» компании которая ПРЕВРАТИТ ВАШУ СМЕРТЬ В ИСТИННОЕ ИСКУССТВО
(нелегально в следующих штатах…)
(ИСКУССТВО. Прозвище моего лучшего друга из Тулсы, штат Орегон, с которым я познакомился в одиннадцать лет. Хотелось бы получить от него весточку. Слишком много ходит кругом мошенников, присвоивших себе его прозвище всуе.
«Словарь гиперпреступности» Чада С. Муллигана)
ПРОСЛЕЖИВАЯ КРУПНЫМ ПЛАНОМ (10)
МАТЕРНАЯ ЛЮБОВЬ
Растянувшаяся нагой на кушетке, с волосами, выкрашенными в наимоднейший бронзовый оттенок, который по всеобщему мнению ей идет, за экраном, который закрывает большую часть ее тела от видоискателя телефона, но омывает ее сине-белыми сполохами ламп дневного света, Саша Петерсон вовсе не выглядела на свои сорок. Округлые формы, кожа упругая на шее, на плечах, на грудях с карминовыми сосками, на животе и лобке с волосками, выкрашенными под цвет кудрей на голове (никогда ничего не забывай, никогда ничего не выдавай, никогда-никогда-никогда не упускай ни одной уловки), она весила чуть больше, чем следовало бы, но не настолько, чтобы начать беспокоиться.
– Не пара, – говорила она экрану. – Конечно, Филипп был разочарован, когда я так сказала, но какие тайны могут быть у матери от единственного сына, это же, согласитесь, самые близкие человеческие отношения. Если меня что-то сильно тревожит, я говорю об этом открыто и, разумеется, и от Филиппа ожидаю того же. Извини, Элис, одну минутку. Милый!
Сидевший в кресле у дальней стены Филипп в выходном костюме популярного лет десять назад среди холостяков покроя поднял глаза. Это был двадцатилетний детина с угрями, вывести которые не смогли даже самые современные дерматологические ухищрения.
– Принеси мне еще одну «отвертку», ладно?
Рука с безупречно хромированными ноготками протянула пустой бокал эпохи короля Якова. В хрустальных гранях разлетелся алмазными брызгами свет ультрафиолетовых ламп.
– Ты не против, если я себе тоже смешаю?
– Лучше не стоит, милый. Ты уже выпил один, а ты ведь не настолько… э… закаленный, как твоя старая мамочка, правда? – Потом, когда он забрал бокал: – Поэтому сомневаюсь, что мы снова увидим Лейси. Какая жалость, ведь она по-своему и впрямь милая девочка и, не будем отрицать, умненькая. Но она… мы же не боимся говорить начистоту, правда? – простушка. К тому же она на три года старше Филиппа, а на мой взгляд, в их возрасте это совершенно несоразмерная разница, как по-твоему? Я хочу сказать, если рассматривать в процентном отношении… Ведь Филиппу только двадцать. О, миллиард спасибо, солнышко!
Когда сын наклонился, она потрепала его по волосам, потом забрала у него и снова поставила рядом с собой бокал.
– И раз уж ты все равно встал, сладенький, прикури мне «бей-голд», ладно? Только смотри не затягивайся, хорошо?
Подойдя к столу, Филипп открыл портсигар с косяками, поднес к кончику огонь и послушно выпустил первую одну восьмую дюйма в равнодушный к кайфу воздух.
– Впрочем, я все равно сегодня остаюсь одна: он встречается с милым Аароном, они вместе учились, когда Филипп занимался… Силы небесные, тебе уже давно пора идти, а, сливочный ты мой?
– Если ты не против.
– Господи помилуй, нет, конечно! Разумеется, я не против! Но ты же вернешься, как только сможешь, обещаешь? – Металлизированными коготками она забрала у него косяк. – Поцелуй свою старую мамочку на прощание и передай привет Аарону.
– Чмок-чмок.
