— И я тоже… Но сегодня я умирать не собираюсь.
Глаза молодого наместника мерцали, отражая слабый свет луны, проходящий сквозь пластины оконного занавеса. Свет падал на его лицо, и лейтенант явственно увидел знак «лапки» на лбу… или почудилось? Вскрикнув, он сделал выпад — но анара уже нашла его горло. Он забился на полу и замер, вцепившись в уже бесполезную лэ, — потерял всего пару секунд, испуганный игрой света ни лице Йири Алайя.
Мальчик окаменел — и не издал ни звука, даже когда светлая полоска метнулась к горлу вошедшего, даже когда тот с тихим хрипом упал, только раз вскрикнув — даже тогда Алони не пошевелился.
Йири склонился над бывшим лейтенантом. Опустился на пол, протянул руку, коснулся руки мертвого.
— Химару… Спасибо. — И добавил бесцветно и глухо: — Мне еще многому надо учиться.
Опустил голову и не двигался какое-то время.
— Ты… — наконец повернулся к Алони, похоже, только что про него вспомнил. И лишь тогда мальчишка издал полузадушенный звук и сполз на циновку… А Йири продолжал неестественным, шелестящим голосом:
— Меня уже пытались убить, и не один раз. Он не знал, что я умею обращаться с анарой. Мало кто знает.
— Вы… что будет со мной, господин? — выдавил из себя Алони.
Йири выглянул в коридор, громко кликнул слуг. Повернулся к мальчишке.
— Ты молодец. Не дрожи так. О тебе позаботятся.
Кто составил зелье, узнать было невозможно. Орехи гела — сильное средство. А двое, стоявшие на посту, не хотели его крови. Но оказались бы виновны в его смерти, случись все немного иначе. И были обречены. Один из них, средних лет, был полностью раздавлен сознанием своей вины. Другой, совсем молодой, пытался как-то оправдаться. Он видел сожаление в глазах своего господина — но это ничего не меняло.
А голос молодого наместника звучал негромко, и говорил он безукоризненно вежливо, мягко, словно и не с преступниками. Только совсем неживым был голос.
Слугам и приближенным было бы проще, если бы их господин в гневе напоминал чудовище, дышащее огнем. А неестественность эта пугала куда сильнее.
Только Те-Кири не был испуган. Как бы ненароком коснувшись руки господина, он отметил, что пальцы его холодны и дрожат.
— Прошу вас, мой господин, — Те-Кири склонился к нему. — Оставьте их сейчас. Выйдем со мной на пару минут.
Тот глянул сквозь него и безразлично кивнул. Оказавшись в соседней, пустой комнате, Те-Кири позволил себе то, что еще ни разу не позволял. Он взял Йири за руку, заставляя сесть и откинуться на мягкую спинку. Лицо Йири сейчас казалось бледнее, чем в присутствии слуг, он смотрел мимо управляющего. Волосы рассыпались по плечам.
— Я так устал, Те-Кири, — еле слышно произнес он. Слова прозвучали совершенно отстраненно — не жалоба. Просто слова.
— Знаю, — управитель выглянул в коридор и распорядился:
— Горячего вина с пряностями, да поживее!
— Не надо.
— Уж сегодня послушайте старого человека, — не менее властно сказал Те-Кири.
Слуга возник словно из ниоткуда — с кубком в руке.
— Брысь! — велел Те-Кири, забирая кубок, и вернулся к наместнику.
— Пейте, — почти приказал он, отбросив условности. Против ожидания, Йири даже чуть улыбнулся — и подчинился. Скоро на его лицо начала возвращаться краска.
— Не сочтите за дерзость… Я не думал, что вы на такое способны, — с нескрываемым уважением произнес управитель.
— На что? На убийство?
Те-Кири замялся. Он терял былую уверенность по мере того, как к наместнику возвращались силы.
— Я должен закончить. Что было, того нет, — Йири перевел дыхание, отвел волосы со лба. Еще пару секунд позволил себе посидеть, откинувшись назад. Потом встал.
