По форме стен я понял, что мы все еще во Фриктауне. Вокруг нас сновали другие гидраны, но среди них не было тех, кого я уже видел. Я выругался про себя, Наох таки сделала это — перенесла нас сюда без предупреждения.
Наох уже шла ко входу в здание, Мийа молча стояла рядом со мной, глядя в спину сестре. Обе они не беспокоились, что их узнают. Я подумал: может быть, ДНО имеет такую ничтожную поддержку в общине, что риск невелик… или наоборот. Я опустил голову, стараясь уйти от взглядов, желая лишь одного: чтобы мое тело стало таким же невидимым, как и мои мысли.
Во Фриктауне трудно было определить, где начинается один дом и кончается другой, но, когда мы вошли, стало ясно, что это очень большое здание. Коридоры уходили во всех направлениях из холла при входе. Обстановка напомнила мне пересадочную станцию. Даже сейчас, посреди ночи, люди бродили по нему, сидели на скамейках, дремали на матах. Некоторые из них были, без сомнения, больны, некоторые ранены, но тем не менее здесь царила странная для такого места тишина.
— Что это? — пробормотал я.
— Госпиталь, — ответила Мийа.
Я остановился.
— Я думал, что это пересадочная станция.
— Тут нет пересадочных станций, — сказала она.
Я никогда не видел подобных госпиталей. По сравнению с ним обветшалый медицинский центр Старого города мог называться произведением искусства. Этот госпиталь был похож на больницы докосмической Земли — такой примитивный, что трудно было поверить в его назначение.
По выражению лица Мийи было видно, что она прекрасно поняла, о чем я думаю. Она проходила обучение на терапевта на другом берегу реки. Она должна была видеть сама, как выглядит современное оборудование, которым снабжены медицинские центры корпорации.
— Тут нет оборудования, поскольку вы не нуждаетесь в нем?
Она пристально посмотрела на меня.
— Ты имеешь в виду, — сказала она горько, — что мы, с нашей ментальной силой, можем лечить любые болезни и раны, обходясь без методов диагностики и лечения, принятых у землян?
— Да.
— Нет. — Она покачала головой, сжав пальцами виски. — Это не так, как хотелось бы. — Она медленно повернулась, оглядывая комнату взором, похожим на мой, но проникающим глубже. — Мы должны есть, или умрем с голоду. Мы должны тренировать наши тела, иначе они ссохнутся. Как и земляне. И если нас ударить ножом, потечет кровь…
Три незнакомых гидрана появились из воздуха позади Мийи и пошли по залу, даже не заметив ее: мужчина и женщина поддерживали юношу или удерживали его внутри телекинетического поля, созданного ими. Они не прикасались руками к нему: из его обнаженной груди каплями сочилась кровь, словно с него содрали кожу. Я удивился, кто из гидранов оказался в состоянии сотворить с ним такое…
Он уставился на меня, кровь потекла у него из носа, пока я смотрел на него. Он ругался одними губами, не произнося ни звука. У гидранов, удерживавших его, от боли побелели губы и глаза были полны слез. Он сам сделал это. Кто-то позвал их, и они снова исчезли.
Я со свистом втянул в себя воздух.
— Мы живем, и мы умираем… — продолжала Мийа, словно с ее дыханием все было в порядке. — Временами мы раним самих себя, чтобы облегчить боль.
— Совсем как мы, — прошептал я.
— Землянин счастливее, — пробормотала она. — Он может плакать по другим. Мы можем лить слезы только по себе.
Я закусил до боли губу и не ответил.
Мы стояли рядом, глядя на пустующий проход, на ближайшую к нам тихую комнату. Внезапно Мийа сжалась, словно ее ударили.
— Это… это верно, что у нас есть методы исцеления, которые сейчас недоступны землянам, — сказала она, выдавливая из себя слова, с трудом плетя нить беседы. — Кое-что мы делаем по-своему. Мы можем передать это им. Тело ведь не только химическая фабрика, это еще и биоэлектронная система.
