Большинство советских материалов, относящихся к Одесской высадке, описывает все дело так, как будто двум мотострелковым полкам там противостоял полноценный полк, а остальные при нем были так, довеском. Неправда. На Коблево-Южное наступали два мотострелковых полка, один полк морской пехоты, один зенитно-ракетный полк. Им противостояли один горноегерский и один казачий батальоны, один противотанковый и один артиллерийский дивизионы, с фланга прикрывал батальон морской пехоты. Многих из этих людей я знал. В четвертом горноегерском я служил. Одной из его рот командовал. В тот день ею командовал Михаил Хикс, который был со мной на Роман-Кош. Свое отделение опять возглавлял Шамиль Сандыбеков (пусть он меня простит, но я никогда не привыкну к жюльверновской фамилии, которую он взял в последний год). Командиром батальона морской пехоты был мой друг, напарник по Аннапурне и Эвересту, и — что еще важнее — по Роман-Кош, Георгий Берлиани.
И этим людям я фактически отдал брусиловский приказ: умереть, но не сразу, а до вечера…”
Арт Верещагин
“The Trigger: a Battle for Island of Crimea”
* * *
9 мая 1980 года, зона отдыха Коблево, 1330
Капитан подарил ему небо. Холодное, лиловое небо, темное даже днем, а ясной ночью засыпанное такими звездами, что крымские звезды после этого кажутся блеклыми, как витрина “Дофин Ор” рядом с витриной “Тиффани”…
Такое огромное небо, что глаз бессилен ухватить его край…
…Каким-то чудом этому человеку удавалось все, чего он хотел. Шамиль не представлял себе, как это получается. Каким образом большие и важные люди начинают верить в необходимость этих экспедиций, как Верещагин умудряется растопить их заиндевелые извилины, чем он наживляет крючок и как подсекает — эту загадку Шэм разгадывать не собирался. Верещагин умел убеждать и уговаривать, Берлиани знал, с кем нужно говорить и был вхож к этим людям, Дядя Том был незаметным, но надежным организатором и доставателем всего, а также скрупулезным казначеем всех экспедиций. Шамиль умел только одно: работать на стене — в любых условиях, лед там или снег, мороз или беспощадное солнце.
Костяк команды. Остальных набирали по мере необходимости: за возможность пройти по сказочным Гималаям ребята из батальона готовы были драться. Отбирали лучших: пятнадцать человек из трехсот — все хотели быть лучшими! Дух непрерывного состязания сочетался с духом команды: нужно было слышать, как солдат четвертого батальона говорил: “НАШ батальон”…
— Как вы думаете, сэр, они скоро вернутся?
Старший унтер Сандыбеков сплюнул, открыл глаза и покосился на вопрошавшего — парнишку из резервистов, такого же татарина-яки, как и он сам, только без примеси греческой крови. Парня звали Мустафа Ахмет-Гирей, его и еще четверых резервистов зачислили в отделение неделю назад — заменить погибших. Двое из этих новичков были уже мертвы. Шэму не хотелось такой же судьбы и для Мустафы — парень ему нравился.
— Вернутся? А ты что, соскучился?
Остальные четверо, занимавшие окоп, готовно ржанули. Шутка была не бог весть какая, но все уже привыкли к тому, что их унтер любит пошутить.
— Я тебя обрадую, челло, они никуда и не уходили. Они теперь долго будут с нами. Hasta la morte. Пить хочешь?
Вода в канистре успела прогреться и отдавала пластмассой. Мустафа расстегнул ремень шлема, взъерошил мокрые волосы, подставляя их ветру… Потом наполнил крышку-стакан еще раз и протянул Шэму.
— Спасибо, рядовой… Не забудь каску надеть прежде чем подниматься.