– Ты ведь любишь свою мамочку, правда, Филипп? Ну, до встречи. Да, кстати, Элис, я вот зачем звоню: я припомнила, будто ты говорила, что знаешь кого-то в том департаменте, где разбирали дела, когда пришла повестка мальчику Уилкинсов. Ну, вот и нас наконец постигла неизбежная неприятность, и хотя это сущая чепуха, я подумала, может быть, ты…
– Да, Саша, – сказал Филипп, отвечая на вопрос, про который она давно забыла.
РЕЖИССЕРСКИЙ СЦЕНАРИЙ (10)
В УСТАНОВЛЕННОМ ПОРЯДКЕ
Громадный, расширяющийся человеческий вакуум. Руки, ноги, живот – точно туннели, дребезжащие с каждым ударом отвратительного пульса тошноты. Понемногу, болезненно стягивается паутинка нестойких перекрестных ссылок и складывается в…
Личность. Позывы к рвоте. Синяки. Все тело ломит. Дональд Хоган. Он предпочел бы не приходить в сознание, остаться в черной пустоте, но действие полицейского сонного газа вдруг прекратилось, а побочные эффекты были специально сведены к тошноте и слабости, самым унизительным ощущениям.
Перекатившись на бок, он обнаружил, что никакой опоры под ним нет. Страх упасть неизвестно куда заставил его собраться. Поглядел и схватился он одновременно: рука потянулась к металлическому пруту, глаз воспринял безумную, неразрешимую загадку форм и линий.
Он едва не скатился с чего-то, что больше напоминало полку, чем койку, но даже скатись он, то все равно упал бы всего на пару дюймов – он лежал на самом нижнем уровне. За стальной решеткой тянулись ряды поставленных одна на другую ячеек, в каждой из которых лежало тело. Дональд вяло решил, что и по его сторону решетки, наверное, есть похожие отделения, в одном из них находится он сам. Мужчина и женщина в полицейской форме, двигаясь по проходу, нажимали кнопки бегунков, поднимающих решетки, которые отделяли один комплект заключенных от другого. Визжал и лязгал метал. Полицейские вошли в его отсек, у каждого было по диктофону, в которые они говорили по очереди в зависимости от того, был ли регистрируемый заключенный мужчина или женщина. Вот они нагнулись и, не опуская диктофонов, начали обыскивать лежащего без сознания беднягу. На полке против него, как заметил вдруг Дональд, в луже собственной блевотины лежала светловолосая девушка.
– Давай скорее, – сказала женщина. – Эта партия едва-едва нюхнула и скоро уже прочухается.
– Ладно. Вот этот по документам…
Дональд опрометчиво попытался сесть и обнаружил, что над головой у него всего девять дюймов, к тому же, ударившись о верхнюю полку, он привлек внимание полицейских.
– Видишь, о чем я говорила – сказала женщина, с тяжким вздохом повернулась и приказала ему через разделительную сетку. – Ложись… И твой черед настанет.
Дональд усилием воли опустил на пол правые руку и ногу, а потом мучительно перенес на ноги весь свой неподъемный вес, рукой при этом цепляясь для равновесия за четвертую полку.
– Что происходит? Где я?
Насколько хватал глаз, голые лампочки освещали ряды выложенных точно в морге тел.
– Да уймись ты, – сказала женщина и повернулась к нему спиной.
– Послушайте! Вы похватали скандалистов, но во всем виноват таксист-мошенник…
– Вот дерьмо! – Полицейский топнул – несообразно манерный жест для дюжего детины шести футов ростом, мускулистого и со сломанным носом. Но в наши дни… – Ладно, говнюк, в чем дело?
– Таксист! Это из-за него начались беспорядки! Вы нашли таксиста?
– Какого таксиста?
– Мошенник-таксист запер меня в своей в машине, но мне удалось заблокировать дверь, потому что на мне была «каратан-да», и я заклинил механизм и…
– Есть тут что-нибудь о такси? – спросил полицейский у своей напарницы, которая пожала плечами.
– У меня что, есть время выяснять, почему их сюда притащили?
– Понял? Заткнись и жди, говнюк, – сказал Дональду полицейский. – Или еще одну дозу газа получишь. А вот этот, – возобновил он свой отчет, женщина поднесла к его рту микрофон, чтобы записать его слова, – у нас…
К немалому своему потрясению Дональд узнал человека, чьи карманы взялся обшаривать полицейский.