Я положил руку на металлическую трубу, проложенную по стене рядом с нами и вздрогнул, когда статический заряд ушел в землю.
— Знаю.
— Но земляне не беспокоятся о второй своей сущности постоянно, в отличие от нас… — Ее взгляд опять принялся блуждать по комнате. Она видела поле энергии каждый раз, когда смотрела на человека: не только вокруг лица, но вокруг всего тела. Возможно, она могла даже увидеть раны и пораженные болезнью органы. — Врачи Тау со всей их медицинской аппаратурой не знают и половины потенциальных возможностей тела. Они даже представить себе не могут, как много они теряют.
Я представил, как часто она, должно быть, пыталась передать врачам Тау свой взгляд на лечение и как терпела в этом поражение. Я представил себе их скрытые пороки, явные для нее, представил предрассудки, давление, которому она подвергалась день за днем только для того, чтобы пройти обучение, которое было необходимо ей для работы с Джеби. Потребовалось упорство и большая сила воли вне зависимости от того, какие мотивы ею двигали. И не имеет значения, каковы были ее истинные мотивы, ведь занимаясь с Джеби, она помогла ему куда больше, чем мог бы это сделать человек.
Ее взгляд все еще бродил по комнате, и я не был уверен, что она просто избегает встречи с моим взглядом.
— Когда-то у нас тоже были замечательные технологии, — сказала она. — Когда-то они были даже лучше, чем имело человечество… — Было ли это правдой, или же их организация просто хотела верить в это? Мийа опустила глаза, словно ее тоже мучили сомнения. — Тау не дает нам доступа к информации. Если бы они дали нам возможность работать с ней… Они считают, что гидраны не могут пользоваться аппаратами, которые созданы для землян. Но это ложь.
…Псионы даже не нуждаются в аппаратах… Ее слова приливной волной унесли меня к звукам другого голоса — голоса изгоя по имени Мертвый Глаз, который когда-то говорил мне, как, будучи псионом, он обнаружил, что можно, используя пси-способности, проникнуть в киберсистему без всяких, там аппаратов.
Активные электромагнитные поля, которые составляют ткань галактической сети спрятанной вселенной коммуникации, находятся вне диапазона нормального функционирования пси-энергии гидрана. Но однажды Мертвый Глаз открыл способ состыковать их, и ничто не препятствовало ему стать привидением в машине, кроме законов Федерации и неизбежной головной боли. А значит, любой гидран может достичь пси-связи с машинами, если кто-нибудь расскажет ему, как это сделать.
Мертвый Глаз очень неохотно доверил мне этот секрет, и ему не было необходимости объяснять мне почему. Если Федеральное транспортное управление или синдикаты узнают, что он открыл, ксенофобия распространится по всей галактике, как чума, и петля преследования сожмется вокруг шеи каждого псиона, будь то гидран или человек… Я не был готов увидеть такие перемены в их развитии и обернулся к Мийе, выбрасывая эти мысли из головы.
Мийа исчезла. Я окинул взглядом толпу, испугавшись, что она бросила меня. Однако она стояла рядом с Наох в другой части комнаты. Что бы они там ни делали, во мне они явно не нуждались. Я оставался на своем месте, пытаясь игнорировать взгляды, которые бросали на меня проходящие мимо гидраны, пытаясь не думать об отсутствии их в моем мозгу или меня — в их мыслях. Интересно, что заставило Мийю и ее сестру забыть о моем существовании в таком людном месте?
Я переминался с ноги на ногу, скорчив гримасу, когда заметил, который час. Успею ли я вернуться в Ривертон до того, как кто-нибудь обнаружит мое отсутствие? Что будет делать Киссиндра, если я не вернусь вовремя? Интересно, что она делает сейчас? Спит или…
Кто-то положил руку на мою ширинку и надавил.
