— Мы все скоро отрубимся, — пообещал Голиас. — Так вот, этот Джонс сказал мне, что против него все обстоятельства. Он не может жениться на любимой девушке, ему негде жить, и он не имеет ни определенного занятия, ни постоянного дохода.
Вместо того чтобы посочувствовать Джонсу, я пожалел себя. Ведь не только он не может жениться на любимой девушке. И если я ничего не могу сделать для себя на этот счет, что толку говорить о каком-то незнакомце?
— Он хочет, чтобы ему подарили весь мир, обвязанный розовой ленточкой, а самому чтобы и палец о палец не ударить. Пусть займется чем-нибудь серьезным и не ноет.
Голиас в изумлении приподнял брови.
— Он всерьез намерен заняться делом, но это не так-то просто.
— Но чем мы можем ему помочь? — упорствовал я. — Мы оба сидим без денег, и я вдобавок сам не уверен, найду ли себе здесь работу.
— Вот я тебе и предлагаю дело, — настаивал Голиас. — Наверное, ты не совсем разобрался, Шендон. Это очень серьезно. В сущности, парень нуждается во всем, что необходимо для жизни. Мужчина должен знать, чему посвятить жизнь, кого любить, с кем дружить и как добывать деньги. Это как опоры, без которых невозможно ходить. Что может быть интересней или важней?
— Не для него, полагаю.
— Для нас! — фыркнул он. — Брать города, сражаться с чудовищами, — выбирай что хочешь. Вот дела, достойные того, чтобы, свершая их, умереть. И наша затея стоит того, даже если иные делосские глупцы и заморочили бы тебе голову.
Меня уже мутило от выпивки, но я все же отхлебнул из кружки.
— Что нам предстоит делать? — спросил я.
— Речь идет о жизни и смерти. Предупреждаю, придется несладко, но ведь Джонс обошелся со мной как с братом, хотя сам почти что нищий. Итак, по рукам?
Я уже почти что засыпал, и тем не менее мозг мой работал с трезвостью, которая иногда приходит в последние часы затянувшегося застолья. Какое мне дело, что тот парень — благодетель Голиаса? Это не причина, чтобы подставлять голову под топор. Я чувствовал, что сыт по горло приключениями в чужих странах.
От Голиаса не ускользнули мои колебания.
— Ничего страшного, если ты и откажешься, — проговорил Голиас, но голос его уже не звучал с прежней теплотой. — Я, например, всегда стремлюсь в Романию и не ухожу, пока не наступит развязка, но если ты смотришь на сторону, мы найдем способ доставить тебя домой.
Я тут же представил, как лежу на кровати в уютной чикагской квартирке, задремывая под мурлыканье радиоприемника. Конечно, мне жаль расстаться с Голиасом, но если он собирается шляться по городам и весям, устраивая чью-то жизнь, мне-то что за дело? Но едва я приоткрыл рот, чтобы ответить, как Беовульф внимательно взглянул на меня, ожидая моего решения. Слова застряли у меня в горле. Вспомнив, что сам Беовульф тоже пришел на помощь чужеземцам, я просто не в силах был при нем отказать другу, нуждающемуся в моей помощи. Я пожалел о своей нерешительности и срочно закашлялся.
— Попало не в то горло, першит, — объяснил я. — Конечно, Голиас, конечно. Можешь на меня рассчитывать. О чем разговор?

ПЕРЕХОД ВТОРОЙ
Вдоль по дороге. Город. На реке и за рекой
11. Опасное предприятие
Допив мед, Голиас взглянул на Беовульфа.
— Не пора ли спать?
Беовульф заглянул в пустую кружку и перевернул ее.
— Да, — решил он. — Ты возьмешься за руки или за ноги?
Я поднялся, чтобы сопроводить их, но далеко идти не пришлось. На длинной скамье спали люди — кто сидя, кто лежа. Голиас с Беовульфом снимали одного за другим и перекладывали на пол.
— Места здесь хватит нам всем, — заключил Голиас. — Доброй ночи, Шендон. Доброй ночи, Беовульф. Аха-ха!
Прежде чем улечься на жесткой скамье, я в последний раз с тоской вспомнил о белоснежных простынях. Но спалось мне хорошо. Позавтракали мы уже в полдень. К моему изумлению, Голиас и Беовульф совершенно не страдали от похмелья, хотя все мы притихли. Вечером легли пораньше, и на следующее утро мы с Голиасом отправились в путь.
День был бодрый, солнечный — в самый раз для путешествия. Чувствовал я себя превосходно, особенно в сравнении со вчерашним днем. Но не только бодрое самочувствие способствовало великолепному настроению. Я был доволен собой. Я не подвел Голиаса. Я выбрал действие вместо ничегонеделания. Грудь моего мужества поросла шерстью, а в душе теплился огонек любопытства.