Затишье после боя нередко нарушалось одиночными выстрелами с обеих сторон: били в тех, кто высовывался. Чаще всего мазали. Иногда — попадали…
…Упорный муравьишка выцарапывался со дна окопа на стенку, проталкивал вперед свое маленькое серо-стальное тельце и крупную голову, наполовину состоящую из челюстей.
“Тоже солдат. Как мы…” — подумал Шэм.
Хлынула волна песка — муравьишку засыпало. В окоп спрыгнул Годзилла.
— Ну что, как там Джоши? — спросил Шамиль.
Годзилла не ответил, только покрутил башкой. Шэм кивнул. Джоши ранили в живот.
Атаки красных ждали. Из Одессы высылали две беспилотные “Осы”, красные сбили только одну, вторая благополучно долетела, так что форсиз знали все: и где красные, и сколько их, и когда они будут здесь.
Рыть окопы было легко: пепельная рассыпчатая почва пополам с песком. За спиной осталась зона отдыха Коблево: кирпичные корпуса и деревянные домики врассыпную. Впереди саперы поставили противотанковые мины, натянули колючую проволоку. По правую руку — море, по левую — лиман.
Красные атаковали без десяти в час. Уже слегка потрепанные — их встретили вертолеты возле моста через Березанку — и очень злые. Какое-то время шла ожесточенная артиллерийская перепалка, потом красные двинули в атаку танки и пехоту. Часть этих танков горела теперь у дороги, часть пехотинцев валялась там, где их опасались подобрать крымцы или красные. Отделение унтера Сандыбекова подбило одну БРДМ и уничтожило экипаж. Потеряв троих: один ранен, двое убито.
Было два часа дня. Приказ к отступлению — все это знали — отдадут не раньше семи вечера.
— Гирей, ты умный… — ефрейтор Сковорода курил, сидя на своем шлеме. — Сколько будет девятнадцать минус четырнадцать?
Мустафа вспыхнул. Шамиль решил вступиться: ему не нравилось, что мальчишку шпыняют его университетским образованием. Сразу вспоминались черные деньки, когда двоим новобранцам дрилл-фельдфебель Сахно устраивал испытание на все виды нагрузок: излом, удар, скручивание, разрыв… Так вот, приличных слов для этих ребят у фельдфебеля находилось всего два: первого, Шэма, он называл Шкваркой, а второго — угадайте, кого, — Гимназистом, через украинское “гы” с великолепным дикарским презрением.
— Пять, — лениво сказал Шэм. — Юсуф, на твоем фоне я кажусь самому себе математическим гением.
— Пять часов — это значит, еще три атаки. Самое меньшее… — Сковорода втоптал окурок в землю. — Шэм, наш комдив по старой дружбе не поделился с тобой стратегическими планами? Например, не заменят ли нас через часок-другой?
— Ага, как же… У меня с ним этой ночью была астральная связь. Он мне сказал (Шамиль попытался с копировать выражение лица и обычный тон Верещагина): за ваш участок фронта я в общем спокоен, унтер Сэнд, но меня волнует ефрейтор Юсуф Сковорода. Если он начнет егозить и засирать людям мозги, не в дружбу а в службу дайте ему по казанку, чтобы он успокоился. Учитывая его выдающиеся анатомические особенности, а именно — черепушку толщиной в два пальца, можете дать ему рукояткой пистолета.
Опять заржали. Шамиль вздохнул и сбил кепи на нос, закрывая глаза. И зачем он тратит свой отдых на этот треп?…
…Когда кэп сказал, что ничего хорошего из этой Общей Судьбы не выйдет — Шамиль поверил ему сразу. И заранее согласился со всем, что тот предложит, уже привыкнув, что Верещагин не ошибается, и все в конце концов получается так, как он говорит. Смертельный риск не пугал: если красные действительно перекроют границы, жизнь потеряет смысл. Кем он станет, лишившись возможности быть лучшим унтер-офицером, командовать лучшим отделением в лучшей роте лучшего батальона? Кем он станет, лишившись возможности видеть фиолетовое небо Гималаев? И что такое смерть — рядом с унылым существованием советского гражданина второго сорта?
