? Где вы видите четыре, леди? Даже изо всех сил напрягая фантазию и допуская, что ты правильно вычислила затмение, я насчитываю с натяжкой три.
— Я… я только хотела сказать… я только предположила, что если при Движении Камень упадет, то тогда будет четыре…
— Если! — фыркнул чародей. — Ты уже стала пророчицей? — И прежде чем Сина успела ответить, он продолжил: — Быть чародейкой — значит принять на себя определенные обязательства. В частности, не носиться с мыслями о бедствии! Даже если бы ты предвидела какую-то трагедию, дело чародейки — предотвратить ее действием, словами и мыслями! Причина рождает следствие!
— Мастер, я только спросила…
— А ответа нет! Я вижу только три случайных события и ничего другого! Эйкон меня раздери! — выругался Фаллон. Сина никогда не видела его таким разъяренным. — Ты не должна предаваться рассуждениям такого рода, ты поняла меня?
— Но…
— Никаких «но»! — Фаллон начертил в воздухе таинственный знак и жестко сказал: — Я налагаю на тебя Оковы Молчания! Тебе запрещено говорить о Дракуне с кем бы то ни было. Понятно?
Сина почувствовала, как Оковы сомкнулись на ее губах и на горле.
— Но, Мастер, это нечестно!
Фаллон удивленно посмотрел на нее. Первый раз за все свое ученичество она открыто возразила учителю.
— Ученичество не бывает честным, Сина. Это тяжелый труд, так что делай, как велено. Когда обретешь Дар, он станет руководить тобой. А пока ты подчиняешься мне.
Нижняя губа Сины задрожала.
— Может, я уже обрела Дар. — Фаллон поднял бровь, и девушка заторопилась: — Вы сказали, что у меня способности к вычислениям и логике. Если затмение наступит, а я уверена, что наступит, значит, я использовала свой талант для предсказания. А с помощью логики я могу рассудить, что при наличии трех других знамений Движение Камня в этом году решающее! Так может, это и есть мой Дар?
— Логика и умение считать? — Фаллон был в ужасе. — Ты равняешь их с Даром? Леди Сина, предсказание так же отличается от пророчества, как факел от молнии! Оба дают свет, но разве можно их сравнивать? Не беспокой меня подобной чушью в такие тяжелые времена. Когда ты действительно обретешь Дар, тебе незачем будет спрашивать, есть он у тебя или нет. Ты будешь это знать!

Книга третья
Лотен терпеливо сносил долгие годы ожидания в тайном убежище. Он держался в стороне от своего хозяина, хотя эйкон не прочь был завязать приятельские отношения, даже дружбу. Но Лотен никому и никогда не был другом. В других людях, да и в самом себе, он видел лишь орудия и средства для исполнения воли Тирана. Мысль о том, что всякий новообращенный становился послушным учеником, тупым орудием, доставляла Лотену такое же удовольствие, как затачивание темного клинка. Орудия — для Тирана, новообращенные — для Ворсай.
Лотен смотрел, как эйкон и новообращенный идут по дорожке вдоль стены храма, укрытые от любопытных глаз и ушей высокой стеной. Новообращенный, ставший послушником, шел, вытянув руки по швам, на полшага сзади своего наставника. Эйкон размашисто жестикулировал: тыкал пальцем, когда хотел подчеркнуть главное, и торжествующе потрясал кулаком, когда подходил к заключению.
— Не было никакого «жаркого из нечисти»! — говорил эйкон. — Все это ложь. Да, возможно, произошло несколько многолюдных жертвоприношении — человеческие эмоции требуют выхода. Но никто не устраивал этого официально. В подобных мероприятиях нет — и не было — никакой необходимости. Демоны даже полезны нам, если верующих в Ворсай хватает, чтобы стеречь их. Они будут рубить и жечь лес, возделывать землю и собирать урожай для своих хозяев-людей. Это естественный порядок вещей, когда люди правят и берут от земли и ее тварей ту награду, которая нам причитается. Помнишь святые слова?
Ученик начал страстно говорить, слова так и слетали с его губ.
— «Вы — сыновья Ворсай, гордость моих чресел. Я поставил вас править миром вместо меня и очищать его».
— Прекрасно. Эти слова — наша заповедь. Чтобы быть достойными любви и терпимости Ворсай, мы должны править Морбиханом и очищать его от его мерзких обитателей. Ты веришь этому?
— Всем сердцем.
— Хорошо. Но не думай, что любовь Ворсай так легко обрести. Я люблю тебя и доверяю тебе за то, что ты уже сделал. Но Ворсай требует еще деяний. Поступки питают его любовь. Он намерен испытать твою преданность.
