Сердце колотилось так быстро, что болели ребра. Красная капля упала на поющий алмаз. И тут же его как будто встряхнуло. Он опустил ладонь на Камень.
Это было похоже на удар молнии. Брофи рухнул на колени перед пьедесталом. Неистовый огонь прошил его с головы до ног. Из горла вырвался крик. По грубо обработанным стенам пещеры запрыгали, разбежались, меняясь и мигая, радужные блики. Голос уже не просто гремел, он достиг хаотичного крещендо и проник в тело Брофи, раскатился по рукам и ногам, заполнил голову. Разрозненные картины пролетали перед ним, как подхваченные ураганом клочки тумана.
- Нет! - Он попытался отдернуть руку, но Камень не отпускал. Дороги назад не было.
Мысли и воспоминания закружились и, будто затянутые водоворотом, устремились в Каменное Сердце. Образы его матери. Беландры, с распростертыми руками встречающей бегущего к ней малыша. Шары, смеющейся и гладящей его по волосам на марсовой площадке керифского корабля. Самые интимные, самые далекие воспоминания стали достоянием Камня. Воющая буря унесла все, опустошила его и оставила ни с чем.
Привычные, знакомые картины заменялись другими. Через образы Камень передавал ему свои намерения, указывал предуготовленный путь. Весь, от начала до конца.
- Нет, - прошептал Брофи. - Только не это…
Вихрь кружил по пещере, голоса и видения сталкивались, сливались или разлетались в стороны в его голове.
- Я не могу… - Он сжал каменный осколок. - Не хочу…
И снова видения хлынули через него могучим потоком. Снова и снова повторял Камень свое послание. Снова и снова указывал предначертанный ему путь. Картины менялись, но конец у всех был один и тот же. У всех, кроме одной. Брофи приник к Камню, прижался к его прохладной поверхности горячим лицом. Голос ввинчивался в грудь, и сердце замедляло ход до тяжелых, глухих, отчаянных толчков. И образы, многочисленные пути в будущее, начали тускнеть и меркнуть.
Силы покидали его.
- Я не могу… не хочу…
Огненный вихрь сдавил сердце, и оно… остановилось.
Вялое тело сползло на пол к основанию пьедестала, и только правая рука осталась на Камне.
Какой-то миг - а может быть, вечность - Брофи еще сопротивлялся Камню, хотя и без надежды на победу, но в конце концов сдался и, отдав ему свою жизнь, принял его взгляд, его представление о будущем и свою судьбу.
Рука соскользнула с алмаза. Голос Камня опять звучал тихо и нежно, пробуждая в нем силы, наполняя энергией, как магия Зелани. Брофи перекатился на живот и поднялся на колени.
С криком отчаяния он вырвал из руки обломок Камня. Из разверзшейся раны хлынула кровь.
Но и теперь, окруженный мягким пением Каменного Сердца, он все еще мог выбирать. Мог, например, убежать из города с Шарой, построить хижину на далеком острове, пасти коз и растить детей.
Подбородок дрожал. Брофи стиснул зубы, приставил острый конец скола к груди, положил сверху одну руку, потом другую.
Он судорожно вздохнул и упал вперед, на острый, как игла, край, разрывая плоть и кости, загоняя алмаз в сжавшееся сердце.
ГЛАВА 22
Креллис закрыл за собой заднюю дверь «Голубой лилии» и с облегчением выдохнул. Главной достопримечательностью мраморного театра считались стоящие у входа четыре голубые колонны. В лучшие времена зрители собирались в антракте на балконе, потягивая вино и наслаждаясь видом на бухты. Теперь там собиралась только вода.
Креллис поплотнее закутался в плащ и шагнул под дождь. Польза от Зелани, конечно, большая, но у него от них мурашки ползли по коже. Чародеи плодились подобно крысам, и каждый нес в себе частичку Виктериса. И пусть покойный магистр так и не смог подчинить его своей воле, толпа мятежных Зелани, как обоюдоострый клинок, была слишком опасным оружием. Тому, против кого они ополчатся, не позавидуешь, а рассчитывать на их верность не приходилось.
Захватив театр, юные чародеи превратили его в свой дом и штаб. Их предводитель, приятный с виду юноша по имени Калеб, заявил, что такой выбор отвечает их драматическому восприятию жизни. Креллис так и не понял, шутка это или нет, но на всякий случай сохранил серьезное выражение лица.
С энтузиазмом встретив предложенный братом Осени план, молодые люди незамедлительно приступили к подготовке и тут же начали раздеваться. Креллису было предложено присоединиться к церемонии, но ему стало не по себе уже от одного вида соблазнительно извивающихся чаровниц. Вспомнив почему-то о Беландре, он поспешил ретироваться. Ритуалы Зелани интересовали Креллиса мало - пусть хоть шкуру с себя сдерут, только бы делали что требуется.