Прощанье было недолгим, и через двадцать пять минут мы уже достигли Уотлинг-стрит. Восточный указатель приглашал нас в Дериабар, на конец полуострова, но мы развернулись и отправились на запад. Перед нами открылись просторы Романии.
Дорога была словно предназначена для пешей ходьбы. Хорошо утоптанная, не пыльная, не грязная и не изъезженная колеями. В ней отсутствовали изъяны, свойственные даже хорошим дорогам. Не прямая и не плоская, она лишь частично открывала обзор; виды, которые нам открывались, постоянно менялись и отличались разнообразием.
Голиас сразу же взял хорошую скорость. К счастью, я уже успел поразмять ноги, блуждая в Броселианском лесу. Передвигаясь быстро, разъяснил Голиас, можно позволить себе в пути некоторые поблажки и вместе с тем не опоздать на рандеву, назначенное на послезавтра. Мы останавливались ненадолго в придорожных харчевнях; в жару освежали себя купанием и задерживались, если попадалось что-либо стоящее внимания.
По дороге случалось всякое, но только одна встреча особенно запомнилась мне. Близ некоего города мы повстречали местного правителя на прогулке с небольшим отрядом телохранителей. Начальник стражи велел очистить путь, ткнув в нашу сторону большим пальцем. Мы посторонились — и тут же отскочили. Наше проворство спасло нам жизнь. Мимо нас промчалась на всем скаку молодая всадница. Пред королем она осадила лошадь, подняв ее на дыбы, и затем отбросила вуаль. Девушка была красива, но навряд ли бы ею залюбовался тот, против кого она пылала гневом.
Мы остановились посмотреть, что последует далее. И его величество остановился — а кто бы поступил иначе?
— Донью Химену мы всегда рады приветствовать, — заявил он. Однако не похоже было, что он и вправду рад этой встрече.
Голос девушки соответствовал ее внешности. Но так как она не питала ко мне вражды, он показался мне приятным.
— Донья Химена надеется, что ваше величество, не изменив своей благосклонности, соизволит выслушать свою подопечную.
Король, откашлявшись, прочистил горло.
— Неужели вы в этом сомневаетесь?
— Сэр, — начала она безо всякой разминки, — известно ли вам, что Рюй Диас де Бивар убил моего отца?
— Да, слухи об этом до меня доходили. — Король был похож на человека, худшие опасения которого сбываются. — Очень сожалею, но подобные инциденты не исключены, если мужчины враждуют.
Король хотел еще что-то сказать, но просительница прервала его:
— Как подданная, которая ищет защиты у суверена, я требую справедливости.
Мне подумалось, что эта девушка никому не даст спуска, требуя око за око и зуб за зуб. Взглянув на короля, я понял, что и он думает то же самое.
— Мне сказали, что ваш отец погиб в честном поединке… Что я могу для вас сделать?
— Отдайте мне его! — воскликнула девушка. — Вернее, отдайте меня ему в жены. Рюй Диас отнял единственного мужчину, который у меня был, — да и кому бы еще я могла принадлежать? Я прошу — и как король вы не можете отказать мне — мужчину взамен мужчины.
Облегчение, изобразившееся на лице короля, можно было сравнить только с моей растерянностью.
— Такого я еще не видывал, — обронил я, когда мы продолжили наш путь.
— Погоди, пройдем немного дальше — то ли еще увидишь! — заверил меня Голиас.
Короля мы повстречали на второй день нашего путешествия. К полудню мы достигли нашей цели. Это была небольшая харчевня под названием «Королева Гусиные Лапы» в городке, именуемом Гипата. Второй и третий этажи выдавались над первым, нависая над узкой улочкой.
Но меня не заботило, как выглядит гостиница. Я был зверски голоден, и в горле у меня пересохло. Когда я услышал звяканье бокалов и тарелок, доносившееся через открытую дверь, мое нетерпение достигло высшей точки. Но мне не так сильно хотелось есть, как пить. Уже с полчаса я предвкушал, как залью свою жажду холодным пивом. Дверь гостиницы была открыта, что сулило скорейшие оправдания моих надежд. Мы уже переходили улицу, как вдруг Голиас толкнул меня локтем. И очень вовремя, так как мужчина, высунувшийся из окна второго этажа, выпалил в меня из пистолета, но промахнулся.