— О черт! — Я схватился за штаны, в панике осматривая комнату. Рядом со мной никого не было. Если какой-нибудь гидран и приближался ко мне, он моментально отходил. Но затем я заметил женщину, стоявшую у дальней стены и глядевшую на меня сквозь толпу. Гидранка, как и все здесь, кроме меня. Но в ней было то, что каждый человек, если он мужчина, узнает инстинктивно — по манере одеваться, по выражению глаз, когда она направляется к тебе. Я понял, как выглядят шлюхи, как только увидел первую.
— О Боже, — пробормотал я, поскольку что-то снова коснулось меня, но это уже была не невидимая рука. Скорее это был невидимый рот. — О Боже.
Я стоял, парализованный удивлением, когда она подошла ко мне.
— Привет, землянин, — сказала она на стандарте. Она улыбнулась, ее взгляд сначала отыскал браслет на моей руке, потом перешел на лицо. — Я знаю, чего ты хочешь… — Она замолчала, разглядев меня. Я наблюдал, как меняется выражение ее лица, когда она пыталась дотронуться до моих мыслей так же, как и до моего тела, видел, как она наткнулась на стену. На долю минуты она так же, как недавно я, потеряла все свое хладнокровие. Но потом ее улыбка вернулась, такая же автоматическая, как дыхание. — Это хорошо, мой сладкий, — промурлыкала она. — Я могу дать тебе все, что ты хочешь… — То, что она вытворяла со мной, вдруг стало таким яростным, что у меня перехватило дыхание.
— Прекрати! — прошипел я, радуясь, что на мне плащ.
— Ты не хочешь, чтобы я остановилась… — Она положила физические руки мне на плечи, поглаживая пальцами плащ. — Я знаю, что ты не для того пришел во Фриктаун, чтобы провести ночь в этом месте… — Она обвела взглядом комнату. — Давай ты проведешь ее со мной.
Я стряхнул с себя ее руки, собираясь с мыслями, чтобы заблокировать ее: этой способностью я еще мог пользоваться.
— Я не хочу этого, — сказал я. — И не плачу за это.
Она, моргая, отступила на шаг, и я не знаю, от чего появилось изумление на ее лице, — от того, что я сказал, или от того, что я сделал. Она развернулась и внезапно столкнулась лицом к лицу с Мийей. Они молча глядели друг на друга. За спиной Мийи появилась Наох — проститутка исчезла.
Я выругался про себя. Мой член казался мне раскаленной докрасна кочергой, когда две женщины обернулись ко мне. Я видел, как Мийа подбирает слова:
— Она…
— Понял, — пробормотал я. — Я понимаю, когда меня насилуют. — Глубоко вздохнув, я ощутил, как спадают жар и напряжение. Взгляды этих женщин сейчас вполне заменяли ледяной душ, но Мийа как-то странно сложила губы. — Я думал, что гражданам Ривертона не позволяется оставаться здесь после наступления комендантского часа, — сказал я грубо. Старый город, помнится, оживал ночью, когда темнота далеко вверху встречалась с темнотой внизу и темнотой в душах людей, которые приходили туда, чтобы удовлетворить свой голод. Было небезопасно заниматься этим в свете дня. Осознание того, что такие есть и в Тау Ривертоне, меня не удивило. Такие со своими потребностями будут везде. Меня не удивило и то, какой способ удовлетворения они нашли.
— Тут днем идет серьезная торговля, — теперь уже бесстрастно произнесла Мийа. — Некоторые добропорядочные граждане Тау оказываются в таком восторге от «экзотики», что остаются на ночь.
— Что она делала здесь? — В госпитале Фриктауна посреди ночи не могло быть много человеческих выродков, жаждущих иноземного секса.
— Возможно, лечилась, — сердито сказала Наох. — Я лучше погибну от голода, нежели стану заниматься сексом с землянином. — Она отвернулась, ее глаза стали темны, темнее, чем бывают от внезапно нахлынувшего чувства.
