Скоро «Дракон» оказался заперт как в клетке.
Шлюпка вскоре пришвартовалась. По веревочной лестнице живо поднялся высокий молодой сарацин в белом халате и красной чалме. За серебряным поясом до полудюжины кинжалов, словно он говорил, что готов в одиночку сразиться с целой армией. Вместе с ним поднялись два человека, внешний вид не давал возможности обмануться, определяя род их занятий. Громадные полуголые звери, исполосованные вдоль и поперек самыми разнообразными шрамами. Телохранители.
Мартин де Варгас, одетый по последней негоцианской моде, вышел вперед. Поклонился. Объяснил, что он купец по имени Адзелио Вичино, что он следует из Малаги в Венецию с грузом андалузского зерна.
– Я Фарид Али Бардани, состою при моем господине Ахмеде Салахе, корабли которого ты видишь повсюду вокруг.
Мартин де Варгас снова поклонился, то же сделали Лозано и Илларио.
– Имя славного правителя Орана нам хорошо известно.
– Ты говоришь, славного? Не потому ли, что твой корабль так глупо попал в наши руки?
– О нет, зачем так говорить! Ахмед Салах велик, он правая рука самого Харуджа Краснобородого.
Мусульманин прошелся по настилу между банками для гребцов, внимательно при этом глядя по сторонам. Весь вчерашний день был потрачен людьми Мартина де Варгаса на то, чтобы устранить все те приметы, которые могли бы выдать в «Драконе» военный корабль.
Только бы он не захотел спуститься вниз, думали все те, кто наблюдал за его перемещениями.
– Так куда ты, говоришь, направлялся со своим хлебом, а? В Венецию?
– В Венецию, но это ничего не значит, я могу продать его и в Оране.
– Продать?! – Сарацин захохотал, ему понравилась шутка неверного.
– Почему ты смеешься, уважаемый, у меня хороший товар, вам подойдет.
– Подойти он, может быть, и подойдет…– продолжил сарацин, задумчиво оглядываясь. Что-то ему не нравилось на этом корабле, что-то с ним было не так. Обычно испанцы избегают этих путей, дорога на Венецию пролегает много-много севернее.
– Так что ты мне ответишь, уважаемый?
– Ты хочешь предложить нам свой товар?
– Да.
– Хорошо. Сейчас мы завернем в порт и там обо всем договоримся. Я с моими людьми останусь здесь.
– Я буду очень, очень рад.
– Запусти еще одну белую стрелу, это будет обозначать, что ты рад воспользоваться гостеприимством нашего города.
Мартин де Варгас отдал команду гребцам, весла легли на воду, галера чуть вздрогнула и тронулась с места.
В гавани Орана было полно кораблей, гребных и парусных, больших и маленьких, боевых и торговых. Корабли загружались и разгружались, огромное количество зевак, как всегда, толпилось на набережной. Гавань Орана была известна тем, что портовые постройки подходили почти вплотную к воде, чуть ли не от сходней начинались узкие кривые улочки, забитые вьючным скотом и мелкими, вечно галдящими торговцами.
«Дракон» миновал полукруглую громадину внешнего форта и медленно вошел в гавань. Сарацин указал место, где надлежало пришвартоваться испанскому кораблю. Справа и слева от него двигались по две шестидесятивесельные галеры. Борта их были увешаны гроздьями веселящихся пиратов, которые самыми доходчивыми жестами объясняли неверным, что они собираются с ними сделать сразу после швартовки.
Речь шла, конечно, не о торговле хлебом.
Испанцы вели себя спокойно, словно все эти угрозы были обращены не к ним.
Приближенный Салаха Ахмеда обратил на это внимание, и его подозрения в адрес этой странной галеры еще более укрепились. Ничего, думал он, скоро все эти странности будут разъяснены. Надо только пристать к берегу и дождаться портовых стражников.
Мартин де Варгас отдавал команды громким голосом и не выказывал признаков беспокойства. Нескольким своим солдатам он подмигивал совершенно не скрываясь, чтобы их ободрить.
– Ты хочешь обязательно швартоваться бортом?
– Да.
– Но галера займет слишком много места! – нервно заявил сарацин.
– Зато нам так будет удобнее.
– Я приказываю тебе…
– Поздно, теперь уже ничего не поделаешь.
– Безумец, ты же поломаешь весла!
– Зачем жалеть то, что уже не понадобится?
– Что ты имеешь в виду? Клянусь Аллахом…
– Клянись чем хочешь, только уже ничего не изменить!
