А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Надеюсь поняли, — для наглядности он пошевелил заведенной за спину Степановой рукой. Тот охнул от боли, торопливо что-то забормотал. — Значит, порешили? И чтоб — мир и тишина, понятно?
Укрощенные супруги дружно закивали, что-то забормотали. Дочь продолжала хихикать.
Романов не слышал извинений и обещаний больше не пить и не скандалить. Неожиданно он вспомнил, где видел человека, похожего на Сидякина, и женщину, напоминающую Видову. На дедовой фотокарточке.
Пришлось вернуться в квартиру и в обществе любопытной Дашки разворошить пухлую сумку с архивом деда. Сотни писем, аккуратно упакованные в пачки, перевязанные резиночками. Какие-то счета квартирной платы. Несколько альбомов с фотокарточками. Большие конверты, тоже набитые снимками.
Многочисленные наследники офицера-фронтовика равнодушно отказались от архива, а в музей Роман его не отдал — посчитал оскорбительным для памяти деда.
Через сорок минут на столе перед Романом — изображение трех мужчин в военной форме и девушки с грустными глазами. На обороте четыре фамилии: Семен Видов, Николай Романов, Прохор Сидякин и Клавдия Терещенко. В дополнение к старой фотокарточке — несколько аккуратно упакованных свертков. Письма. На каждом — выписанная четким дедовым почерком, фамилия адресата.
— Отправляйся домой! — приказал он девчонке. — Не бойся, больше бить не станут — побоятся.
— Отец никого не боится! — с детской похвальбой выпалила Дашка. — Дучше я побуду у вас.
Читать дедовы письма при соседке не хотелось, но другого выхода не было. Не выгонять же ее силой?
— Тогда сядь на диван, возьми какую-нибудь книжку и — ни звука! Дашка так и поступила. Сидела с раскрытой книгой на сжатых коленях, но смотрела не в нее — на Романова. А он забыл об ожидающем его в офисе компаньоне, о непонятных заказчиках, о странном совпадении, вообще обо всем, всматривался в лица фронтовиков. Гордые черты лица капитана, выпирающий подбородок старшины, грустные, задумчивые глаза женщины…
Насмотревшись, детектив прислонил фотокарточку к графину с водой, вскрыл первую пачку и углубился в чтение. То и дело вглядывался в фото, будто сверял прочитанное с изображенными людьми, спрашивал — о них ли идет речь или это надуманно?
Глава 2
"… Отвечаю на ваше письмо. Действительно, в сорок первом году я командовал дивизионным «смершем».
Расшифровываю: Смерть шпионам. Мы тщательно расследовали бомбежку колонны стрелкового батальона, в том числе, гибель командира батальона капитана Видова. Были допрошены два десятка бойцов и младших командиров. Найти убийцу комбата не удалось…"
Подпись неразборчива.
Война перепахала степь. Там где раньше — красочныя россыпь цветов и колосящиеся нивы, — воронки, полузасыпанные траншеи, траурные надгробья обгоревших дымовых труб. По пыльным дорогам ползут военные грузовики с прицепленными пушками, танки, повозки, запряженные усталыми лошадьми, по обочинам, стараясь не мешать технике, пылит пехота.
Обычная картинка военной поры.
Старший лейтенант Романов вылез из кабины грузовика, поблагодарил водителя и захромал к единственному в деревне целому дому, перед которым стоял автоматчик. Рано все же покинул он госпиталь, не послушался совета врачей — подлечить раненную ногу, не торопиться. Вот и приходится хромать, на подобии инвалида с протезом.
Деревенская изба под соломенной крышей — штаб части. Об этом говорят несколько подседланных коней, торопливо курящие на крыльце писаря и ординарцы, выглядывающая из окошка девица в военной форме — машинистка либо телефонистка.
Автоматчик окинул взглядом подошедшего командира. Выгоревшая, заштопаная гимнастерка, поношенные галифе, стоптанные сапоги, на плечах старлейские погоны — крылышками. Прихрамывает. Сразу видно — свой брат, фронтовик! Поэтому часовой не стал требовать пред"явления документов, словесного пароля.
— Штаб батальона? — спросил старший лейтенант, поправляя на спине защитного цвета котомку.
— Так точно, — лениво ответил автоматчик, не козыряя и не принимая стойки смирно. — Начштаба капитан Нечитайло — там, под деревом.
Ну, что ж, ничего страшного, придется докладывать не комбату — первому его заместителю. Правда, по отзывам полковых штабников капитан Видов — вредная личность, не признает авторитет высоких армейских чинов. Режет правду-матку прямо в глаза, поэтому и дослужился только до комбата, не вырос выше капитана. Не дай Бог, обидит его поступок нового ротного.
