Эта женщина вынесла многое – и все же сердце ее не очерствело. Она нашла в себе силы думать не только о себе, но и о тех, для кого все неприятности остались позади. Похоже, под этой вполне обычной внешней оболочкой скрывалась незаурядная натура.
– Готово? – крикнула она, когда Тэмми почти закончила с листьями.
– Осталось совсем немного, – откликнулась Тэмми. – Ты знаешь какую-нибудь молитву?
– Когда-то знала, но теперь… – Максин беспомощно развела руками.
– Значит, мне придется придумать подходящие слова самой, – вздохнула Тэмми. – Не годится оставлять их без погребального обряда.
– Хорошо. Я, пожалуй, не буду тебе мешать. – И Максин повернулась, чтобы уйти.
– Нет-нет, – возразила Тэмми. – Не уходи, прошу тебя Я хочу, чтобы ты осталась здесь, со мной.
– Ты уверена?
– Уверена.
– Ладно, будь по-твоему, – кивнула Максин.
Тэмми помолчала, собираясь с мыслями, и начала говорить – негромко, но проникновенно.
– Господи, я не знаю, зачем эти создания появились на свет и почему они умерли. – И она покачала головой, то ли в знак сочувствия, то ли от собственного бессилия подобрать нужные слова. – Мы, живущие на этой земле, все время ощущаем близость смерти, и когда она забирает тех, кто рядом с нами, мы неизбежно задаемся вопросом: для чего мы родились? И сейчас я думаю о том, для чего родились эти несчастные. Они провели свою жизнь в горестях, тоске и страданиях. А теперь они мертвы. Прошу Тебя, Господи, не оставь их своими попечениями, будь к ним снисходителен и милосерден. Земной их путь не был освещен даже малейшим проблеском радости. Подари же им хоть немного счастья после смерти. Вот и все. Аминь.
– Аминь, – эхом повторила Максин, и это слово, сорвавшееся с губ, столь непривычных к молитве, неожиданно заставило ее залиться слезами.
Тэмми обняла спутницу за плечи.
– Все хорошо, – шепнула она.
– Сама не знаю, что со мной, – пробормотала Максин и, всхлипывая, уткнулась лицом в плечо Тэмми. – Не помню, когда я так плакала. По-настоящему плакала, со слезами.
– Поплакать бывает очень полезно. Пусть все слезы выльются. На душе станет легче.
– Правда? – спросила Максин, вытирая глаза. – Я всегда удивлялась, когда слышала от людей, что слезы им помогают.
– Но это и вправду так. Можешь поверить моему богатому опыту.
– Не знаю, Тэмми, говорил ли тебе кто-нибудь об этом, но ты – потрясающая женщина.
– Приятно слышать. Честно говоря, мне никто и никогда об этом не говорил. Арни, мой бывший муж, не находил во мне ровным счетом ничего потрясающего.
– Значит, твой Арни – безмозглый кретин, – непререкаемым тоном заявила Максин, к которой начал возвращаться прежний апломб.
– Может, вернемся в дом? – предложила Тэмми, все еще немного смущенная неожиданным комплиментом Максин.
– Да, пожалуй, нам стоит вернуться.
Осторожно огибая распростертые на ступеньках тела, они двинулись наверх. Тут Максин пришло в голову, что Тэмми, прикрыв лица мертвых и прочитав над ними поминальную молитву, попыталась возродить идею милосердия и всепрощения во владениях Кати Люпи, где неизменно царили жестокость и бессердечие. Возможно, слова сочувствия и сострадания прозвучали здесь впервые за три четверти века. Катя Люпи не умела прощать: всякий, кто осмеливался ее прогневить, должен был за это жестоко поплатиться.
– О чем ты задумалась, Максин?
– О том, что здесь творилось. – Мисс Фрайзель посмотрела на дом, потом, обернувшись, обвела глазами каньон. – Возможно, все эти газетенки правы.
