«Так!» — подумала Джинни. Очевидно, в решении этого вопроса ей не придется участвовать. Мнением молодых женщин по поводу их будущего редко интересуются, это она знала из своего горького опыта, значит, леди Хэммонд и Алекс будут обсуждать ее положение так, словно ее самой здесь нет. Интересно посмотреть, как он будет действовать, ведь предложение явно разумное.
— Госпожа Кортни находится под опекой парламента, леди, — спокойно ответил Алекс. — Вы очень добры, но мне придется отклонить ваше предложение. Последние шесть месяцев она весьма успешно помогала мятежникам, и я не могу рисковать, оставляя ее на острове. Я доставлю госпожу Кортни в Лондон, где Кромвель решит ее судьбу.
— Ах вот оно что! — Леди Хэммонд задумчиво разглядывала высокую молодую женщину. Та стояла, скромно опустив глаза, как и подобает перед старшими, но нечто в ее осанке говорило о том, что подобная почтительность ей несвойственна. — Решение, конечно, за вами, полковник. Если она представляет серьезную угрозу делу парламента, возможно, ее следует держать в одной из комнат возле караульной, пока вы и муж не завершите свои дела.
— Я уверен, леди, что вашего наблюдения более чем достаточно, — ответил Алекс-Однако ее нельзя выпускать одну за пределы дома. — Церемонно поклонившись леди Хэммонд, он склонил голову перед Джинни, пробормотав «госпожа Кортни», и вместе с комендантом покинул галерею.
— Итак, дитя, ты помогала мятежникам, — сказала леди Хэммонд. — Ты должна рассказать нам об этом. Мы привыкли к интригам в этих стенах, они нас просто преследуют, но мало знаем о том, что происходит за их пределами. — Она жестом указала на низкий стульчик, усаживаясь на кресло без подлокотников и расправляя свои пышные юбки.
— Я не сделала ничего особенного, леди, — скромно ответила Джинни. Она ничего не теряла, рассказывая правду о своих приключениях вплоть до прибытия полковника Маршалла. Женщины в этой комнате оказались в двусмысленном положении — роялистки по убеждению, «круглоголовые» в силу обстоятельств, — даже если какая-нибудь из них и захочет предать ее, то у нее никаких секретов уже не осталось; но она не испытывала большого желания раскрывать перед этой чрезвычайно почтенной компанией подробности своего существования.
— Не думаю, что полковник Маршалл сделал бы тебя пленницей и взял под свою ответственность, если бы твои проступки были незначительными, — сказала леди Хэммонд с резкой нотой в голосе. — Этот джентльмен не склонен напрасно тратить время и силы. Если я сочту твою историю достаточно интересной, комендант попросит короля принять тебя. Он крайне нуждается хотя бы в небольшом развлечении сейчас, когда его последний план не удался.
— Для меня это будет огромной честью, леди, — сказала Джинни и впервые прямо посмотрела в лицо леди Хэммонд.
Леди Хэммонд взглянула в ясные серые глаза и кивнула. Как она и ожидала, эта молодая женщина была не так проста, как показалось вначале. Видимо, Александр Маршалл тоже понял это. Невозможно представить, чтобы человек таких жестких принципов и такой верности долгу, как он, мог бы отвлечься от своей цели из-за необычайно своенравной девчонки. А в том, что она была таковой, леди Хэммонд убедилась, когда Джинни рассказывала свою историю и привела в восторг всех ей внимавших.
— Его величество будут рады узнать, что Эдмунд Верней и Питер Эшли сумели бежать, — деловито произнесла леди Хэммонд, когда рассказ подошел к концу. — Мы попросим аудиенции для тебя после обеда.
