Пятеро Седьмых были представлены, принесли кровавую клятву и поцеловали сапоги Уолли. Потом Боарийи поднял меч и произнес первую клятву, обещая выполнять приказы Лорда Шонсу, если это не будет идти вразрез с его представлениями о чести. Такая клятва ровно ни к чему не обязывала.
– Ты обратишься к собранию, милорд? – поинтересовался шеф герольдов.
Дождь был достаточно уважительной причиной. Уолли устало помотал головой:
– Завтра я встречусь с советом и расскажу, как нужно бороться с колдунами. Лорд Зоарийи, твой племянник отдал приказы, требующие поддерживать дисциплину и не обижать горожан. Повтори их от моего имени. Лорд Тиваникси, ты снарядил два корабля?
Тиваникси неохотно кивнул.
– Отпусти их и заплати экипажу. По пять золотых. – Он подумал: сейчас ему возразят, что казна пуста. – Объяви морякам: отныне воины не будут занимать корабли и препятствовать торговле. Я клянусь в этом на своем мече.
Что еще? Голова его кружилась. Он чувствовал дурноту.
– Кто в совете лучший наездник?
Седьмые переглянулись, потом Тиваникси неуверенно сказал, что в молодости ему приходилось сидеть на лошади.
– Тогда молю тебя прийти ко мне через час после заката с седельщиком и кузнецом.
– Но без менестрелей, – заявил возникший рядом с Уолли Ннанджи, излучая сверхширокую улыбку.
Уолли уронил руку ему на плечо и прошептал:
– Доведи меня до дому. – Он уже не мог стоять на ногах.
Ннанджи присел под его тяжестью, потом внимательно посмотрел снизу, оценил его состояние.
– Правильно! – сказал он, потом ткнул пальцем в двух здоровенных Шестых. – Ты! И ты! Поднимите! – Потом, даже еще жестче, – Седьмым:
– Вы пойдете следом, милорды!
Уолли обнаружил себя взваленным на плечи Шестых, попытался было протестовать, но Ннанджи еще не кончил.
– Музыканты! Менестрели! «Воины Прекрасным Утром»!
Томияно ожидал на шлюпке «Сапфира» недалеко от берега на случай, если кому-нибудь придется быстро убегать. Ннанджи выбрал из двух пристаней самую дальнюю. Оркестр принялся выбивать марш, трубачи повели мелодию, менестрели завели песню, а два бравых Шестых понесли нового лорда-сеньора; за ними шла свита из Седьмых, а следом – уже все остальные. И все пели «Воины Прекрасным Утром» – эта песня теперь была не просто маршем, она стала гимном гильдии. И впереди всей процессии с обнаженным мечом, распевая так же громко, как другие, но каким-то образом умудряясь улыбаться шире всех, вышагивал Ннанджи, Пятый.

Книга четвертая
Как воин принял командование
Глава 1
– Что же мне теперь делать?
Он даже вздрогнул. Вопрос прозвучал так явственно, как если бы он задал его вслух. Глаза его упирались, не видя, в дощатый потолок. Если слова были произнесены, значит, должен быть и голос, их произнесший.
Он лежал в каюте «Сапфира», раненая рука была перетянута бинтом. Кровь на коже засохла, но Джия смыла ее теплой водой – редкая роскошь на корабле. Тошнота тоже прошла – значит, организм восполнил потерю крови. Он чувствовал себя хорошо. Теперь все его страхи позади, и он может выполнять приказ Богини.
Если Брота согласится, он останется жить на корабле. Генерал должен быть при армии, но он никогда не ощущал себя генералом по призванию.
Возможно, Брота задержит свой корабль в Касре, побоявшись потерять Тану.
Дневной свет все еще падал в иллюминатор, значит, он спал не долго. Жизнь проста в Мире – никаких телевизоров или кондиционеров, мебели, никаких книг и журналов. Все, что у них было в каюте, – это постель, одеяла и маленький сундучок с одеждой. Маленькая постелька Викси в углу.., немного самых необходимых вещей.
И она была рядом. Джия сидела скрестив ноги, глядя на него, дожидаясь его с бесконечным рабским терпением, – гладкая смуглая кожа, и две черные лямки через плечи, темные зовущие глаза, темные, уже отросшие волосы. Улыбка ее, наполненная покоем, говорила о таком, что не выразишь словами.
– Что мне теперь делать? – спросил он. Одним грациозным движением она вспорхнула, словно птичка, и легла рядом с ним. Положив холодную ладонь ему на лицо, заглянула в глаза.
– Что ты хочешь? Ты голоден? Тебя мучит жажда? – Она помолчала. – Одинок?
Он улыбнулся и попытался обнять ее, но она лежала на его здоровой руке, а больной он не смог этого сделать.
