Too в чехле — это для Айхо. Вьюрок намекал — схожу в город, принесу тебе инструмент, но мальчишка смотрел тоскливо и не отвечал.
Айхо ничего не сказал Вьюрку, когда тот собрался в город за пожитками. И то верно — ни денег, ни предметов, необходимых в ремесле актера. Жить-то надо. Опасно в город идти, но, если пока не выследили, может, и обойдется.
Остерегался, шарахался от каждой тени, но никто вроде внимания на Вьюрка не обращал. Хотя кто знает…
К Рэите заглянул — не дело бросать хозяина театра, ничего не сказав. Он хорошо обходился с актерами.
В подробности не вдавался — просто сказал, что решили уйти.
— Ты лишаешь меня всего, — горестно сетовал хозяин. — Айхо… украшение города. И зачем вам уходить?
— Я с ним. А он хочет уйти. Скажите, положа руку на сердце, — разве обойдется он без присмотра и заботы?
— В семнадцать лет я обошел полстраны, — проворчал Рэита, но махнул рукой и смирился. Он был человеком незлым. А историю с Айхо до конца знали немногие — хозяин театра онна в их число не входил.
Вьюрок шагал, глядя под ноги, сердито отбрасывая с дороги некстати попавшиеся камешки. Спроси его кто про Айхо сейчас, выругался бы длинно и непристойно. Устал уже уговаривать этого безмозглого покинуть Окаэру — а тот не говорил ни да, ни нет. Как девица на первом свидании, не знает, чего хочет! А ведь медлить нельзя, каждый миг на счету! Скоро найдут их убежище, можно не сомневаться.
Отшвырнув очередной камень, заметил всадника рядом. Видно, актер сильно задумался — даже стука копыт не услышал. Поклонился и пошел себе дальше.
— Вьюрок!
Актер обернулся, вновь отвесил учтивый поклон и некоторое время всматривался в молодого человека в темной одежде. Потом охнул и упал на колени. Сообразил наконец, кто перед ним.
Йири спрыгнул с коня. Выглядел он совсем не властно и очень молодо.
— Встань.
— Высокий… Я не узнал.
— Встань же. Хватит собирать на себя дорожную пыль!
Вьюрок поднялся, попробовал отряхнуться — и ждал, что скажет наместник. Верно, его люди неподалеку — не станет же он в одиночку ездить по городу.
— Он у тебя? — спросил Йири.
— Айхо? — посмотрев ему в лицо, актер понял, что солгать не сумеет. — Да.
— Где?
— Не в моем доме. Если возможно, Высокий, я отвечу за то, что он сделал.
Тот нетерпеливо качнул головой.
— Не ты.
Вьюрок снова рухнул на колени.
— Не троньте его, Высокий. Ради милости Неба!
— Это все лишнее. Он сам решил спрятаться у тебя?
Вьюрок хмуро молчал, уставившись в серо-желтую пыль.
— Я нашел его. Он хотел умереть.
— Вот как?
— А вы ожидали другого?! — почти со злостью вскинул глаза. — У него тоже есть гордость!
— Или нет смелости?
— Есть! Умения не хватило.
— Я не о том. Смелости явиться ко мне.
— Явиться к вам — подвиг для такого, как он. А его не учили быть героем.
— Учили только играть героев. — Йири с едва заметной усмешкой взглянул на актера. — Возможно, он слишком увлекся красивой игрой? Или, поранив себя, рассчитывал получить прощение?
— В таком не лгут, Высокий. По крайней мере, не Айхо.
— Неужто? Умеющий предавать?
Вьюрок осмелился встать, на сей раз не дожидаясь позволения. И похож был на птицу, что защищает птенца.
— Он не предавал вас, Высокий. Он просто ошибся.
— Как трогательно! — впервые в голосе наместника прозвучали недобрые нотки. Актера словно голого бросили в снег, он заговорил сбивчиво, торопясь изложить все — пока не велели молчать.
Йири выслушал. Повел плечом:
— Где он?
— Простите мою дерзость, Высокий… я не скажу.
— Хочешь разделить его вину?
— Я и так уже…
Господин задумчиво произнес:
— Если скажешь сейчас — ты свободен. Я не стану тебя преследовать.