— Наверное, ты просто никогда не была достаточно голодной, — сказал я. Лицо Мийи стало холодным, Наох повернулась ко мне. Я заметил, как она проглотила гневный ответ, и удивился, что остановило ее, почему она ничего не сказала.
Мийа снова окинула меня взглядом, на этот раз долгим и изучающим, но тоже промолчала. Ее глаза изменились, словно она услышала что-то, чего не мог услышать я.
Наох взглянула в сторону, ошеломленная тем же беззвучным сообщением.
— Он ушел! — выдохнула она, словно не могла сдержать слов. — Наву ушел.
— Опять? — пробормотала Мийа с бесконечной усталостью в голосе. — Наву…
— Он никому ничего не сказал. Он просто вышел. — сказала Наох.
Наву. Кем же он был? Почему он был так значим для них? Почему они говорили о нем как о сумасшедшем?
— Но теперь ты знаешь, где его можно найти, — сказала Мийа покорно. Не как. Где.
Наох сделала что-то, что заставило Мийю вздрогнуть, но она кивнула. Их взгляды, устремленные друг в друга, игнорировали меня. Но затем они обе обернулись ко мне.
— Пойдем с нами, — нехотя произнесла Наох. — Пойдем, и ты узнаешь нечто новое.
Прежде чем я смог ответить, я почувствовал, как сжалась вокруг моих чувств их пси энергия…
Все изменилось в мгновение ока Мы оказались в другом незнакомом месте. Я помотал головой, меня тошнило. Интересно, сколько еще таких бросков я смогу выдержать, прежде чем меня вырвет?
— Проклятье… — сорвалось у меня с языка.
Мы стояли в тени на аллее в сердце Фриктауна — на улице, которая могла бы привести в отчаяние тех, кто подвержен клаустрофобии. Темнота была глубже ночи; только узкая полоса неба цвета индиго была чуть светлее.
Гидраны, оказавшиеся неподалеку, выглядели слегка испуганными: нас тут не ожидали. Слышались ворчание и ругань, некоторые шумно уползали от нас подальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Наох уже шла ко входу в здание, Мийа молча стояла рядом со мной, глядя в спину сестре. Обе они не беспокоились, что их узнают. Я подумал: может быть, ДНО имеет такую ничтожную поддержку в общине, что риск невелик… или наоборот. Я опустил голову, стараясь уйти от взглядов, желая лишь одного: чтобы мое тело стало таким же невидимым, как и мои мысли.
Во Фриктауне трудно было определить, где начинается один дом и кончается другой, но, когда мы вошли, стало ясно, что это очень большое здание. Коридоры уходили во всех направлениях из холла при входе. Обстановка напомнила мне пересадочную станцию. Даже сейчас, посреди ночи, люди бродили по нему, сидели на скамейках, дремали на матах. Некоторые из них были, без сомнения, больны, некоторые ранены, но тем не менее здесь царила странная для такого места тишина.
— Что это? — пробормотал я.
— Госпиталь, — ответила Мийа.
Я остановился.
— Я думал, что это пересадочная станция.
— Тут нет пересадочных станций, — сказала она.
Я никогда не видел подобных госпиталей. По сравнению с ним обветшалый медицинский центр Старого города мог называться произведением искусства. Этот госпиталь был похож на больницы докосмической Земли — такой примитивный, что трудно было поверить в его назначение.
По выражению лица Мийи было видно, что она прекрасно поняла, о чем я думаю. Она проходила обучение на терапевта на другом берегу реки. Она должна была видеть сама, как выглядит современное оборудование, которым снабжены медицинские центры корпорации.
— Тут нет оборудования, поскольку вы не нуждаетесь в нем?
Она пристально посмотрела на меня.
— Ты имеешь в виду, — сказала она горько, — что мы, с нашей ментальной силой, можем лечить любые болезни и раны, обходясь без методов диагностики и лечения, принятых у землян?