В это время раздался треск ломаемых весел, гребцы стали вскакивать со своих мест. Сарацин выпучил глаза:
– Они что, не прикованы?!
– Они свободные люди!
С этими словами Мартин де Варгас ударом в челюсть свалил с ног одного из телохранителей. Второго оглушил куском рангоутного дерева Илларио. Приближенный Салаха Ахмеда выхватил из-за пояса пару кинжалов и начал, ощерившись, отступать к борту. Но это ему не помогло. Как именно он умер, осталось незамеченным. Незамеченным потому, что на палубе началось форменное столпотворение. Две сотни испанских моряков с ревом ринулись на набережную. Успевшие собраться у места швартовки сарацины бросились врассыпную. За подмогой. Испанцы бежали вслед за ними. Но как-то странно бежали. По крайней мере, на атаку их действия похожи были мало. Скорее можно было подумать, что они хотят убраться подальше от набережной и как следует спрятаться.
Ничего похожего на строй испанцы не сохраняли. Они врывались в дома, лавки, но грабить не спешили, а искали какой-нибудь закуток поукромнее.
Собравшиеся с силами сарацины со всех сторон сбегались к месту швартовки захваченной галеры.
Никто ничего не понимал.
На сопровождавших «Дракона» судах тоже никто ничего не мог понять. Все в один голос кричали, что надо поскорее пристать к берегу.
Торговцы были в панике, а ничего шумнее, чем охваченный паникой торговец, и придумать нельзя.
Одним словом, кошмар.
Но это был еще не кошмар.
Кошмар начался тогда, когда взорвалась испанская галера. Со всеми своими центнерами пороха.
О том, что она взорвалась, мгновенно догадались и пехотинцы полковника Комареса, и всадники шейха Арафара. Гигантское клубящееся облако серо-черного цвета встало над гаванью.
Полковник выхватил шпагу и скомандовал:
– Огонь!
Залп пятнадцати его пушек дополнил звуковую картину. Пять из семи рот ринулись в атаку.
До самого момента взрыва старый шейх сомневался в серьезности молодого испанца. Его замыслы казались слишком фантастичными. Поэтому Арафар вел себя в высшей степени осторожно. Он мог бы уйти из апельсиновых рощ под Ораном в любой момент, никто никогда не узнал бы, что он там был.
Но, когда перед его белым глазом встало это черное облако, он словно прозрел. Да, испанец послан ему богами. И старик отдал приказ атаковать.
Трудно представить, что в этот момент творилось в гавани. Две трети сарацинского флота было уничтожено, оставшиеся корабли искалечены и загорелись. Их экипажи пытались гасить пламя, но не всегда успешно. Количество погибших невозможно было определить. Среди полыхающих развалин, в которые превратилась набережная, метались обезумевшие люди, отовсюду доносились вопли раненых. Кто бы мог навести в этом аду порядок? Никто. Да никто и не пытался.
Нет, неправда. Был один такой. Мартин де Варгас.
Как только стала оседать пыль, его люди внезапно, организованно, сразу со многих направлений вернулись на то место, с которого так подозрительно исчезли. У всех под одеждой было спрятана разное мелкое .оружие. Кое-чем посерьезнее они разживались тут же, вырывая сабли и протазаны из хладеющих пальцев истекающих кровью сарацин.
Побоище продолжилось.
Через какой-нибудь час порт был в руках Мартина де Варгаса, и желающих сопротивляться не наблюдалось.
На стенах хозяйничала пехота полковника Комареса.
В лагере Аббас Дану сажали на кол два десятка непочтительных молодых родственников шейха Арафара, а он спокойно наблюдал за этим, поигрывая четками.
Размазывая по лицу пороховую гарь, Илларио подбежал к своему командиру.
Тот загадочно улыбался, глядя на весело потрескивающие галеры сарацин.
– Мартин де Варгас, ты не победишь,– шептали его губы.
– Что вы сказали, капитан?
– Вели подать мне бумагу и перо.
– Бумагу? Где я возьму бумагу в этом пекле?
– Тогда сдери кожу с кого-нибудь из этих негодяев.
– Вы шутите, капитан!
– Мне нужно срочно написать письмо кардиналу. Мне нужно сообщить ему, что война началась. Шкура сарацина лучше всего подойдет для такого послания.
Глава десятая
КАПИТАН И ПЕНЬОН
Все получилось так, как рассчитывал Мартин де Варгас. Узнав о великолепной победе в Оране, король существенно изменил свое мнение о перспективах войны в Магрибе. Он выделил десяток галер и две тысячи солдат во главе с генералом Куэльяром для окончательного вытеснения пиратов из портов западной части Средиземноморского побережья Африки.