— Нет, — оказывается, так светло и легко бывает, когда нечего терять.
Наместник улыбнулся — удивительно мягко, по-доброму.
— Нетрудно будет его разыскать.
— Я знаю, шин… Но сделаю все, чтобы Айхо не нашли. А если найдут — не отдам.
— Что же ты сделаешь? — все так же мягко — и без насмешки.
— Уж лучше я сам… Все равно Айхо попробует вновь, если увидит вас. Сколько можно мучить его? Он создан для радости, а знал лишь игру в нее.
— Каждый получает то, для чего создан.
— Я не верю в эти слова! Почему человек, наделенный красотой и талантом, должен испытывать только боль — или смириться и стать игрушкой?!
Наместник молчал. Потом спросил:
— Значит, не отдашь его мне?
— Господин… если меня живым отпустят, не отдам!
— Что же… Спешить некуда. Пусть поразмыслит. Только знай — я сомневался. Но после твоих слов… Ты сам не понял, что сказал — и в этом твое счастье.
* * *
Лежал, облокотившись на руку — царапина на боку еще немного мешала. Смотрел на щегла в узорной клетке, скачущего, чистящего яркие перышки.
— Дай ему зерен!
— Довольно. Перекормишь, и сдохнет.
— Мы же не можем подарить ему иной радости — пусть хотя бы клюет вволю!
Старший актер засмеялся.
— Весь ты в этом. Даритель. Радости не бывает много, хоть утони в ней! Только я думаю иначе.
— Угу, — откликнулся Айхо. — А моя жизнь полнее была. Мне подаренное отдарками возвращалось.
— Такими, что лучше бы и не надо!
Айхо улегся на бок, положил голову на кулак, снизу вверх посмотрел на товарища.
— Люди… Мне их жаль. Почти все несчастны. Едят много — а все голодны, напиваются, чтобы забыться — а им только горше. Если бы я мог стать чем-то большим, просил бы Сущего — пусть сделает меня прозрачным камнем, в котором горит свет. И чтобы каждый, коснувшийся камня, становился хоть ненадолго счастливым…
— И это все, что ты способен сказать? — прищурил глаза Вьюрок.
— А что еще говорить? У меня нет волшебной силы…
— Ты соображаешь, что нам грозит, или совсем ум потерял?! — не выдержал Вьюрок.
— Не знаю. Я боюсь. Всего — и уйти, и остаться. Почему нас еще не нашли?
Вьюрок и сам боялся об этом думать. Играет, как кошка с мышью?
Вспомнил слова наместника, спросил неуверенно:
— Ты и в самом деле намеревался убить себя? Или же надеялся выжить?
Айхо серьезно вскинул глаза. Не менее серьезно сказал:
— Я не играл, Вьюрок. Но жить… хотел, конечно. Только сейчас я разве живу?
Дождь лил второй день. Вьюрок отлучился поговорить с хозяином домика, а вернулся — Айхо уже не было.
Глава 10. СТОЛИЦА
Шел очень долго и очень трудно. А его все не останавливали — вот уже и ступени дома, и коридор; поворот, и другой. На шелке змеятся золотом тканые стебли — а руки свободны. Только золотые цветы держат прочнее веревки.
На пороге не споткнулся — вошел легко и мягко, словно единственно так возможно, и простерся на полу.
— Хорошо, что пришел.
Айхо молчал и не двигался.
— Если хочешь что-то сказать — говори.
Ветер шевелил прядки волос, не схваченных лентой. О чем говорить? Разве только о другом человеке… просить за него.
— Вьюрок, он не виноват… он хотел, как лучше, — чуть шевельнулись губы.
— Все мы хотим, как лучше, Айхо. Он знает, что ты здесь?
— Нет, господин. Наверное, теперь думает, что меня забрали.
— Почему… зачем вы позволили нам уйти?
— Разве?
Йири откинулся к стене, прикрыл глаза.
— Так зачем ты пришел? Устал бояться?
— Потому что тогда сказал… это правда. — И чувствует неуместность этих слов. Будто прощение пытается вымолить.
— И что же мне делать с тобой?
