Но в офисе Дружинина тоже не оказалось, Романов нашел его… у себя дома. Благо, компаньон имел дубликат ключей и согласие хозяина на появление без приглашения. Лежал Дружинин на диване в гостиной, с оголенным торсом, бледный, под глазами синяки, раскрытый рот жадно глотает воздух. Короче, состояние, если и не умершего, то кандидата в пациенты морга — точно.
Но не только вид компаньона поразил Романова. Возле больного хлопотала… Дашенька! Меняла какие-то примочки, давала пить, соболезнующе морщилась, что-то любовно нашептывала.
— А ты что здесь делаешь? — максимально суровым тоном спросил Романов, не обращая ни малейшего внимания на «умирающего». — Кто разрешил устраивать из моей квартиры отделение больницы?
В ответ — манерное передергивание плечиками, широко раскрытые глазища. Такая же самодеятельная артисточка, как и Дружинин!
— Забыли, дядя Рома? Сами же дали ключи, разрешили…
— Значит, предки продолжают квасить?
— Не то слово — вторую бутылку приканчивают. Третяя уже раскупорена… Вот я и решила почитать у вас.
Тонкий пальчик с недетским маникюром указал на стопку книг, снятых с полок. Мопассан… Золя… Лев Толстой… Солидный набор, ничего не скажешь!
— Заодно потренироваться на сестру милосердия?
Романов приподнял только-что положенную на низ груди пострадавшего примочку. Синяк размером с кавказский лаваш. Сомкнутые веки Петьки дрогнули, он пару раз постонал, но во взгляде не видно страдания, скорее
— блаженство, которое ему доставляют заботливые девичьи ручки.
— Кончай придуряться! И застегни штаны — мужскую принадлежность потеряешь!
Дашка с наигранным смущением похихикала, прикрыла покрасневшее лицо растопыренными пальчиками. Дружинин подчинился. Мало того, опустил ноги на пол, сел, прислонившись к спинке дивана.
— Спасибо, лапочка, — по котовски прижмурившись, поблагодарил он девушку. — Сейчас меня по другому станут лечить, поэтому лучше пойди на кухню и заткни ушки ватными тампонами. Потомок императора может и тяжелым матюгом запустить, у него не заржавеет.
Кажется, Дашке страшно не хочется покидать гостиную, обещание матерных сравнений не очень-то пугает ее — родители в подпитии имеют привычку выражаться только на подзаборном языке. Но Романов, на ходу выдергивая брючной ремень, медленно направился к непослушной соседке.
— Ладно, ладно, иду… Сказали бы прямо: посекретничать требуется, все дела. Что я слабоумная, не понимаю, да? Так и быть, что-нибудь вам сготовлю — мужики всегда голодные. По бате знаю.
Дождавшись, когда из кухни донеслось возмущенное позвякивание кастрюль и сковородок, Роман плотно закрыл дверь и уселся рядом с компаньоном.
— Говорить можешь или отвезти в больницу?
— Могу. С больницей погодим, авось, без нее оклемаюсь. Кажется, падаль бандитская сломал мне ребро… Слушай внимательно и не падай в обморок. Видову похитили!
— Как это похитили? Когда?
Передохнув, Дружинин постарался более или менее подробно рассказать об утренних событиях. Описал портреты похитителей — узколобого и волосатого. Посокрушался, что не успел запомнить номер «каблучка».
— Дела! — озадаченно почесал затылок Роман. — Честно говоря, ничего не понимаю. Если похищение красотки организовал ее муж, какой смысл тогда заказывать расследование? Да еще пытаться расправиться с соперником…
— Как это расправиться? Валуян убит?
— Не Валуян, а Сидякин. Слава Богу, живой…
Пришел черед удивляться компаньону. Действительно, ситуация — явно алогичного свойства. Оба помолчали, переваривая неприятные и, главное, непонятные известия.
Частным детективам заказывают слежку за женой некоего бизнесмена, которую подозревают в супружеской измене. Известно имя ее любовника, мало того, указывается адрес квартиры, в которой они встречаются. Единственно, что скрыто, — фамилия обманутого мужа, но оно легко вычисляется.
Отказываться от выгодного заказа — невероятная глупость! Тем более, в период безденежья, угрожающего самому существованию сыскной фирмы.
И тут начинается непонятное. Похищают Видову. Покушение на ее любовника. Кому нужно все это? Заказчикам? Абсурд! Выложить немалую сумму в виде аванса, нацелить детективов на конкретных людей — ради чего, спрашивается?