– Ни то, ни другое, ни третье, моя любовь… Нет.., у меня теперь армия, я – лорд-сеньор. Больше тысячи людей присягнули мне, поклялись умереть за меня. И что мне теперь делать?
Джия запустила пальцы в его волосы и притянула его голову к себе так, что их губы встретились, и подарила ему тихий сестринский поцелуи, се рука скользнула по его груди. Когда поцелуй кончился, она не отодвинулась от него и замерла в ожидании.
– Итак, – сказал он, – что мне делать?
– Не думаю, что лорд-сеньор должен спрашивать об этом у рабыни.
– А я вот спрашиваю.
Она серьезно посмотрела на него:
– Делай то, что считаешь нужным! Он получал огромное удовольствие от соприкосновения с ее гладкой, шелковистой кожей и чувствовал, что ему нужно только это.
Все остальное отступало на задний план.
– Мысль о войне пугает меня, моя любовь. Смерть и разрушения, слезы и кровь, разграбленные города… Богиня все еще хочет загнать колдунов опять в горы, разве не так? Разве не в этом моя миссия? Это Ее армия, Ее сбор. Ее воины. Она приказала мне. Что же мне делать?
Джия снова прижала свои губы к его, и поцелуй на этот раз был не таким уж сестринским. Руки ее подтверждали это. Непонятным образом у нее оторвалась одна из лямок лифчика.
– Давай обсудим это сначала, а то потом я не смогу соображать, – все-таки продолжил он, когда она позволила ему говорить. – Боги жестоки, Джия! Этот маленький принц… Несколько тысяч смертей не обеспокоят их. Они-то живут вечно. Что для них гибель смертных – такой пустяк.
Она нежно покачала головой, волосы ее защекотали ему бровь.
Предвидя следующий поцелуй, он отвернулся и сказал, обращаясь к стене:
– Я не могу так… Если бы я мог заставить воинов слушать.
– Делай то, что находишь правильным.
– А вдруг это не понравится богам и они остановят меня.
– Нет.
Он посмотрел на нее:
– Как ты можешь так говорить?
– Ты вправду спрашиваешь мнение своей рабыни?
– Да. Ты самая благоразумная во всем Мире, дорогая. Скажи мне. Объясни.
Она нахмурилась. Джия не очень любила общаться посредством речей.
– Богиня не отдала бы тебе Свой сбор, если бы не считала тебя самым подходящим для этого человеком. – Ее губы снова приблизились. – Поэтому ты должен.., делать.., то.., что.., считаешь.., правильным.
Поцелуи стали чаще, настойчивее, активнее; и руки ее тоже продолжали свое путешествие.
Он сопротивлялся, стараясь освободить здоровую руку.
– Да! Конечно! Мы скоро этим займемся. Но что я буду делать потом?
– Снова то же самое, – настойчиво прошептала она.
– Ну а потом? – Его здоровая рука была теперь свободна, и он оторвал ею вторую лямку.
– Еще!
– Ненасытная!
Она тихонько усмехнулась:
– Я должна услаждать своего хозяина. И тут ее действия достигли результата. Внезапно он ощутил, что все правильно.
И он действительно чувствовал себя хорошо.

* * *
Палуба серебрилась под дождем, РегиВул и далекий берег скрылись в тумане. Серые тучи плыли над опустевшими улицами Касра. Немного кораблей осталось вдоль торговой площади после того, как Богиня остановила призыв.
Томияно вынес вино, и вся семья собралась вокруг Лорда Шонсу, сеньора сбора. Были тосты и поздравления, все громко смеялись и разговаривали. Уолли был тронут больше, чем хотел это показать. Когда в большой комнате всю мебель составляют лишь два деревянных сундука, все, как правило, сидят на полу, на этот же раз все стояли, как на приеме с коктейлем. Неожиданно наступила пауза в разговоре, стал слышен дождь, барабанящий по палубе.
– Кого не хватает? – спросил Уолли, оглядываясь.
– Жреца, – предположил Ннанджи. Он покраснел. Для Ннанджи не характерно было перепивать, и покраснел он по другой причине. Тана уже давно настойчиво нашептывала ему что-то в уши. Возможно, скоро он согласится.
– Катан джи? Ннанджи мрачно кивнул:
– Он остался в городе. Что он может там делать в этот час?
Катанджи, как всегда, не упускал своей выгоды.
– Думаю, он покупает ложу и раздает ренту, – усмехнулся Уолли. Я знаю, кого не хватает – колдуна. Что вы сделали с ним?
– Заперли его в каюте, – сказал Ннанджи.
– Приведи его, если не трудно, брат. Ннанджи освободился от Таны и пошел за колдуном. Через несколько минутой вернулся, толкая перед собой обнаженным мечом Ротанкси. Руки старика были связаны, на ногах – колодки. Облачен он был по-прежнему в скверную одежду голубого цвета, в которой его представляли в ложе. Седые волосы колдуна были растрепаны, возможно, он спал – после «Грифона» «Сапфир» казался прибежищем покоя.