— То, что должно. Только… прямо сейчас, пожалуйста, чтобы не до утра, — добавляет отчаянно и слышит негромкий, неестественный смех.
— Должно — не твое слово!
— Я принадлежу вам. Ваше — стало быть, и мое. Пусть я всего лишь кукла…
—Замолчи! Убирайся отсюда. В Окаэре можешь остаться, но чтобы в городе тебя не было через час!
Это милость или наоборот? Поднимает голову, сжавшись, словно зверек, в которого бросили камень и он ждет второго.
— А… потом?
— Как угодно. Всё.
Поднялся и отвернулся к окну.
— Если вы дарите мне жизнь, то не отнимайте ее в тот же миг… лучше умереть, чем снова — одному! — Руки вздрагивают — какое там смычок, он сейчас и подушку бы не удержал.
— Нет.
Поднялся и вышел стремительно, словно боясь еще хоть немного пробыть здесь.
* * *
Шинори понимал, почему Айхо отпустили — хоть и неприятно было, что преступник остался безнаказанным. Вор. Сколько стараний господин приложил, чтобы сделать из мальчишки хоть что-то достойное… и кому приятно, что все труды пошли прахом? Иные со злости разбивают неудачное творение. Но господин не какой-то ремесленник, не умеющий владеть собой, — он может позволить себе просто выбросить негодный материал и не печалиться о неудаче.
— Позвольте, я прослежу за тем, чтобы он покинул город?
Господин чуть наклонил голову — да.
Айхо стоял во дворе, щурясь от вечернего неяркого солнца — словно сто лет просидел в темноте, и даже неяркий свет бил теперь по глазам. Он пришел сюда умереть. И умер. Только, оказывается, смерть — это не только безжизненное тело и костер.
— Эй! — окликнул его человек со ступеней дома. — Иди на конюшню и жди там. И благодари Небо денно и нощно, что тебе повезло.
Пошел, ступая осторожно, словно канатоходец над головой толпы. Главное не ошибиться, а то упадешь.
* * *
— Позвольте сказать, — голос Ниро прозвенел за плечом. Юноша сейчас казался гораздо старше.
— Ну?
— Вы помните Найли?
Йири шел вперед, не оглядываясь. Прекрасно знал, что этот не отстанет, коли решился. Много он позволяет мальчишке… Спросил сам:
— Что же, и ты начнешь кричать и метаться, если я велю покинуть этот дом?
— Нет, господин. Хотя я привязан к вам и рад быть среди ваших слуг. Но Айхо, Найли и прочие…
— Они — куклы. Послушные сильному — или канону, какая разница.
— А вы?! — сорвалось с языка; весь напрягся, словно его ударить могли.
— И я. Доволен?
Йири искоса взглянул на юношу. Услышанное того потрясло. Но идет, брови нахмурены, голова наклонена, словно упрямый бычок — не поверил. Нет бы прощенья просить — он еще говорить собрался!
— Если — только игрушка, почему он жив, когда остальные расплачивались за меньшее?
— Чего ты от меня хочешь? — не выдержал Йири.
— Айхо — не кукла. И вы это знаете.
— Но он преступник, спорить не будешь?
— Дурак он! — зло и отчаянно произнес Ниро. — А вы… что-то и от него, и от себя хотите. Только чего, сами не знаете. Ведь я понимаю — иначе он был бы наказан, как полагается.
— Сейчас я хочу одного — оставь меня в покое, — Йири положил руку на дверной косяк. — И не забывайся, мальчик.
Ниро так же упрямо стоял со склоненной головой, губы кусал. Потом сорвался с места и убежал.
Да, это не Столица, где слуги послушны и бессловесны, подумал Высокий. И чуть улыбнулся.
Ниро примчался часа через два, бросил на мягкий шаварский ковер знакомый господину тоо — инструмент загудел жалобно.
— Это еще что такое? — отодвинул тушечницу, отложил кисть.
— Вот! И его, и рисунки ваши — в огонь, да? И тень свою, если бы можно было, — в огонь? Оказывать милость — можно, а прощать? Несовершенных, неправильных? Или это слишком сложно для вас, господин?! — почти прокричал Ниро и сел на ковер, потому что ноги отказали.
