И тут ее осенило. Раз Алекс сейчас занят, ей не обязательно сидеть безвылазно в этом чулане и она может отправиться на поиски Джеда, чтобы узнать, не нуждается ли кто-нибудь в лечении.
Она нашла Джеда отдыхающим на каменной скамье у гостиницы, с трубкой в зубах. Он встретил Джинни с ее лекарской корзинкой ворчанием.
— Ежели у вас есть желание, госпожа, то кое-кто был бы рад увидеть вас, — сказал он, вставая. — Я покажу, где лагерь отряда. Но вам лучше не подходить к другим полкам. Наши-то солдаты вас не обидят, а вот о других я сказать не могу.
Следующие сорок пять минут Джинни провела, вскрывая фурункулы, вытаскивая длинную занозу, которая стала причиной воспаления на пальце капрала, раздавая лекарство от гнойников на ногах. Все эти болячки были незначительными, но она знала, какое неудобство они могут причинить, и то, что незначительные симптомы, оставленные без внимания, могут привести к такому страшному исходу, как заражение крови или гангрена. Даже образованные люди не видели этой связи, и она постаралась как можно доходчивее объяснить, пока обрабатывала раны, правда, не надеясь, что солдаты прислушаются к ее советам.
Вернувшись в гостиницу, она едва успела спрятать корзинку и привести в порядок волосы, как Дикон в уже обычной для него роли посыльного позвал ее ужинать. Атмосфера за столом была вполне приятной, и Джинни действительно восседала во главе стола как хозяйка, но, когда со стола убрали посуду и появились карты, Джинни тут же откланялась. Офицерская вечеринка — неподходящее место для женщины, любовница она полковника или нет. Лежа в постели, Джинни прислушивалась к шумному веселью внизу, гадая, придет ли к ней Алекс. Спустя какое-то время к низким мужским голосам присоединились голоса более высоких тонов, несомненно, женские. Приступы смеха сотрясали потолок, время от времени раздавался грохот перевернутого стула, из сада доносились голоса офицеров, вышедших справить естественную нужду.
Она уже почти заснула, решив, что ей не суждено увидеть Алекса этой ночью, когда голоса внизу зазвучали еще сильнее. От громогласного скандирования и ритмичного стука сапог внизу штукатурка на стене ее комнатушки начала осыпаться. Любопытство взяло верх над осторожностью, и Джинни, прихватив накидку, выскользнула на лестницу. Узкая и крутая деревянная лестница вела в отделанный камнем холл. На середине лестницы она остановилась. Дверь в гостиную была открыта, и Джинни все прекрасно видела. На длинном пустом обеденном столе стояла женщина, покачивая бедрами в такт скандированию и топанью, пьяно путаясь в застежках своей одежды. Подбадривающие крики сопровождали это раздевание, которое Джинни сочла несколько неэлегантным. Дикон с раскрасневшимся от бренди и возбуждения лицом не мог оторвать глаз от женщины, и, когда ее юбка упала к ногам, его рот приоткрылся от удивления. «Неужели он никогда не видел обнаженной женщины? — подумала Джинни. — Бедняжка, ему ведь, наверно, уже все двадцать! Не может быть, чтобы он все еще был девственником!» Ее глаза поискали и нашли Алекса в этой разгоряченной толпе. Он сидел слегка в стороне, небрежно закинув ногу на ногу, и наблюдал за происходящим, забавляясь.
Джинни сердито повернулась и поднялась к себе. Как оскорбительно, что он предпочитает подобный спектакль ее объятиям, и она непременно прямо скажет ему об этом при первом же удобном случае. Шум не стихал, он становился еще громче. Сдавленные женские смешки раздались под ее окном; она слышала голос Дикона, полуумоляющий, полутребовательный, потом звуки рвоты.
— Ну, давай же, парень, наклони голову, — внезапно заговорил Алекс. Голос его звучал четко и решительно в общей какофонии, но в нем одновременно слышались также смех и понимание. — Ты уже достаточно выпил на сегодня, и могу гарантировать, что завтрашнее утро тебя не порадует.
Дикон застонал, потом послышался еще один смешок; затем снова голос Алекса, на этот раз строгий, отсылающий хохотушку восвояси.
Джинни улыбнулась, прислушиваясь к уверенным шагам у своей двери. Она подкралась к двери и чуть-чуть приоткрыла ее. Алекс, с повисшим у него на плече Диконом, ударом ноги открывал дверь в комнату напротив. Он опустил неподвижное тело на кровать, на которой уже кто-то громко храпел, потом нагнулся, снял с Дикона сапоги и укрыл его покрывалом. Выйдя из комнаты, он покачал головой. Это был жест умудренного опытом человека, смирившегося с безудержными выходками молодых и наивных.