И, в конце концов, подарив ему Эверест, кэп имел право требовать чего угодно…
Они стояли здесь потому, что были лучшими. Самых лучших — на самый сложный участок. Будь командиром дивизии кто-то другой, в этом можно было усмотреть элемент наказания. Шамиль и Хикс думали иначе: доверие. Кэп верил, что именно они не дрогнут и не побегут.
Штука в том, что это доверие придется оправдывать не единожды. Продержаться еще пять часов, еще три или четыре атаки… Каждая из которых будет более убийственной, чем предыдущие, потому что красные развернули три дивизии против их одной, и полчаса назад их даже не взяли за задницу — так, потрогали только. Сейчас они подтянут силы и начнут опять…
Сколько от отделения останется к вечеру? Двое, трое?
Страшно…
Страшно этому парнишке, Гирею…
Страшно Юсуфу, хоть он и хорохорится, потому что он участвовал в турецкой и видел, как это бывает…
Страшно Годзилле, и Ходже, которому до конца срока осталось всего два месяца, тоже страшно, и Гришке Пивторыпавло, у него в Крыму девушка, и Саше Якимиди. И Косте Байраку. И Тони Бахману. А больше всех страшно ему — старшему унтеру Сэнду, страшно за всех — и за себя. И за то, что в нужный момент не удастся их поднять в бой или напротив — заставить стоять здесь и драться до конца…
Тяжелые вздохи, клацание металла, затаптываются в песок окурки и объедки, консервные жестянки… Под шлемом потеешь мгновенно. Ожидание. Жара. Мучение…
Момент, когда НАЧИНАЕТСЯ, трудно определить четко. Сначала вдали происходит какое-то шевеление… Потом оттуда начинают бить ракеты. “Грады” обрушивают огонь на то место, где мы только что находились — не будь дураками, мы уже в другом месте и отвечаем чем можем. На какие-то секунды поднимается бешеный ветер: вертолеты “Ворон” летят бить по позициям “Градов”. Через несколько секунд видим огонь и дым: там начинает гореть и взрываться. “Грады” молчат, зато в небе начинается свистопляска: “Стрелы” и “Шилки”, ЗУ-23… Вертолеты рассыпают резаную алюминиевую фольгу, инфракрасные ловушки… Попадание! Горит и падает один вертолет…
А по дороге и вдоль нее опять прут танки и БМП. Взрыв! Танк с сорванным траком начинает крутиться на месте, потом замирает, разворачивает башню и начинает сажать по поселку из пушки. Ответные залпы “Витязей”… Еще один взрыв! Но все-таки взрывов меньше, чем в прошлый раз: ценой жертв понемногу расчищаются проходы в минных полях. Танк, сминая останки БМП, продвигается по найденному ею коридору… Взрыв! Танк дергается, останавливается, ползет назад… Из-под брони валит дым… Люк откидывается, наружу выскакивают люди, бегут, пулеметный огонь… Взрыв! Взрыв — совсем рядом: подбит “Святогор”…
Взрывы сливаются в неровный гул…
Они подошли близко… Ближе, чем в прошлый раз.
Пора!
Байрак вскидывает на плечо гранатомет, Годзилла заряжает, разворот, выстрел!
Неудачно…
Еще раз: граната, разворот, выстрел!
Еще раз!
Еще!
Поняв, что дальше не продвинуться, красные выскакивают из БМП и под прикрытием своих пулеметов бросаются в атаку на окопы…
Именно так — бросаются. Они что, не умеют ходить в атаку?