— Алони — тот мальчик — должен оставаться на месте. Пусть не спускают глаз. Я пришлю за ним.
Управитель посмотрел на Высокого с глубоким сомнением. Все-таки Йири нужен хороший отдых. С самого приезда сюда — он один. А сегодня…
— Мой господин… может быть, позже?
— Сейчас. — Он повернулся и вышел из комнаты. Через минуту Те-Кири услышал его голос, отдающий распоряжения.
Больше в доме виновных не нашлось. Химару действовал в одиночку.
…На другую ночь загорелся дом одного крупного чиновника — хозяин задохнулся в дыму. Еще один человек, богатый торговец Тиэху, был найден утром у каменной лестницы, ведущей в Алый квартал. Видимо, споткнулся и скатился по ступеням — и умер, ударившись головой о камень.
Об этих новостях Алони не узнал.
Весь этот день и последующий он словно качался в мутно-молочной дымке. Его не тревожили, только приносили еду — лучше, чем ему доводилось когда-либо пробовать — но он не мог есть. Он видел перед собой лицо Химару, когда тот закричал. Чего тот испугался? Почему ударил не сразу? И слова наместника: «…не знал, что я умею обращаться с анарой. Мало кто знает…» Как светлейший господин Алайя хранит свои тайны, Алони догадывался. Мальчишка-садовник не должен владеть ни одной из них. Даже если он оказал невольную помощь… но люди Первого и Второго круга платят не так, как прочие — ими движет совсем иное. Никто из низших не осмелится потребовать у них платы.
Один раз еду принес парнишка года на четыре постарше Алони — его звали Ниро и он состоял при господине. Хоть они почти не общались раньше — сын садовника мало кому был нужен, сейчас в его взгляде мальчику почудилось сочувствие. Но и Ниро ничего не сказал.
Под кожей словно ледяные муравьи… Было бы не так страшно… если бы не слухи. Если господин — оборотень, и не какой-нибудь, а из тех, кого стараются не называть… Алони не задержится на этом свете. Он хорошо запомнил смерть Химару. Что увидел приближенный наместника на лице господина? Ииширо не всегда убивают быстро. Они могут и поиграть с человеком.
Поздно вечером Алони позвали. Провели на конюшню — подле нее стояли оседланные лошади. Господин ждал его, одетый для верховой езды. Алони не подозревал, какую битву пришлось наместнику выдержать с командиром охраны и с Те-Кири, не желавшими отпускать его в одиночку — да еще сразу после покушения.
— Вот как раз сразу и можно, — устало возражал Йири. — А потом снова будет нельзя…
Настоял на своем. И теперь бросил взгляд на испуганного мальчишку:
— В седле удержишься?
— Да, господин…
— Давай! — тот вскочил не больно красиво, но довольно ловко.
— Где научился?
— Дружил с конюхом… прежним…
— Ясно. — Взлетел в седло сам, направил лошадь к малым воротам неспешной трусцой. Так, не торопясь, доехали до поворота реки — из дома его было видно. Наместнику, похоже, темнота не мешала. У Алони вновь засосало под ребрами — страшно.
— Боишься? — бросил тот, не оглядываясь.
— Да… Простите меня…
— Не за что. Кошки тоже видят в темноте. Или их ты тоже причисляешь к нечисти?
Он все понимал. И смеялся, кажется.
— Приехали.
Остановил лошадь, спрыгнул на землю — вернее, в густую душистую траву. Алони последовал его примеру. Направились к реке — она поблескивала в свете ущербного месяца. Господин опустился в траву, смотрел на ночную реку. Страх Алони начал понемногу проходить.
— Хорошо… Я почти благодарен Химару — если бы не эта история, меня так и не выпустили бы из дому одного.
— Но сейчас…
— А сейчас они растерялись, — в голосе наместника определенно слышался смех, только веселья в этом смехе не чувствовалось. — Я сказал чистую правду — сегодня не тронут. Если среди моих людей нет еще одного предателя. А в таком случае пусть убивает — тот, кто оказался столь слеп, не заслуживает жизни.
— Вы сами отбирали людей, господин?