Вместе с этим войском выступил в поход (совершенно неожиданно) и отец Хавьер. Явившись в Оран, он вручил новому правителю города полковнику Комаресу письмо от кардинала Хименеса. Из письма следовало, что полковник должен всячески и абсолютно беспрекословно выполнять все просьбы монаха и содействовать ему всеми силами в любом, даже непонятном начинании. Комарес, как всякий военный, терпеть не мог такие приказания, но слишком уважал его преосвященство, чтобы ослушаться.
– Приказывайте, святой отец.
– Мне нужна здешняя тюрьма.
– Однако!
– Причем пустая.
– Без охранников?
– Без заключенных.
– Куда же их прикажете девать?
– Разогнать. Или отпустить. Кто там может быть, кроме заложников, томящихся в ожидании выкупа, и мелких торговцев, что задолжали ростовщикам и менялам?
– Но там находится под замком и до сотни людей Салаха Ахмеда!
– Повесить!
– Святой отец!
– Что вы хотите сказать, полковник, что не все они виноваты одинаково? А я вам скажу, что все они виноваты достаточно для того, чтобы болтаться в петле.
– Среди них могут оказаться люди полезные, через них мы сможем выведать новые сведения о силах Харуджа и его планах.
– Сомневаюсь, полковник, сомневаюсь. Но будь по-вашему. Переведите их в другое место и всех, кто захочет говорить о Харудже, направляйте ко мне.
Комарес надул щеки и поиграл своими пышными усами.
– Скажите, святой отец, а почему вам нужна именно тюрьма? В городе осталось еще достаточно поместительных и удобных домов.
– Потому что здешняя тюрьма самое надежное место на всем побережье. Еще никому никогда не удавалось из нее бежать.
Полковник не понял ответа, но счел за лучшее разговор этот не продолжать.
В тот же день стражники пинками и древками копий выгнали вон из прокисших, затхлых камер несколько десятков покрытых паразитами, подслеповатых как совы заключенных. Пленных пиратов заперли в каменном амбаре возле караван-сарая.
Отец Хавьер приказал камеры вымести и как следует окурить можжевеловым дымом. Затем он сам лично проверил все замки, повесил себе на пояс тяжелую связку ключей и долго втолковывал тюремным стражникам, как отныне следует нести службу. Те кивали.
На пост следующей ночью заступали во всеоружии, хотя им было точно известно, что в тюрьме находятся всего два человека. Сам отец Хавьер и его слуга Педро.
В это время Мартин де Варгас во главе своего небольшого флота подошел к острову Джерба. Джерба в первой половине XVI века играла в Западном Средиземноморье примерно ту же роль, которая выпала через сто с небольшим лет Тортуге в море Карибском. Это было нечто вроде пиратской республики. Одно время в маленьких деревушках на берегу многочисленных бухт жили в основном рыбаки-арабы. В эти бухты заходили на отдых или чтобы укрыться от бури галеры морских разбойников. Корабли торговые и принадлежащие к королевским флотам тут не появлялись, потому что основные негоцианские пути пролегали севернее этих широт. Постепенно морских разбойников становилось на острове все больше, а мирных рыбаков все меньше. И наконец настал момент, когда рыбаков не осталось вовсе, не осталось никого, кроме разнообразных морских разбойников, время от времени занимающихся рыбной ловлей.
Хафсидских султанов, владевших в то время большей частью побережья Туниса, соседство с Джербой отнюдь не стесняло, потому что тамошние пираты были сплошь мусульманского вероисповедания и грабили, стало быть, суда христиан. Христианские государи тоже вынуждены были закрывать глаза на существование пиратской республики, ибо считалось, что она находится под рукой хафсидов, воевать с которыми время еще не пришло.
Став главой, пусть и необъявленным, сарацинских пиратов, овладев Тенесом, Ораном, Мешуаром и друг гими портами, Харудж неизбежно должен был наложить руку и на Джербу. И наложил. В той или иной степени его верховенство признавали все пиратские капитаны, обосновавшиеся на острове. Признание это заключалось в выдаче людям Харуджа части добычи. В том году, о коем идет речь, часть эта выросла до размеров предельных – отдавать приходилось половину.
Никому это не нравилось, но все вынуждены были терпеть. Власть Харуджа казалась неколебимой.