Йири задумчиво положил подбородок на руку.
— Если покинешь меня, разыщи человека по имени Аоки, с волосами цвета солнечного золота. Вы отлично поймете друг друга… Он был разбойником.
— Верните Айхо, — уже обессилено, но все еще упрямо пробормотал Ниро, глядя в пол. Господин не ответил, снова взялся за кисть. Когда Ниро потерял уже всякую надежду и окончательно понял неуместность своего присутствия здесь, господин вдруг произнес:
— Верну. Хорошо, что ты заботишься о друге.
* * *
— Хотя бы так, Айхо, — тихо говорил юноша актеру, когда ехал с ним рядом, стараясь не смотреть в сторону брата, конь которого шел сзади. — Хотя бы так.
* * *
Хоровод палых листьев. Ветер вздымает их над землей, и еле слышно гудят темные тан. Йири идет сквозь вихри сухой листвы, что шепчет голосами когда-то живших. На плечи падают листья, путаются в волосах — ломкие, разучившиеся дышать…
Опомнился — он и впрямь шел по саду, своему, не привидевшемуся, и листья вокруг обычные, желтые — они молчат.
По его указу восстановили храм вблизи города. Стены из розоватого камня, чудом сохранившаяся статуя Иями внутри — работе древнего мастера, наверное, полтысячи лет.
За восстановление святилища наместнику многие были благодарны — только сам он в храме ни разу не появился.
Что ж, насильно никто никого не гнал на поклон к Бестелесным, а высших — тем более.
* * *
Листья вздымались и опадали под ногами. Айхо поправил ворот осенней куртки с вышитыми на рукавах знаками онна.
Теперь он жил в доме наместника. Тот не обращал на актера никакого внимания, но и не прогонял.
— Это ведь ты упросил его оставить меня.
— Ты в самом деле считаешь, что господина можно уговорить? — фыркнул Ниро. — Если бы дело касалось только тебя! Остался в живых — вот уже невероятное везение! Я бы тебя сам за пределы города вывез.
Поддел ногой упавший сучок.
— Я и не думал, что у него такие картины… До тебя он не рисовал — так, баловство одно. А еще… Да ладно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Айхо ничего не сказал Вьюрку, когда тот собрался в город за пожитками. И то верно — ни денег, ни предметов, необходимых в ремесле актера. Жить-то надо. Опасно в город идти, но, если пока не выследили, может, и обойдется.
Остерегался, шарахался от каждой тени, но никто вроде внимания на Вьюрка не обращал. Хотя кто знает…
К Рэите заглянул — не дело бросать хозяина театра, ничего не сказав. Он хорошо обходился с актерами.
В подробности не вдавался — просто сказал, что решили уйти.
— Ты лишаешь меня всего, — горестно сетовал хозяин. — Айхо… украшение города. И зачем вам уходить?
— Я с ним. А он хочет уйти. Скажите, положа руку на сердце, — разве обойдется он без присмотра и заботы?
— В семнадцать лет я обошел полстраны, — проворчал Рэита, но махнул рукой и смирился. Он был человеком незлым. А историю с Айхо до конца знали немногие — хозяин театра онна в их число не входил.
Вьюрок шагал, глядя под ноги, сердито отбрасывая с дороги некстати попавшиеся камешки. Спроси его кто про Айхо сейчас, выругался бы длинно и непристойно. Устал уже уговаривать этого безмозглого покинуть Окаэру — а тот не говорил ни да, ни нет. Как девица на первом свидании, не знает, чего хочет! А ведь медлить нельзя, каждый миг на счету! Скоро найдут их убежище, можно не сомневаться.
Отшвырнув очередной камень, заметил всадника рядом. Видно, актер сильно задумался — даже стука копыт не услышал. Поклонился и пошел себе дальше.
— Вьюрок!
Актер обернулся, вновь отвесил учтивый поклон и некоторое время всматривался в молодого человека в темной одежде. Потом охнул и упал на колени. Сообразил наконец, кто перед ним.
Йири спрыгнул с коня. Выглядел он совсем не властно и очень молодо.
— Встань.
— Высокий… Я не узнал.
— Встань же. Хватит собирать на себя дорожную пыль!