— Да.
— Нет. — Она покачала головой, сжав пальцами виски. — Это не так, как хотелось бы. — Она медленно повернулась, оглядывая комнату взором, похожим на мой, но проникающим глубже. — Мы должны есть, или умрем с голоду. Мы должны тренировать наши тела, иначе они ссохнутся. Как и земляне. И если нас ударить ножом, потечет кровь…
Три незнакомых гидрана появились из воздуха позади Мийи и пошли по залу, даже не заметив ее: мужчина и женщина поддерживали юношу или удерживали его внутри телекинетического поля, созданного ими. Они не прикасались руками к нему: из его обнаженной груди каплями сочилась кровь, словно с него содрали кожу. Я удивился, кто из гидранов оказался в состоянии сотворить с ним такое…
Он уставился на меня, кровь потекла у него из носа, пока я смотрел на него. Он ругался одними губами, не произнося ни звука. У гидранов, удерживавших его, от боли побелели губы и глаза были полны слез. Он сам сделал это. Кто-то позвал их, и они снова исчезли.
Я со свистом втянул в себя воздух.
— Мы живем, и мы умираем… — продолжала Мийа, словно с ее дыханием все было в порядке. — Временами мы раним самих себя, чтобы облегчить боль.
— Совсем как мы, — прошептал я.
— Землянин счастливее, — пробормотала она. — Он может плакать по другим. Мы можем лить слезы только по себе.
Я закусил до боли губу и не ответил.
Мы стояли рядом, глядя на пустующий проход, на ближайшую к нам тихую комнату. Внезапно Мийа сжалась, словно ее ударили.
— Это… это верно, что у нас есть методы исцеления, которые сейчас недоступны землянам, — сказала она, выдавливая из себя слова, с трудом плетя нить беседы. — Кое-что мы делаем по-своему. Мы можем передать это им. Тело ведь не только химическая фабрика, это еще и биоэлектронная система.
Я положил руку на металлическую трубу, проложенную по стене рядом с нами и вздрогнул, когда статический заряд ушел в землю.
— Знаю.
— Но земляне не беспокоятся о второй своей сущности постоянно, в отличие от нас… — Ее взгляд опять принялся блуждать по комнате. Она видела поле энергии каждый раз, когда смотрела на человека: не только вокруг лица, но вокруг всего тела. Возможно, она могла даже увидеть раны и пораженные болезнью органы. — Врачи Тау со всей их медицинской аппаратурой не знают и половины потенциальных возможностей тела. Они даже представить себе не могут, как много они теряют.
Я представил, как часто она, должно быть, пыталась передать врачам Тау свой взгляд на лечение и как терпела в этом поражение. Я представил себе их скрытые пороки, явные для нее, представил предрассудки, давление, которому она подвергалась день за днем только для того, чтобы пройти обучение, которое было необходимо ей для работы с Джеби. Потребовалось упорство и большая сила воли вне зависимости от того, какие мотивы ею двигали. И не имеет значения, каковы были ее истинные мотивы, ведь занимаясь с Джеби, она помогла ему куда больше, чем мог бы это сделать человек.
Ее взгляд все еще бродил по комнате, и я не был уверен, что она просто избегает встречи с моим взглядом.
— Когда-то у нас тоже были замечательные технологии, — сказала она. — Когда-то они были даже лучше, чем имело человечество… — Было ли это правдой, или же их организация просто хотела верить в это? Мийа опустила глаза, словно ее тоже мучили сомнения. — Тау не дает нам доступа к информации. Если бы они дали нам возможность работать с ней… Они считают, что гидраны не могут пользоваться аппаратами, которые созданы для землян. Но это ложь.
…Псионы даже не нуждаются в аппаратах… Ее слова приливной волной унесли меня к звукам другого голоса — голоса изгоя по имени Мертвый Глаз, который когда-то говорил мне, как, будучи псионом, он обнаружил, что можно, используя пси-способности, проникнуть в киберсистему без всяких, там аппаратов.