Пулеметная очередь заставляет Шамиля вжаться лицом в землю, до отвала наевшись песка. Потом пулемет замолкает: Байрак сумел попасть…
Шэм поднимает М-16, упирает приклад в плечо и стреляет…
* * *
“В это же время 274-й танковый полк атаковал позиции 5-й бригады по линии Березовка — Викторовка. В первом эшелоне обороны находился бронемобильный полк, усиленный танковым: 45 “Витязей”, 90 “Воевод”, 24 ПУ “Кесарь” и 24 ПУ ПТУР “Секира”. Во втором эшелоне — 45 “Витязей”. Их атаковали семьдесят Т-64 (остальные танки были повреждены во время налета А-7D, ударивших по колонне на марше ракетами “Мэврик”). Потеряв в ходе боя 29 танков, красные отступили. Наши потери составили 11 танков, 5 “Воевод” и 3 “Кесаря”.
Все складывалось совсем не так, как предполагал Главштаб: красные уже дважды атаковали под Коблево, и теперь туда подтягивался еще один мотострелковый полк — 335-й, а к Березовке был отправлен только один танковый полк. Правда, красные еще не разыграли две другие дивизии: по данным воздушной разведки, они сейчас подтягивались к Николаеву. Херсонская (84-я) дивизия переправлялась через Южный Буг, а Скадовская (169-я) — через Днепр. Куда двинутся первые колонны — станет ясно только после Варваровки, а то и позже. Данные воздушной разведки запаздывали. Я решил рискнуть и приказал полковнику Шлыкову направить в Коблево два эскадрона “Витязей” из второго эшелона и роту ополченцев на “Воеводах”. Поскольку не было никаких попыток форсировать Тилигульский Лиман, я послал к перешейку и батальон морской пехоты, стоявший в Коминтерновском. Кроме того, в состоянии боевой готовности держались вертолеты “Кречет” и “Ворон”.
Морская пехота прибыла как раз вовремя, чтобы помочь отразить третью атаку красных — самую мощную. На фронте в 4 км развернулись 224 машины. В этом бою были потеряны последние танки и БМП группы “Сильвер”. Штурм удалось отбить только благодаря морской пехоте и фронтовой авиации (вертолеты). Окончательно красные отступили, когда резерв из 5-й бригады вошел в бой прямо с марша.
После короткого перерыва красные предприняли новый штурм — настолько вялый, что он сразу наводил на мысль об отвлекающем маневре. Командир батальона морской пехоты капитан Георгий Берлиани приказал своему подразделению оставить позиции у Коблево и следовать на север берегом лимана. Его догадка оказалась верной: в районе поселка Червона Украинка красные попробовали форсировать лиман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
И этим людям я фактически отдал брусиловский приказ: умереть, но не сразу, а до вечера…”
Арт Верещагин
“The Trigger: a Battle for Island of Crimea”
* * *
9 мая 1980 года, зона отдыха Коблево, 1330
Капитан подарил ему небо. Холодное, лиловое небо, темное даже днем, а ясной ночью засыпанное такими звездами, что крымские звезды после этого кажутся блеклыми, как витрина “Дофин Ор” рядом с витриной “Тиффани”…
Такое огромное небо, что глаз бессилен ухватить его край…
…Каким-то чудом этому человеку удавалось все, чего он хотел. Шамиль не представлял себе, как это получается. Каким образом большие и важные люди начинают верить в необходимость этих экспедиций, как Верещагин умудряется растопить их заиндевелые извилины, чем он наживляет крючок и как подсекает — эту загадку Шэм разгадывать не собирался. Верещагин умел убеждать и уговаривать, Берлиани знал, с кем нужно говорить и был вхож к этим людям, Дядя Том был незаметным, но надежным организатором и доставателем всего, а также скрупулезным казначеем всех экспедиций. Шамиль умел только одно: работать на стене — в любых условиях, лед там или снег, мороз или беспощадное солнце.
Костяк команды. Остальных набирали по мере необходимости: за возможность пройти по сказочным Гималаям ребята из батальона готовы были драться. Отбирали лучших: пятнадцать человек из трехсот — все хотели быть лучшими! Дух непрерывного состязания сочетался с духом команды: нужно было слышать, как солдат четвертого батальона говорил: “НАШ батальон”…
— Как вы думаете, сэр, они скоро вернутся?
