Большинство мужчин были бы обрадованы такой ситуацией.
Он пошел к Доа, и она тут же замолчала, наградив предупреждающим взглядом. И он знал, что любые попытки приблизиться будут встречены сверкающими глазами, царапающимися ногтями, угрозами и визгом. Визг Доа должен бы быть слышен в Вуле.
– Зачем ты пришла? – спросил он.
– Я думала, тебе доставляют удовольствие наши беседы, милорд.
Он покачал головой:
– Будь хоть раз честна.
Она глянула доверчиво и усмехнулась презрительно:
– Потому что твои телохранители хотят знать, где ты спишь, с кем спишь, или я должна сказать «без кого»? И теперь они считают, что самое время тебе развлечься. Хочешь ли ты, чтобы они узнали правду? Мальчики засмеют тебя.
– А может, и тебя? Она улыбнулась:
– Не думаю.
Он тоже так не думал. Внезапно его руки затряслись, но в какой степени от ярости, а в какой – от возбуждения, он не знал.
– Какова цена, миледи? Сколько стоит поцелуй? Или больше чем поцелуй?
– Ты знаешь свое обещание, Шонсу. Она уже ссылалась на него раньше, но всегда отказывалась объяснять.
– Я не помню обещаний.
Глаза вспыхнули, но прежде чем она успела заговорить, он сказал:
– Прошу тебя, будь честной! Ты отличный знаток людей, Доа. Разве ты не видишь, что я другой Шонсу?
Она глядела на него в яростном молчании.
– Ты знаешь! А я не знаю, что тебе обещал тот Шонсу, так что просвети меня. Она неохотно ответила:
– Сделать меня королевой.
– Что?
– Королевой, Шонсу! Королевой Вула! Ты поклялся на мече! Это твое обещание, и я полагаю, ты его выполнишь.
Уолли снова сел в свое кресло. Королева Вула? Может быть, именно поэтому Шонсу пошел на Вул? Не мстить за погибших воинов, но для того, чтобы добиться постели этой женщины? Сорок девять смертей!
– Вул – дальняя цель, миледи. Как насчет небольшого королевства для начала? Тау, скажем? Она улыбнулась своей кошачьей улыбкой.
– Это можно обсудить, на первых порах… – Потом она увидела, что он шутит, и разозлилась.
– Но, думаю, я обошлась бы меньшим подарком, удовлетворившим бы меня на время. Он уже осыпал ее подарками.
– Ты и так владеешь половиной самоцветов Касра. Чего тебе еще?
– Рабыню.
– Какую рабыню?
Она подошла к окну и отдернула занавеси.
– Все знают, что Лорд Шонсу владеет прекраснейшей наложницей в городе. Я видела ее мельком на корабле.
Он подскочил.
– Никогда! Ты ее изуродуешь!
– Немножко, может быть. Доа подошла к двери.
– Но я хочу ее. И побыстрее!
Она помолчала, как будто стараясь скрыть нерешительность. Никогда она не была так близка к потере самоуверенности.
– Я должна уйти и заняться некоторыми новыми песнями. Они подумают, что сегодня ты справился невероятно быстро, милорд.
И она вышла.
Уолли остался сидеть, глядя на закрытую дверь. Королева Вула? Она, конечно, могла и лгать… Впрочем, какие бы цели ни преследовал Шонсу, идя на Вул, он должен был собираться стать его королем. Что же еще он мог бы делать с побежденным колдовским городом? Так что он вполне мог предложить Доа место на своем будущем троне.
Обещание как таковое не могло, однако, иметь большого значения. Новые песни, сказала она, – это угроза. Уолли попал в ту же западню, что и Шонсу. Одно было теперь ясно: Шонсу не был с Доа. Она несомненно получала огромное извращенное удовольствие, балансируя на краю насилия, постоянно побуждая к нему. Но любой мужчина, добившийся силой ее близости, рисковал обессмертить свое имя в едких, сатирических песнях. Репутация его была бы навек погублена, он выставил бы себя на посмешище. Но он не мог отказаться от нее, рискуя тем же. Отдать ей Джию? Немыслимо. Может, Доа удовлетворится королевским троном в Тау?