Он вышел на улицу. В переулке между театром и расположенным неподалеку трактиром несколько дней назад начали менять брусчатку, и сейчас груды щебня и кучки булыжников казались островами в мутном потоке.
Буря еще не улеглась. Под ногами хлюпала грязь, дождь бил в спину, и пропитавшийся водой капюшон сползал на лицо. В какой-то момент он остановился посредине улицы, прикидывая, не вернуться ли к Беландре. Можно было бы поделиться с ней планами.
Нет. Она свое решение приняла. Предпочла умереть, но не быть с ним. И выразила это вполне ясно.
Креллис утер бороду, перебрался на другую сторону переулка и укрылся под лестницей. О том, как брат Осени спас город, Беландре расскажет кто-нибудь другой. А потом, подчинив себе и Огндариен, и Физендрию, он отправит ее в ссылку. Пусть поживет в изгнании, пусть поскитается по чужим дворам, переходя от одного владыки к другому, пока не надоест всем, и от нее просто избавятся, как избавляются от любого мусора.
Физендриец глубоко вздохнул, и мысли о Беландре ушли. Приближалась битва, и он уже предвкушал, как врубится во вражеский строй. Ему так недоставало этого: радости боя, мимолетного ощущения бессмертия, возникающего в тот миг, когда рядом умирают другие.
Он уже решил, что не оставит после себя никаких наследников. Даже если все пройдет по плану, даже если ему достанется корона Физендрии, династия прервется на нем. Креллис рассчитывал, что будет править долго и успешно, а раз так, то пусть лучше его семью поминают за это, а не за жестокости и провалы отца и братьев. Да, именно так…
Острая боль пронзила грудь, и Креллис невольно моргнул. Боль распространялась по всему телу и шла от камня, который как будто вдруг вспыхнул. Он рванул бумагу, стиснул зубы, втянул свежего воздуха. Да что же это такое?
Боль понемногу рассасывалась. Креллис выпрямился, поднял голову и увидел перед собой незнакомца, который, словно передразнивая его, прижимал к груди ладонь. Потом незнакомец вскинул кулак, дотронулся до лба и уронил руку с широко расставленными пальцами.
Жест не был ни насмешкой, ни издевкой. Так керифяне приветствовали противника перед поединком.
Косарь отбросил капюшон, и из-под складок плаща появился длинный кривой клинок. Не успел Креллис опомниться, как острие уперлось ему в грудь.
- Что, совесть заела? - усмехнулся керифянин.
Боль почти утихла, но внутри ощущалась странная пустота.
- Я сказал Беландре, что ты сбежал, так она мне не поверила.
- Похоже, к ней приходит мудрость.
- Как тебе это удалось? - Креллис не спеша вытащил меч. Последний раз он видел керифянина прикованным цепью к стене в подвале. - Я же сказал, чтобы не рисковали и расстреляли тебя из лука.
- В отличие от Беландры, я знаю, что ты за человек, а потому и не ждал, пока поступит приказ.
- И все же, как тебе это удалось?
- Опять же, в отличие от Беландры, я не договариваюсь с врагами - я их убиваю.
Креллис рассмеялся. Косарь кивнул.
- Больше тебе не смеяться. - Голос керифянина звучал глухо и бесстрастно. - Придя сюда, я второй раз в жизни нарушил клятву.
- Только не говори, что все эти годы тебя сдерживало данное женщине обещание, - усмехнулся Креллис, выходя из-под лестницы. Он отбросил капюшон и сжал рукоять меча дрожащими от непонятной слабости пальцами.
Косарь осклабился.
- Это уже не твоя забота.
Они двинулись по невидимому кругу; Креллис тяжело, разгребая сапогами мутную жижу, керифянин легко, словно танцуя между лужами.
- Тебе конец, - первым нарушил молчание Косарь.
- Ты умрешь первым.
- Нет. Я заберу у тебя жизнь, как Брофи уже забрал у тебя сердце.
Креллис нахмурился.
- Брофи?
- Да. Он вернулся в Огндариен сегодня вечером, как и обещал. Проник в город через водяной лифт. А я позаботился, чтобы ему никто не помешал.
Рука сама потянулась к груди, но Креллис сдержался, не желая доставить врагу такого удовольствия.
- Каменное Сердце отринуло тебя, брат, - продолжал керифянин. - А теперь давай посмотрим, что ты на самом деле собой представляешь.
Креллис зарычал.
- Так этот дурачок отправился на испытание один? Мальчишка.
- Не такой уж он и дурак. И уже не мальчишка.
- Не важно. Потерянное можно вернуть.