Активные электромагнитные поля, которые составляют ткань галактической сети спрятанной вселенной коммуникации, находятся вне диапазона нормального функционирования пси-энергии гидрана. Но однажды Мертвый Глаз открыл способ состыковать их, и ничто не препятствовало ему стать привидением в машине, кроме законов Федерации и неизбежной головной боли. А значит, любой гидран может достичь пси-связи с машинами, если кто-нибудь расскажет ему, как это сделать.
Мертвый Глаз очень неохотно доверил мне этот секрет, и ему не было необходимости объяснять мне почему. Если Федеральное транспортное управление или синдикаты узнают, что он открыл, ксенофобия распространится по всей галактике, как чума, и петля преследования сожмется вокруг шеи каждого псиона, будь то гидран или человек… Я не был готов увидеть такие перемены в их развитии и обернулся к Мийе, выбрасывая эти мысли из головы.
Мийа исчезла. Я окинул взглядом толпу, испугавшись, что она бросила меня. Однако она стояла рядом с Наох в другой части комнаты. Что бы они там ни делали, во мне они явно не нуждались. Я оставался на своем месте, пытаясь игнорировать взгляды, которые бросали на меня проходящие мимо гидраны, пытаясь не думать об отсутствии их в моем мозгу или меня — в их мыслях. Интересно, что заставило Мийю и ее сестру забыть о моем существовании в таком людном месте?
Я переминался с ноги на ногу, скорчив гримасу, когда заметил, который час. Успею ли я вернуться в Ривертон до того, как кто-нибудь обнаружит мое отсутствие? Что будет делать Киссиндра, если я не вернусь вовремя? Интересно, что она делает сейчас? Спит или…
Кто-то положил руку на мою ширинку и надавил.
— О черт! — Я схватился за штаны, в панике осматривая комнату. Рядом со мной никого не было. Если какой-нибудь гидран и приближался ко мне, он моментально отходил. Но затем я заметил женщину, стоявшую у дальней стены и глядевшую на меня сквозь толпу. Гидранка, как и все здесь, кроме меня. Но в ней было то, что каждый человек, если он мужчина, узнает инстинктивно — по манере одеваться, по выражению глаз, когда она направляется к тебе. Я понял, как выглядят шлюхи, как только увидел первую.
— О Боже, — пробормотал я, поскольку что-то снова коснулось меня, но это уже была не невидимая рука. Скорее это был невидимый рот. — О Боже.
Я стоял, парализованный удивлением, когда она подошла ко мне.
— Привет, землянин, — сказала она на стандарте. Она улыбнулась, ее взгляд сначала отыскал браслет на моей руке, потом перешел на лицо. — Я знаю, чего ты хочешь… — Она замолчала, разглядев меня. Я наблюдал, как меняется выражение ее лица, когда она пыталась дотронуться до моих мыслей так же, как и до моего тела, видел, как она наткнулась на стену. На долю минуты она так же, как недавно я, потеряла все свое хладнокровие. Но потом ее улыбка вернулась, такая же автоматическая, как дыхание. — Это хорошо, мой сладкий, — промурлыкала она. — Я могу дать тебе все, что ты хочешь… — То, что она вытворяла со мной, вдруг стало таким яростным, что у меня перехватило дыхание.
— Прекрати! — прошипел я, радуясь, что на мне плащ.
— Ты не хочешь, чтобы я остановилась… — Она положила физические руки мне на плечи, поглаживая пальцами плащ. — Я знаю, что ты не для того пришел во Фриктаун, чтобы провести ночь в этом месте… — Она обвела взглядом комнату. — Давай ты проведешь ее со мной.
Я стряхнул с себя ее руки, собираясь с мыслями, чтобы заблокировать ее: этой способностью я еще мог пользоваться.
— Я не хочу этого, — сказал я. — И не плачу за это.