Но выхода не было. Огладив гимнастерку, привычно поправив ремень, ротный направился к развесистой яблоньке.
— Товарищ капитан, старший лейтенант Романов прибыл для дальнейшего прохождения службы!
Все, как положено. — стойка «смирно», живот втянут, грудь колесом, рука вскинута к краю пилотки, пятки — вместе, носки — врозь. Направление выложено на стол.
— Не тянись, старлей, — начштаба бегло прочитал поданные бумаги и продолжил няньчить перевязанную руку. — Выше не вырастешь…. Все знаю, из штаба полка звонили. На прошлой неделе во время артобстрела погиб комроты-три, Васька Клешнев. Жалко, отличный был командир и вообще классный парень! Меня вот тоже зацепило осколком… Примешь клешневскую роту. Присаживайся, писарь отправился в подразделения. Вернется — отдашь предписание. Попей молочка — свежее, парное.
Посчитав информацию исчерпанной, Нечитайло запил ее несколькими глотками и продолжил укачивание раненной руки.
— Жмут фашисты?
— Так жмут, что сок течет. Но и мы не лыком шиты, на прошлой неделе целую роту расколошматили, десятерых — в плен, остальным — царство небесное. А ты где воевал?
— В соседней дивизии. Хотел вернуться из госпиталя туда — начальство решило по другому, — разоткровеничался Романов, не решаясь сесть и тем самым потревожить раненную ногу. — Обидно.
— Начальство для того и существует, чтобы тасовать и перетасовывать, — пофилософствовал начштаба. — Почему стоишь, ног не бережешь? Завтра на марше им достанется.
— Мне бы доложиться командиру, — нерешительно протянул Романов, усаживаясь на лавочку и поудобней пристраивая больную ногу.
— Вечный комбат… прости, капитан Видов уехал в штаб полка. Оттуда рванет по ротам. Завтра по утрянке выходим на передовую. Успеешь познакомиться на марше… Только учти, Романов, у капитана… как бы это выразиться… сложный характер. Не вздумай обижаться или оправдываться — не любит… Впрочем, сам разберешься, не маленький.
— За что его назвали «вечным комбатом»? Старый, что ли?
Нечитайло пожал плечами. Поморщился. Наверно, резкое движение отозвалось в ране.
— Да нет, молодой еще. Просто выпрыгнул из обычного взводного в командира батальона, дважды получил внеочередные звания, а потом тормознули. Наверно, достал начальству до самых печенок.
Капитан снова отпил из глиняного кувшина и продолжил няньчить руку.
— Болит? — кивнул Романов на замотанное бинтом предплечье. —
Перевязать бы.
— Конечно, надо бы перевязать, да вот незадача — батальонная фельдшерица Клавка уехала с командиром в штаб полка… Ничего, потерплю.
Молоко кончилось и ординарец принес жаренную говядину. Нечитайло кивнул на миску с мясом, здоровой рукой ухватил здоровенный кусок и впился в него зубами. Погладит больное предплечье — откусит, снова погладит. Романову есть не хотелось, но уходить к курящим писарям тоже не совсем удобно. Он сидел, глядя на ползающих по столу мух.
Покончив с мясом, капитан запил съеденное полустаканом водки. объяснил: анестезия, здорово помогает. Предложил новому комроты — тот отказался: не любил алкоголь, после него трещит голова и ноги становятся ватными.
Кажется, начштаба — неплохой мужик, не гордец и не штабная зануда, лениво размышлял старший лейтенант. Это уже хорошо. Дай Бог, и с комбатом он поладит — несмотря на «сложный» характер, тот фронтовик, пропыленный и просоленный, авось, оценит в деле нового ротного.
Над столом жужжали осточертевшие мухи, возле коновязи ржали застоявшиеся жеребцы, на крыльце писаря вели нескончаемую баланду…
Дождавшись возвращеия писаря, Романов пошел в его канцелярию, бывшую кухоньку. Сдал препроводительную щуплому солдатику, которому впору в детсад ходить, а не воевать. Приладил на спину тощую котомку. И заторопился.
— Где размещается моя рота?
— Скажу ординарцу — проводит…
— На кой ляд мне провожатые — сам найду! Только выдай ориентиры.
Угодливо и торопливо писарь описал маршрут. С такими подробностями, что новый комроты-3 с трудом удержал зевоту. С детства не выносил пустословия, когда вместо двух трех слов тебя поливают, будто цветы из лейки.