— Я готов.
— Прекрасно.
Лотен улыбался, глядя, как они идут — почтительный послушник на полшага сзади, — и слушая, как их слова мостят дорогу для осуществления мечты Тирана.
Глава 13
— Я хочу, чтобы ты поехал с нами, — говорил Нед. — Это взбодрит тебя. Все молодые лорды едут — Адлер, Комбин, Фаррил, — но я не доверяю им так, как доверяю тебе. Я бы хотел, чтобы ты был моим заместителем, Ньял.
— Заместителем! — Ньял покачал головой. — Я всего лишь сенешаль Кровелла. Я не могу приказывать лордам!
— Не понимаю, почему ты не хочешь ехать, ведь это за твоего отца мы мстим! Не будь щепетильным.
— Никакой я не щепетильный, просто я не думаю, что убивать троллей — лучший способ отомстить за Телерхайда.
Ньял ехал в авангарде рядом с Недриком. Они наклонялись друг к другу, когда говорили, двигаясь с неосознанной грацией прирожденных наездников. Нед ехал верхом на крупном, крепком вороном мерине, Ньял легко сидел на Авелаэре, закутавшись от непогоды в подаренный Синой бордово-коричневый плащ.
Всадники, растянувшиеся по дороге позади них, так плотно запахнули шерстяные плащи, что их можно было бы принять за зажиточных торговцев, если б не торчащие из-под плащей концы длинных мечей. По обычаю северные лорды собрались вместе, чтобы ехать к Обители Эйкона, где наблюдалось Движение Камня. Самое важное из ежегодных торжеств Пяти Племен, Движение Камня впервые праздновалось тысячу лет назад, когда Китра передвинула огромный камень Аргонтелл. Над путешественниками витал дух великого ритуала.
Побережье окутал густой туман, а внутри острова шли непрекращающиеся дожди со снегом. В то утро лужи подернулись льдом, и даже теперь, ближе к полудню, от лошадиных ноздрей шел пар.
Лорд Ландес догнал молодых людей. Копыта его лошади разбрызгивали грязь.
— Эй, мальчики, мне нужно поговорить с вами.
Почуяв подъезжающего, Авелаэр вскинул голову и захрапел. Ньял направил коня к обочине, чтобы Ландес мог ехать в середине.
— Милорд, — сказал он почтительно.
— Ну что, Ньял, собираешься с Недом охотиться на троллей? — спросил Ландес.
— Он поедет, но командовать не хочет, — ответил за Ньяла Нед.
— Наверное, тебе придется это сделать, Ньял, нравится это тебе или нет, — сказал Ландес, вытирая грязь с лица мозолистой рукой. — Я решил поставить вопрос о твоем титуле на Совете Лордов.
— О моем титуле? У меня нет титула, сэр.
— Ты участвуешь в церемониальном шествии вместо отца и брата, не так ли? Я лишь хочу, чтобы мы признали твой титул официально. Сейчас тревожное время, Ньял. Твоя семья уже пережила беду. Нам нужен лорд Кровелла.
— Скоро Тел-младший подрастет и станет лордом, — ответил Ньял.
Ландес покачал седеющей головой:
— Долго ждать. Я ничего не имею против сына Брэндона, но Другим нужно видеть лорда Кровелла едущим в авангарде. Только так мы сможем поддержать силу Пяти Племен. Никто не станет отрицать твоего права быть преемником Телерхайда.
— Милорд, я не могу! — запротестовал Ньял. — По всем законам титул переходит к Телу-младшему, когда тот достигнет нужного возраста. А кроме того… — Юноша замолчал, не находя слов.
— Когда Тел-младший повзрослеет, ты можешь отказаться от титула и вернуть его Телу. Я не предлагаю тебе узурпировать права племянника. Но управлять Кровеллом должен мужчина, а не ребенок. Не станешь же ты противиться здравому смыслу.
— Дело в другом. У меня нет права быть лордом Кровелла.
— Ты о своем происхождении? — Ландес привстал в стременах и хлопнул Ньяла по плечу. — Мой мальчик, не думай об этом! Телерхайд признал тебя своим сыном, а остальные лорды с тем же успехом могут признать твои права. Все, это решено. Теперь вот еще что. Ты по-прежнему хочешь жениться на моей дочери?
На какое-то мгновение тревога покинула лицо Ньяла.
— Да, как только Мастер Фаллон отпустит ее.
— Ну, Дар не поторопишь, мы все это знаем. — На щеках Недрика выступили красные пятна, а Ландес продолжал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54