— Знаешь, Ромка, у меня — деловое предложение.
— Интересно! Слушаю.
— Откажемся от этого заказа — он ничего доброго нам не сулит. Меня, кажется, уже исключили из игры — ребра поломаны. Пожалуй, ты прав, придется ложиться в больницу. Тебя едва не отправили на тот свет. Ведь неизвестно, кому предназначался взрывпакет: вшивому бизнесмену или тебе? Самое разумное — позвонить старому бандиту — имею в виду твоего Ванваныча, и отказаться. Дескать, передумали, дельце не по зубам, слабы в коленках…
— И возвратить полученный аванс?
В ласковом вопросе таится явная издевка. Компаньоны понимают — возврат баксов попросту невозможен. Прежде всего потому, что добрая треть уже израсходована: ликвидирован должок по арендной плате, на квартал вперед уплачено за телефон, газ, электричество… Казалось бы, мелочевка, ничто, а на поверку — больше тысячи баксов
— Авансы не возвращаются! — ершился Дружинин, с болезненной гримасой потирая туго затянутые полотенцем ребра. — В сыске тоже могут быть неудачи. Даже чаще, чем в других профессиях… Будь другом, отвези в больницу — пошевелиться не могу.
Романов охотно согласился. После того, как втащил охающего компаньона в приемное отделение, развернулся и поехал к Сидякину. Отказываться от продолжения слежки он не собирался, непонятные события только подстегнули охотничий азарт.
Романов думал увидеть в квартире бизнесмена если не шикарную, то, во всяком случае, приближенную к шику обстановку. Этакую выставку богатства и благополучия. Вместо этого — скромная по бизнесменовским меркам четырехкомнатная квартирка, обставленная древней полированной мебелью. В стенке — не «панасоник», а отечественный «рубин». Повсюду — книги. Толстенные тома энциклопадии, полные собрания сочинений зарубежных и российских авторов, какие-то брошюры и сшивки.
— Люблю чтиво, — добродушно улыбался Сидякин, словно издеваясь над своим несовременным хобби. — Захочется взбодриться — бери забористый боевик, успокоиться — читай Льва Толстого или Фенимора Купера… Нет, не то — Купер тоже изрядно будоражит нервишки. С удовольствием читаю Фрейда. Недавно осилил Карнеги…
Хозяин квартиры ласково поглаживал переплеты книг, некоторые листал. А Романов все больше и больше удивлялся. Вот пошло времячко — ворюги и бандиты читают и перечитывают классиков, интересуются психологическими опусами!
А почему, собственно, он решил, что хозяин — бандит? На лбу не написано, соответствующее досье не заведено, протоколы допросов свидетелей и пострадавших отсутствуют. Обычные подозрения — не основание для обвинения…
— Еще как любит! Так увлекается, что о жене забывает!
В комнату не вошла — вплыла изящная женщина. Распущенные по плечам белокурые волосы, большие голубые глаза, мягкий овал лица. По внешности — не больше двадцати пяти лет. И от подобной прелести немолодой муж сбегает к любовнице?
— А вот это уже непростительно! — вежливо наклонив голову, возмутился Романов. — Женщины, там более, такие прелестные, как вы, заслуживают обожания… Романов Роман Борисович, — представился он.
— Надежда Ларионовна, — улыбнувшись, отрекомендовалась женщина. — К сожалению, рыцарские времена канули в Лету, мужчины больше заняты не любовью — бизнесом… Прошу к столу!
Сидякина далека от образа домашней хозяйки, скорее похожа на повелительницу. К ней то и дело обращается белофартучная служанка, ее распоряжения принимает черноусый повар, мастерство которого расхвалил хозяин. Она отвечает короткими фразами-приказаниями или легкими жестами ручкой, украшенной кольцами и перстнями.
Стол в столовой напоминает сказки Шехерезады. Посредине на блюде дремлет, обложенный зеленью и отварным картофелем, жаренный поросенок. Кажется, вот-вот захрюкает. По бокам его конвоируют две глубоких салатницы с вычурно украшенными винегретами и малосольными огурчиками. Яйца, заполненные красной и черной икрой, перепелки с распростертыми крыльями, огромный осетр…
Всего не перечесть! Привыкнув к холостяцкому меню, Романов глотал слюну. Старался быть равнодушным, но это плохо ему удавалось. Желудок подавал сигналы бедствия.
— Скорей за стол! — повторила хозяйка. — Не то оголодавший гость в обморок упадет… Итак, Ефимушка, займи место во главе. Я, по праву супруги, сяду по левую от тебя руку — ближе к сердцу, Роман Борисович — по правую.