А сегодня обед у каменщиков.., как всегда, дела. Да, вернемся к делам. Отбросив мысли о Доа на дно души, он встал, подошел к двери и открыл ее.
Снаружи стоял громкий хохот. Ннанджи, сидя на краю стола Линумино, повторял слова герольда. Увидев Уолли, он встал и салютовал, не теряя улыбки.
– Запоротый насмерть победителем? Наш сеньор знает, чем заинтересовать людей, разве не так, Лорд Адъютант?
Он пошел за Уолли в комнату, задержавшись на минуту, посмотреть в зеркало на подживающие метки на лбу.
Сейчас, когда Хонакура объяснил ему настоящее пророчество, Уолли с трудом переносил присутствие Ннанджи.
Внешне тот по-прежнему оставался говорливым, симпатичным юнцом, честным настолько же, насколько его брат плутоватым, ни в чем не виновным. Кроме того, как уже знал Уолли, он был абсолютно безжалостным убийцей. Если учесть историю Икондорины и его брата, вставшую между ними, комбинация получалась зловещей.
Закрыв дверь, Уолли показал на синяки и ссадины на ребрах Ннанджи:
– Как может Седьмой оказаться таким избитым?
Ннанджи недовольно поморщился.
– Нечестный Седьмой? Он берет тридцать девять Шестых и велит им начать снизу (они не могут отказаться, они его – вассалы). Со временем он говорит двадцати двум, что уже избит! Со временем он скажет тридцати девяти, что они все уже избиты! – закончил он обнадеживающе.
Шестые измочалили его в поединках? Ничего странного. Вундеркинды непопулярны среди старшего поколения.
– Ты уверен, что они не собирались тебя серьезно поранить?
Ннанджи пожал плечами:
– Не думаю, я раздражал их, им хотелось наставить мне синяков. Но нанести серьезный вред сеньору они не решились. Они на самом деле боятся тебя, брат. – Потом он снова улыбнулся. – А когда они еще услышали об этом приговоре о колодцах…
Уолли снова сел в свое кресло и показал рукой на стул, но Ннанджи продолжал бесцельно расхаживать по комнате.
– Где ты нашел время? Ннанджи посмотрел на него лукаво:
– Я успел все, что ты просил, разве не так? Он принялся перечислять, загибая пальцы, Большой:
– Я запомнил все умения воинов, которыми они владеют помимо воинского. Линумино потребовались лозоходцы, я дал ему три имени. Зоарийи попросил колесников – у нас нет ни одного.
Указательный:
– Река патрулируется, днем и ночью, и особенно «Сапфир», конечно. Ни одно судно не входит в город без таможенной проверки.
Средний палец:
– Катанджи выборочно проверяет отшвартовавшиеся корабли, особенно если у людей Фиендори возникнут подозрения. Так мы уже выявили четырех любителей голубей и установили за ними слежку. Да, они покупали пергамент, как ты и думал.
Безымянный:
– Томияно и другие моряки собирают все слухи и просили купцов, отплывающих в колдовские города, быть нашими агентами. Ответа еще рано ждать.
Мизинец:
– На улицах вокруг ложи караул стоит днем и ночью. Посетители конвоируются. Все ящики и пакеты проверяются на предмет громового порошка, который тебя так беспокоит. Любой остановившийся фургон сразу окружается.
Большой палец:
– Я послал два ботика наблюдать за противоположным берегом: как ведут себя колдуны. В Гобе и Аге, в двух ближайших деревушках, – ничего. Но мы собираемся прочесать берег вверх и вниз от них.
Указательный:
– Я нашел – Томияно нашел – четырех людей, которые хорошо знают окрестности Сена и Уола и деревушки рядом с ними, все их сведения у меня, могу рассказать, как только потребуешь. Я должен оставаться в ложе, брат! Они должны суметь меня найти, как только понадобится. Я что-нибудь пропустил?