– Вице-президент «Дженерал Текникс». Вот уж с кем вы неприятностей не оберетесь!
– Что?
– Это Норман Хаус из «ДжТ»!
Это действительно был Норман – лежащий как бревно или восковой манекен: глаза устало закрыты, руки брошены на грудь кем-то, кто его сюда приволок.
– Верно, – протянул полицейский, рассматривая найденное в кармане удостоверение личности. – А ты откуда знаешь?
– Я у него квартиру снимаю. Полицейские обменялись взглядами.
– Докажи, – сказал, протягивая руку, мужчина. Дональд порылся в карманах («каратан-да» и газовый баллончик – разумеется! – исчезли) и наконец нашел собственное удостоверение, которое неловко просунул меж прутьями решетки.
– Адрес совпадает, – неохотно признал полицейский. – Надо, пожалуй, вытащить их отсюда, Сил… Не стоит связываться с «ДжТ».
Бросив на Дональда взгляд, полный такого отвращения, на какое способна только лесбиянка, женщина выключила диктофон.
– Ну ладно, кровосос паршивый, – сказала она. – Можно подумать, делать нам нечего. Но о'кей.
– Жди здесь, – приказал мужчина. – Мы не можем до тебя добраться, пока не дойдем до самого конца и не вернемся.
– А как насчет этого? – спросила его напарница, указывая на Нормана.
– Вызови бригаду с носилками. Может, у нас еще есть время, пока кто другой не проснулся и не начал бузить.
Поднимаясь и опускаясь, стонали и выли решетки, образуя безумный металлической фон шагам парочки, которая удалилась по своим следам к первому тюремному отсеку. Вот где, собственно, он находится, сообразил Дональд. Немудрено: первоначальная планировка камер потерялась в ходе многократного переоборудования, когда снова и снова пытались высвободить еще немного места, пока наконец лимит уже не был исчерпан: осталось разве что закрывать заключенных в ящики-гробы и вытаскивать их, как в морге, по мере необходимости.
Наконец они вернулись к нему, выпустили, и он, спотыкаясь, побрел по выложенному плиткой коридору, где его передали другой служащей, которая привела его в пустой кабинет.
– Ждите здесь, – сказала она. – Скоро кто-нибудь придет с вами поговорить.
Это «скоро» тянулось и тянулось. Рухнув на жесткий стул, Дональд опустил голову на руки, спрашивая себя, не стошнит ли его прямо сейчас.
Но и закрыв глаза, он продолжал видеть ряды тел, разложенных под металлической сеткой.
– Ваша фамилия Хоган?
Дональд недоуменно поднял голову. В комнату вошел мужчина с капитанскими погонами и как раз обходил угол длинного стола, чтобы сесть в дальнем его конце. В руках у него была папка с бумагами.
– Д-да.
– По всей видимости, вам известно что-то о том, как начались беспорядки сегодня вечером. – Открыв ящик стола, капитан вытащил микрофон на шнуре и щелкнул клавишей магнитофона. – Выкладывайте.
– Я сел в машину таксиста-мошенника и… Устало: изложение подробностей. Капитан кивнул.
– Ну да. К нам поступило сообщение, что один такой паршивец обрабатывает этот район – один бог знает почему, ведь, казалось бы, им следует промышлять на окраинах, где люди чаще пользуются такси и где у пассажиров при себе кредитных карточек и наличности больше, чем в ваших угодьях.
– Это не мои угодья.
– Тогда что, во имя неба, вы там делали?
– Я… э… гулял.
– Вы что делали? – не поверил своим ушам капитан. – И часто вы так поступаете?
– Н-нет. Я вдруг сообразил, что отвык выходить из дому по вечерам, если только не иду в определенное место, скажем, в гости к кому-нибудь. Поэтому я…
– Господи милосердный. Только не берите это себе в привычку, ладно? У нас и без вашей помощи неприятностей хватает.