Она, моргая, отступила на шаг, и я не знаю, от чего появилось изумление на ее лице, — от того, что я сказал, или от того, что я сделал. Она развернулась и внезапно столкнулась лицом к лицу с Мийей. Они молча глядели друг на друга. За спиной Мийи появилась Наох — проститутка исчезла.
Я выругался про себя. Мой член казался мне раскаленной докрасна кочергой, когда две женщины обернулись ко мне. Я видел, как Мийа подбирает слова:
— Она…
— Понял, — пробормотал я. — Я понимаю, когда меня насилуют. — Глубоко вздохнув, я ощутил, как спадают жар и напряжение. Взгляды этих женщин сейчас вполне заменяли ледяной душ, но Мийа как-то странно сложила губы. — Я думал, что гражданам Ривертона не позволяется оставаться здесь после наступления комендантского часа, — сказал я грубо. Старый город, помнится, оживал ночью, когда темнота далеко вверху встречалась с темнотой внизу и темнотой в душах людей, которые приходили туда, чтобы удовлетворить свой голод. Было небезопасно заниматься этим в свете дня. Осознание того, что такие есть и в Тау Ривертоне, меня не удивило. Такие со своими потребностями будут везде. Меня не удивило и то, какой способ удовлетворения они нашли.
— Тут днем идет серьезная торговля, — теперь уже бесстрастно произнесла Мийа. — Некоторые добропорядочные граждане Тау оказываются в таком восторге от «экзотики», что остаются на ночь.
— Что она делала здесь? — В госпитале Фриктауна посреди ночи не могло быть много человеческих выродков, жаждущих иноземного секса.
— Возможно, лечилась, — сердито сказала Наох. — Я лучше погибну от голода, нежели стану заниматься сексом с землянином. — Она отвернулась, ее глаза стали темны, темнее, чем бывают от внезапно нахлынувшего чувства.
— Наверное, ты просто никогда не была достаточно голодной, — сказал я. Лицо Мийи стало холодным, Наох повернулась ко мне. Я заметил, как она проглотила гневный ответ, и удивился, что остановило ее, почему она ничего не сказала.
Мийа снова окинула меня взглядом, на этот раз долгим и изучающим, но тоже промолчала. Ее глаза изменились, словно она услышала что-то, чего не мог услышать я.
Наох взглянула в сторону, ошеломленная тем же беззвучным сообщением.
— Он ушел! — выдохнула она, словно не могла сдержать слов. — Наву ушел.
— Опять? — пробормотала Мийа с бесконечной усталостью в голосе. — Наву…
— Он никому ничего не сказал. Он просто вышел. — сказала Наох.
Наву. Кем же он был? Почему он был так значим для них? Почему они говорили о нем как о сумасшедшем?
— Но теперь ты знаешь, где его можно найти, — сказала Мийа покорно. Не как. Где.
Наох сделала что-то, что заставило Мийю вздрогнуть, но она кивнула. Их взгляды, устремленные друг в друга, игнорировали меня. Но затем они обе обернулись ко мне.
— Пойдем с нами, — нехотя произнесла Наох. — Пойдем, и ты узнаешь нечто новое.
Прежде чем я смог ответить, я почувствовал, как сжалась вокруг моих чувств их пси энергия…
Все изменилось в мгновение ока Мы оказались в другом незнакомом месте. Я помотал головой, меня тошнило. Интересно, сколько еще таких бросков я смогу выдержать, прежде чем меня вырвет?
— Проклятье… — сорвалось у меня с языка.
Мы стояли в тени на аллее в сердце Фриктауна — на улице, которая могла бы привести в отчаяние тех, кто подвержен клаустрофобии. Темнота была глубже ночи; только узкая полоса неба цвета индиго была чуть светлее.
Гидраны, оказавшиеся неподалеку, выглядели слегка испуганными: нас тут не ожидали. Слышались ворчание и ругань, некоторые шумно уползали от нас подальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68