— Да… И мне помогали те, кому я полностью доверял. Опытные и умелые.
Плеснула рыба. В кустах кто-то зашуршал. Алони, привыкший ночевать в стенах дома, а не на воле, придвинулся ближе. Тот попросил — не приказал:
— Расскажи о себе…
Мальчишка сбивчиво начал рассказывать. Короткая жизнь — ничего интересного. Но постепенно, чувствуя искренний интерес, разговорился. И все мечты готов был выложить господину. Но тот спросил сам:
— Чего ты хочешь, Алони? Тебе нравится работа в саду?
— Я люблю сад, — мальчишка покраснел, но в темноте этого не было видно. — Но… он такой маленький. Я хотел бы увидеть больше.
— Что же?
— Не знаю… мир… или хотя бы немножко…
— Я отправлю тебя в Сиэ-Рэн — если хочешь, конечно. Ты сможешь учиться. Когда-нибудь твоя мечта исполнится, — по голосу было ясно, что он улыбается.
— Господин, — проговорил Алони обрадовано и растерянно одновременно. — Я очень хочу учиться… но еще… я хочу служить вам.
— Будешь. Когда вернешься.
— Я… не могу учиться здесь?
— Можешь, конечно, — он то ли загрустил, то ли задумался. — Но разве можно сравнивать Столицу и здешний край? В Сиэ-Рэн ты будешь жить в достатке… и в безопасности… даже если я уже не смогу ничего.
— Почему не сможете?
Тот помолчал, подбирая слова.
— Ты выиграл у того, с кем спорил… верно?
Мальчик кивнул. Господин продолжил:
— Вот и я… тоже кое-что обязан выиграть. Свою жизнь хотя бы.
Алони не сразу понял, что плачет — его, словно малолетнее дитя, пытались отправить в безопасное место. А ведь он…
— Я хотел бы знать, что мой младший брат вырос похожим на тебя, — нарушил его обиду негромкий голос. — Отчаянный ты…
— А вы… давно не виделись, господин?
— Давно. Мне сказали, он умер — но я все же надеюсь, — совсем тихо добавил.
Алони молчал. Обида была забыта.
— Мой господин… айтэ иру эрэйна, — наконец произнес он, и сказанное было словами верности. Йири Алайя взглянул на него и чуть улыбнулся — грустно и отрешенно. Забирающий души… А ведь высказал то, что думал.
Алони теперь принадлежал ему целиком.
Глава 4. НАЙЛИ
Записки Юхимэ
Сегодня, в третий день месяца Рыси, вернулся мой брат. Я очень рада. Не видела его больше двух лет. Он мало изменился, все такой же отчаянный и задиристый. В детстве мы с ним часто устраивали потасовки, доводя до ужаса взрослых. Вспоминаю — и улыбаюсь. Когда мы не ссорились, любили бродить по зарослям бересклета, куда почти не проникает свет. Я рассказывала брату страшные сказки, а он надо мной издевался и говорил, что застрелит любое чудище, появившееся в наших владениях. Он уже тогда великолепно стрелял из лука. А в монастыре стал настоящим мастером. Он, как всегда, немного задается и не сомневается, что главный приз на состязании достанется ему. Я поддразниваю Найли, а он злится. Какое же он дитя, хотя младше меня всего на год.
В монастыре принята короткая стрижка, и он стал такой забавный. У него круглое лицо, — мы не очень похожи, разве что глазами. Но мы оба непоседливы и постоянно ведем себя не так, как положено детям почтенной семьи. Только он куда более резкий, порывистый и все время бросается из крайности в крайность. По лицу всегда можно было прочесть все его чувства.
Одеваться он начал проще, чем раньше. С показным пренебрежением отзывается о модах. Но я знаю, он хочет нравиться. Он хочет с таким же небрежным видом рассказывать мне о своих сердечных победах. У нас никогда не было тайн друг от друга.