– Послушайте же! – Дональд начал приходить в себя, даже выпрямил спину от возмущения. – Не моя вина, что мошенник…
– Нет? Тогда посмотрите на себя!
Дональд растерянно опустил глаза на одежду, перепачканную помоями, которые летали по улице вокруг патрульной машины, и от одного этого вида позывы к тошноте вернулись с новой силой.
– Я грязный, – неуверенно сказал он, – но…
– Грязь тут ни при чем. Скольких вы видели в этих угодьях людей, которые были бы одеты как вы? В вас сразу распознали чужака. И чтобы вы превратились в искру, которая вызовет взрыв, не обязательно нужен был мошенник с такси. Это могли быть цветной чудо-мальчик и его запаски, решившие повеселиться за ваш счет, или грабитель, увидевший в вас легкую наживу, да кто угодно. Вы поступили чертовски глупо, и в результате в здании моего участка появилось лишних две сотни человек, а оно по своей вместительности и с половиной их не пригодно справляться!
– Не понимаю, какое вы имеете право так со мной разговаривать! – вспыхнул Дональд. – С той парой сотен невиновных, которых похватали на улице, таксиста вы поймали?
– Не слишком ли вольно вы разбрасываетесь цифрами, а? – вполголоса сказал капитан. – Пара сотен, но невинных ли? Что-то я в этом сомневаюсь. И таксист, если замешкался и вовремя не убежал, вполне может быть среди них, так что придется вам отнять от своей цифры хотя бы одного, если не больше. А еще у нас тут, полагаю, есть, – он поднял руку, чтобы загибать пальцы, перечисляя группы, – хулиганы и мародеры, которые разбили витрину магазина и сбежали с большей частью спиртного и косяков, плюс люди, срубившие фонарный столб, плюс те, кто повредил мои патрульные машины, плюс огромное число людей, которые завалили улицу разлагающимися отбросами и создали угрозу здоровью жителей квартала, и уж конечно, несколько десятков тех, кто поспешил схватиться за самое разное оружие, к примеру, пушку, из которой сбили один из моих патрульных вертолетов, и дубинки, которыми до смерти забили пилота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
(нелегально в следующих штатах…)
(ИСКУССТВО. Прозвище моего лучшего друга из Тулсы, штат Орегон, с которым я познакомился в одиннадцать лет. Хотелось бы получить от него весточку. Слишком много ходит кругом мошенников, присвоивших себе его прозвище всуе.
«Словарь гиперпреступности» Чада С. Муллигана)
ПРОСЛЕЖИВАЯ КРУПНЫМ ПЛАНОМ (10)
МАТЕРНАЯ ЛЮБОВЬ
Растянувшаяся нагой на кушетке, с волосами, выкрашенными в наимоднейший бронзовый оттенок, который по всеобщему мнению ей идет, за экраном, который закрывает большую часть ее тела от видоискателя телефона, но омывает ее сине-белыми сполохами ламп дневного света, Саша Петерсон вовсе не выглядела на свои сорок. Округлые формы, кожа упругая на шее, на плечах, на грудях с карминовыми сосками, на животе и лобке с волосками, выкрашенными под цвет кудрей на голове (никогда ничего не забывай, никогда ничего не выдавай, никогда-никогда-никогда не упускай ни одной уловки), она весила чуть больше, чем следовало бы, но не настолько, чтобы начать беспокоиться.
– Не пара, – говорила она экрану. – Конечно, Филипп был разочарован, когда я так сказала, но какие тайны могут быть у матери от единственного сына, это же, согласитесь, самые близкие человеческие отношения. Если меня что-то сильно тревожит, я говорю об этом открыто и, разумеется, и от Филиппа ожидаю того же. Извини, Элис, одну минутку. Милый!
Сидевший в кресле у дальней стены Филипп в выходном костюме популярного лет десять назад среди холостяков покроя поднял глаза. Это был двадцатилетний детина с угрями, вывести которые не смогли даже самые современные дерматологические ухищрения.
– Принеси мне еще одну «отвертку», ладно?