Возможно, единственное, чего сейчас Уолли хотелось, – это прогнать его мечом. Но он улыбнулся одобрительно:
– Нет! Я действительно передержал тебя. Ты очень хорош с людьми, гораздо лучше, чем я. Ну а что там за история с отравленными голубями?..
Он рассказал, что идея заключается в подкупе моряков, которые при заходе в колдовские города рассыпали бы отравленное зерно вокруг башен. Уолли напомнил, что горожане с наступлением ночи к башням не подпускаются. Ннанджи пообещал обсудить это с Томияно.
– Кстати, брат, мне нужны кое-какие деньги! Я поиздержался.
Уолли поднялся и подошел к сундуку в углу.
– Тебе бы надо свои держать отдельно, – заметил он.
Впрочем, это было невозможно по причине отсутствия гроссбухов и расходных книг. Он сам же покупал подарки Доа из казны сбора.
– Я тоже так думаю, – ответил Ннанджи, – но Катанджи понадобились. Когда он передавал твое сообщение, обобрал меня дочиста.
– Катанджи? – Не говоря больше ни слова, он выдал Ннанджи мешочек с монетами и захлопнул сундук.
– Да, Катанджи! – расхохотался Ннанджи. – Я по сравнению с ним мальчишка, несмотря на то что старше. Все, за что ни возьмется, он делает отлично, разве нет?
Он помолчал и вдруг покраснел.
– Катанджи говорит, что часть из забракованных тобой мальчиков на самом деле не так уж плохи. Я сказал, что он может пообещать им еще раз посмотреть на них, не больше пяти, я думаю. Это правильно?
Уолли посмотрел на него:
– Да, если только они не полные калеки. Ннанджи взглянул ему в глаза:
– Ты не думаешь… Он не может брать деньги с их родителей, а?
Это было тонким местом. Для самого Ннанджи этот вопрос был несколько щекотливым.
– Мы проверим его рекрутов, не беспокойся! Ннанджи нахмурился и отвернулся.
– С него станется брать по пять, а то и по десять золотых с каждого. Дьяволенок! – Потом снова усмехнулся. – Что бы он там ни делал, зарабатывает он хорошо. А когда Тана покинет «Сапфир», на ее долю придутся тысячи, ты не знал об этом? Здорово, да, брат? Я никогда не копил денег. Все, что я хотел от жизни, – это холодное пиво и любящие девочки. А теперь я, похоже, обзавожусь богатой женой и богатым братом. Если мне понадобятся деньги, Катанджи ведь даст их мне?
Что-то в этом роде думал и Уолли.
– И твое добро – мое добро?
– Конечно! – сказал Ннанджи, определенно имея в виду только то, что говорил. Тут во дворе прозвенел гонг.
– Я обедаю с Тиваникси, – сказал Уолли, – ты присоединишься?
Ннанджи с сожалением покачал головой:
– Прости, не могу! Сегодня День Каменщиков – мой день рождения.
Уолли не знал. Он подавил естественный вопрос – девятнадцать? Может быть, двадцать? Но задавать такой вопрос было большой бестактностью среди Людей, просто потому, что никто не знал ответа. Большинство, как и Ннанджи, знали день, но только потому, что они должны были посвятить его святости – пост и ночное бдение в храме.
– Хотел бы я знать, когда день рождения Шонсу. Я выберу себе! Наверное, день, когда я пришел в этот Мир. Это было за три дня до нашей встречи.
– Тогда это День Наставников! – улыбнулся Ннанджи.
Отметим в календаре, подумал Уолли.
– В моей другой жизни, Ннанджи, принято в день рождения получать подарки от друзей. Есть что-нибудь, чего бы тебе хотелось?
– Хороший обычай, – сказал Ннанджи. Он подумал над этим вопросом и добавил:
– Если бы ты спросил меня при нашей первой встрече, я бы сказал, что мне нужны новые сапоги. Мои старые стоптались. Но сейчас? – Он показал на свой голубой килт. – Что еще остается? Что еще во всем Мире мог бы ты мне дать, когда и так уже дал все?
Глава 3
Шли дни.