Завтра праздник Девятого дня. Будут состязания по стрельбе и верховой езде. Жаль, я не могу участвовать. В седле я держусь не хуже многих. Конечно, и женщину могут допустить в число прочих, такое бывало — но мой отец этого не переживет. Ах… кого я обманываю. Я просто боюсь оказаться с ним лицом к лицу. Если бы он захотел стать участником скачек на лошадях, он вышел бы победителем — в этом мало кто сомневается. Но он не хочет… Да зачем ему? Он не нуждается в подобных доказательствах.
Я недавно писала, что у нас с братом нет тайн друг от друга. Я ошибалась. Я никогда ему не расскажу. А другие… они мало знают. К тому же делиться с Найли сплетнями насчет любимой сестры — дело рискованное.
Братишка выглядел радостным, словно задиристый игривый котенок. Мраморная тэй шла ему — я сама настояла на такой одежде. Зато теперь брат вписывался в изящную толпу молодых людей из лучших домов. На рукавах был вышит тонкий черный узор — повилика и летящие птицы. Птицы должны были помочь верно направить стрелу, а повилика — притянуть к нему удачу. Погода была чудесная — тепло, но облачно, дул совсем легкий ветерок. У Найли был красивый черный лук и стрелы с синими перьями.
Первыми проводились состязания лучников.
Мы с Ясу заняли удобное место. Я с удовольствием села бы прямо на траву, она выглядела очень мягкой и нежной. Но это было невозможно. Я так волновалась, что едва не расплела закрепленную на виске косичку. Никак не справлюсь с этой детской привычкой.
Мишеней было пять. Самая сложная и далекая изображала многоглазую птицу. Попасть следовало в каждый глаз.
Очередь Найли подошла скоро. Он весело улыбнулся мне. Брат прекрасно поймал ветер, и только одна стрела немного отклонилась от цели. Мне захотелось запрыгать на месте и завизжать. Кажется, я и впрямь подпрыгнула… во всяком случае, Ясу ухватила меня за рукав.
Лучше брата не оказалось никого. Хотя у него было два сильных соперника. Один из них немного замешкался и допустил ошибку, а второй сделал все точь-в-точь как Найли, только стрела его отклонилась вправо, а не влево.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Глаза молодого наместника мерцали, отражая слабый свет луны, проходящий сквозь пластины оконного занавеса. Свет падал на его лицо, и лейтенант явственно увидел знак «лапки» на лбу… или почудилось? Вскрикнув, он сделал выпад — но анара уже нашла его горло. Он забился на полу и замер, вцепившись в уже бесполезную лэ, — потерял всего пару секунд, испуганный игрой света ни лице Йири Алайя.
Мальчик окаменел — и не издал ни звука, даже когда светлая полоска метнулась к горлу вошедшего, даже когда тот с тихим хрипом упал, только раз вскрикнув — даже тогда Алони не пошевелился.
Йири склонился над бывшим лейтенантом. Опустился на пол, протянул руку, коснулся руки мертвого.
— Химару… Спасибо. — И добавил бесцветно и глухо: — Мне еще многому надо учиться.
Опустил голову и не двигался какое-то время.
— Ты… — наконец повернулся к Алони, похоже, только что про него вспомнил. И лишь тогда мальчишка издал полузадушенный звук и сполз на циновку… А Йири продолжал неестественным, шелестящим голосом:
— Меня уже пытались убить, и не один раз. Он не знал, что я умею обращаться с анарой. Мало кто знает.
— Вы… что будет со мной, господин? — выдавил из себя Алони.
Йири выглянул в коридор, громко кликнул слуг. Повернулся к мальчишке.
— Ты молодец. Не дрожи так. О тебе позаботятся.
Кто составил зелье, узнать было невозможно. Орехи гела — сильное средство. А двое, стоявшие на посту, не хотели его крови. Но оказались бы виновны в его смерти, случись все немного иначе. И были обречены. Один из них, средних лет, был полностью раздавлен сознанием своей вины. Другой, совсем молодой, пытался как-то оправдаться. Он видел сожаление в глазах своего господина — но это ничего не меняло.
А голос молодого наместника звучал негромко, и говорил он безукоризненно вежливо, мягко, словно и не с преступниками. Только совсем неживым был голос.