Салах Ахмед после страшного поражения в Оране бросился именно на Джербу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Шлюпка вскоре пришвартовалась. По веревочной лестнице живо поднялся высокий молодой сарацин в белом халате и красной чалме. За серебряным поясом до полудюжины кинжалов, словно он говорил, что готов в одиночку сразиться с целой армией. Вместе с ним поднялись два человека, внешний вид не давал возможности обмануться, определяя род их занятий. Громадные полуголые звери, исполосованные вдоль и поперек самыми разнообразными шрамами. Телохранители.
Мартин де Варгас, одетый по последней негоцианской моде, вышел вперед. Поклонился. Объяснил, что он купец по имени Адзелио Вичино, что он следует из Малаги в Венецию с грузом андалузского зерна.
– Я Фарид Али Бардани, состою при моем господине Ахмеде Салахе, корабли которого ты видишь повсюду вокруг.
Мартин де Варгас снова поклонился, то же сделали Лозано и Илларио.
– Имя славного правителя Орана нам хорошо известно.
– Ты говоришь, славного? Не потому ли, что твой корабль так глупо попал в наши руки?
– О нет, зачем так говорить! Ахмед Салах велик, он правая рука самого Харуджа Краснобородого.
Мусульманин прошелся по настилу между банками для гребцов, внимательно при этом глядя по сторонам. Весь вчерашний день был потрачен людьми Мартина де Варгаса на то, чтобы устранить все те приметы, которые могли бы выдать в «Драконе» военный корабль.
Только бы он не захотел спуститься вниз, думали все те, кто наблюдал за его перемещениями.
– Так куда ты, говоришь, направлялся со своим хлебом, а? В Венецию?
– В Венецию, но это ничего не значит, я могу продать его и в Оране.
– Продать?! – Сарацин захохотал, ему понравилась шутка неверного.
– Почему ты смеешься, уважаемый, у меня хороший товар, вам подойдет.
– Подойти он, может быть, и подойдет…– продолжил сарацин, задумчиво оглядываясь. Что-то ему не нравилось на этом корабле, что-то с ним было не так. Обычно испанцы избегают этих путей, дорога на Венецию пролегает много-много севернее.
– Так что ты мне ответишь, уважаемый?
– Ты хочешь предложить нам свой товар?
– Да.
– Хорошо. Сейчас мы завернем в порт и там обо всем договоримся. Я с моими людьми останусь здесь.
– Я буду очень, очень рад.
– Запусти еще одну белую стрелу, это будет обозначать, что ты рад воспользоваться гостеприимством нашего города.
Мартин де Варгас отдал команду гребцам, весла легли на воду, галера чуть вздрогнула и тронулась с места.
В гавани Орана было полно кораблей, гребных и парусных, больших и маленьких, боевых и торговых. Корабли загружались и разгружались, огромное количество зевак, как всегда, толпилось на набережной. Гавань Орана была известна тем, что портовые постройки подходили почти вплотную к воде, чуть ли не от сходней начинались узкие кривые улочки, забитые вьючным скотом и мелкими, вечно галдящими торговцами.
«Дракон» миновал полукруглую громадину внешнего форта и медленно вошел в гавань. Сарацин указал место, где надлежало пришвартоваться испанскому кораблю. Справа и слева от него двигались по две шестидесятивесельные галеры. Борта их были увешаны гроздьями веселящихся пиратов, которые самыми доходчивыми жестами объясняли неверным, что они собираются с ними сделать сразу после швартовки.
Речь шла, конечно, не о торговле хлебом.
Испанцы вели себя спокойно, словно все эти угрозы были обращены не к ним.
Приближенный Салаха Ахмеда обратил на это внимание, и его подозрения в адрес этой странной галеры еще более укрепились. Ничего, думал он, скоро все эти странности будут разъяснены. Надо только пристать к берегу и дождаться портовых стражников.
Мартин де Варгас отдавал команды громким голосом и не выказывал признаков беспокойства. Нескольким своим солдатам он подмигивал совершенно не скрываясь, чтобы их ободрить.
– Ты хочешь обязательно швартоваться бортом?
– Да.
– Но галера займет слишком много места! – нервно заявил сарацин.
– Зато нам так будет удобнее.
– Я приказываю тебе…
– Поздно, теперь уже ничего не поделаешь.
– Безумец, ты же поломаешь весла!
– Зачем жалеть то, что уже не понадобится?
– Что ты имеешь в виду? Клянусь Аллахом…
– Клянись чем хочешь, только уже ничего не изменить!