В День Моряков землеройная команда Досточтимого Укилио наткнулась на камни и переломала все свои кирки. Объективные обстоятельства были приняты во внимание, и ставки возросли.
Пробная модель катапульты разлетелась на части при третьем выстреле.
Лорд Ннанджи, чьи ребра были теперь раскрашены в цвета всех рангов, закончил набор своей коллекции Шестых и приступил к упражнениям с сильнейшими.
В День Угольщиков землеройная команда Досточтимого Унамани наткнулась на подземную пещеру и потеряла обе свои тачки. Объективные обстоятельства были приняты во внимание, и ставки возросли.
В День Менестрелей был обнаружен пятый любитель голубей и взят под контроль.
Измученные люди таскали камни голыми руками и ночи напролет выносили корзины с землей. Ставки возросли. Грохот и скрежет раздавались теперь даже в темные часы суток. Четверо рабочих потеряли сознание от истощения. Последовали штрафные санкции.
В День Сапожников Лорд Ннанджи приказал Лорду Линумино прийти на торговую площадь с рапирой. Дородный адъютант просунул голову в комнату Лорда Шонсу и доложил, куда собирается уходить. Лорд Шонсу рассердился и прогнал Лорда Ннанджи через всю торговую площадь, оцарапав его трижды с левой стороны, чтобы показать ему, какие он еще может получать удары. Однако Лорд Ннанджи поставил Лорду Шонсу синяк.
Пересмотренная модель катапульты поступила в серийное производство.
Никаких признаков активности колдунов на противоположном городу берегу не замечалось.
Несколько богатых матрон вышли замуж за симпатичных молодых офицеров кавалерии после непродолжительного ухаживания, принеся им в приданое лошадей. Воин Катанджи был приглашен на все свадьбы.
Старшины объявили о финансовом кризисе и увеличили налог с дыма. Лорд-сеньор сообщил им, что воины не будут принимать участие в его сборе, налог был аннулирован.
Непосредственно перед обедом в День Кружевниц люди Досточтимого Унамани доложили об окончании работ. Во время обеда с таким же рапортом явились подчиненные Досточтимого Укилио. Ставки возросли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Он пошел к Доа, и она тут же замолчала, наградив предупреждающим взглядом. И он знал, что любые попытки приблизиться будут встречены сверкающими глазами, царапающимися ногтями, угрозами и визгом. Визг Доа должен бы быть слышен в Вуле.
– Зачем ты пришла? – спросил он.
– Я думала, тебе доставляют удовольствие наши беседы, милорд.
Он покачал головой:
– Будь хоть раз честна.
Она глянула доверчиво и усмехнулась презрительно:
– Потому что твои телохранители хотят знать, где ты спишь, с кем спишь, или я должна сказать «без кого»? И теперь они считают, что самое время тебе развлечься. Хочешь ли ты, чтобы они узнали правду? Мальчики засмеют тебя.
– А может, и тебя? Она улыбнулась:
– Не думаю.
Он тоже так не думал. Внезапно его руки затряслись, но в какой степени от ярости, а в какой – от возбуждения, он не знал.
– Какова цена, миледи? Сколько стоит поцелуй? Или больше чем поцелуй?
– Ты знаешь свое обещание, Шонсу. Она уже ссылалась на него раньше, но всегда отказывалась объяснять.
– Я не помню обещаний.
Глаза вспыхнули, но прежде чем она успела заговорить, он сказал:
– Прошу тебя, будь честной! Ты отличный знаток людей, Доа. Разве ты не видишь, что я другой Шонсу?
Она глядела на него в яростном молчании.
– Ты знаешь! А я не знаю, что тебе обещал тот Шонсу, так что просвети меня. Она неохотно ответила:
– Сделать меня королевой.
– Что?
– Королевой, Шонсу! Королевой Вула! Ты поклялся на мече! Это твое обещание, и я полагаю, ты его выполнишь.
Уолли снова сел в свое кресло. Королева Вула? Может быть, именно поэтому Шонсу пошел на Вул? Не мстить за погибших воинов, но для того, чтобы добиться постели этой женщины? Сорок девять смертей!