Старший унтер Сандыбеков сплюнул, открыл глаза и покосился на вопрошавшего — парнишку из резервистов, такого же татарина-яки, как и он сам, только без примеси греческой крови. Парня звали Мустафа Ахмет-Гирей, его и еще четверых резервистов зачислили в отделение неделю назад — заменить погибших. Двое из этих новичков были уже мертвы. Шэму не хотелось такой же судьбы и для Мустафы — парень ему нравился.
— Вернутся? А ты что, соскучился?
Остальные четверо, занимавшие окоп, готовно ржанули. Шутка была не бог весть какая, но все уже привыкли к тому, что их унтер любит пошутить.
— Я тебя обрадую, челло, они никуда и не уходили. Они теперь долго будут с нами. Hasta la morte. Пить хочешь?
Вода в канистре успела прогреться и отдавала пластмассой. Мустафа расстегнул ремень шлема, взъерошил мокрые волосы, подставляя их ветру… Потом наполнил крышку-стакан еще раз и протянул Шэму.
— Спасибо, рядовой… Не забудь каску надеть прежде чем подниматься.
Затишье после боя нередко нарушалось одиночными выстрелами с обеих сторон: били в тех, кто высовывался. Чаще всего мазали. Иногда — попадали…
…Упорный муравьишка выцарапывался со дна окопа на стенку, проталкивал вперед свое маленькое серо-стальное тельце и крупную голову, наполовину состоящую из челюстей.
“Тоже солдат. Как мы…” — подумал Шэм.
Хлынула волна песка — муравьишку засыпало. В окоп спрыгнул Годзилла.
— Ну что, как там Джоши? — спросил Шамиль.
Годзилла не ответил, только покрутил башкой. Шэм кивнул. Джоши ранили в живот.
Атаки красных ждали. Из Одессы высылали две беспилотные “Осы”, красные сбили только одну, вторая благополучно долетела, так что форсиз знали все: и где красные, и сколько их, и когда они будут здесь.
Рыть окопы было легко: пепельная рассыпчатая почва пополам с песком. За спиной осталась зона отдыха Коблево: кирпичные корпуса и деревянные домики врассыпную. Впереди саперы поставили противотанковые мины, натянули колючую проволоку. По правую руку — море, по левую — лиман.
Красные атаковали без десяти в час. Уже слегка потрепанные — их встретили вертолеты возле моста через Березанку — и очень злые. Какое-то время шла ожесточенная артиллерийская перепалка, потом красные двинули в атаку танки и пехоту. Часть этих танков горела теперь у дороги, часть пехотинцев валялась там, где их опасались подобрать крымцы или красные. Отделение унтера Сандыбекова подбило одну БРДМ и уничтожило экипаж. Потеряв троих: один ранен, двое убито.
Было два часа дня. Приказ к отступлению — все это знали — отдадут не раньше семи вечера.
— Гирей, ты умный… — ефрейтор Сковорода курил, сидя на своем шлеме. — Сколько будет девятнадцать минус четырнадцать?
Мустафа вспыхнул. Шамиль решил вступиться: ему не нравилось, что мальчишку шпыняют его университетским образованием. Сразу вспоминались черные деньки, когда двоим новобранцам дрилл-фельдфебель Сахно устраивал испытание на все виды нагрузок: излом, удар, скручивание, разрыв… Так вот, приличных слов для этих ребят у фельдфебеля находилось всего два: первого, Шэма, он называл Шкваркой, а второго — угадайте, кого, — Гимназистом, через украинское “гы” с великолепным дикарским презрением.
— Пять, — лениво сказал Шэм. — Юсуф, на твоем фоне я кажусь самому себе математическим гением.