Слугам и приближенным было бы проще, если бы их господин в гневе напоминал чудовище, дышащее огнем. А неестественность эта пугала куда сильнее.
Только Те-Кири не был испуган. Как бы ненароком коснувшись руки господина, он отметил, что пальцы его холодны и дрожат.
— Прошу вас, мой господин, — Те-Кири склонился к нему. — Оставьте их сейчас. Выйдем со мной на пару минут.
Тот глянул сквозь него и безразлично кивнул. Оказавшись в соседней, пустой комнате, Те-Кири позволил себе то, что еще ни разу не позволял. Он взял Йири за руку, заставляя сесть и откинуться на мягкую спинку. Лицо Йири сейчас казалось бледнее, чем в присутствии слуг, он смотрел мимо управляющего. Волосы рассыпались по плечам.
— Я так устал, Те-Кири, — еле слышно произнес он. Слова прозвучали совершенно отстраненно — не жалоба. Просто слова.
— Знаю, — управитель выглянул в коридор и распорядился:
— Горячего вина с пряностями, да поживее!
— Не надо.
— Уж сегодня послушайте старого человека, — не менее властно сказал Те-Кири.
Слуга возник словно из ниоткуда — с кубком в руке.
— Брысь! — велел Те-Кири, забирая кубок, и вернулся к наместнику.
— Пейте, — почти приказал он, отбросив условности. Против ожидания, Йири даже чуть улыбнулся — и подчинился. Скоро на его лицо начала возвращаться краска.
— Не сочтите за дерзость… Я не думал, что вы на такое способны, — с нескрываемым уважением произнес управитель.
— На что? На убийство?
Те-Кири замялся. Он терял былую уверенность по мере того, как к наместнику возвращались силы.
— Я должен закончить. Что было, того нет, — Йири перевел дыхание, отвел волосы со лба. Еще пару секунд позволил себе посидеть, откинувшись назад. Потом встал.
— Алони — тот мальчик — должен оставаться на месте. Пусть не спускают глаз. Я пришлю за ним.
Управитель посмотрел на Высокого с глубоким сомнением. Все-таки Йири нужен хороший отдых. С самого приезда сюда — он один. А сегодня…
— Мой господин… может быть, позже?
— Сейчас. — Он повернулся и вышел из комнаты. Через минуту Те-Кири услышал его голос, отдающий распоряжения.
Больше в доме виновных не нашлось. Химару действовал в одиночку.
…На другую ночь загорелся дом одного крупного чиновника — хозяин задохнулся в дыму. Еще один человек, богатый торговец Тиэху, был найден утром у каменной лестницы, ведущей в Алый квартал. Видимо, споткнулся и скатился по ступеням — и умер, ударившись головой о камень.
Об этих новостях Алони не узнал.
Весь этот день и последующий он словно качался в мутно-молочной дымке. Его не тревожили, только приносили еду — лучше, чем ему доводилось когда-либо пробовать — но он не мог есть. Он видел перед собой лицо Химару, когда тот закричал. Чего тот испугался? Почему ударил не сразу? И слова наместника: «…не знал, что я умею обращаться с анарой. Мало кто знает…» Как светлейший господин Алайя хранит свои тайны, Алони догадывался. Мальчишка-садовник не должен владеть ни одной из них. Даже если он оказал невольную помощь… но люди Первого и Второго круга платят не так, как прочие — ими движет совсем иное. Никто из низших не осмелится потребовать у них платы.
Один раз еду принес парнишка года на четыре постарше Алони — его звали Ниро и он состоял при господине. Хоть они почти не общались раньше — сын садовника мало кому был нужен, сейчас в его взгляде мальчику почудилось сочувствие. Но и Ниро ничего не сказал.
Под кожей словно ледяные муравьи… Было бы не так страшно… если бы не слухи. Если господин — оборотень, и не какой-нибудь, а из тех, кого стараются не называть… Алони не задержится на этом свете. Он хорошо запомнил смерть Химару. Что увидел приближенный наместника на лице господина? Ииширо не всегда убивают быстро. Они могут и поиграть с человеком.