Вьюрок поднялся, попробовал отряхнуться — и ждал, что скажет наместник. Верно, его люди неподалеку — не станет же он в одиночку ездить по городу.
— Он у тебя? — спросил Йири.
— Айхо? — посмотрев ему в лицо, актер понял, что солгать не сумеет. — Да.
— Где?
— Не в моем доме. Если возможно, Высокий, я отвечу за то, что он сделал.
Тот нетерпеливо качнул головой.
— Не ты.
Вьюрок снова рухнул на колени.
— Не троньте его, Высокий. Ради милости Неба!
— Это все лишнее. Он сам решил спрятаться у тебя?
Вьюрок хмуро молчал, уставившись в серо-желтую пыль.
— Я нашел его. Он хотел умереть.
— Вот как?
— А вы ожидали другого?! — почти со злостью вскинул глаза. — У него тоже есть гордость!
— Или нет смелости?
— Есть! Умения не хватило.
— Я не о том. Смелости явиться ко мне.
— Явиться к вам — подвиг для такого, как он. А его не учили быть героем.
— Учили только играть героев. — Йири с едва заметной усмешкой взглянул на актера. — Возможно, он слишком увлекся красивой игрой? Или, поранив себя, рассчитывал получить прощение?
— В таком не лгут, Высокий. По крайней мере, не Айхо.
— Неужто? Умеющий предавать?
Вьюрок осмелился встать, на сей раз не дожидаясь позволения. И похож был на птицу, что защищает птенца.
— Он не предавал вас, Высокий. Он просто ошибся.
— Как трогательно! — впервые в голосе наместника прозвучали недобрые нотки. Актера словно голого бросили в снег, он заговорил сбивчиво, торопясь изложить все — пока не велели молчать.
Йири выслушал. Повел плечом:
— Где он?
— Простите мою дерзость, Высокий… я не скажу.
— Хочешь разделить его вину?
— Я и так уже…
Господин задумчиво произнес:
— Если скажешь сейчас — ты свободен. Я не стану тебя преследовать.
— Нет, — оказывается, так светло и легко бывает, когда нечего терять.
Наместник улыбнулся — удивительно мягко, по-доброму.
— Нетрудно будет его разыскать.
— Я знаю, шин… Но сделаю все, чтобы Айхо не нашли. А если найдут — не отдам.
— Что же ты сделаешь? — все так же мягко — и без насмешки.
— Уж лучше я сам… Все равно Айхо попробует вновь, если увидит вас. Сколько можно мучить его? Он создан для радости, а знал лишь игру в нее.
— Каждый получает то, для чего создан.
— Я не верю в эти слова! Почему человек, наделенный красотой и талантом, должен испытывать только боль — или смириться и стать игрушкой?!
Наместник молчал. Потом спросил:
— Значит, не отдашь его мне?
— Господин… если меня живым отпустят, не отдам!
— Что же… Спешить некуда. Пусть поразмыслит. Только знай — я сомневался. Но после твоих слов… Ты сам не понял, что сказал — и в этом твое счастье.
* * *
Лежал, облокотившись на руку — царапина на боку еще немного мешала. Смотрел на щегла в узорной клетке, скачущего, чистящего яркие перышки.
— Дай ему зерен!
— Довольно. Перекормишь, и сдохнет.
— Мы же не можем подарить ему иной радости — пусть хотя бы клюет вволю!
Старший актер засмеялся.
— Весь ты в этом. Даритель. Радости не бывает много, хоть утони в ней! Только я думаю иначе.
— Угу, — откликнулся Айхо. — А моя жизнь полнее была. Мне подаренное отдарками возвращалось.
— Такими, что лучше бы и не надо!
Айхо улегся на бок, положил голову на кулак, снизу вверх посмотрел на товарища.
— Люди… Мне их жаль. Почти все несчастны. Едят много — а все голодны, напиваются, чтобы забыться — а им только горше. Если бы я мог стать чем-то большим, просил бы Сущего — пусть сделает меня прозрачным камнем, в котором горит свет. И чтобы каждый, коснувшийся камня, становился хоть ненадолго счастливым…
— И это все, что ты способен сказать? — прищурил глаза Вьюрок.