Рука с безупречно хромированными ноготками протянула пустой бокал эпохи короля Якова. В хрустальных гранях разлетелся алмазными брызгами свет ультрафиолетовых ламп.
– Ты не против, если я себе тоже смешаю?
– Лучше не стоит, милый. Ты уже выпил один, а ты ведь не настолько… э… закаленный, как твоя старая мамочка, правда? – Потом, когда он забрал бокал: – Поэтому сомневаюсь, что мы снова увидим Лейси. Какая жалость, ведь она по-своему и впрямь милая девочка и, не будем отрицать, умненькая. Но она… мы же не боимся говорить начистоту, правда? – простушка. К тому же она на три года старше Филиппа, а на мой взгляд, в их возрасте это совершенно несоразмерная разница, как по-твоему? Я хочу сказать, если рассматривать в процентном отношении… Ведь Филиппу только двадцать. О, миллиард спасибо, солнышко!
Когда сын наклонился, она потрепала его по волосам, потом забрала у него и снова поставила рядом с собой бокал.
– И раз уж ты все равно встал, сладенький, прикури мне «бей-голд», ладно? Только смотри не затягивайся, хорошо?
Подойдя к столу, Филипп открыл портсигар с косяками, поднес к кончику огонь и послушно выпустил первую одну восьмую дюйма в равнодушный к кайфу воздух.
– Впрочем, я все равно сегодня остаюсь одна: он встречается с милым Аароном, они вместе учились, когда Филипп занимался… Силы небесные, тебе уже давно пора идти, а, сливочный ты мой?
– Если ты не против.
– Господи помилуй, нет, конечно! Разумеется, я не против! Но ты же вернешься, как только сможешь, обещаешь? – Металлизированными коготками она забрала у него косяк. – Поцелуй свою старую мамочку на прощание и передай привет Аарону.
– Чмок-чмок.
– Ты ведь любишь свою мамочку, правда, Филипп? Ну, до встречи. Да, кстати, Элис, я вот зачем звоню: я припомнила, будто ты говорила, что знаешь кого-то в том департаменте, где разбирали дела, когда пришла повестка мальчику Уилкинсов. Ну, вот и нас наконец постигла неизбежная неприятность, и хотя это сущая чепуха, я подумала, может быть, ты…
– Да, Саша, – сказал Филипп, отвечая на вопрос, про который она давно забыла.
РЕЖИССЕРСКИЙ СЦЕНАРИЙ (10)
В УСТАНОВЛЕННОМ ПОРЯДКЕ
Громадный, расширяющийся человеческий вакуум. Руки, ноги, живот – точно туннели, дребезжащие с каждым ударом отвратительного пульса тошноты. Понемногу, болезненно стягивается паутинка нестойких перекрестных ссылок и складывается в…
Личность. Позывы к рвоте. Синяки. Все тело ломит. Дональд Хоган. Он предпочел бы не приходить в сознание, остаться в черной пустоте, но действие полицейского сонного газа вдруг прекратилось, а побочные эффекты были специально сведены к тошноте и слабости, самым унизительным ощущениям.
Перекатившись на бок, он обнаружил, что никакой опоры под ним нет. Страх упасть неизвестно куда заставил его собраться. Поглядел и схватился он одновременно: рука потянулась к металлическому пруту, глаз воспринял безумную, неразрешимую загадку форм и линий.
Он едва не скатился с чего-то, что больше напоминало полку, чем койку, но даже скатись он, то все равно упал бы всего на пару дюймов – он лежал на самом нижнем уровне. За стальной решеткой тянулись ряды поставленных одна на другую ячеек, в каждой из которых лежало тело. Дональд вяло решил, что и по его сторону решетки, наверное, есть похожие отделения, в одном из них находится он сам. Мужчина и женщина в полицейской форме, двигаясь по проходу, нажимали кнопки бегунков, поднимающих решетки, которые отделяли один комплект заключенных от другого. Визжал и лязгал метал. Полицейские вошли в его отсек, у каждого было по диктофону, в которые они говорили по очереди в зависимости от того, был ли регистрируемый заключенный мужчина или женщина. Вот они нагнулись и, не опуская диктофонов, начали обыскивать лежащего без сознания беднягу. На полке против него, как заметил вдруг Дональд, в луже собственной блевотины лежала светловолосая девушка.