Поздно вечером Алони позвали. Провели на конюшню — подле нее стояли оседланные лошади. Господин ждал его, одетый для верховой езды. Алони не подозревал, какую битву пришлось наместнику выдержать с командиром охраны и с Те-Кири, не желавшими отпускать его в одиночку — да еще сразу после покушения.
— Вот как раз сразу и можно, — устало возражал Йири. — А потом снова будет нельзя…
Настоял на своем. И теперь бросил взгляд на испуганного мальчишку:
— В седле удержишься?
— Да, господин…
— Давай! — тот вскочил не больно красиво, но довольно ловко.
— Где научился?
— Дружил с конюхом… прежним…
— Ясно. — Взлетел в седло сам, направил лошадь к малым воротам неспешной трусцой. Так, не торопясь, доехали до поворота реки — из дома его было видно. Наместнику, похоже, темнота не мешала. У Алони вновь засосало под ребрами — страшно.
— Боишься? — бросил тот, не оглядываясь.
— Да… Простите меня…
— Не за что. Кошки тоже видят в темноте. Или их ты тоже причисляешь к нечисти?
Он все понимал. И смеялся, кажется.
— Приехали.
Остановил лошадь, спрыгнул на землю — вернее, в густую душистую траву. Алони последовал его примеру. Направились к реке — она поблескивала в свете ущербного месяца. Господин опустился в траву, смотрел на ночную реку. Страх Алони начал понемногу проходить.
— Хорошо… Я почти благодарен Химару — если бы не эта история, меня так и не выпустили бы из дому одного.
— Но сейчас…
— А сейчас они растерялись, — в голосе наместника определенно слышался смех, только веселья в этом смехе не чувствовалось. — Я сказал чистую правду — сегодня не тронут. Если среди моих людей нет еще одного предателя. А в таком случае пусть убивает — тот, кто оказался столь слеп, не заслуживает жизни.
— Вы сами отбирали людей, господин?
— Да… И мне помогали те, кому я полностью доверял. Опытные и умелые.
Плеснула рыба. В кустах кто-то зашуршал. Алони, привыкший ночевать в стенах дома, а не на воле, придвинулся ближе. Тот попросил — не приказал:
— Расскажи о себе…
Мальчишка сбивчиво начал рассказывать. Короткая жизнь — ничего интересного. Но постепенно, чувствуя искренний интерес, разговорился. И все мечты готов был выложить господину. Но тот спросил сам:
— Чего ты хочешь, Алони? Тебе нравится работа в саду?
— Я люблю сад, — мальчишка покраснел, но в темноте этого не было видно. — Но… он такой маленький. Я хотел бы увидеть больше.
— Что же?
— Не знаю… мир… или хотя бы немножко…
— Я отправлю тебя в Сиэ-Рэн — если хочешь, конечно. Ты сможешь учиться. Когда-нибудь твоя мечта исполнится, — по голосу было ясно, что он улыбается.
— Господин, — проговорил Алони обрадовано и растерянно одновременно. — Я очень хочу учиться… но еще… я хочу служить вам.
— Будешь. Когда вернешься.
— Я… не могу учиться здесь?
— Можешь, конечно, — он то ли загрустил, то ли задумался. — Но разве можно сравнивать Столицу и здешний край? В Сиэ-Рэн ты будешь жить в достатке… и в безопасности… даже если я уже не смогу ничего.
— Почему не сможете?
Тот помолчал, подбирая слова.
— Ты выиграл у того, с кем спорил… верно?
Мальчик кивнул. Господин продолжил:
— Вот и я… тоже кое-что обязан выиграть. Свою жизнь хотя бы.
Алони не сразу понял, что плачет — его, словно малолетнее дитя, пытались отправить в безопасное место. А ведь он…
— Я хотел бы знать, что мой младший брат вырос похожим на тебя, — нарушил его обиду негромкий голос. — Отчаянный ты…
— А вы… давно не виделись, господин?
— Давно. Мне сказали, он умер — но я все же надеюсь, — совсем тихо добавил.