До этого на улице было тихо. Теперь все переменилось. Из-за занавески выглянула женщина и стала призывать караул. Из соседнего окна послышалась ругань. На оскорбления мне было наплевать: больше всего меня занимало оружие, из которого в меня стреляли. Оно напоминало обрез. К счастью, пуля всего лишь оцарапала мне костяшки пальцев, а автоматически пистолет не перезаряжался. В окне показалась вторая женщина и во всеуслышание объявила, какого рода заведение она содержит. В ответ послышался отчаянный визг совсем молоденькой девушки, которая вопила, что пусть этот гуляка-кот и думать забудет впредь о ее постели. Внутри дома также слышались вопли, хлопанье дверей и топот башмаков по лестнице.
Виновник всей этой суматохи, однако, и не пытался оправдываться. Он тяжело приземлился без помощи парашюта, однако не получил ни ушибов, ни царапин. Мгновенно опомнившись от падения, он вскочил на ноги и, даже не отряхнувшись, дал стрекача.
Я все еще обсасывал свои костяшки, когда Голиас схватил меня за руку.
— Бежим! — крикнул он. — Мы не должны его упустить.
С этими словами он понесся вслед за беглецом, а я неохотно поковылял вдогонку. Меня разбирала досада, что приходится оставлять гостиницу, когда я уже вот-вот поднес кружку пива ко рту. Причем надо было бежать — а я так проголодался и устал! Раздражение мое возрастало, и я не слишком-то усердствовал в пробежке, пока не услыхал у себя за спиной крики. Сообразив, что могу быть пойман как соучастник, я наддал ходу.
К счастью, наши преследователи не оказались рекордсменами. Нырнув в боковую улочку и перебежав по ней на соседнюю, мы оторвались от погони. Я сообщил это незнакомцу с Голиасом. Теперь мое раздражение обрушилось на них.
Голиас не разделял моей досады. Напротив, улыбнулся нам с незнакомцем, как если бы между нами уже существовала какая-то связь.
— Шендон, — выпалил он, — позволь тебе представить Луция Дж. Джонса.
Не смущаясь обстоятельствами знакомства, юноша протянул мне руку. Он был миловиден, хорошо сложен, подтянут, с волосами чуть рыжеватого оттенка. Но не красота его подкупила меня. Лицо юноши сияло таким добродушием, что моя злость вмиг испарилась. Несмотря на колотье в боку и исцарапанную руку, я не мог не улыбнуться ему в ответ.
— Вас всюду так встречают? — осведомился я. Он хмыкнул.
— Много шума из ничего.
— Между прочим, через улицу отсюда — трактир «Голова Сарацина», — сообщил Голиас.
— Ты отправился на поиски Шендона, — начал свой рассказ Джонс, когда мы уселись за стол. — А я остался тебя ждать. Заняться мне было нечем… Да, а та девушка — она тоже присоединилась к моим критикам?
— Если вы имеете в виду девицу, которая оповестила весь белый свет, что вы — сукин сын, то да, — уточнил я.
— Это одна из служанок, — разъяснил Джонс. — Забавное недоразумение, не правда ли? Но я тут совершенно не при чем, — заверил он нас.
Принесли пиво. Мы осушили кружки и с облегчением перевели дух.
— Не знаю, какие выводы вы сделали, ознакомившись с ее мнением, — продолжал Луций, — но наши отношения были чисто дружескими. У нее могли быть причины для недовольства, но она никогда не жаловалась. Я, со своей стороны, был верен ей все то время, пока мы находились вместе. Из-за строгостей, предъявляемых к служанкам, встречались мы только по ночам. Но ведь оставались еще и дни… Случилось так, что в соседний с моим номер позавчера въехала женщина. Забота о репутации не позволяла ей принимать посетителей по вечерам, но врач, по ее словам, прописал ей сон после обеда. Попутно красотка намекнула мне, что она — не из тех робких дам, которые склонны запирать дверь. Моя новая знакомая была так разговорчива, что я до сих пор не могу понять, отчего она не сообщила мне, что вечером приезжает ее муж. Скорее всего, она и сама об этом не подозревала. Джонс вытащил из пива муху.
— Так или иначе, супруг заявился как раз перед вашим приходом, и хозяйка гостиницы проводила его в комнату жены. Трое слуг несли его пожитки, а служанка (та самая, что вообразила, будто имеет права на мою персону) держала поднос с ужином. К счастью, я оказался предусмотрительней, нежели дама, которая немедленно принялась вопить: «Насилуют!», едва заслышала голос мужа, и потому загодя запер дверь. Пока они ломились, я успел одеться. Мне стало ясно, что я пришелся обществу не по нраву, и потому постарался избежать непосредственного контакта.
— В другой раз, когда в тебя будут стрелять, лови пули сам, — предложил я рассказчику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55