ГЛАВА ШЕСТАЯ
ИСТОРИЯ О ПОБЕГЕ
Шеф слушал мой доклад, не перебивая. Я все ждал его зловещего «ну-ну», но, слава богу, не дождался. После того как я закончил, они с Ларсоном обменялись многозначительными взглядами. Шеф вплотную подключил Ларсона к делу Института антропоморфологии, поскольку расследование зашло не просто в тупик, а в тупик научный, откуда, по его мнению, без Ларсона нам не выбраться. Ларсон тоже меня не перебивал, но регулярно хмыкал и время от времени с безразличным видом посматривал в окно, как бы показывая, что, будь он на моем месте, раскусил бы и Абметова и Бланцетти-Шварца в два счета. Он давно уже лелеял мечту хотя бы на время вылезти из своей лаборатории и поработать, что называется, на свежем воздухе. Иначе говоря, побегать за преступниками самолично. До ларсоновских хмыканий мне не было никакого дела, а о его неостроумном розыгрыше я больше не вспоминал.
Полученные от Стаса первоначальные сведения о моделях рефлексируюшего разума я представил так, будто впитал их с молоком матери, и, как ни странно, Шеф с Ларсоном проглотили это на раз. Чего Шеф не проглотил, так это трехкрылую пирамидку.
– Почему ты выбрал именно ее? Тебе она что-то напомнила?
Я не знал, как выкручиваться – ведь о крылатом треугольнике на груди у Номуры я до сих пор никому не сказал.
– Тот торговец сам сунул пирамидку мне в руки. Мы с Татьяной тогда обменялись несколькими репликами. Возможно, одна из них и натолкнула торговца на мысль, что трехкрылая пирамидка может нас заинтересовать.
– Какие реплики? Что именно вы сказали? Тянуть с ответом не стоило, и я принялся импровизировать:
– Я уже рассказывал, что во время своего первого посещения Института антропоморфологии я наткнулся на странное животное, которое они называли «бикадал трипода», то есть трехногий двухвост. С другой стороны, сувенирные лавки на Оркусе торгуют всевозможными подделками, причем из-за недостатка воображения торговцы берут в качестве образца вполне земные артефакты, лишь слегка изменяя их, внося или, наоборот, убирая некоторые детали. И мы с Татьяной в шутку предположили, что нам непременно должны предложить что-нибудь трехногое или трехкрылое… Услышав нас, продавец сказал, что у него есть то, что нам надо, и показал трехкрылую пирамидку. Я вспомнил о «бикадале триподе» и купил ее.
Шефа мое объяснение устроило.
– Хорошо, с этим все понятно. Но ты утверждаешь, что Абметов пирамидку не узнал.
– Или очень хорошо это скрыл – мы с Татьяной ничего не заметили.
– Хм, с Татьяной… тоже мне, нашел кого с собой на задание брать! (Я не стал ему напоминать, что он сам разрешил взять Татьяну на Оркус.) Глупость какая-то: тебя, гомоида Бланцетти-Шварца и убитого торговца связывает только это нелепая пирамидка.
– Не забудьте про Шлаффера, – напомнил я (о Йоха-не я в докладе не упоминал).
– Да, – согласился Шеф, – еще и Шлаффер. Он решил, что ты его шантажируешь, но чем? Гомоидами?
– Если бы не его связь с Абметовым, я решил бы, что дело в чем-то другом. Во время встречи со Шлаффером в Институте антропоморфологии я не успел сказать ему о гномах – помешал Перк.
– Если Шлаффер был с Перком заодно, то он мог правильно истолковать твой намек – ты ведь к этому и стремился. С Абметовым Шлаффера могут связывать только гомоиды. Где сейчас Шлаффер?
Этого я не знал.
– Тогда получается, что и Симонян в курсе дела – ведь именно он послал Шлаффера в командировку. Побеседовать с ним? – спросил я.
– Съезди к нему завтра, поговори, но так, чтобы ты от него получил информацию, а не он от тебя. – Как обычно, принятое решение Шеф озвучил в виде весьма ценного совета. – Тут есть еще один непонятный момент. Как Абметов мог так быстро узнать, у кого из торговцев ты купил пирамидку? Выходит, он или его сообщник за тобой следили.
– Не исключено, – нехотя признал я, – за мной могли следить все, тот же Шлаффер. Шеф обратился к Ларсону:
– Ну а ты что скажешь?
– Что скажу… А скажу, что надо было с самого начала поставить меня в известность. Многих ошибок удалось бы избежать. В конце концов, я мог бы поехать на Оркус вместе с ним. – Он кивнул в мою сторону. Не очень-то вежливо говорить о присутствующем коллеге «с ним». Он продолжал:
– Существование гомоидов как таковых я не считаю вполне доказанным…
Чем, интересно, отличается просто «существование» от «существования как такового». Не забыть бы потом у него спросить, размышлял я.