— Пять часов — это значит, еще три атаки. Самое меньшее… — Сковорода втоптал окурок в землю. — Шэм, наш комдив по старой дружбе не поделился с тобой стратегическими планами? Например, не заменят ли нас через часок-другой?
— Ага, как же… У меня с ним этой ночью была астральная связь. Он мне сказал (Шамиль попытался с копировать выражение лица и обычный тон Верещагина): за ваш участок фронта я в общем спокоен, унтер Сэнд, но меня волнует ефрейтор Юсуф Сковорода. Если он начнет егозить и засирать людям мозги, не в дружбу а в службу дайте ему по казанку, чтобы он успокоился. Учитывая его выдающиеся анатомические особенности, а именно — черепушку толщиной в два пальца, можете дать ему рукояткой пистолета.
Опять заржали. Шамиль вздохнул и сбил кепи на нос, закрывая глаза. И зачем он тратит свой отдых на этот треп?…
…Когда кэп сказал, что ничего хорошего из этой Общей Судьбы не выйдет — Шамиль поверил ему сразу. И заранее согласился со всем, что тот предложит, уже привыкнув, что Верещагин не ошибается, и все в конце концов получается так, как он говорит. Смертельный риск не пугал: если красные действительно перекроют границы, жизнь потеряет смысл. Кем он станет, лишившись возможности быть лучшим унтер-офицером, командовать лучшим отделением в лучшей роте лучшего батальона? Кем он станет, лишившись возможности видеть фиолетовое небо Гималаев? И что такое смерть — рядом с унылым существованием советского гражданина второго сорта?
И, в конце концов, подарив ему Эверест, кэп имел право требовать чего угодно…
Они стояли здесь потому, что были лучшими. Самых лучших — на самый сложный участок. Будь командиром дивизии кто-то другой, в этом можно было усмотреть элемент наказания. Шамиль и Хикс думали иначе: доверие. Кэп верил, что именно они не дрогнут и не побегут.
Штука в том, что это доверие придется оправдывать не единожды. Продержаться еще пять часов, еще три или четыре атаки… Каждая из которых будет более убийственной, чем предыдущие, потому что красные развернули три дивизии против их одной, и полчаса назад их даже не взяли за задницу — так, потрогали только. Сейчас они подтянут силы и начнут опять…
Сколько от отделения останется к вечеру? Двое, трое?
Страшно…
Страшно этому парнишке, Гирею…
Страшно Юсуфу, хоть он и хорохорится, потому что он участвовал в турецкой и видел, как это бывает…
Страшно Годзилле, и Ходже, которому до конца срока осталось всего два месяца, тоже страшно, и Гришке Пивторыпавло, у него в Крыму девушка, и Саше Якимиди. И Косте Байраку. И Тони Бахману. А больше всех страшно ему — старшему унтеру Сэнду, страшно за всех — и за себя. И за то, что в нужный момент не удастся их поднять в бой или напротив — заставить стоять здесь и драться до конца…
Тяжелые вздохи, клацание металла, затаптываются в песок окурки и объедки, консервные жестянки… Под шлемом потеешь мгновенно. Ожидание. Жара. Мучение…
Момент, когда НАЧИНАЕТСЯ, трудно определить четко. Сначала вдали происходит какое-то шевеление… Потом оттуда начинают бить ракеты. “Грады” обрушивают огонь на то место, где мы только что находились — не будь дураками, мы уже в другом месте и отвечаем чем можем. На какие-то секунды поднимается бешеный ветер: вертолеты “Ворон” летят бить по позициям “Градов”. Через несколько секунд видим огонь и дым: там начинает гореть и взрываться. “Грады” молчат, зато в небе начинается свистопляска: “Стрелы” и “Шилки”, ЗУ-23… Вертолеты рассыпают резаную алюминиевую фольгу, инфракрасные ловушки… Попадание! Горит и падает один вертолет…
А по дороге и вдоль нее опять прут танки и БМП. Взрыв! Танк с сорванным траком начинает крутиться на месте, потом замирает, разворачивает башню и начинает сажать по поселку из пушки. Ответные залпы “Витязей”… Еще один взрыв! Но все-таки взрывов меньше, чем в прошлый раз: ценой жертв понемногу расчищаются проходы в минных полях. Танк, сминая останки БМП, продвигается по найденному ею коридору… Взрыв! Танк дергается, останавливается, ползет назад… Из-под брони валит дым… Люк откидывается, наружу выскакивают люди, бегут, пулеметный огонь… Взрыв! Взрыв — совсем рядом: подбит “Святогор”…
Взрывы сливаются в неровный гул…
Они подошли близко… Ближе, чем в прошлый раз.
