– Я кастелянша.
– Кто?!
– Кастелянша, – терпеливо повторила Лариса. – Новенькая. Понимаете, так получилось. Меня сюда на работу устроили через…
– “Корунд”. Ага. Понятно. Значит, кастелянша… Познакомимся?
Лариса была готова и к этому вопросу.
– Раиса Данникова, – почти отрапортовала она свое новое имя. – Просто Рая.
– “Рая, что подстерегла меня у дверей рая” – каламбур! – весело сказала толстуха. – Ну а я Люба Десяткина. Просто Люба. Эх, блин, сейчас бы по семьдесят пять за знакомство!
– Нельзя, – строго сказала “просто Рая”. – Строгая диета и постельный режим. Как вы не понимаете!..
– Будем на “ты”. Слушай, Рай, ты до того суровая, прямо главврач! И не подумаешь, что тебе простынями да наволочками положено заведовать!
Лариса предпочла проигнорировать эту тонкую аристократическую шпильку. Но запомнить.
– Да, думаешь, я сама этому обрадовалась? – Лариса решила чуть подпустить в свой тон этакой провинциальной наивности. – Я сама чуть не обалдела! Приезжаю в назначенный день, подхожу к дворцу, и тут мне навстречу бегут два странных типа и кричат: “Ой, скорей! Ой, как вы вовремя! Она отравилась! Ее надо спасти!..” Ну, я и…
– Спасла. Хотя в качестве кастелянши ты могла меня спасти только тем, что выдала бы свежий комплект риз для положения во гроб. А тут такая компетентность… Любопытная компетентность…
– Я чего-то не понимаю! – нахмурилась Лариса. – Я вам…
– Тебе!
– Тебе спасаю жизнь, а ты вместо этого чуть ли не допрос мне устроить пытаешься! Мало ли на что человек способен! Как будто я всю жизнь только и была кастеляншей!..
– А кем еще?
– Я училась, – хмуро выдавала “свою биографию” Лариса. – На биофаке. Платно. Потом еще в медицинском – несколько лет. Тоже платно. У меня специальность была – токсикология, я диплом собиралась писать про историю и эволюцию идей безоарового камня!
Тут Лариса фантазировала, но ее фантазии не выходили за рамки досье Раисы Данниковой. Все-таки так глубоко в агентстве “Корунд” не копали.
– И написала диплом? – Больная поудобней пристроилась в подушках.
– Нет, – вздохнула Лариса. – Обучение стало слишком дорогим, пришлось все бросить и работать бельевщицей в лепрозории…
– Что?!
– Шучу. Но в больнице я работала на самом деле (не отступать от досье, теперь не отступать!). Частная психиатрическая клиника профессора Ребрянко. А там разные были пациенты, привозили и тех, кто с суицидальными наклонностями. Я и смогла кое-что вспомнить из своих знаний по ядам и противоядиям (блин, все-таки опять съехала на скользкую тропку собственных фантазий!).
…Но, может, в честь спасения госпожи Любови Десяткиной местные князья не будут гонять Ларису на детекторе лжи?
Тем более что вряд ли в столь прекрасном и исполненном загадочной поэзии дворце имеется такая прозаическая вещь, как детектор лжи.
– Ладно! – хлопнула ладонью по одеялу дама. – Как бы там ни было, спасла ты меня на высшем уровне. И я тебе за это искренне благодарна. Но повторюсь: не думай, что я отравилась из-за недовольства собственной внешностью.
– Могу я тогда полюбопытствовать…
– Можешь. Ты “Госпожу Бовари” читала?
– Да.
– Помнишь сцену, когда она отравилась?
– Конечно.
– Хорошо. А роман Мориака “Тереза Дескейру” тебе известен?
На всякий случай Лариса ответила отрицательно. Обширная начитанность кастелянши может показаться подозрительной. Она уже и так нарушила весь сценарий своего появления в “Дворянском гнезде”!
– В романе Мориака, – вещала Люба Десяткина, полуприкрыв тяжелыми веками глаза, – жена методично травит мужа мышьяком, постепенно увеличивая дозу.
– Зачем?
– А скучно ей с ним стало! Так и ответила на суде.
– Нет, ты не поняла, Люба. Я про другое спрашиваю: ты-то зачем мышьяку наглоталась? Решила последовать по пути знаменитых литературных героев?!
Люба усмехнулась:
– Почти.