За обедом Джинни почтительно смотрела на короля Карла — он сидел с фаворитами и четой Хэммонд на возвышении во главе двух длинных столов, тянувшихся по обе стороны парадного зала. Лакей в напудренном парике стоял позади кресла короля, и его единственное назначение, насколько могла судить Джинни, состояло в том, чтобы держать перчатки монарха, пока тот ел. Обеду предшествовала продолжительная литургия, по настоянию короля, как мрачно прошептала соседка Джинни. Как бы голодны они ни были или как бы поздно ни подавали обед, если король уезжал на охоту, его приверженность вере требовала, чтобы религиозный обряд был соблюден. За обедом, несмотря на обилие хорошего рейнского вина, беседа текла вяло, полковника Маршалла и его адъютанта Дикона Молфри не было. Да и едва ли уместно ярым врагам короля садиться с ним за один стол. Трапеза затянулась, вереница блюд казалась бесконечной, и Джинни все больше хотелось пообедать в уединении, предпочтительно в компании Алекса…
Вежливый вопрос соседки отвлек ее от приятных размышлений. Ее щеки порозовели, пока она пыталась овладеть собой и дать весьма расплывчатый ответ. Она видела, насколько элегантно платье ее собеседницы по сравнению с ее амазонкой, которая, несмотря на хороший покрой и качество, едва ли могла сравниться с шелками, рюшами и пышными кружевами, украшавшими дам. Платье цвета зеленого яблока, которое она надевала для Алекса сегодня утром — неужели сегодня? — находилось в багаже в обозе. Ей не пришло в голову, что может понадобиться парадное платье во время краткого визита в Кэрисбрук. Мужчины были так же великолепно одеты, как и их дамы: широкие рукава отделаны шелком, камзолы обшиты широким галуном. Их волосы до плеч, увенчанные шляпами с широкими полями и кокардами, искусно завиты. И не было никого великолепнее короля Карла.
Джинни обнаружила, что сравнивает окружающую ее роскошь со скромной одеждой «круглоголовых». И ей казалось, что Алекс в простой солдатской одежде из кожи и полотна, с ровно постриженными каштановыми волосами, в шлеме или без него, заслуживает большего уважения, чем эти павлины, которые вели себя вопреки всему происходящему, словно ничего не изменилось, чтобы не потревожить ровное течение и абсолютное постоянство своей жизни, полной самодовольства и поиска наслаждений. В стране повсюду царили хаос и анархия; сторонники короля вновь поднялись на борьбу за его дело, против армии, теперь хорошо экипированной и дисциплинированной. Разрозненные группы роялистов, без лидера, не имели никаких шансов против такого противника; а за этим столом те, за кого смельчаки готовы были умереть, вели себя так, словно ничего не происходило вне спокойной и размеренной жизни двора.
Только после обеда, уже будучи представленной королю Карлу, она осознала, что это суждение, по крайней мере, в некоторой части, было излишне резким.
Сердце Джинни сильно билось, когда она вслед за комендантом вошла в роскошно обставленную круглую комнату в восточной башне. Это были личные покои короля, где он принимал лишь тех, кого удостаивал особой аудиенции, и леди Хэммонд не преминула с явной настойчивостью объяснить Джинни, какая это высокая честь и кому она обязана этой аудиенцией. Королю Карлу было сорок восемь лет. Ожесточившийся, разочарованный человек, все еще верящий в свое священное право управлять своим народом так, как он сочтет нужным, он больше огорчался, чем сердился по поводу того, что его подданные решили ослушаться Бога и его законов, бросив вызов власти его наместника на земле. И будь у Джинни хотя бы малейшие сомнения в своей преданности королю, они исчезли бы в его присутствии. То, как держался король, можно было назвать только одним словом — величественно, и по отношению к нему возможны были лишь величайшие уважение и почтение. Она опустилась на одно колено в глубоком реверансе, когда комендант представил ее как дочь Джона Редферна. Джинни не удивило, что ее происхождению отдается большее предпочтение, нежели родству с Кортни. В первые дни войны ее муж слишком долго колебался, принять ли сторону короля. А отец ее был на стороне короля с самого начала и до своей гибели.
— Прошу вас, встаньте, госпожа Кортни, — сказал король мягким, приятным голосом, склонившись, чтобы взять ее за руку и поднять. — Ваш отец был дорогим и верным другом. Нам очень недостает его.
— И мне тоже, сир, — искренне ответила Джинни.
— Насколько я понимаю, вы разделяете нашу нынешнюю судьбу, — продолжал король Карл со странной улыбкой. — Пленница парламента.
— Подопечная парламента, так называют мое нынешнее состояние, сир, — ответила Джинни. — Но, по правде говоря, я считаю разницу чисто условной. Моя свобода ограничена в любом случае.
— Это верно и в отношении нас, не так ли, Хэммонд? — Король с насмешливой улыбкой посмотрел на несчастного коменданта, который не знал, как ему ответить. — Вы можете оставить нас побеседовать с госпожой Кортни. — Король отпустил Хэммонда небрежным взмахом руки и повернулся к Джинни. — У меня пока еще есть такая свобода, госпожа, — право быть с тем, с кем пожелаю. У вас есть новости о двух наших друзьях, насколько я знаю. — Он сел на обтянутый шелком стул и выжидательно посмотрел на Джинни.