– Вул – дальняя цель, миледи. Как насчет небольшого королевства для начала? Тау, скажем? Она улыбнулась своей кошачьей улыбкой.
– Это можно обсудить, на первых порах… – Потом она увидела, что он шутит, и разозлилась.
– Но, думаю, я обошлась бы меньшим подарком, удовлетворившим бы меня на время. Он уже осыпал ее подарками.
– Ты и так владеешь половиной самоцветов Касра. Чего тебе еще?
– Рабыню.
– Какую рабыню?
Она подошла к окну и отдернула занавеси.
– Все знают, что Лорд Шонсу владеет прекраснейшей наложницей в городе. Я видела ее мельком на корабле.
Он подскочил.
– Никогда! Ты ее изуродуешь!
– Немножко, может быть. Доа подошла к двери.
– Но я хочу ее. И побыстрее!
Она помолчала, как будто стараясь скрыть нерешительность. Никогда она не была так близка к потере самоуверенности.
– Я должна уйти и заняться некоторыми новыми песнями. Они подумают, что сегодня ты справился невероятно быстро, милорд.
И она вышла.
Уолли остался сидеть, глядя на закрытую дверь. Королева Вула? Она, конечно, могла и лгать… Впрочем, какие бы цели ни преследовал Шонсу, идя на Вул, он должен был собираться стать его королем. Что же еще он мог бы делать с побежденным колдовским городом? Так что он вполне мог предложить Доа место на своем будущем троне.
Обещание как таковое не могло, однако, иметь большого значения. Новые песни, сказала она, – это угроза. Уолли попал в ту же западню, что и Шонсу. Одно было теперь ясно: Шонсу не был с Доа. Она несомненно получала огромное извращенное удовольствие, балансируя на краю насилия, постоянно побуждая к нему. Но любой мужчина, добившийся силой ее близости, рисковал обессмертить свое имя в едких, сатирических песнях. Репутация его была бы навек погублена, он выставил бы себя на посмешище. Но он не мог отказаться от нее, рискуя тем же. Отдать ей Джию? Немыслимо. Может, Доа удовлетворится королевским троном в Тау?
А сегодня обед у каменщиков.., как всегда, дела. Да, вернемся к делам. Отбросив мысли о Доа на дно души, он встал, подошел к двери и открыл ее.
Снаружи стоял громкий хохот. Ннанджи, сидя на краю стола Линумино, повторял слова герольда. Увидев Уолли, он встал и салютовал, не теряя улыбки.
– Запоротый насмерть победителем? Наш сеньор знает, чем заинтересовать людей, разве не так, Лорд Адъютант?
Он пошел за Уолли в комнату, задержавшись на минуту, посмотреть в зеркало на подживающие метки на лбу.
Сейчас, когда Хонакура объяснил ему настоящее пророчество, Уолли с трудом переносил присутствие Ннанджи.
Внешне тот по-прежнему оставался говорливым, симпатичным юнцом, честным настолько же, насколько его брат плутоватым, ни в чем не виновным. Кроме того, как уже знал Уолли, он был абсолютно безжалостным убийцей. Если учесть историю Икондорины и его брата, вставшую между ними, комбинация получалась зловещей.
Закрыв дверь, Уолли показал на синяки и ссадины на ребрах Ннанджи:
– Как может Седьмой оказаться таким избитым?
Ннанджи недовольно поморщился.
– Нечестный Седьмой? Он берет тридцать девять Шестых и велит им начать снизу (они не могут отказаться, они его – вассалы). Со временем он говорит двадцати двум, что уже избит! Со временем он скажет тридцати девяти, что они все уже избиты! – закончил он обнадеживающе.
Шестые измочалили его в поединках? Ничего странного. Вундеркинды непопулярны среди старшего поколения.
– Ты уверен, что они не собирались тебя серьезно поранить?
Ннанджи пожал плечами:
– Не думаю, я раздражал их, им хотелось наставить мне синяков. Но нанести серьезный вред сеньору они не решились. Они на самом деле боятся тебя, брат. – Потом он снова улыбнулся. – А когда они еще услышали об этом приговоре о колодцах…
Уолли снова сел в свое кресло и показал рукой на стул, но Ннанджи продолжал бесцельно расхаживать по комнате.