Пора!
Байрак вскидывает на плечо гранатомет, Годзилла заряжает, разворот, выстрел!
Неудачно…
Еще раз: граната, разворот, выстрел!
Еще раз!
Еще!
Поняв, что дальше не продвинуться, красные выскакивают из БМП и под прикрытием своих пулеметов бросаются в атаку на окопы…
Именно так — бросаются. Они что, не умеют ходить в атаку?
Пулеметная очередь заставляет Шамиля вжаться лицом в землю, до отвала наевшись песка. Потом пулемет замолкает: Байрак сумел попасть…
Шэм поднимает М-16, упирает приклад в плечо и стреляет…
* * *
“В это же время 274-й танковый полк атаковал позиции 5-й бригады по линии Березовка — Викторовка. В первом эшелоне обороны находился бронемобильный полк, усиленный танковым: 45 “Витязей”, 90 “Воевод”, 24 ПУ “Кесарь” и 24 ПУ ПТУР “Секира”. Во втором эшелоне — 45 “Витязей”. Их атаковали семьдесят Т-64 (остальные танки были повреждены во время налета А-7D, ударивших по колонне на марше ракетами “Мэврик”). Потеряв в ходе боя 29 танков, красные отступили. Наши потери составили 11 танков, 5 “Воевод” и 3 “Кесаря”.
Все складывалось совсем не так, как предполагал Главштаб: красные уже дважды атаковали под Коблево, и теперь туда подтягивался еще один мотострелковый полк — 335-й, а к Березовке был отправлен только один танковый полк. Правда, красные еще не разыграли две другие дивизии: по данным воздушной разведки, они сейчас подтягивались к Николаеву. Херсонская (84-я) дивизия переправлялась через Южный Буг, а Скадовская (169-я) — через Днепр. Куда двинутся первые колонны — станет ясно только после Варваровки, а то и позже. Данные воздушной разведки запаздывали. Я решил рискнуть и приказал полковнику Шлыкову направить в Коблево два эскадрона “Витязей” из второго эшелона и роту ополченцев на “Воеводах”. Поскольку не было никаких попыток форсировать Тилигульский Лиман, я послал к перешейку и батальон морской пехоты, стоявший в Коминтерновском. Кроме того, в состоянии боевой готовности держались вертолеты “Кречет” и “Ворон”.
Морская пехота прибыла как раз вовремя, чтобы помочь отразить третью атаку красных — самую мощную. На фронте в 4 км развернулись 224 машины. В этом бою были потеряны последние танки и БМП группы “Сильвер”. Штурм удалось отбить только благодаря морской пехоте и фронтовой авиации (вертолеты). Окончательно красные отступили, когда резерв из 5-й бригады вошел в бой прямо с марша.
После короткого перерыва красные предприняли новый штурм — настолько вялый, что он сразу наводил на мысль об отвлекающем маневре. Командир батальона морской пехоты капитан Георгий Берлиани приказал своему подразделению оставить позиции у Коблево и следовать на север берегом лимана. Его догадка оказалась верной: в районе поселка Червона Украинка красные попробовали форсировать лиман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104