– Давай скорее, – сказала женщина. – Эта партия едва-едва нюхнула и скоро уже прочухается.
– Ладно. Вот этот по документам…
Дональд опрометчиво попытался сесть и обнаружил, что над головой у него всего девять дюймов, к тому же, ударившись о верхнюю полку, он привлек внимание полицейских.
– Видишь, о чем я говорила – сказала женщина, с тяжким вздохом повернулась и приказала ему через разделительную сетку. – Ложись… И твой черед настанет.
Дональд усилием воли опустил на пол правые руку и ногу, а потом мучительно перенес на ноги весь свой неподъемный вес, рукой при этом цепляясь для равновесия за четвертую полку.
– Что происходит? Где я?
Насколько хватал глаз, голые лампочки освещали ряды выложенных точно в морге тел.
– Да уймись ты, – сказала женщина и повернулась к нему спиной.
– Послушайте! Вы похватали скандалистов, но во всем виноват таксист-мошенник…
– Вот дерьмо! – Полицейский топнул – несообразно манерный жест для дюжего детины шести футов ростом, мускулистого и со сломанным носом. Но в наши дни… – Ладно, говнюк, в чем дело?
– Таксист! Это из-за него начались беспорядки! Вы нашли таксиста?
– Какого таксиста?
– Мошенник-таксист запер меня в своей в машине, но мне удалось заблокировать дверь, потому что на мне была «каратан-да», и я заклинил механизм и…
– Есть тут что-нибудь о такси? – спросил полицейский у своей напарницы, которая пожала плечами.
– У меня что, есть время выяснять, почему их сюда притащили?
– Понял? Заткнись и жди, говнюк, – сказал Дональду полицейский. – Или еще одну дозу газа получишь. А вот этот, – возобновил он свой отчет, женщина поднесла к его рту микрофон, чтобы записать его слова, – у нас…
К немалому своему потрясению Дональд узнал человека, чьи карманы взялся обшаривать полицейский.
– Вице-президент «Дженерал Текникс». Вот уж с кем вы неприятностей не оберетесь!
– Что?
– Это Норман Хаус из «ДжТ»!
Это действительно был Норман – лежащий как бревно или восковой манекен: глаза устало закрыты, руки брошены на грудь кем-то, кто его сюда приволок.
– Верно, – протянул полицейский, рассматривая найденное в кармане удостоверение личности. – А ты откуда знаешь?
– Я у него квартиру снимаю. Полицейские обменялись взглядами.
– Докажи, – сказал, протягивая руку, мужчина. Дональд порылся в карманах («каратан-да» и газовый баллончик – разумеется! – исчезли) и наконец нашел собственное удостоверение, которое неловко просунул меж прутьями решетки.
– Адрес совпадает, – неохотно признал полицейский. – Надо, пожалуй, вытащить их отсюда, Сил… Не стоит связываться с «ДжТ».
Бросив на Дональда взгляд, полный такого отвращения, на какое способна только лесбиянка, женщина выключила диктофон.
– Ну ладно, кровосос паршивый, – сказала она. – Можно подумать, делать нам нечего. Но о'кей.
– Жди здесь, – приказал мужчина. – Мы не можем до тебя добраться, пока не дойдем до самого конца и не вернемся.
– А как насчет этого? – спросила его напарница, указывая на Нормана.
– Вызови бригаду с носилками. Может, у нас еще есть время, пока кто другой не проснулся и не начал бузить.
Поднимаясь и опускаясь, стонали и выли решетки, образуя безумный металлической фон шагам парочки, которая удалилась по своим следам к первому тюремному отсеку. Вот где, собственно, он находится, сообразил Дональд. Немудрено: первоначальная планировка камер потерялась в ходе многократного переоборудования, когда снова и снова пытались высвободить еще немного места, пока наконец лимит уже не был исчерпан: осталось разве что закрывать заключенных в ящики-гробы и вытаскивать их, как в морге, по мере необходимости.