Джинни, стоя перед ним, рассказала о пристанище в своем доме, о потайной комнате, переправах беглецов и, наконец, о побеге Эдмунда и Питера.
— Лодка уже была за мысом, когда полковник Маршалл появился на берегу, — солгала она, — так что он не смог помешать им. Они должны были благополучно добраться до другого берега, прежде чем силы «круглоголовых» были подняты по тревоге. — Она сожалела, что не может рассказать правду, которая представила бы Алекса в выгодном свете, но для этого ей пришлось бы сообщить гораздо больше.
Король Карл некоторое время молчал, и тишина заполнила освещенную свечами комнату. Джинни посмотрела через его плечо, в темную ночь за круглым окном. Она устала. День был утомительным, а для того чтобы добраться до Ньюпорта к утреннему приливу, им придется встать до рассвета.
— Вы очень смелы, госпожа, — сказал король и, помрачнев, добавил: — Таких, как вы, много по всей стране, они делают все, что в их силах, пока я заперт здесь и не могу даже словом поддержать их. Враги перехватывают моих нарочных, срывают каждый мой план. Наверно, мне никогда не покинуть этот остров, разве только мертвым.
— Не говорите так, сир. — Несмотря на усталость, Джинни не могла не откликнуться на нотки отчаяния в голосе короля. — Как вы сказали, многие борются за ваше дело.
— Но они нуждаются в поддержке, а я не могу передать ни слова из этой тюрьмы.
— Не могли бы вы доверить ваше послание мне, ваше величество? — не задумываясь сказала Джинни. Она и раньше надеялась, что представится возможность быть полезной, выполнить поручение своего короля и при этом обмануть полковника парламента, оставаясь его пленницей. Но этот шанс был великолепный. — Сир, я покидаю остров Уайт по приказу парламента, поэтому смогу доставить ваше послание в саму Англию. В Лондон я поеду под защитой парламента, как любой «круглоголовый». Никто не заподозрит пленницу в использовании своего плена для тайных подрывных действий. — Она улыбнулась, серые глаза заискрились, когда план стал принимать реальные очертания. Она поклялась Алексу, что сделает все во имя короля, а предстоящее задание оказалось даже ответственнее, чем она предполагала.
— А если вас обнаружат, дитя мое?
Джинни пожала плечами.
— Я рискну.
Король нахмурился.
— Я знал Александра Маршалла еще юношей. Он был близким другом моего племянника Руперта в более счастливые времена. Он предан своим принципам и безжалостен в их осуществлении. Я не хотел бы, чтобы вы впали в его немилость.
Джинни вздрогнула. Король говорил об Алексе примерно в том же тоне и примерно те же слова, что и Питер Эшли, а ее собственный опыт не давал ей оснований сомневаться в мнении обоих мужчин. Но между полковником и ею возникло нечто волшебное, один раз уже спасшее ее от парламентской кары; придется еще раз положиться на силу этого волшебства, если она действительно провинится перед Алексом.
— Я рискну, сир, — тихо повторила она, — для меня огромная честь служить вам.
— А как вы будете действовать? — Король, попротестовав для видимости, принял ее слова как вполне естественные и ожидаемые. Он встал и прошел к квадратному дубовому столу у окна, на котором стояла чернильница, лежали перья и пергаментная бумага.
— Точно не могу сказать, — ответила Джинни, наблюдая за тем, как он садится за стол и начинает писать. — Это будет зависеть от того, удастся ли мне поговорить с людьми в деревнях, чтобы выяснить, где находятся группы роялистов. А когда я узнаю это, поиск их будет зависеть от возможностей и обстоятельств. Я пока не знаю, насколько тщательно меня будут охранять в походе. Могу лишь сказать, ваше величество, что сделаю все, что в моих силах.
— Да, разумеется. — Он промокнул чернила, посыпав письмо специальной пудрой, затем взял свечу и наклонил ее, чтобы капля расплавленного воска упала на лист. Прижав свой тяжелый, искусно вырезанный перстень к воску, он удовлетворенно кивнул. — Этот документ лишь удостоверит ваши полномочия как моего посланника. В нем нет никакой важной информации — на случай, если он будет обнаружен.
Джинни кивнула, сложила лист и опустила его в глубокий карман амазонки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70