Когда мужчины послушно заняли назначенные места, служанка наполнила рюмки коньяком, фужеры — удивительно приятным рубинового цвета охлажденным капитком. Отошла в сторону, по деревенски спрятала руки под фартук и принялась бдительно наблюдать за процессом насыщения. Не опустели ли фужеры и рюмки, не пора ли подлить? Хватает ли холодных закусок — на кухне в ожидании стоят новые, еще более экзотические?
Надежда Ларионовна подняла свою рюмку.
— Вообще-то, при провозглашении тоста положено вставать, но, надеюсь, вы извините слабую женщину, — Сидякин и Романов дружно закивали: конечно, прощаем, что за китайские церемонии! — Ефим рассказал мне о героическом вашем поступке во время покушения… Именно, героическом, прошу не спорить!… Поэтому я хочу первый тост поднять за вас. Вы не только спасли жизнь моего мужа, но и показали, что даже в наше скорбное время есть место для подвигов. Дай вам Бог здоровья, счастья и успехов.
Высокопарные выражения, подкрепленные взглядами, заполненными сдерживаемыми слезами, не казались приторными или притворными. В них чувствовалось искренное волнение. И все же Романову было почему-то неприятно. Может быть, потому, что мало ему в жизни довелось слушать похвал, зато выговоров и грубостей — сверх головы?
— Вы преувеличиваете мои скромные заслуги, — запротестовал Роман, поставив на стол опорожненную рюмку. — Любой честный человек поступил бы так же…
— Жена не преувеличивает, а преуменьшает, — горячо запротестовал хозяин. — Что же касается современного «честного человека», то он, вместо того, чтобы поспешить на помощь, удрал бы в подъезд… Хочу тоже произнести тост… Лариса, рюмки пустые!
Служанка поспешила выполнить приказание хозяина.
— Никаких тостов, Ефим! Ты, что, хочешь споить Романа Борисовича? Закусывайте… Разрешите предложить гуся с яблоками?… Лариса, ты слышишь?
Закусывание микроскопической дозы коньяка длилось минут десять. Не успел Романов расправиться с солидным куском гуся, тарелку убрали, на ее месте возникла чистая с поросенком. Потом — заливная рыба. Пирог с мясом. Вкуснейший винегрет. Яйца со сливочным маслом и икрой.
— Вы, Роман Борисович, — удивительно симпатичный человек, — провозгласил бизнесмен, подняв наполненную служанкой рюмку. — И мне, признаюсь, не хочется, чтобы наши с вами отношения ограничились этим застольем. Мой дом всегда ваш дом!
Он потянулся к новому другу для объятия, Романов ограничился рукопожатием. Надежда Ларионовна приложила к сухим глазам сложенный носовой платочек. Сценка из сентиметнальной трагикомедии!
— Вы не представляете, сколько я пережила с тех пор, как Ефим решил баллотироваться в Думу! — Романов насторожился. На подобии кота возле приоткрытой норки, из которой выглянула острая мышинная головка. — Письма с угрозами, странные телефонные звонки, подозрительные личности возле дома… И в заключении — попытка зверского покушения… Ни за что не успокоюсь до тех пор, пока муж не откажется от предвыборных баталий!
— Вы думаете…
— Уверена! Более подробно вас проинформирует супруг…
После завершения торжественного застолья хозяйка пригласила мужчин в гостиную. Для отдыха и доверительной беседы. Романов был уверен — речь пойдет о защите будущего депутата от новых покушений.
Телохранители показали свою непригодность, Романов — наоборот. Неужели бизнесменовская семейка начнет сватать частного детектива, сооблазнять большими деньгами? Как бы его отказ не трансформировал дружеские отношения в прямую противоположность.
Когда вошли в гостиную и хозяева разместились в глубоких креслах, Романов остался стоять. С большого портрета, висящего в простенке, на него с хитрой улыбкой смотрел… старшина Сидякин. Тот самый ротный старшина, который сфотографировался вместе с вечным комбатом, новым командиром роты и фельдшерицей.
Сыщик, конечно, догадывался о родстве фронтовика и предпринимателя, мало того, рассчитывал заполучить из этого знания росток версии о похищении Видовой. Но одно дело знать, совсем другое — видеть своими глазами. Ведь старшина и Ефим Маркович могут быть обычными однофамильцами…
Господи, какие дурацкие мысли лезут в голову, неужели это следствие выпитого коньяка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66