Алони молчал. Обида была забыта.
— Мой господин… айтэ иру эрэйна, — наконец произнес он, и сказанное было словами верности. Йири Алайя взглянул на него и чуть улыбнулся — грустно и отрешенно. Забирающий души… А ведь высказал то, что думал.
Алони теперь принадлежал ему целиком.
Глава 4. НАЙЛИ
Записки Юхимэ
Сегодня, в третий день месяца Рыси, вернулся мой брат. Я очень рада. Не видела его больше двух лет. Он мало изменился, все такой же отчаянный и задиристый. В детстве мы с ним часто устраивали потасовки, доводя до ужаса взрослых. Вспоминаю — и улыбаюсь. Когда мы не ссорились, любили бродить по зарослям бересклета, куда почти не проникает свет. Я рассказывала брату страшные сказки, а он надо мной издевался и говорил, что застрелит любое чудище, появившееся в наших владениях. Он уже тогда великолепно стрелял из лука. А в монастыре стал настоящим мастером. Он, как всегда, немного задается и не сомневается, что главный приз на состязании достанется ему. Я поддразниваю Найли, а он злится. Какое же он дитя, хотя младше меня всего на год.
В монастыре принята короткая стрижка, и он стал такой забавный. У него круглое лицо, — мы не очень похожи, разве что глазами. Но мы оба непоседливы и постоянно ведем себя не так, как положено детям почтенной семьи. Только он куда более резкий, порывистый и все время бросается из крайности в крайность. По лицу всегда можно было прочесть все его чувства.
Одеваться он начал проще, чем раньше. С показным пренебрежением отзывается о модах. Но я знаю, он хочет нравиться. Он хочет с таким же небрежным видом рассказывать мне о своих сердечных победах. У нас никогда не было тайн друг от друга.
Завтра праздник Девятого дня. Будут состязания по стрельбе и верховой езде. Жаль, я не могу участвовать. В седле я держусь не хуже многих. Конечно, и женщину могут допустить в число прочих, такое бывало — но мой отец этого не переживет. Ах… кого я обманываю. Я просто боюсь оказаться с ним лицом к лицу. Если бы он захотел стать участником скачек на лошадях, он вышел бы победителем — в этом мало кто сомневается. Но он не хочет… Да зачем ему? Он не нуждается в подобных доказательствах.
Я недавно писала, что у нас с братом нет тайн друг от друга. Я ошибалась. Я никогда ему не расскажу. А другие… они мало знают. К тому же делиться с Найли сплетнями насчет любимой сестры — дело рискованное.
Братишка выглядел радостным, словно задиристый игривый котенок. Мраморная тэй шла ему — я сама настояла на такой одежде. Зато теперь брат вписывался в изящную толпу молодых людей из лучших домов. На рукавах был вышит тонкий черный узор — повилика и летящие птицы. Птицы должны были помочь верно направить стрелу, а повилика — притянуть к нему удачу. Погода была чудесная — тепло, но облачно, дул совсем легкий ветерок. У Найли был красивый черный лук и стрелы с синими перьями.
Первыми проводились состязания лучников.
Мы с Ясу заняли удобное место. Я с удовольствием села бы прямо на траву, она выглядела очень мягкой и нежной. Но это было невозможно. Я так волновалась, что едва не расплела закрепленную на виске косичку. Никак не справлюсь с этой детской привычкой.
Мишеней было пять. Самая сложная и далекая изображала многоглазую птицу. Попасть следовало в каждый глаз.
Очередь Найли подошла скоро. Он весело улыбнулся мне. Брат прекрасно поймал ветер, и только одна стрела немного отклонилась от цели. Мне захотелось запрыгать на месте и завизжать. Кажется, я и впрямь подпрыгнула… во всяком случае, Ясу ухватила меня за рукав.
Лучше брата не оказалось никого. Хотя у него было два сильных соперника. Один из них немного замешкался и допустил ошибку, а второй сделал все точь-в-точь как Найли, только стрела его отклонилась вправо, а не влево.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85