– Правы? Что ты имеешь в виду?
– Ты ведь знаешь, что желтая пресса окрестила этот дом «сатанинским притоном в окрестностях Голливуда».
– Ерунда, – возразила Тэмми. – Эти журналисты чего только не наплетут.
– Значит, ты не веришь, что комната в подвале – дело рук дьявола или его милой женушки?
– Я не знаю, кто создал эту комнату, да и знать не хочу, – заявила Тэмми. – Я знаю лишь, кто на протяжении многих лет придавал ей столь важное значение. Для кого она стала объектом самых жгучих желаний. Сюда стремились люди. Простые смертные, такие как я или ты. Люди, которые не могли без этой комнаты обходиться.
– Твое замечание не лишено смысла.
– Комнаты, дома и каньоны не могут быть хорошими или плохими, злыми или добрыми, – продолжала Тэмми. – Подобными качествами наделены только люди. Я в этом не сомневаюсь.
– Скажи, а то, что ты сделала с этими… покойниками в саду… помогло тебе? Ты чувствуешь, что исполнила свой долг?
– Вижу, ты решила, что я совсем свихнулась, правда? – улыбнулась Тэмми.
– Вот уж нет. Скорее наоборот.
– Откровенно говоря, я рада, что помолилась за них. У этих несчастных была беспросветная жизнь. Жизнь, лишенная надежды.
– Наверное, сейчас нам стоит поискать Тодда, – сменила тему Максин.
– Да. Стоит. Ведь мы за этим сюда приехали. Но давай договоримся так: если мы не найдем его, скажем, через пятнадцать минут, – Тэмми взглянула на часы, – то бросаем поиски и уезжаем. Согласна?
– Согласна.
– Куда пойдем прежде всего?
– Думаю, в хозяйскую опочивальню. Насколько я знаю, всякий раз, когда ситуация складывалась для него не лучшим образом, наш общий друг предпочитал запереться в спальне.
– Смешно, но Арни тоже всегда так делал. Предпочитал переждать неприятности, валяясь на кровати носом к стенке.
– Ты ничего не рассказывала мне о своем муже, – молвила Максин, когда они, миновав разгромленную кухню, вышли в коридор.
– Было бы о ком рассказывать. Особенно теперь, когда он ушел.
– Как ты думаешь, он вернется?
– Понятия не имею, – равнодушно пожала плечами Тэмми. – Все зависит от того, как он поладит со своей новой возлюбленной.
– Тогда я задам вопрос по-другому: ты хочешь, чтобы он вернулся?
– Ни капельки. И если он когда-нибудь явится, я пошлю его в задницу. Или еще дальше. Уж прости за грубость.
Между тем они подошли к лестнице.
– Может, ты пойдешь наверх одна? – предложила Тэмми. – В конце концов, ты лучше его знала. Он много лет был твоим подопечным, или кем там еще…
Фрайзель, судя по нерешительному взгляду, колебалась.
– Иди, иди, – подбодрила ее Тэмми. – Ты поднимайся наверх, а я поищу внизу.
– Хорошо, – согласилась та. – Только не уходи слишком далеко. Надо, чтобы мы в любой момент могли друг до друга докричаться.
– Я буду поблизости, – пообещала Тэмми. – И если ничего не найду, поднимусь к тебе.
Максин двинулась вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.
– У меня нет ни малейшего желания оставаться в этом проклятом каньоне после наступления темноты, – проговорила она на ходу.
– У меня тоже, – подхватила Тэмми и поспешила вниз. Максин проводила ее глазами и, когда спутница скрылась из виду, перевела взгляд на дверь хозяйской опочивальни. Половицы лестничной площадки пронзительно скрипели под ногами – несомненно, призраки учинили наверху такой же погром, как и внизу. Неизвестно, насколько серьезны оказались повреждения, которые получил дом. Вполне возможно, что вскоре он вообще должен был рухнуть. Это еще одна причина, заставлявшая их с Тэмми спешить. Максин читала По и знала, какой удел ожидает прибежища духов и привидений, подобные этому дому. Все они в финале превращались в груду обломков. Не выдержав груза совершенных здесь злодеяний, приюты не нашедших успокоения мертвецов падали, словно карточные домики, погребая под своими обломками всех, кто не успел вовремя унести ноги.