В это время раздался треск ломаемых весел, гребцы стали вскакивать со своих мест. Сарацин выпучил глаза:
– Они что, не прикованы?!
– Они свободные люди!
С этими словами Мартин де Варгас ударом в челюсть свалил с ног одного из телохранителей. Второго оглушил куском рангоутного дерева Илларио. Приближенный Салаха Ахмеда выхватил из-за пояса пару кинжалов и начал, ощерившись, отступать к борту. Но это ему не помогло. Как именно он умер, осталось незамеченным. Незамеченным потому, что на палубе началось форменное столпотворение. Две сотни испанских моряков с ревом ринулись на набережную. Успевшие собраться у места швартовки сарацины бросились врассыпную. За подмогой. Испанцы бежали вслед за ними. Но как-то странно бежали. По крайней мере, на атаку их действия похожи были мало. Скорее можно было подумать, что они хотят убраться подальше от набережной и как следует спрятаться.
Ничего похожего на строй испанцы не сохраняли. Они врывались в дома, лавки, но грабить не спешили, а искали какой-нибудь закуток поукромнее.
Собравшиеся с силами сарацины со всех сторон сбегались к месту швартовки захваченной галеры.
Никто ничего не понимал.
На сопровождавших «Дракона» судах тоже никто ничего не мог понять. Все в один голос кричали, что надо поскорее пристать к берегу.
Торговцы были в панике, а ничего шумнее, чем охваченный паникой торговец, и придумать нельзя.
Одним словом, кошмар.
Но это был еще не кошмар.
Кошмар начался тогда, когда взорвалась испанская галера. Со всеми своими центнерами пороха.
О том, что она взорвалась, мгновенно догадались и пехотинцы полковника Комареса, и всадники шейха Арафара. Гигантское клубящееся облако серо-черного цвета встало над гаванью.
Полковник выхватил шпагу и скомандовал:
– Огонь!
Залп пятнадцати его пушек дополнил звуковую картину. Пять из семи рот ринулись в атаку.
До самого момента взрыва старый шейх сомневался в серьезности молодого испанца. Его замыслы казались слишком фантастичными. Поэтому Арафар вел себя в высшей степени осторожно. Он мог бы уйти из апельсиновых рощ под Ораном в любой момент, никто никогда не узнал бы, что он там был.
Но, когда перед его белым глазом встало это черное облако, он словно прозрел. Да, испанец послан ему богами. И старик отдал приказ атаковать.
Трудно представить, что в этот момент творилось в гавани. Две трети сарацинского флота было уничтожено, оставшиеся корабли искалечены и загорелись. Их экипажи пытались гасить пламя, но не всегда успешно. Количество погибших невозможно было определить. Среди полыхающих развалин, в которые превратилась набережная, метались обезумевшие люди, отовсюду доносились вопли раненых. Кто бы мог навести в этом аду порядок? Никто. Да никто и не пытался.
Нет, неправда. Был один такой. Мартин де Варгас.
Как только стала оседать пыль, его люди внезапно, организованно, сразу со многих направлений вернулись на то место, с которого так подозрительно исчезли. У всех под одеждой было спрятана разное мелкое .оружие. Кое-чем посерьезнее они разживались тут же, вырывая сабли и протазаны из хладеющих пальцев истекающих кровью сарацин.
Побоище продолжилось.
Через какой-нибудь час порт был в руках Мартина де Варгаса, и желающих сопротивляться не наблюдалось.
На стенах хозяйничала пехота полковника Комареса.
В лагере Аббас Дану сажали на кол два десятка непочтительных молодых родственников шейха Арафара, а он спокойно наблюдал за этим, поигрывая четками.
Размазывая по лицу пороховую гарь, Илларио подбежал к своему командиру.
Тот загадочно улыбался, глядя на весело потрескивающие галеры сарацин.
– Мартин де Варгас, ты не победишь,– шептали его губы.
– Что вы сказали, капитан?
– Вели подать мне бумагу и перо.
– Бумагу? Где я возьму бумагу в этом пекле?
– Тогда сдери кожу с кого-нибудь из этих негодяев.
– Вы шутите, капитан!
– Мне нужно срочно написать письмо кардиналу. Мне нужно сообщить ему, что война началась. Шкура сарацина лучше всего подойдет для такого послания.
Глава десятая
КАПИТАН И ПЕНЬОН
Все получилось так, как рассчитывал Мартин де Варгас. Узнав о великолепной победе в Оране, король существенно изменил свое мнение о перспективах войны в Магрибе. Он выделил десяток галер и две тысячи солдат во главе с генералом Куэльяром для окончательного вытеснения пиратов из портов западной части Средиземноморского побережья Африки.