– Где ты нашел время? Ннанджи посмотрел на него лукаво:
– Я успел все, что ты просил, разве не так? Он принялся перечислять, загибая пальцы, Большой:
– Я запомнил все умения воинов, которыми они владеют помимо воинского. Линумино потребовались лозоходцы, я дал ему три имени. Зоарийи попросил колесников – у нас нет ни одного.
Указательный:
– Река патрулируется, днем и ночью, и особенно «Сапфир», конечно. Ни одно судно не входит в город без таможенной проверки.
Средний палец:
– Катанджи выборочно проверяет отшвартовавшиеся корабли, особенно если у людей Фиендори возникнут подозрения. Так мы уже выявили четырех любителей голубей и установили за ними слежку. Да, они покупали пергамент, как ты и думал.
Безымянный:
– Томияно и другие моряки собирают все слухи и просили купцов, отплывающих в колдовские города, быть нашими агентами. Ответа еще рано ждать.
Мизинец:
– На улицах вокруг ложи караул стоит днем и ночью. Посетители конвоируются. Все ящики и пакеты проверяются на предмет громового порошка, который тебя так беспокоит. Любой остановившийся фургон сразу окружается.
Большой палец:
– Я послал два ботика наблюдать за противоположным берегом: как ведут себя колдуны. В Гобе и Аге, в двух ближайших деревушках, – ничего. Но мы собираемся прочесать берег вверх и вниз от них.
Указательный:
– Я нашел – Томияно нашел – четырех людей, которые хорошо знают окрестности Сена и Уола и деревушки рядом с ними, все их сведения у меня, могу рассказать, как только потребуешь. Я должен оставаться в ложе, брат! Они должны суметь меня найти, как только понадобится. Я что-нибудь пропустил?
Возможно, единственное, чего сейчас Уолли хотелось, – это прогнать его мечом. Но он улыбнулся одобрительно:
– Нет! Я действительно передержал тебя. Ты очень хорош с людьми, гораздо лучше, чем я. Ну а что там за история с отравленными голубями?..
Он рассказал, что идея заключается в подкупе моряков, которые при заходе в колдовские города рассыпали бы отравленное зерно вокруг башен. Уолли напомнил, что горожане с наступлением ночи к башням не подпускаются. Ннанджи пообещал обсудить это с Томияно.
– Кстати, брат, мне нужны кое-какие деньги! Я поиздержался.
Уолли поднялся и подошел к сундуку в углу.
– Тебе бы надо свои держать отдельно, – заметил он.
Впрочем, это было невозможно по причине отсутствия гроссбухов и расходных книг. Он сам же покупал подарки Доа из казны сбора.
– Я тоже так думаю, – ответил Ннанджи, – но Катанджи понадобились. Когда он передавал твое сообщение, обобрал меня дочиста.
– Катанджи? – Не говоря больше ни слова, он выдал Ннанджи мешочек с монетами и захлопнул сундук.
– Да, Катанджи! – расхохотался Ннанджи. – Я по сравнению с ним мальчишка, несмотря на то что старше. Все, за что ни возьмется, он делает отлично, разве нет?
Он помолчал и вдруг покраснел.
– Катанджи говорит, что часть из забракованных тобой мальчиков на самом деле не так уж плохи. Я сказал, что он может пообещать им еще раз посмотреть на них, не больше пяти, я думаю. Это правильно?
Уолли посмотрел на него:
– Да, если только они не полные калеки. Ннанджи взглянул ему в глаза:
– Ты не думаешь… Он не может брать деньги с их родителей, а?
Это было тонким местом. Для самого Ннанджи этот вопрос был несколько щекотливым.
– Мы проверим его рекрутов, не беспокойся! Ннанджи нахмурился и отвернулся.