– … возможно, твои так называемые гомоиды или гномы – это просто люди, но с измененным генетическим аппаратом. И те отклонения, о которых ты говорил, не более чем обыкновенные психические расстройства, вызванные изменением генома. Я возразил:
– Но заметь, у гомоидов именно те психические расстройства, что предсказываются теорией.
– Не знаю, не знаю… С теорией я знаком пока только с твоих слов. А ты, в свою очередь, со слов Абметова. Так должен ли я ему верить?
Возражение Ларсона звучало на редкость здраво.
– Хорошо, пусть так… Но не думаю, что дело только в простом дефекте генома, как у больных синдромом Дауна, например. Изменения в психике – это лишь одно из следствий, побочный эффект, так сказать. Я не вижу смысла спорить сейчас о том, чем именно гомоиды отличаются от людей. Для выяснения наших с ними отличий нам нужно поймать – живым или мертвым – хотя бы одного. Но гомоиды идут на все, лишь бы их тела не были обнаружены. Вспомните, как выкрали тело Джека Брауна. На тех вещах, что я вам передал, вы обнаружили какие-нибудь следы?
Пока Татьяна собирала вещи, я успел обыскать и номер Бланцетти, и номер Шварца. Ничего интересного я не нашел – в номерах были только те обычные предметы, которыми люди пользуются в дороге, и еще немного одежды.
– Нет, не обнаружил. Все предметы, незадолго до того, как ты мне их передал, были обработаны дезополимерадом, так что все высшие кислоты разложились, – удрученно объяснил Ларсон.
– Вот видите! – воскликнул я. – Бланцетти нарочно это сделала, будто знала, что назад в отель ей уже не вернуться. Если бы она не была гомоидом, то зачем ей уничтожать свои следы таким способом?
Ларсон возразил:
– Ерунда. Ты сам сказал, что Бланцетти не собиралась совершать самоубийство. Следы уничтожил Абметов – больше некому.
О таком варианте я не подумал.
– Но как он так быстро успел, – недоумевал я, – у меня на каждый замок по полчаса ушло. Это при том, что я использовал специальный сканер!
– Выходит, твой Абметов еще и взломщик первоклассный, – поддержал Ларсона Шеф. – Но в целом ты, Федор, прав – гомоиды за собой на редкость тщательно убирают. После Джека Брауна ведь тоже ничего стоящего не нашли. Но ты же общался с Бланцетти! Чго она собой представляла? Ну хоть что-то ты должен был заметить. Может, гомоиды едят не так, ходят не так, спят, в конце концов, не так, как люди?
– Как она спит, я не видел – случай не представился. Ест, как все нормальные люди. Ходит… Ее походка мне показалась немного неуклюжей, но это понятно – ведь она была мужчиной, вернее, у нее было тело мужчины.
– Не надо понимать меня так буквально, – прервал меня Шеф, – как она ходит, в конце концов, не так уж и важно. Я говорю о существенных отличиях, таких, например, как… не знаю… любые… – Он развел руками.
– Я думаю, внутреннее строение тела у них вполне человеческое, за исключением мозга, разумеется. Про их мозг ничего сказать не могу, может, Франкенберг какие-то синапсы попереставлял – не знаю. Но я почему-то верю в то, что гомоиды не мутанты и не биороботы, они… в общем, они другие. По другой модели скроены. А модели эти всем давно известны, надо только их тщательно проанализировать.
– Конкретные предложения у тебя есть? – снова обратился Шеф к Ларсону.
– Разумеется, я все, как выразился Федор, проанализирую. Но нельзя исключать и то, что мы имеем дело с какой-то мистификацией. Непонятно только, зачем Франкенбергу нас мистифицировать. Если для того, чтобы привлечь к себе внимание как к ученому, то почему тогда все окутано такой тайной? Наоборот, ему следовало бы раструбить на весь мир о своем открытии. Но он и его помощники, как и сами гомоиды, предпочитают унести свою тайну в могилу, нежели рассказать о ней кому бы то ни было.
Шеф сделал единственно правильный вывод.
– Нам необходимо найти четвертого гомоида, если он, конечно, существует. Или доказать, что его нет. Вдруг наш Джон Смит прав, и гомоиды действительно представляют опасность для людей? Чтоб больше никаких проколов!
Я подумал, что если Джон Смит прав, то все у нас идет по плану: из четырех созданных Франкенбергом гомоидов двоих-троих уже нет в живых и, таким образом, человечество – в среднем на пять восьмых – вне опасности. Но вслух я произнес нечто иное:
– У меня нет сомнений, что мы разыщем четвертого гомоида. Но должны ли мы противодействовать, если кто-то – не важно кто – попытается его уничтожить, убить, одним словом?
– А почему кто-то должен его убить? – удивился Ларсон.
Спросить бы у Номуры, подумал я.
– Чтобы он не попал к нам в руки, – за меня ответил Шеф. – Безусловно, мы должны препятствовать убийству гомоидов. Если потребуется – мы сами можем это сделать. Но, надеюсь, до такой крайности мы не дойдем. Итак, первое, что предстоит нам с вами сделать, это проследить цепочку Абметов – Шлаффер – Институт антропоморфологии. В этом нам поможет господин Виттенгер, который некоторым уже знаком. – И Шеф покосился на меня.
– А он что, в курсе наших проблем?
Шеф поморщился – мой вопрос прозвучал и в самом деле глупо, и Шеф его проигнорировал. Он продолжил инструктаж:
– Вы, Хью, просмотрите все публикации по всем темам, так или иначе касающимся моделей рефлексиру-ющего разума, искусственного интеллекта и тому подобных вещей. Обратите внимание на авторов – вдруг среди них окажется Абметов, но под другим именем. И вот еще что, Хью, займите, по возможности, нейтральную позицию – мне не нужны доказательства, что гомоидов вообще не может быть в природе, скорее наоборот – любые доказательства их существования «как таковых».
Здорово он его поддел. Ларсон клятвенно пообещал засунуть свою научную гордость куда подальше и поверить в гомоидов, как в своих детей (которых у него трое). 319
После такой демонстрации служебного рвения мне ничего не оставалось, как пообещать найти четвертого го-моида к завтрашнему утру. Шеф ответил, мол, незачем так торопиться, и велел Ларсону доложить, что у него нового по Берху. Ларсон скосил глаза в мою сторону.
– Говори при нем, – приказал Шеф, правильно истолковав его взгляд.
– Хорошо. Я тут между делом раскопал кое-что интересное…
– Стоп, – прервал его Шеф, – давайте поступим по-другому. Предлагаю еще раз прослушать последнее сообщение Верха, чтобы ввести Федра в курс дела. Ты ведь не в курсе? – спросил он меня. Я замялся.
– Так, в общих чертах…
– Хм… в общих чертах… ладно, потом объяснишь, что ты подразумеваешь под «общими чертами», а пока послушаем Верха
И он поставил то самое сообщение, что Берх передал в Отдел на четвертый день своего пребывания на Плероме.
– Ну так что ты там нашел? – спросил Шеф Ларсона, когда мы дослушали доклад Верха до конца.
– Поразительная вещь, доложу я вам, наблюдается… Я проанализировал запись системы контроля за жизнеобеспечением. По официальной версии, эта запись свидетельствует о том, что десятого июля, в 2.05, Сторм вышел со станции Плером-11 и направился к Улыбке Явао. Кроме всего прочего, система контроля записывает гомеостатические показатели астронавта, состояние метаболических процессов…
– Не тяни – выкладывай, – поторопил его Шеф.
– А я что делаю?.. Так вот, по расчетам компьютера возраст того человека, с кого писалась биометрия, находится между сорока и пятьюдесятью годами. И уж в любом случае ему никак не могло быть всего двадцать четыре года – столько, сколько, по нашим данным, было Грегу Сторму.
Открытию Ларсона был обещан большой успех. Шеф так и выпрыгнул из кресла.
– Ты уверен?.. Ты абсолютно уверен в том, что запись вели не с Грега Сторма? Ларсон потупился.
– Извините, но вопрос поставлен некорректно. Во-первых, мы не знаем, какого возраста был Сторм. Мы знаем лишь то, что написано в его деле, и не более того. Во-вторых, если вы настаиваете на точных цифрах, то вероятность того, что биометрия делалась с человека, чей возраст не превышает двадцать пять лет, равна полутора процентам. Я ответил на ваш вопрос?
– Вполне. – Шеф снова занял свое место. – Берх прав – это чертовщина какая-то!
В докладе Верха чертовщина не упоминалась. Не читал ли Шеф его письма ко мне, там чертовщины – хоть отбавляй.
Ларсон резюмировал:
– Напрашивается вывод, точнее – два. Либо запись системы контроля велась не со Сторма, либо Сторм – не тот человек, чью биографию нам подсунули. Это, в свою очередь, объясняет, почему Яна до сих пор не может найти никаких данных на астронавта Грега Сторма, двадцати четырех без малого лет от роду, урожденного планеты Земля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59