– Не понимаю. Люба вздохнула:
– Мне нужно было на собственной шкуре испытать то, что испытывает человек, которого травят именно мышьяком. Черт, да которого вообще травят ! Или он сам, собственноручно таким образом стремится свести счеты с жизнью… Боль, страх, ужас грязной и неблагородной смерти, раскаяние в содеянном и невозможность ничего исправить… Ведь целый поток эмоций шурует в сознании или что-то типа этого. Я вот только с дозой не рассчитала, приняла больше, чем следовало. На мое счастье, судьба послала мне спасительницу в твоем лице…
– А-а… – протянула Лариса. – Начинаю понимать. Ты вроде тех современных экстремалов, что съезжают с ледника на голой заднице. Или ныряют в бассейн с пираньями. Нужны острые ощущения. Адреналин, эфедрин и все прочее, что делает жизнь ярче и интересней.
– Не совсем точно. – Люба посмотрела в окно. – Просто у меня такая сволочная, в общем, работа, при которой нужно максимально достоверно отобразить реальность. И реальные ощущения. Знаешь, один мой… коллега даже кочегаром работал на какой-то столетней древности железнодорожной ветке. где остались только паровозы на угольной тяге. Выяснял влияние тяжелого и монотонного физического труда на формирование творческих способностей. Решил проверить кое-какие выкладки из “Доктора Живаго”. Другой парень, юморист по жизни, целый месяц не мылся, ходил в рванье и сидел на паперти Елоховского собора в компании подобных себе калек-нищих. Исследовал генезис и этику нищеты, искал грань между миром приличных людей и миром тех, кого зовут отребьем. Правда, потом вшей долго выводил. А другая моя… подруга пару раз исполняла роль эскорт-девицы.
– Как это? – спросила Лариса, хотя понимала “как”. Но ведь приличная кастелянша и выражения такого знать не должна – “эскорт-девица”.
– В общем, эскорт-девица – это как бы девушка, специально вызванная из какого-нибудь эротического агентства для сопровождения некой солидной персоны во время банкетов, приемов, ну, ты понимаешь. Роль орхидеи в петлице пиджака. Вот и этой подруге захотелось запомнить впечатления женщины, которую сначала по полной программе одаряют розами, как порядочную, водят по дорогим ресторанам и прочим местам скопления бомонда, а потом… Затаскивают в номер VIР-гостиницы и грубо трахают прямо на коврике у порога, даже не захлопнув дверь, чтоб вся обслуга на этаже слышала (а возможно, и видела), как эта женщина в разодранном на клочки шикарном платье вопит от злости, боли и стыда…
– Я поняла, – медленно протянула Лариса. – Ты и все, о ком ты говорила, – журналисты.
– Ты плохого обо мне мнения, Раечка. Я писатель.
– Кто?
– Писатель. Пишу книги.
– Ты говоришь это таким тоном, каким говорят: “Я вяжу на продажу шапки из мохера”…
– Ха-ха-ха! А ты права. Потому что я тоже пишу свои романы на продажу. Правда, в отличие от шапок из мохера они быстрее выходят из моды. Потому-то мне всегда приходится изощряться, придумывать крутые сюжеты, навороченных героев, ситуации ненормальные. Вроде той, что была с моим отравлением… Ты что думаешь? Я ведь все это обязательно опишу в очередном романе! Моей новой героине предоставляют выбор смерти: или под колесами асфальтового катка, или путем отравления мышьяком. Чтобы выглядело как самоубийство.
– И ты вместе со своей героиней остановилась на мышьяке.
– Угу. Согласись, кто б мне позволил лечь пол асфальтовый каток? И потом, это уже намек на “Анну Каренину”!
Люба рассмеялась. Словно не выворачивало ее наизнанку каких-то пару часов назад.
И Ларисе вдруг понравилась эта женщина. Умеющая все использовать с толком. Даже собственную гипотетическую смерть.
– Наверное, здесь, в зоне отдыха, есть что-нибудь вроде книжного магазинчика? – поинтересовалась Лариса. – Я там обязательно скуплю все книжки Любови Десятки ной.
– Кого? – подняла белесые брови писательница. – А, ты же не в курсе. Я пишу под псевдонимом. “Королева экзотического триллера, мастер интриги, гений деструктивной психологии” – это все про меня навыдумывано. Я – Вера Червонцева. Мой редактор почему-то решил, что имя Вера Червонцева более благозвучно и привлечет больше публики, чем какая-то провинциальная Любка Десяткина…
…Лариса почти не слышала этих слов. Она только смотрела на веселую некрасивую толстуху, которую совсем недавно спасла от смерти.
И которую ей предстояло убить.
И стоит ли разводить церемонии…
– А, тогда я тебя знаю, – решила больше не тянуть паузу Лариса. – Вера Червонцева. Конечно! “Смерть из-под чадры”…
– Кстати, халтурная вещь. Большинство моих книг – халтурные, заказные. То, чего хочет публика, пока едет в метро или жует чизбургер в обеденный перерыв.