Беседа замерла. Моряки разглядывали своего пленника, все еще внушающего почтительный страх.
– Развяжи его, пожалуйста, Ннанджи, – попросил Уолли. – Мы празднуем, милорд. Пьют ли колдуны вино?
Колдун передернул плечами:
– Мне нечего праздновать.
– Нет, есть! Лорд Боарийи, возможно, самый скорый на руку человек. Тебе нужно праздновать мою победу.
Ротанкси никогда не отличался приятностью в обращении, но он всегда был справедлив и, как будет видно в дальнейшем, даже благороден.
– Тогда за победу моей гильдии и за твое поражение, Лорд Шонсу.
Уолли кивнул с сомнением. Иметь пленником Седьмого непростое занятие. Но ему был нужен этот старый ворчун.
– Ты поклянешься мне?
– Какой клятвой? – спросил Ротанкси подозрительно.
– Вашей, милорд. Я обещал тебе не применять пыток, и я повторяю это обещание. Все говорит о том, что я спас тебя от темницы. Я хотел бы держать тебя здесь. Твои друзья, возможно, захотят разыскать тебя, чтобы заставить молчать, так что «Сапфир» безопаснее темницы. Госпожа, разрешишь ли Лорду Ротанкси оставаться твоим гостем, если он не откажется?
Брота нахмурилась, но кивнула.
– Аргх! – выдохнул Ннанджи.
– Квартира простая, но стол превосходен, – продолжал Уолли. – За тобой будет хороший уход. Но ты должен поклясться. Поклясться не покидать корабля, пока я тебя не отпущу, не вредить никому и ничему на борту и не общаться с кем-либо на берегу или на другом судне.
– Как долго? – Тон был резок, но колдун, похоже, смягчился.
– Шестьдесят дней, – сказал Уолли. – По истечении этого срока я верну тебя в целости и сохранности на левый берег. Да, и ты должен согласиться не надевать капюшона.
Наступила тягостная пауза, во время которой колдун пристально вглядывался в лица окружавших его мужчин, женщин, детей, все они, в свою очередь, разглядывали его.
– А что потом? Какие еще условия?
– Никаких, – ответил Уолли, – к этому времени война будет выиграна или проиграна. Старик беспомощно опустил руки:
– У меня нет выбора. Я клянусь, милорд.
– Хорошо! Я поклянусь на своем мече. Ты не против пройти сейчас со мной в камбуз, там ты сможешь дать клятву на огне?
Несколько поколебавшись, Ротанкси сказал:
– Конечно, нет.
Хотя он, естественно, не предполагал такого.
– Замечательно! – бодро сказал Уолли. – Теперь ты наш гость, милорд. Я представлю тебе всех, как только мы вернемся, но, может, ты вернешь Капитану Томияно его кинжал уже сейчас?
Сопровождаемый проклятиями и восклицаниями Томияно, колдун послал Уолли улыбку, о которую можно было порезаться, но кинжал появился в его руке.
– Он был у него в рукаве, – пояснил Уолли, но подумал, что ему никто не поверил. Даже Ннанджи.
Глава 2
– …Тик ставят, но редко в этих местах, – говорил Тиваникси, входя с Томияно в каюту, – ну а на мачты идет ель, не так ли?
Уолли с удовольствием наблюдал за выражением лица Томияно – капитан терпеть не мог воинов, но кастелян победил и его. Тут Тиваникси увидел колдуна и застыл.
– Добрый вечер, вассал, – быстро проговорил Уолли.
В ответ получил испытующий взгляд и сжатые кулаки.
– Лорд Ротанкси присягнул мне сегодня, так что мы теперь ухаживаем за ним, как за гостем. Разреши мне представить его тебе.
Скривившись, два Седьмых выполнили ритуал приветствия, произнося слова так, как будто они были облиты кислотой. В дверях появился Ннанджи, но Уолли остановил его, тихонько качнув головой:
– И госпожу Броту, особу, носящую меч, которая задержала сбор в Касре.
Тиваникси блеснул своими очаровательными манерами:
– Теперь я знаю, у кого прелестная Тана научилась своему мастерству…
Он растопил сердце Броты так быстро, что она начала относиться к нему как к сыну. Но он еще был взволнован встречей с колдуном, вновь возбудившим его подозрения.
Потом Ннанджи все-таки вошел – и снова сжатые кулаки.
– Должен ли я тебе принести клятву? – обратился к нему Ротанкси.
Красный и несчастный Ннанджи оглянулся на Уолли.
– Вассал, – сказал тот, – по клятве братства, которой связаны мы с Мастером Ннанджи, он уже стал твоим сеньором. Нам не требуется формальностей.
Уолли предполагал, что разрядил обстановку, но Тиваникси пожал плечами и сказал, что предпочитает точное определение положений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50