Наконец они вернулись к нему, выпустили, и он, спотыкаясь, побрел по выложенному плиткой коридору, где его передали другой служащей, которая привела его в пустой кабинет.
– Ждите здесь, – сказала она. – Скоро кто-нибудь придет с вами поговорить.
Это «скоро» тянулось и тянулось. Рухнув на жесткий стул, Дональд опустил голову на руки, спрашивая себя, не стошнит ли его прямо сейчас.
Но и закрыв глаза, он продолжал видеть ряды тел, разложенных под металлической сеткой.
– Ваша фамилия Хоган?
Дональд недоуменно поднял голову. В комнату вошел мужчина с капитанскими погонами и как раз обходил угол длинного стола, чтобы сесть в дальнем его конце. В руках у него была папка с бумагами.
– Д-да.
– По всей видимости, вам известно что-то о том, как начались беспорядки сегодня вечером. – Открыв ящик стола, капитан вытащил микрофон на шнуре и щелкнул клавишей магнитофона. – Выкладывайте.
– Я сел в машину таксиста-мошенника и… Устало: изложение подробностей. Капитан кивнул.
– Ну да. К нам поступило сообщение, что один такой паршивец обрабатывает этот район – один бог знает почему, ведь, казалось бы, им следует промышлять на окраинах, где люди чаще пользуются такси и где у пассажиров при себе кредитных карточек и наличности больше, чем в ваших угодьях.
– Это не мои угодья.
– Тогда что, во имя неба, вы там делали?
– Я… э… гулял.
– Вы что делали? – не поверил своим ушам капитан. – И часто вы так поступаете?
– Н-нет. Я вдруг сообразил, что отвык выходить из дому по вечерам, если только не иду в определенное место, скажем, в гости к кому-нибудь. Поэтому я…
– Господи милосердный. Только не берите это себе в привычку, ладно? У нас и без вашей помощи неприятностей хватает.
– Послушайте же! – Дональд начал приходить в себя, даже выпрямил спину от возмущения. – Не моя вина, что мошенник…
– Нет? Тогда посмотрите на себя!
Дональд растерянно опустил глаза на одежду, перепачканную помоями, которые летали по улице вокруг патрульной машины, и от одного этого вида позывы к тошноте вернулись с новой силой.
– Я грязный, – неуверенно сказал он, – но…
– Грязь тут ни при чем. Скольких вы видели в этих угодьях людей, которые были бы одеты как вы? В вас сразу распознали чужака. И чтобы вы превратились в искру, которая вызовет взрыв, не обязательно нужен был мошенник с такси. Это могли быть цветной чудо-мальчик и его запаски, решившие повеселиться за ваш счет, или грабитель, увидевший в вас легкую наживу, да кто угодно. Вы поступили чертовски глупо, и в результате в здании моего участка появилось лишних две сотни человек, а оно по своей вместительности и с половиной их не пригодно справляться!
– Не понимаю, какое вы имеете право так со мной разговаривать! – вспыхнул Дональд. – С той парой сотен невиновных, которых похватали на улице, таксиста вы поймали?
– Не слишком ли вольно вы разбрасываетесь цифрами, а? – вполголоса сказал капитан. – Пара сотен, но невинных ли? Что-то я в этом сомневаюсь. И таксист, если замешкался и вовремя не убежал, вполне может быть среди них, так что придется вам отнять от своей цифры хотя бы одного, если не больше. А еще у нас тут, полагаю, есть, – он поднял руку, чтобы загибать пальцы, перечисляя группы, – хулиганы и мародеры, которые разбили витрину магазина и сбежали с большей частью спиртного и косяков, плюс люди, срубившие фонарный столб, плюс те, кто повредил мои патрульные машины, плюс огромное число людей, которые завалили улицу разлагающимися отбросами и создали угрозу здоровью жителей квартала, и уж конечно, несколько десятков тех, кто поспешил схватиться за самое разное оружие, к примеру, пушку, из которой сбили один из моих патрульных вертолетов, и дубинки, которыми до смерти забили пилота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90