Вместе с этим войском выступил в поход (совершенно неожиданно) и отец Хавьер. Явившись в Оран, он вручил новому правителю города полковнику Комаресу письмо от кардинала Хименеса. Из письма следовало, что полковник должен всячески и абсолютно беспрекословно выполнять все просьбы монаха и содействовать ему всеми силами в любом, даже непонятном начинании. Комарес, как всякий военный, терпеть не мог такие приказания, но слишком уважал его преосвященство, чтобы ослушаться.
– Приказывайте, святой отец.
– Мне нужна здешняя тюрьма.
– Однако!
– Причем пустая.
– Без охранников?
– Без заключенных.
– Куда же их прикажете девать?
– Разогнать. Или отпустить. Кто там может быть, кроме заложников, томящихся в ожидании выкупа, и мелких торговцев, что задолжали ростовщикам и менялам?
– Но там находится под замком и до сотни людей Салаха Ахмеда!
– Повесить!
– Святой отец!
– Что вы хотите сказать, полковник, что не все они виноваты одинаково? А я вам скажу, что все они виноваты достаточно для того, чтобы болтаться в петле.
– Среди них могут оказаться люди полезные, через них мы сможем выведать новые сведения о силах Харуджа и его планах.
– Сомневаюсь, полковник, сомневаюсь. Но будь по-вашему. Переведите их в другое место и всех, кто захочет говорить о Харудже, направляйте ко мне.
Комарес надул щеки и поиграл своими пышными усами.
– Скажите, святой отец, а почему вам нужна именно тюрьма? В городе осталось еще достаточно поместительных и удобных домов.
– Потому что здешняя тюрьма самое надежное место на всем побережье. Еще никому никогда не удавалось из нее бежать.
Полковник не понял ответа, но счел за лучшее разговор этот не продолжать.
В тот же день стражники пинками и древками копий выгнали вон из прокисших, затхлых камер несколько десятков покрытых паразитами, подслеповатых как совы заключенных. Пленных пиратов заперли в каменном амбаре возле караван-сарая.
Отец Хавьер приказал камеры вымести и как следует окурить можжевеловым дымом. Затем он сам лично проверил все замки, повесил себе на пояс тяжелую связку ключей и долго втолковывал тюремным стражникам, как отныне следует нести службу. Те кивали.
На пост следующей ночью заступали во всеоружии, хотя им было точно известно, что в тюрьме находятся всего два человека. Сам отец Хавьер и его слуга Педро.
В это время Мартин де Варгас во главе своего небольшого флота подошел к острову Джерба. Джерба в первой половине XVI века играла в Западном Средиземноморье примерно ту же роль, которая выпала через сто с небольшим лет Тортуге в море Карибском. Это было нечто вроде пиратской республики. Одно время в маленьких деревушках на берегу многочисленных бухт жили в основном рыбаки-арабы. В эти бухты заходили на отдых или чтобы укрыться от бури галеры морских разбойников. Корабли торговые и принадлежащие к королевским флотам тут не появлялись, потому что основные негоцианские пути пролегали севернее этих широт. Постепенно морских разбойников становилось на острове все больше, а мирных рыбаков все меньше. И наконец настал момент, когда рыбаков не осталось вовсе, не осталось никого, кроме разнообразных морских разбойников, время от времени занимающихся рыбной ловлей.
Хафсидских султанов, владевших в то время большей частью побережья Туниса, соседство с Джербой отнюдь не стесняло, потому что тамошние пираты были сплошь мусульманского вероисповедания и грабили, стало быть, суда христиан. Христианские государи тоже вынуждены были закрывать глаза на существование пиратской республики, ибо считалось, что она находится под рукой хафсидов, воевать с которыми время еще не пришло.
Став главой, пусть и необъявленным, сарацинских пиратов, овладев Тенесом, Ораном, Мешуаром и друг гими портами, Харудж неизбежно должен был наложить руку и на Джербу. И наложил. В той или иной степени его верховенство признавали все пиратские капитаны, обосновавшиеся на острове. Признание это заключалось в выдаче людям Харуджа части добычи. В том году, о коем идет речь, часть эта выросла до размеров предельных – отдавать приходилось половину.
Никому это не нравилось, но все вынуждены были терпеть. Власть Харуджа казалась неколебимой.
Салах Ахмед после страшного поражения в Оране бросился именно на Джербу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47