— А что еще говорить? У меня нет волшебной силы…
— Ты соображаешь, что нам грозит, или совсем ум потерял?! — не выдержал Вьюрок.
— Не знаю. Я боюсь. Всего — и уйти, и остаться. Почему нас еще не нашли?
Вьюрок и сам боялся об этом думать. Играет, как кошка с мышью?
Вспомнил слова наместника, спросил неуверенно:
— Ты и в самом деле намеревался убить себя? Или же надеялся выжить?
Айхо серьезно вскинул глаза. Не менее серьезно сказал:
— Я не играл, Вьюрок. Но жить… хотел, конечно. Только сейчас я разве живу?
Дождь лил второй день. Вьюрок отлучился поговорить с хозяином домика, а вернулся — Айхо уже не было.
Глава 10. СТОЛИЦА
Шел очень долго и очень трудно. А его все не останавливали — вот уже и ступени дома, и коридор; поворот, и другой. На шелке змеятся золотом тканые стебли — а руки свободны. Только золотые цветы держат прочнее веревки.
На пороге не споткнулся — вошел легко и мягко, словно единственно так возможно, и простерся на полу.
— Хорошо, что пришел.
Айхо молчал и не двигался.
— Если хочешь что-то сказать — говори.
Ветер шевелил прядки волос, не схваченных лентой. О чем говорить? Разве только о другом человеке… просить за него.
— Вьюрок, он не виноват… он хотел, как лучше, — чуть шевельнулись губы.
— Все мы хотим, как лучше, Айхо. Он знает, что ты здесь?
— Нет, господин. Наверное, теперь думает, что меня забрали.
— Почему… зачем вы позволили нам уйти?
— Разве?
Йири откинулся к стене, прикрыл глаза.
— Так зачем ты пришел? Устал бояться?
— Потому что тогда сказал… это правда. — И чувствует неуместность этих слов. Будто прощение пытается вымолить.
— И что же мне делать с тобой?
— То, что должно. Только… прямо сейчас, пожалуйста, чтобы не до утра, — добавляет отчаянно и слышит негромкий, неестественный смех.
— Должно — не твое слово!
— Я принадлежу вам. Ваше — стало быть, и мое. Пусть я всего лишь кукла…
—Замолчи! Убирайся отсюда. В Окаэре можешь остаться, но чтобы в городе тебя не было через час!
Это милость или наоборот? Поднимает голову, сжавшись, словно зверек, в которого бросили камень и он ждет второго.
— А… потом?
— Как угодно. Всё.
Поднялся и отвернулся к окну.
— Если вы дарите мне жизнь, то не отнимайте ее в тот же миг… лучше умереть, чем снова — одному! — Руки вздрагивают — какое там смычок, он сейчас и подушку бы не удержал.
— Нет.
Поднялся и вышел стремительно, словно боясь еще хоть немного пробыть здесь.
* * *
Шинори понимал, почему Айхо отпустили — хоть и неприятно было, что преступник остался безнаказанным. Вор. Сколько стараний господин приложил, чтобы сделать из мальчишки хоть что-то достойное… и кому приятно, что все труды пошли прахом? Иные со злости разбивают неудачное творение. Но господин не какой-то ремесленник, не умеющий владеть собой, — он может позволить себе просто выбросить негодный материал и не печалиться о неудаче.
— Позвольте, я прослежу за тем, чтобы он покинул город?
Господин чуть наклонил голову — да.
Айхо стоял во дворе, щурясь от вечернего неяркого солнца — словно сто лет просидел в темноте, и даже неяркий свет бил теперь по глазам. Он пришел сюда умереть. И умер. Только, оказывается, смерть — это не только безжизненное тело и костер.
— Эй! — окликнул его человек со ступеней дома. — Иди на конюшню и жди там. И благодари Небо денно и нощно, что тебе повезло.
Пошел, ступая осторожно, словно канатоходец над головой толпы. Главное не ошибиться, а то упадешь.
* * *
— Позвольте сказать, — голос Ниро прозвенел за плечом. Юноша сейчас казался гораздо старше.
— Ну?
— Вы помните Найли?