Джинни уже почти позвала его шепотом, но потом ей пришла в голову другая мысль, иона осталась на месте, наблюдая через щелку, куда направится Алекс. Он скрылся за дверью в конце коридора, и Джинни, покусывая ногти, с минуту гадала, есть ли у него соседи по комнате. Если да, то это должен быть один из полковников, поскольку субординация учитывалась даже в таких мелочах. В течение следующего получаса полковники Ричардс и Чемберс поднялись наверх по отдельности, и оба направились выше, на второй этаж. Наступила тишина, и никто так и не вошел в комнату Алекса Маршалла.
Джинни покинула свой закуток, очень аккуратно закрыв за собой дверь. Стояла мертвая тишина, пока она кралась к двери Алекса и поднимала засов. Словно мотылек, она порхнула от порога к кровати, где в темноте едва различалась неподвижная фигура. А в следующее мгновение мир, казалось, перевернулся, и она стала отчаянно бороться с удушьем. Нос и рот были плотно зажаты, вокруг шеи железным кольцом обвилась рука, и ее буквально расплющили на кровати, словно бабочку под стеклом.
— Боже правый! — воскликнул Алекс, когда его руки внезапно почувствовали знакомые очертания тела, которое сжимали. — Ах ты, дурочка, я же едва не убил тебя. Никогда, никогда не пытайся застать меня врасплох!
Прошло не больше двух-трех секунд, с тех пор как она подошла к постели, но Джинни никогда бы не хотелось пережить эти мгновения вновь. Алекс убрал подушку от ее лица, и, потрясенная, она уставилась на него. Совершенно голый, он навис над ней, а ее глаза в это время замерли на лезвии страшного тонкого ножа у ее горла.
— Почему ты не посмотрел, кто это, прежде чем нападать? — прохрипела она.
Алекс в молчаливом раздражении покачал головой и убрал нож под подушку.
— Цыпленок, я бы и гроша ломаного не дал за мои шансы выжить, если бы ждал, пока тот, кто крадется к моей постели среди ночи, представит себя. А тот, кто приходит с добрыми намерениями, не преминет громко сообщить об этом.
— Никогда из меня не получится хорошего солдата, — вздохнула Джинни. — Это даже не пришло мне в голову, и потом, я думала, что ты спишь.
— Я спал, пока ты не положила руку на защелку двери, — сказал он, бросаясь на постель рядом с ней. — Никогда больше не делай этого. Я реагирую автоматически и очень быстро. Ты была очень близка к тому, чтобы я перерезал тебе горло.
— По принципу «сначала действия, вопросы потом», — сказала Джинни, вздрогнув. — Должна сказать, что мне не нравится быть солдатом.
— Но ведь ты прокралась сюда не для того, чтобы быть солдатом, так, моя милая? — мягко спросил Алекс, переворачиваясь на бок и подпирая голову рукой. Зеленовато-карие глаза задумчиво рассматривали лицо на подушке. Остатки панического страха все еще таились в уголках ее глаз, в напряжении кожи на высоких скулах, в сжатых полных губах. Он овладел ее губами сначала мягко, упиваясь ими; потом его натиск стал настойчивее, когда он ощутил, как она тает под этим мягким, незаметно набирающим силу напором, почувствовал, как ее страх и напряжение уступают место дивному томлению медленно нараставшего желания.
Его рука обхватила твердый холм ее груди, большой палец слегка коснулся мягкой ткани вокруг напрягшегося соска. Джинни невольно выгнулась навстречу большому обнаженному телу, и он притянул ее еще ближе, так, что она со всей полнотой ощутила настоятельность его желания, жар и пульсирование его плоти. Она была как воск, мягка и податлива, готовая принять и лелеять его.
Алекс поднял подол ее ночной рубашки, одновременно проводя рукой по прекрасной линии ее ноги, до самого бедра. Его рука скользнула на ее живот, палец поиграл в выемке пупка, прежде чем он опустил голову и провел языком по мягкой чаше. Небольшая щетина, появившаяся к ночи, царапала ее нежную кожу, мускулы живота трепетали, руки ее погрузились в каштановые волосы, выделявшиеся на фоне ее белого живота, бедра приподнялись навстречу ему в чувственном приглашении. Одной рукой он развязал пояс на талии, поднял рубашку выше, а его губы покусывали постепенно обнажавшуюся кожу, потом надолго задержались на розовом бутоне груди.