– С него станется брать по пять, а то и по десять золотых с каждого. Дьяволенок! – Потом снова усмехнулся. – Что бы он там ни делал, зарабатывает он хорошо. А когда Тана покинет «Сапфир», на ее долю придутся тысячи, ты не знал об этом? Здорово, да, брат? Я никогда не копил денег. Все, что я хотел от жизни, – это холодное пиво и любящие девочки. А теперь я, похоже, обзавожусь богатой женой и богатым братом. Если мне понадобятся деньги, Катанджи ведь даст их мне?
Что-то в этом роде думал и Уолли.
– И твое добро – мое добро?
– Конечно! – сказал Ннанджи, определенно имея в виду только то, что говорил. Тут во дворе прозвенел гонг.
– Я обедаю с Тиваникси, – сказал Уолли, – ты присоединишься?
Ннанджи с сожалением покачал головой:
– Прости, не могу! Сегодня День Каменщиков – мой день рождения.
Уолли не знал. Он подавил естественный вопрос – девятнадцать? Может быть, двадцать? Но задавать такой вопрос было большой бестактностью среди Людей, просто потому, что никто не знал ответа. Большинство, как и Ннанджи, знали день, но только потому, что они должны были посвятить его святости – пост и ночное бдение в храме.
– Хотел бы я знать, когда день рождения Шонсу. Я выберу себе! Наверное, день, когда я пришел в этот Мир. Это было за три дня до нашей встречи.
– Тогда это День Наставников! – улыбнулся Ннанджи.
Отметим в календаре, подумал Уолли.
– В моей другой жизни, Ннанджи, принято в день рождения получать подарки от друзей. Есть что-нибудь, чего бы тебе хотелось?
– Хороший обычай, – сказал Ннанджи. Он подумал над этим вопросом и добавил:
– Если бы ты спросил меня при нашей первой встрече, я бы сказал, что мне нужны новые сапоги. Мои старые стоптались. Но сейчас? – Он показал на свой голубой килт. – Что еще остается? Что еще во всем Мире мог бы ты мне дать, когда и так уже дал все?
Глава 3
Шли дни.
В День Моряков землеройная команда Досточтимого Укилио наткнулась на камни и переломала все свои кирки. Объективные обстоятельства были приняты во внимание, и ставки возросли.
Пробная модель катапульты разлетелась на части при третьем выстреле.
Лорд Ннанджи, чьи ребра были теперь раскрашены в цвета всех рангов, закончил набор своей коллекции Шестых и приступил к упражнениям с сильнейшими.
В День Угольщиков землеройная команда Досточтимого Унамани наткнулась на подземную пещеру и потеряла обе свои тачки. Объективные обстоятельства были приняты во внимание, и ставки возросли.
В День Менестрелей был обнаружен пятый любитель голубей и взят под контроль.
Измученные люди таскали камни голыми руками и ночи напролет выносили корзины с землей. Ставки возросли. Грохот и скрежет раздавались теперь даже в темные часы суток. Четверо рабочих потеряли сознание от истощения. Последовали штрафные санкции.
В День Сапожников Лорд Ннанджи приказал Лорду Линумино прийти на торговую площадь с рапирой. Дородный адъютант просунул голову в комнату Лорда Шонсу и доложил, куда собирается уходить. Лорд Шонсу рассердился и прогнал Лорда Ннанджи через всю торговую площадь, оцарапав его трижды с левой стороны, чтобы показать ему, какие он еще может получать удары. Однако Лорд Ннанджи поставил Лорду Шонсу синяк.
Пересмотренная модель катапульты поступила в серийное производство.
Никаких признаков активности колдунов на противоположном городу берегу не замечалось.
Несколько богатых матрон вышли замуж за симпатичных молодых офицеров кавалерии после непродолжительного ухаживания, принеся им в приданое лошадей. Воин Катанджи был приглашен на все свадьбы.
Старшины объявили о финансовом кризисе и увеличили налог с дыма. Лорд-сеньор сообщил им, что воины не будут принимать участие в его сборе, налог был аннулирован.
Непосредственно перед обедом в День Кружевниц люди Досточтимого Унамани доложили об окончании работ. Во время обеда с таким же рапортом явились подчиненные Досточтимого Укилио. Ставки возросли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50