Йири шел вперед, не оглядываясь. Прекрасно знал, что этот не отстанет, коли решился. Много он позволяет мальчишке… Спросил сам:
— Что же, и ты начнешь кричать и метаться, если я велю покинуть этот дом?
— Нет, господин. Хотя я привязан к вам и рад быть среди ваших слуг. Но Айхо, Найли и прочие…
— Они — куклы. Послушные сильному — или канону, какая разница.
— А вы?! — сорвалось с языка; весь напрягся, словно его ударить могли.
— И я. Доволен?
Йири искоса взглянул на юношу. Услышанное того потрясло. Но идет, брови нахмурены, голова наклонена, словно упрямый бычок — не поверил. Нет бы прощенья просить — он еще говорить собрался!
— Если — только игрушка, почему он жив, когда остальные расплачивались за меньшее?
— Чего ты от меня хочешь? — не выдержал Йири.
— Айхо — не кукла. И вы это знаете.
— Но он преступник, спорить не будешь?
— Дурак он! — зло и отчаянно произнес Ниро. — А вы… что-то и от него, и от себя хотите. Только чего, сами не знаете. Ведь я понимаю — иначе он был бы наказан, как полагается.
— Сейчас я хочу одного — оставь меня в покое, — Йири положил руку на дверной косяк. — И не забывайся, мальчик.
Ниро так же упрямо стоял со склоненной головой, губы кусал. Потом сорвался с места и убежал.
Да, это не Столица, где слуги послушны и бессловесны, подумал Высокий. И чуть улыбнулся.
Ниро примчался часа через два, бросил на мягкий шаварский ковер знакомый господину тоо — инструмент загудел жалобно.
— Это еще что такое? — отодвинул тушечницу, отложил кисть.
— Вот! И его, и рисунки ваши — в огонь, да? И тень свою, если бы можно было, — в огонь? Оказывать милость — можно, а прощать? Несовершенных, неправильных? Или это слишком сложно для вас, господин?! — почти прокричал Ниро и сел на ковер, потому что ноги отказали.
Йири задумчиво положил подбородок на руку.
— Если покинешь меня, разыщи человека по имени Аоки, с волосами цвета солнечного золота. Вы отлично поймете друг друга… Он был разбойником.
— Верните Айхо, — уже обессилено, но все еще упрямо пробормотал Ниро, глядя в пол. Господин не ответил, снова взялся за кисть. Когда Ниро потерял уже всякую надежду и окончательно понял неуместность своего присутствия здесь, господин вдруг произнес:
— Верну. Хорошо, что ты заботишься о друге.
* * *
— Хотя бы так, Айхо, — тихо говорил юноша актеру, когда ехал с ним рядом, стараясь не смотреть в сторону брата, конь которого шел сзади. — Хотя бы так.
* * *
Хоровод палых листьев. Ветер вздымает их над землей, и еле слышно гудят темные тан. Йири идет сквозь вихри сухой листвы, что шепчет голосами когда-то живших. На плечи падают листья, путаются в волосах — ломкие, разучившиеся дышать…
Опомнился — он и впрямь шел по саду, своему, не привидевшемуся, и листья вокруг обычные, желтые — они молчат.
По его указу восстановили храм вблизи города. Стены из розоватого камня, чудом сохранившаяся статуя Иями внутри — работе древнего мастера, наверное, полтысячи лет.
За восстановление святилища наместнику многие были благодарны — только сам он в храме ни разу не появился.
Что ж, насильно никто никого не гнал на поклон к Бестелесным, а высших — тем более.
* * *
Листья вздымались и опадали под ногами. Айхо поправил ворот осенней куртки с вышитыми на рукавах знаками онна.
Теперь он жил в доме наместника. Тот не обращал на актера никакого внимания, но и не прогонял.
— Это ведь ты упросил его оставить меня.
— Ты в самом деле считаешь, что господина можно уговорить? — фыркнул Ниро. — Если бы дело касалось только тебя! Остался в живых — вот уже невероятное везение! Я бы тебя сам за пределы города вывез.
Поддел ногой упавший сучок.
— Я и не думал, что у него такие картины… До тебя он не рисовал — так, баловство одно. А еще… Да ладно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85