Отбросив ночную рубашку в сторону, он притянул Джинни к себе, перекатившись так, что она оказалась поверх него, и их тела слились в единое целое. Джинни улыбнулась ему слегка растерянно, привыкая к этому новому для нее положению. Его губы изогнулись в улыбке, когда он провел пальцами по шелковистым волосам, перекинул их ей через плечи так, что они накрыли обоих благоухающим пологом. Крепкая рука воина коснулась нежного лица, притягивая пленительные губы к себе, и Джинни впервые открыла для себя радость посвящения в новые проявления любви, когда ее язык глубоко проник в его рот, наслаждаясь вкусом бренди, затем двинулся дальше, изучая и исследуя, не пропустив ни одного миллиметра рта и лица возлюбленного.
Потом ее язык скользнул в узкую раковину его уха, исследуя все изгибы и контуры, лаская… Она слышала, как его сердце забилось быстрее там, где о ее грудь терлись чуть шершавые завитки волос. Напряженные мускулы его бедер приподнялись вверх, мощные по сравнению с ее податливым телом, и слегка округлый живот женщины мягко вписался в вогнутость живота мужчины.
Руки Алекса поглаживали спину любимой. Двинувшись вниз, они слегка задержались на тонкой талии, потом продолжили путь к округлым бедрам и стройным ногам. Томное, обольстительное поглаживание привело Джинни в состояние волнующего смятения. Она заметалась, прижимаясь к его телу еще сильнее. Отвечая на ее призыв, Алекс развел ее бедра и медленным движением вошел в ее жаждущее лоно.
Джинни ахнула от наслаждения, двигаясь вместе с ним, когда он вонзался все глубже и глубже; ей хотелось, чтобы он проник до самых сокровенных ее уголков, хотелось поглотить его, слиться с ним воедино. И когда ее тело нашло собственный ритм, обнаружило средоточие высшего блаженства, она задвигалась еще быстрее, находя бесконечную радость в том, чтобы стать частью этого человека, чтобы он стал ее частью. Сейчас не было никаких мыслей, никакого ощущения себя самой, только безудержное возбуждение, когда он сжал ее бедра и рванулся вверх с криком восторга. Какое-то чудесное мгновение она балансировала на грани бездны, ощущая в себе пульсирование его плоти, а потом и сама погрузилась в нее в фонтане золотистых искр, потрясшем Джинни до самого основания.
Она лежала сверху, пока не унялся бешеный стук сердца, и снова вернулась в этот мир, ощутив солоноватый вкус кожи Алекса на губах, прижатых к ямочке на его шее, липкую влагу их переплетенных тел, когда огонь, охвативший их, отступил.
Его руки прижались к ее спине, и он мягко перекатил ее рядом с собой, не отрываясь, не желая разъединяться.
— Ты чудесна, — прошептал он, целуя ее веки, прежде чем упасть с усталым вздохом на подушки.
— Чудеснее, чем шлюхи, обнажающие себя на столе? — поинтересовалась Джинни. Даже усталость не могла помешать ей задать озорной вопрос.
— Ты все видела? — Алекс резко сел на постели.
— Ммм, — пробормотала Джинни, закрывая глаза, словно впадая в сон. — Я бы могла сделать это лучше.
Последовало молчание, и она рискнула взглянуть на Алекса из-под ресниц. Он задумчиво смотрел на нее.
— Не стану спорить с тобой на этот счет, — сказал он.
— Тогда зачем ты остался и наблюдал за всем этим? — сердито спросила она. — Кажется, тебе было страшно весело.
— Я вовсе не веселился, — запротестовал Алекс, снова ложась рядом с ней. — Я хотел лишь присмотреть за Диконом. Он молод и несколько неопытен, и хотя я полностью за то, чтобы он утратил свою невинность, но предпочел бы, чтобы при этом он не оказался обобранным.
— Я видела, как ты его укладывал, — мягко сказала Джинни. — Меня радует, что суровый и безжалостный командир так заботится о здоровье и благополучии своих подчиненных. — При этих словах ее веки смежились, легкая улыбка коснулась губ, она прижалась к нему и заснула.
Когда она проснулась, день был в разгаре, а она лежала одна в постели полковника. Джинни с наслаждением потянулась, спросив себя, отчего же ей дали так долго спать. Она даже не слышала сигнала горна и барабанной дроби. Сев в постели, Джинни оглядела комнату. Скудно обставлена, но на низком столике у окна стоял кувшин для умывания и миска, ее одежда была разложена на краю постели. По крайней мере, ей не придется покидать комнату полковника в одной ночной рубашке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70