– Не мне, конечно, судить… Я только хочу сказать, что на обложках своих книг ты такая…
– Фотомодель? Ха. Это и есть фотомодель. Моя очень отдаленная родственница Анжела, между прочим. Из провинции приехала столицу покорять, возжелала славы Наоми Кемпбелл и Джулии Роберте сразу. С этим у нее не заладилось, но я предложила девочке не менее интересную работу. Играть жизнь писательницы Веры Червонцевой. Анжела прониклась идеей и согласилась, тем более что за этот маскарад деньги она получает немалые. Она моя творческая личина. До тех пор, пока существует такая писательница Червонцева… Хотя обильной косметикой и пергидролем бедную девочку изуродовали так, что она сама себя не узнает. Но зато, по словам редактора, получилось нечто среднесексапильное со вторичными признаками интеллекта. Настоящий портрет современной писательницы стиля “экзотик”. А как иначе? Ты представляешь, что будет, если читатели увидят мое настоящее рыло, а? И эту фигуру-бомбовоз? Прощайте, рейтинги! Коммерческий писатель должен выглядеть красивым, удачливым и улыбчивым, чтоб у читателя рос не геморрой, а процент здорового оптимизма! Кому из моих фанатов-поклонников интересно то, что на самом деле я не замужем? Да и кто на такую польстится?.. А то, что я страдаю одышкой, у меня плоскостопие, варикозные вены и хронический пиелонефрит, взволнует разве что публику программы “Здоровье”. Но тогда прощай, карьера, исчезни, романтический ореол!
– Не понимаю…
– Раечка, это же так просто! Все. что честно, натурально и без блесток-фейерверков, скучно современному человеку. Тем более читателю, который от скуки (пусть даже интеллектуальной скуки) бежит как черт от ладана. Читатель хочет потребить роман о красивой и кровавой жизни, которой у него, вечного обывателя и обитателя зачуханных панельных квартирок, нет и никогда не будет!
– Но при чем здесь твоя внешность?
– Внешность для женщины-писательницы , особенно у нас в России почему-то, – гарантированные семьдесят пять процентов успеха у читателей обоего пола! А значит, потребителю романов нужен особый имидж писательницы – этакой шикарной “бизнес-секси”. У которой в жизни было три развода со звездами отечественного кинематографа, каждый месяц появляется новый “роллс-ройс” и любовник, имеются дачи: в Кунцеве, Переделкине, Егнышовке и на Майами-Бич. По квартире писательницы-“секси” блуждают два ручных аллигатора, а в сортире сияет позолоченная крышка на фарфоровом унитазе. Вот это печатают газеты, сайты и взахлеб пересказывают друг другу поклонники через имейл! Вот это – Вера Червонцева! Все перечисленное – ее престиж, тиражи, гонорары и прочее. А мое настоящее – сидеть безвылазно в “Дворянском гнезде”, потому что никто из непосвященных про этот курорт не знает. Мое – писать романы и издеваться над собой.
– А как же телеинтервью? Ток-шоу? И все подобное-прочее?..
– На них тоже ходит родственница. Она у меня в этом плане подкованная девица: знает, как улыбаться в диафрагму и какие речи говорить на темы терроризма, наркотиков, лесбийской любви, криминала, абортов и кислородной косметики.
– Интересно получается, – протянула Лариса. – Ты есть, но тебя как бы и нет.
– Угу. Зато не скучно. Никому. Кстати, однажды, в самом начале своей карьеры, я как-то отважилась выйти на одну встречу с читателями. Купила специальный деловой костюм в бутике, затарилась целой сумкой косметики и сделала себе макияж на свой страх и риск. Никогда не забуду, как испугались люди моих теней для век “Л’Ореаль голографик”. И никогда не забуду, как дома, уже после презентации, надо мной смеялась та моя роскошномордая родственница! Теперь везде красуется она, иногда уверяя, что сделала пластическую операцию и похудела по канонам тайской медицины. А злосчастными тенями “Л'Ореаль голографик” я. помнится, в тот же вечер с огромным моральным наслаждением написала на двери своего подъезда: “Червонцева – дура”…
– Ты просто какая-то мазохистка…
– Есть маленько. – Писательница хохотнула было, но вдруг сильно побледнела. – Что-то мне худо. Наверное, перевозбудилась от болтовни. Сердце как-то неприятно, с перебивом стучит. И слабость, давит на лоб: так бы заснула и не просыпалась… Извини. Раечка… Я отдохну…
Вера Червонцева откинулась на подушки и закрыла глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41