- Только не в этот раз.
Мелькнула молния. И Креллис с ревом бросился на врага. Клинки, столкнувшись, вышибли искры.
ГЛАВА 23
- Мы потеряли город, когда отдали стену, - сказал солдат в коридоре. Дверь и расстояние приглушили характерный акцент уроженца Серебряных островов. Судя по голосам, пришло человек пять. Может быть, шесть. - В проигранном бою смелость не доказывают. Кто поумней, уже ушли. Кто остается, может и до утра не дожить.
Упражнения, которым она уделяла столько времени в дни заточения, давали результат: дыхание оставалось ровным и глубоким. Беландра знала, что если добьется единого ритма для тела и сознания, то сможет услышать, о чем спорят за толстой дверью.
Креллис ушел, и солдаты собирались дезертировать. Возможно, этот трус уже сбежал к фараданцам. Дыхание сбилось, и голоса стихли. Впрочем, теперь это уже не имело значения. Креллис был ей недоступен, но она еще могла спасти Огндариен.
Несколько глубоких вдохов помогли сконцентрироваться и настроиться на голоса в коридоре.
- Понимаю, на все согласную шлюху бросать жалко, - продолжал островитянин, - а этим городом мы попользовались на славу. Но я не собираюсь отдавать жизнь за пучок жухлых цветочков. Им в любом случае конец. Когда змеи пойдут на штурм, нам и часа не продержаться. Так что слушай внимательно, Хрюн. Либо уходим, либо остаемся. Если уходим, ее надо кончать, чтобы не подняла шум раньше времени. Мы все в деле. Ты последний.
- Уходить нельзя, - ответил Рельф. - Креллис вернется…
- Брата можешь забыть. Он уже засунул задницу в катапульту и улетел через стену. А может, те сучки Зелани превратили его в невидимку и сбежали вместе с ним, как крысы с тонущего корабля.
- Не верь всему, что слышишь, - возразил Рельф. - Брат убьет нас всех, если мы уйдем с постов.
- Ты боишься одного, а бояться надо тех десяти тысяч, что ждут за бухтой.
- Уходить нельзя, - упрямился Рельф. - Дезертиров все ненавидят.
- И почему ты такой тупой, Хрюн? - Островитянин презрительно сплюнул. - Ладно, как хочешь. Больше спрашивать не буду.
- Я понимаю, но… Дезертиров все ненавидят, - повторил Рельф.
Шарканье ног… глухие удары… и короткий крик, закончившийся булькающим хрипом.
- Ты же сказал, что только припугнешь его.
- Заткнись, Финн. Не я виноват, что он тупица. Знаешь, дурака не напугаешь. Нельзя, чтобы десяток парней пропали из-за одного придурка.
- Не надо было его убивать.
- Хрюн молчать бы не стал. Ты хочешь выбраться отсюда или подохнуть?
Финн помолчал, потом нерешительно спросил:
- Что будем делать с сестрой?
Островитянин хмыкнул.
- Если так хочется, иди и поцелуй. Она прикована к стене.
- С сестрой так поступать не стоит.
- А ты что, перетрусил? Королевы такие же бабы, как и портовые шлюхи. Ткни рожей в подушку, а дальше все так же просто. В общем, делай что хочешь, но я намерен выбраться из этого города до рассвета.
- Надо хотя бы снять цепь. Так будет по справедливости.
- Ты такой же тупой, как Хрюн. Да она такой шум подымет, мы и по лестнице спуститься не успеем. - Островитянин ухмыльнулся. - Ну все, уходим. Ты с нами или останешься с дружком?
- С вами.
Шаги протопали по коридору и стихли на ступеньках. Некоторое время Беландра прислушивалась, желая убедиться, что за дверью никого нет.
Она откинулась назад и уперлась ногами в изголовье. Нельзя, чтобы физендрийцы нашли ее в таком состоянии, всеми покинутую да еще прикованную к стене.
Цепи натянулись, задрожали. Металлические оковы впились в запястья. Через несколько секунд голова закружилась от напряжения.
Беландра всхлипнула и упала на кровать.
Несколько секунд она лежала неподвижно, восстанавливая дыхание и шаря глазами по комнате. Ничего, кроме оставленной Креллисом чашки из-под рагу. Беландра подвинулась к краю кровати и вытянула ногу. Пальцы коснулись стола. Затаив дыхание, она повторила попытку, до предела растянув тело. Дальше не пускали цепи. Беландра подняла ногу, подцепила большим пальцем чашку и осторожно подтянула к краю стола. Теперь оставалось только перевернуть ее рассчитанным движением и перенести на кровать.
Вроде бы ничего сложного, но к концу упражнения у нее дрожали, казалось, все поджилки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73