Воспользоваться писарской информацией не пришлось. Когда Романов подошел к яблоньке попрощаться с Нечитайло, возле калитки остановилась бричка, запряженная худющей лошадью. Казалось ребра вот-вот проткнут ей кожу. Рядом с солдатом-возницей сидит старшина в новенькой гимнастерке с распахнутым воротом. Мощный, выпирающий подбородок скрывается под редкой козлиной бородкой, хитрые сощуренные глазки изучают окружающую местность. Обычно старшины — толстые, с брюшком, хохлы, а этот — сухой, подтянутый, по внешности — типичный русак.
Проворно спрыгнув с доски, заменяюшей сидение, он рысцой подбежал к столу под яблоней. Рывков бросил сложенную лодочкой руку к козырьку фуражки.
— Товарищ капитан, разрешите обратиться к товарищу старшему лейтенанту?
— Рекомендую, Романов, — не отвечая, начштаба повернулся к новому ротному. — Твой старшина. Прохор Сидякин. Пройдоха, каких мало, мошенник — некуда штампы ставить, подлиза и ворюга.
Странно, но оскорбительная характеристика не вызвала у старшины ни гнева, ни обиды. Наоборот, губы растянулись в угодливой улыбке. Только узкие глаза метнули в сторону писаря и часового опасливый взгляд — слышали ли они унизительные выражения начальства?
— Ну, зачем вы так, товарищ капитан…Нынче без обмана шагу не шагнещь. Война все спишет. А я, ежели и обманываю, то не себе на пользу — солдатикам и взводным.
— Тушенку трофейную продал старшине первой тоже на пользу своим солдатикам?
Голос Нечитайлы посуровел, на скулах забегали желваки. Сидякин сделал вид — не расслышал, даже согнутую ладонь приложил к правому уху, хитрец.
— Простите, товарищ капитан, не понял… К тому же, тороплюсь. Обувь с починки везу… Поехали, товарищ старший лейтенант?
Успокоившись, на прощание пообещав разобраться с жуликом, капитан снова принялся укачивать раненную руку….
Батальон вывели на краткий отдых и пополнение, но, судя по вызову командира в штаб полка, этот отдых вот-вот завершится. Наверно, обстановка на передовой обострилась. Не зря Нечитайло вскользь упомянул о предстоящем марше.
Третяя рота расположилась в узкой лесозащитной полосе. Солдаты обжили наспех сооруженные шалаши, взводные жили в палатках. Отдельная палатка — для командира роты. Ничего особенного — вместо кровати топчан, рядом с ним — кривоногий, сколоченный из горбыля, столик, поставленные стоймя яжики из-под боеприпасов изображают табуретки.
Сгустилсь вечерние тени, вот-вот наступят сумерки, плавно переходящие в ночную тьму. Но Романову спать не хотелось — мучила боль в раненной ноге. Разве принять двести граммов «лекарства»? В полку, в котором до ранения служил Роман, не чурались лишней стопки. Но такой уж у Романова организм — не переносит спиртного!
После короткого разговора с командирами взводов ротный немного успокоился. Боль не отступила, но сделалась как бы привычной. Кажется, ребята подстать Нечитайло, знающие, обстрелянные, не подведут.
Когда, посапывая от показного старания, в палатку вошел старшина и поставил перед ротным обычный ужин: перловую каша и две жирные сельди, старший лейтенант не выдержал.
— Прохор… как тебя по батюшке?
— Назарович… Только не надо по батющке, вам разрешается по имени.
— Ладно, буду — по имени, — легко согласился Романов. — Тут такое дело, Проша, нога измучила. Дергает, словно электроток пропускают. Вот и решил… Кто из медиков имеется поблизости? — неожиданно, в последний момент, передумал просить принести водку. — Перевязать бы, что ли?
— Санитар есть, да толку с него — еще навредит. Я мигом Клавку приведу!
— Это какую Клавку?
— Батальонную фельдшерицу. Понятливая бабенка и грамотная.
— Так она же уехала с комбатом?
Старшина хитро улыбнулся. Так, слегка, уголками губ. Чтобы показать свое отношение к командирским шалостям и, одновременно, не дай Бог, не выглядеть этакой ехидиной. Испортить отношение с начальством — легче легкого, а вот восстановить потрудней! Тем более, с таким строгим и самолюбивым, как капитан Видов.
— Они завсегда вместе ездят, но ночуют в командирском блиндаже… Тоже вместе, — не удержался он. — Наверное, уже — там.
Не спрашивая разрешения, Сидякин исчез. Словно растворился в подступающей к леску темноте.
Значит, ппж — походно-полевая жена, брезгливо подумал Романов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов