– Ну вот, например, как мы представляем себе поверхность Фаона или пусть даже Земли? Если забыть про то, что в целом форма любой планеты близка к шарообразной – тут, надо признать, Оркус вполне традиционен, мы мыслим поверхность планеты как нечто плоское и лишь местами выпуклое, то есть гористое. Можно сказать, что в этом виноваты океаны – они, по определению, плоские и занимают большую часть поверхности как на Земле, так и на Фаоне. Но даже на тех планетах, где океанов нет, например, на Марсе или на Хармасе, зрительно картина та же самая: сначала равнина или плоскогорье, а уж затем горы, горные массивы, хребты и тому подобное. – После слов «и тому подобное» пожилой пассажирке пришлось пригнуть голову, чтобы дать ему изобразить руками то, на что слов у него не хватило – Также можно сказать, что виновато наше мировосприятие: воображая себе какой-нибудь пейзаж, мы скорее представим себе равнину с возвышенностями, чем равнину с ямами и канавами. Так вот, в двух словах, поверхность Оркуса – это именно равнина с ямами и канавами, а также с каньонами, провалами, расщелинами, но не с горами. Причудливая игра света и тени заставляет нас думать, что провалы совсем не глубоки или что они – всего лишь заболоченные впадины или озера. Но на самом деле глубина многих впадин превышает десяток километров. Самое загадочное явление на Оркусе – это «воронки» – впадины, края которых образуют правильную окружность диаметром до десяти километров. Воронки, постепенно сужаясь, уходят в глубь планеты на пятнадцать – двадцать километров. Чем уже горловина, тем глубже воронка. Один исследователь как-то раз заметил, что если бы на Оркусе жили человекоподобные племена, то они бы поклонялись не солнцу и звездам, а воронкам. И весь технический прогресс у оркусовских племен был бы направлен на освоение движения вниз, а не вдаль или вверх. Сканирование показывает, что многие воронки между собою соединены, но убедиться в этом воочию пока никто не решился.
К радости всех пассажиров словоохотливый господин замолчал.
– Вы забыли про поле Оркуса, – ни с того ни сего напомнила ему Татьяна. Пожилая пассажирка злобно посмотрела на нее и что-то пробурчала. Экскурсовод-любитель деловито сообщил:
– Ну про то, как странно действует на наш разум поле Оркуса, всем уже давно известно. И все слышали, будто бы ложные воспоминания побеждены с помощью пилюль. Однако жители по-прежнему покидают планету. В тех местах, где плотность населения достаточно высока, многие научились обходиться без пилюль – и впрямь, какая разница, помнишь ли ты соседа, которого вообще никогда не было, или, наоборот, забыл того, кто только что жил с тобою рядом. Когда людей вокруг много, за всеми все равно не уследишь Главное, чтобы вещи не пропадали, не правда ли?
Чрезвычайно довольный своей шуткой, он расхохотался. Татьяна улыбнулась. Корабль несся по низкой около-оркусовской орбите, ожидая разрешения на посадку Моя спутница прильнула к иллюминатору.
– Смотри, – сказала Татьяна, показывая вниз, – видишь, те четыре воронки – они друг рядом с другом, а там, дальше – еще четыре. Знаешь… они похожи на следы когтей огромного космического дракона, который хотел стащить планету с ее орбиты.
– Я думаю, у него ничего не вышло, – авторитетно заявил я.
– С чего ты взял, что не вышло?
– Обрати внимание на вон то море – прямо между двумя четверками воронок. Как ты полагаешь, откуда оно взялось?
– Вечно ты все опошлишь! – возмутилась Татьяна. По кораблю объявили, что разрешение на посадку получено.
Пока я узнавал, где можно арендовать флаер, Татьяна ходила выяснять отношения с транспортной компанией – при выдаче багажа ей подсунули чужой рюкзак. Я предлагал сначала проверить, что в нем лежит, а то, может, стоит оставить его себе. По крайней мере внешний вид у чужого рюкзака был подороже, чем у Татьяниного. Татьяна велела перестать молоть чепуху и заняться делом. Я узнал про аренду и возвращался к багажному блоку (там меня должна была ждать Татьяна со своим рюкзаком), когда выросший словно из-под земли мужчина вежливо поинтересовался:
– Господин Ильинский, если не ошибаюсь?
– Да, а в чем дело?
– Замечательно, я так вас себе и представлял! – обрадовался незнакомец, ни чуть не смущаясь такой явной непоследовательности. Я высказался вполне в духе Верха:
– Если вы меня себе только ПРЕДСТАВЛЯЛИ, то как в таком случае вы меня узнали?
– Исключительно исходя из того, что мое ПРЕДСТАВЛЕНИЕ о чем или о ком-либо всегда оказывается верным, – вывернулся незнакомец.
Его ответ меня позабавил, и я уточнил:
– Прямо так и всегда?
– Сдаюсь-сдаюсь, – замахал он руками и наконец назвал себя:
– Доктор Абметов, Симеон Абметов, если угодно…
Из дверей грузового терминала вышла недовольная Татьяна. Рюкзак, на этот раз свой собственный, она волочила за собой по полу. Не думаю, что он был слишком тяжелым, но нужно же ей как-то меня устыдить! Я извинился перед Абметовым и поспешил ей навстречу. Стоило мне к ней подойти, как она буквально одним пальцем подхватила рюкзак и водрузила мне плечо. Я шлепнул ее легонечко по заду, но так, чтобы никто не заметил.
Подошел Абметов.
– Вы нас не представите? – попросил он меня. Что за манеры, подумал я, однако выполнил его просьбу незамедлительно:
– Татьяна, это доктор Абметов, доктор, это – Татьяна.
Кажется, я все правильно сделал – сначала представляют мужчину даме, потом даму – мужчине. Не помню, как правильно. Татьяна изобразила книксен и сказала, что ей очень приятно.
– Можно просто Семен, – фамильярно предложил Абметов и поцеловал Татьяне руку.
– Хорошо, только не называйте меня Таней или Танюсей. – Татьяну веселили его старомодные манеры. Но, надо признать, в его исполнении они выглядели очень натурально. И наряд его был вполне подобающим – из-за полурасстегнутого ворота куртки выбивался белый воротничок рубашки и черный галстук-бабочка. Вообще-то Татьяна всегда питала слабость к элегантным ученым мужам возрастом за сорок. А Абметов, без сомнения, был лучшим образцом этой породы мужчин – сухой, подтянутый, ростом слегка выше меня. Подозрительно черные волосы он, вероятно, подкрашивал под цвет глаз; небольшая бородка сошла бы и за профессорскую, и за мефистофелевскую – это кому как нравится. Что и говорить – Йохан ему и в подметки не годился.
– Где вы планируете остановиться? – важно осведомился он.
– Где мы планируем остановиться? – тем же тоном спросил я Татьяну.
– А где остановились вы? – в свою очередь, спросила Татьяна у Абметова. Я подумал, что он, интересно, теперь спросит у меня. Но он ответил предельно просто:
– В Оркус-Отеле. Я только что проводил своих коллег и тут встретил вас. Врет, подумал я.
– Ежели там приличное обслуживание, то мы, пожалуй, последуем вашему примеру, правда, дорогой? – продолжала придуриваться Татьяна.
– Вне всяких сомнений, дорогая, – серьезно произнес я.
Татьяна едва не прыснула со смеху. Абметов принял все за чистую монету.
– Обслуживание там превосходное, даже по земным меркам, – заверил он нас и предложил подвезти. Я отказался, сославшись на то, что арендовать флаер мне нужно в любом случае, а в космопорте это обойдется дешевле. Абметов настаивать не стал, пообещал найти нас в отеле и, на всякий случай, назвал номер своих апартаментов. Засим раскланялся. Мы с Татьяной отправились в «Бюро по найму средств передвижения» – именно так оно себя рекомендовало.
– Нет, ну какой мужчина! – воскликнула Татьяна, развалившись в кресле легкого трехместного флаера. И пихнула меня локтем в бок. Флаер мотнуло в сторону.
– Ты поосторожней, я же еще не включил автопилот, – огрызнулся я. Татьяна насупилась и до самого отеля не проронила ни слова.
Когда я последний раз был на Оркусе, Оркус-Отель находился еще только в проекте. Уже начинало темнеть, и, подлетая, мы увидели разлапистую, слепящую мешанину из желтых окон, изумрудных пальм и бассейнов с неестественно синей водой. Отель поднимался террасами, и в сгустившихся сумерках даже обилие огней не позволяло угадать – корпуса выросли среди джунглей или джунгли проросли сквозь гостиничные корпуса. Что же касается пальм и бассейнов, то их было буквально выше крыши. Перед тем как сесть на посадочную площадку (она походила на огромную протянутую ладонь), флаер завис над одним из бассейнов. Татьяна посмотрела вниз, убедилась, что под нами никого нет, затем молча потянулась к рычагу амплефаера и толкнула его от себя. Флаеру было решительно все равно, а мне – тем более. «Никто тебя не слушается», – прокомментировал я. Флаер благополучно приземлился в центре посадочной ладони. По эскалатору мы спустились в вестибюль.
– Какой номер у Абметова? – спросила у меня Татьяна, когда мы стали регистрироваться у портье.
– Четыреста двенадцатый, сектор "Б", а зачем тебе? – удивился я.
Ее мгновенный ответ вызвал у меня еще большее недоумение:
– Тогда возьми двести пятьдесят четвертый в том же секторе.
– Почему именно двести пятьдесят четвертый?
– Чтобы сумма номеров была ровно шестьсот шестьдесят шесть.
Даже я не смог бы так быстро вычесть из одного трехзначного числа другое.
– А тебе зачем? – спросил я.
– Будет о чем с ним поговорить, неужели непонятно? Отличная тема для светской беседы – у Абметова вид змея-искусителя.
– Угу, на пенсии…
– Посмотрим, что из тебя выйдет, когда окажешься на пенсии.
– При моей работе до пенсии не доживают, – мрачно парировал я.
Нас зарегистрировали, и мы поднялись на второй этаж. Из-за Татьяниной нумерологии я теперь не смогу любоваться видом из окна. Впрочем, я не за этим сюда приехал.
Татьяна прошла в номер первой, я же немного задержался в дверях – проверял, во-первых, можно ли открыть дверь, не имея ключа, а во-вторых, можно ли ее закрыть так, чтобы нельзя было открыть даже ключом. Похоже, и то и другое было вполне реально.
Дама в изысканном вечернем туалете вышла из лифтового холла; быстро взглянув на меня, прошла мимо и стала отпирать дверь соседнего, двести пятьдесят третьего номера. На голове у дамы красовалась белая шелковая панама с тонкой полупрозрачной вуалью того же цвета и материала. Такие вуали, вернее, вуалетки, вошли на Оркусе в моду, когда отпала необходимость носить на голове москитные сетки. Это мне потом Татьяна объяснила, но я ей не слишком поверил – зачем вообще нужно было таскать москитные сетки, когда есть масса других способов отпугнуть назойливых насекомых.
Я насколько мог вежливо улыбнулся и собрался пройти в свой номер, но у дамы что-то там никак не получалось с замком – она несколько раз вставляла ключ, дергала что есть силы за ручку, но дверь не поддавалась.
– Помочь? – спросил я.
Дама испуганно посмотрела на меня, решая, стоит ли принять помощь от незнакомого человека. Решила, что стоит:
– Если вас не затруднит… Что-то с дверью случилось.
Мне почему-то пришло в голову, что про замок и про дверь она нарочно выдумала. Просто ей было одиноко – если это так называется. Я взял у нее ключ, попробовал отпереть дверь, но ничего не вышло. Из дверей двести пятьдесят четвертого показалась Татьянина голова:
– Федр, ну где ты?.. И дверь нараспашку оставил… здрассте, – это она увидела соседку, – Федр, можешь не проверять – наш ключ к соседнему номеру не подойдет… – Татьяна хмыкнула и вернулась в номер.
– Да она у вас с характером, – сказала дама насмешливо и кивнула в ту сторону, где только что была Татьянина голова. – Стойте, вы не той стороной вставляете, надо вот так. – Она отобрала ключ и сунула мне в руки дорогую женскую сумочку: – Подержите.
Это был хороший ход – с ее сумочкой я уже не мог никуда уйти, что бы там Татьяна ни говорила.
С виду соседке было примерно столько же, сколько и Абметову, довольно высокого роста; то, что просвечивало сквозь вуаль, не было ни приятным, ни неприятным. Иными словами, это был не тот случай, когда принято говорить о «следах былой красоты». Для доктора Абметова она бы была прекрасной парой, а то не нравится мне, как он зыркает на Татьяну своими черными-пречерными глазами.
Замок по-прежнему не поддавался.
– Надо вызвать портье, – предложил я.
– Знаете, после этого коктейля у меня что-то не то с координацией… вы пробовали коктейль «ОНО» – «Отпуск На Оркусе»? – пропустив мое предложение мимо ушей, спросила она с игривой улыбкой. – Здесь нужна твердая мужская рука, попробуйте-ка еще раз, – и вернула ключ мне.
– Я, признаться, всегда считал, что «ОНО» – это именно оно – чудовище-гоморкус. В честь него и назвали коктейль.
Странно, но теперь замок открылся легко.
– Вот что значит твердая мужская рука! – восхитилась она. – А то в этом отеле одно старичье.
– Да что вы, тут сущий пустяк… – пробормотал я.
– Вы в отпуске или по делам?
– Мы путешествуем.
От дальнейших расспросов меня спасла Татьяна.
– Федр, ты скоро? – послышалось из моего номера. Нужно было возвращаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
К радости всех пассажиров словоохотливый господин замолчал.
– Вы забыли про поле Оркуса, – ни с того ни сего напомнила ему Татьяна. Пожилая пассажирка злобно посмотрела на нее и что-то пробурчала. Экскурсовод-любитель деловито сообщил:
– Ну про то, как странно действует на наш разум поле Оркуса, всем уже давно известно. И все слышали, будто бы ложные воспоминания побеждены с помощью пилюль. Однако жители по-прежнему покидают планету. В тех местах, где плотность населения достаточно высока, многие научились обходиться без пилюль – и впрямь, какая разница, помнишь ли ты соседа, которого вообще никогда не было, или, наоборот, забыл того, кто только что жил с тобою рядом. Когда людей вокруг много, за всеми все равно не уследишь Главное, чтобы вещи не пропадали, не правда ли?
Чрезвычайно довольный своей шуткой, он расхохотался. Татьяна улыбнулась. Корабль несся по низкой около-оркусовской орбите, ожидая разрешения на посадку Моя спутница прильнула к иллюминатору.
– Смотри, – сказала Татьяна, показывая вниз, – видишь, те четыре воронки – они друг рядом с другом, а там, дальше – еще четыре. Знаешь… они похожи на следы когтей огромного космического дракона, который хотел стащить планету с ее орбиты.
– Я думаю, у него ничего не вышло, – авторитетно заявил я.
– С чего ты взял, что не вышло?
– Обрати внимание на вон то море – прямо между двумя четверками воронок. Как ты полагаешь, откуда оно взялось?
– Вечно ты все опошлишь! – возмутилась Татьяна. По кораблю объявили, что разрешение на посадку получено.
Пока я узнавал, где можно арендовать флаер, Татьяна ходила выяснять отношения с транспортной компанией – при выдаче багажа ей подсунули чужой рюкзак. Я предлагал сначала проверить, что в нем лежит, а то, может, стоит оставить его себе. По крайней мере внешний вид у чужого рюкзака был подороже, чем у Татьяниного. Татьяна велела перестать молоть чепуху и заняться делом. Я узнал про аренду и возвращался к багажному блоку (там меня должна была ждать Татьяна со своим рюкзаком), когда выросший словно из-под земли мужчина вежливо поинтересовался:
– Господин Ильинский, если не ошибаюсь?
– Да, а в чем дело?
– Замечательно, я так вас себе и представлял! – обрадовался незнакомец, ни чуть не смущаясь такой явной непоследовательности. Я высказался вполне в духе Верха:
– Если вы меня себе только ПРЕДСТАВЛЯЛИ, то как в таком случае вы меня узнали?
– Исключительно исходя из того, что мое ПРЕДСТАВЛЕНИЕ о чем или о ком-либо всегда оказывается верным, – вывернулся незнакомец.
Его ответ меня позабавил, и я уточнил:
– Прямо так и всегда?
– Сдаюсь-сдаюсь, – замахал он руками и наконец назвал себя:
– Доктор Абметов, Симеон Абметов, если угодно…
Из дверей грузового терминала вышла недовольная Татьяна. Рюкзак, на этот раз свой собственный, она волочила за собой по полу. Не думаю, что он был слишком тяжелым, но нужно же ей как-то меня устыдить! Я извинился перед Абметовым и поспешил ей навстречу. Стоило мне к ней подойти, как она буквально одним пальцем подхватила рюкзак и водрузила мне плечо. Я шлепнул ее легонечко по заду, но так, чтобы никто не заметил.
Подошел Абметов.
– Вы нас не представите? – попросил он меня. Что за манеры, подумал я, однако выполнил его просьбу незамедлительно:
– Татьяна, это доктор Абметов, доктор, это – Татьяна.
Кажется, я все правильно сделал – сначала представляют мужчину даме, потом даму – мужчине. Не помню, как правильно. Татьяна изобразила книксен и сказала, что ей очень приятно.
– Можно просто Семен, – фамильярно предложил Абметов и поцеловал Татьяне руку.
– Хорошо, только не называйте меня Таней или Танюсей. – Татьяну веселили его старомодные манеры. Но, надо признать, в его исполнении они выглядели очень натурально. И наряд его был вполне подобающим – из-за полурасстегнутого ворота куртки выбивался белый воротничок рубашки и черный галстук-бабочка. Вообще-то Татьяна всегда питала слабость к элегантным ученым мужам возрастом за сорок. А Абметов, без сомнения, был лучшим образцом этой породы мужчин – сухой, подтянутый, ростом слегка выше меня. Подозрительно черные волосы он, вероятно, подкрашивал под цвет глаз; небольшая бородка сошла бы и за профессорскую, и за мефистофелевскую – это кому как нравится. Что и говорить – Йохан ему и в подметки не годился.
– Где вы планируете остановиться? – важно осведомился он.
– Где мы планируем остановиться? – тем же тоном спросил я Татьяну.
– А где остановились вы? – в свою очередь, спросила Татьяна у Абметова. Я подумал, что он, интересно, теперь спросит у меня. Но он ответил предельно просто:
– В Оркус-Отеле. Я только что проводил своих коллег и тут встретил вас. Врет, подумал я.
– Ежели там приличное обслуживание, то мы, пожалуй, последуем вашему примеру, правда, дорогой? – продолжала придуриваться Татьяна.
– Вне всяких сомнений, дорогая, – серьезно произнес я.
Татьяна едва не прыснула со смеху. Абметов принял все за чистую монету.
– Обслуживание там превосходное, даже по земным меркам, – заверил он нас и предложил подвезти. Я отказался, сославшись на то, что арендовать флаер мне нужно в любом случае, а в космопорте это обойдется дешевле. Абметов настаивать не стал, пообещал найти нас в отеле и, на всякий случай, назвал номер своих апартаментов. Засим раскланялся. Мы с Татьяной отправились в «Бюро по найму средств передвижения» – именно так оно себя рекомендовало.
– Нет, ну какой мужчина! – воскликнула Татьяна, развалившись в кресле легкого трехместного флаера. И пихнула меня локтем в бок. Флаер мотнуло в сторону.
– Ты поосторожней, я же еще не включил автопилот, – огрызнулся я. Татьяна насупилась и до самого отеля не проронила ни слова.
Когда я последний раз был на Оркусе, Оркус-Отель находился еще только в проекте. Уже начинало темнеть, и, подлетая, мы увидели разлапистую, слепящую мешанину из желтых окон, изумрудных пальм и бассейнов с неестественно синей водой. Отель поднимался террасами, и в сгустившихся сумерках даже обилие огней не позволяло угадать – корпуса выросли среди джунглей или джунгли проросли сквозь гостиничные корпуса. Что же касается пальм и бассейнов, то их было буквально выше крыши. Перед тем как сесть на посадочную площадку (она походила на огромную протянутую ладонь), флаер завис над одним из бассейнов. Татьяна посмотрела вниз, убедилась, что под нами никого нет, затем молча потянулась к рычагу амплефаера и толкнула его от себя. Флаеру было решительно все равно, а мне – тем более. «Никто тебя не слушается», – прокомментировал я. Флаер благополучно приземлился в центре посадочной ладони. По эскалатору мы спустились в вестибюль.
– Какой номер у Абметова? – спросила у меня Татьяна, когда мы стали регистрироваться у портье.
– Четыреста двенадцатый, сектор "Б", а зачем тебе? – удивился я.
Ее мгновенный ответ вызвал у меня еще большее недоумение:
– Тогда возьми двести пятьдесят четвертый в том же секторе.
– Почему именно двести пятьдесят четвертый?
– Чтобы сумма номеров была ровно шестьсот шестьдесят шесть.
Даже я не смог бы так быстро вычесть из одного трехзначного числа другое.
– А тебе зачем? – спросил я.
– Будет о чем с ним поговорить, неужели непонятно? Отличная тема для светской беседы – у Абметова вид змея-искусителя.
– Угу, на пенсии…
– Посмотрим, что из тебя выйдет, когда окажешься на пенсии.
– При моей работе до пенсии не доживают, – мрачно парировал я.
Нас зарегистрировали, и мы поднялись на второй этаж. Из-за Татьяниной нумерологии я теперь не смогу любоваться видом из окна. Впрочем, я не за этим сюда приехал.
Татьяна прошла в номер первой, я же немного задержался в дверях – проверял, во-первых, можно ли открыть дверь, не имея ключа, а во-вторых, можно ли ее закрыть так, чтобы нельзя было открыть даже ключом. Похоже, и то и другое было вполне реально.
Дама в изысканном вечернем туалете вышла из лифтового холла; быстро взглянув на меня, прошла мимо и стала отпирать дверь соседнего, двести пятьдесят третьего номера. На голове у дамы красовалась белая шелковая панама с тонкой полупрозрачной вуалью того же цвета и материала. Такие вуали, вернее, вуалетки, вошли на Оркусе в моду, когда отпала необходимость носить на голове москитные сетки. Это мне потом Татьяна объяснила, но я ей не слишком поверил – зачем вообще нужно было таскать москитные сетки, когда есть масса других способов отпугнуть назойливых насекомых.
Я насколько мог вежливо улыбнулся и собрался пройти в свой номер, но у дамы что-то там никак не получалось с замком – она несколько раз вставляла ключ, дергала что есть силы за ручку, но дверь не поддавалась.
– Помочь? – спросил я.
Дама испуганно посмотрела на меня, решая, стоит ли принять помощь от незнакомого человека. Решила, что стоит:
– Если вас не затруднит… Что-то с дверью случилось.
Мне почему-то пришло в голову, что про замок и про дверь она нарочно выдумала. Просто ей было одиноко – если это так называется. Я взял у нее ключ, попробовал отпереть дверь, но ничего не вышло. Из дверей двести пятьдесят четвертого показалась Татьянина голова:
– Федр, ну где ты?.. И дверь нараспашку оставил… здрассте, – это она увидела соседку, – Федр, можешь не проверять – наш ключ к соседнему номеру не подойдет… – Татьяна хмыкнула и вернулась в номер.
– Да она у вас с характером, – сказала дама насмешливо и кивнула в ту сторону, где только что была Татьянина голова. – Стойте, вы не той стороной вставляете, надо вот так. – Она отобрала ключ и сунула мне в руки дорогую женскую сумочку: – Подержите.
Это был хороший ход – с ее сумочкой я уже не мог никуда уйти, что бы там Татьяна ни говорила.
С виду соседке было примерно столько же, сколько и Абметову, довольно высокого роста; то, что просвечивало сквозь вуаль, не было ни приятным, ни неприятным. Иными словами, это был не тот случай, когда принято говорить о «следах былой красоты». Для доктора Абметова она бы была прекрасной парой, а то не нравится мне, как он зыркает на Татьяну своими черными-пречерными глазами.
Замок по-прежнему не поддавался.
– Надо вызвать портье, – предложил я.
– Знаете, после этого коктейля у меня что-то не то с координацией… вы пробовали коктейль «ОНО» – «Отпуск На Оркусе»? – пропустив мое предложение мимо ушей, спросила она с игривой улыбкой. – Здесь нужна твердая мужская рука, попробуйте-ка еще раз, – и вернула ключ мне.
– Я, признаться, всегда считал, что «ОНО» – это именно оно – чудовище-гоморкус. В честь него и назвали коктейль.
Странно, но теперь замок открылся легко.
– Вот что значит твердая мужская рука! – восхитилась она. – А то в этом отеле одно старичье.
– Да что вы, тут сущий пустяк… – пробормотал я.
– Вы в отпуске или по делам?
– Мы путешествуем.
От дальнейших расспросов меня спасла Татьяна.
– Федр, ты скоро? – послышалось из моего номера. Нужно было возвращаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59