– Тэмми!
– Я слышу тебя, Максин!
– Здесь, наверху, все ужасно скрипит. А как внизу?
– Скрипа и треска тоже хватает.
– По-моему, нам надо поторопиться.
– Мы же договорились. Пятнадцать минут – и уходим.
– Уверяю тебя, этот срок стоит сократить.
Подойдя к двери в спальню, Максин тихонько постучала. Затем окликнула Тодда по имени. Ответа не последовало, и тогда она потянула за ручку. Дверь оказалась незапертой. Максин рывком распахнула ее. В воздухе поднялись клубы пыли, и под дверью что-то треснуло и зашуршало. Нагнувшись, Максин обнаружила на полу за порогом несколько камней и крупных комьев земли, поросших травой. Судя по всему, кто-то набрал в саду целый мешок земли и рассыпал ее по полу.
– Тодд! – вновь позвала Максин.
На этот раз в ответ раздалось какое-то невнятное бормотание. Женщина отважно вошла в комнату.
Шторы были плотно задернуты, и сквозь узкие щели проникали лишь слабые проблески солнечного света Спертый воздух свидетельствовал о том, что никто уже давно не открывал ни окна, ни дверь; однако к запаху затхлости примешивался запах свежей грязи. Оглядевшись в полумраке, Максин различила на кровати темный силуэт. Кто-то сидел там, подняв колени под одеялом. В следующее мгновение она узнала Тодда. Да, это был он, голый до пояса.
– Привет, Максин, – произнес он. В голосе его не слышалось ни радости, ни досады.
– Привет, Тодд.
– Вижу, тебя вновь потянуло сюда?
– Я приехала с Тэмми, – торопливо сообщила Максин, словно пытаясь свалить вину на другого.
– Да, я слышал ее голос. Я ее ждал. Хотя и не был уверен, что она вернется. А вот тебя я не ждал совсем. Думал, теперь, когда я мертв, между нами все кончено. Думал, ты обо мне и не вспомнишь. Знаешь, как говорится, с глаз долой…
– Все не так просто.
– Неужели? А по-моему, это очень справедливая пословица.
– А ты… ты вспоминал обо мне?
– И о тебе. И о Тэмми. И о том, что со мной было. Да, все это время я только и делал, что прокручивал в памяти всю свою жизнь. Здесь, знаешь ли, не так много других занятий.
– Но что тебя тут удерживает?
Тодд пошевелился, и несколько комьев земли скатились с кровати на пол. Максин увидела, что нижнюю часть его тела укрывает вовсе не одеяло, а куча влажной земли. Стоило Пикетту двинуться, и куча эта начала разваливаться. Он протянул руку и принялся сгребать землю, не давая ей просыпаться через край кровати.
Максин с удивлением заметила, что тело Тодда находится в прекрасной форме. Давно он уже не выглядел так хорошо. Живот казался подтянутым, мускулистым и плоским, грудные мышцы, в меру накачанные, рельефно выступали под кожей. Шрамы зажили, и лицо его вновь обрело прежнюю красоту. Следы, нанесенные временем, разными излишествами и скальпелем доктора Берроуза, исчезли без следа.
– Ты прекрасно выглядишь, – заметила Максин.
– Только чувствую себя далеко не лучшим образом, – откликнулся он.
– Правда?
– Правда. Ты ведь знаешь меня как облупленного, Максин. Я ненавижу быть самим собой. Это сводит меня с ума.
Тодд отвел взгляд от бывшего менеджера и вновь принялся поправлять кучу земли у себя на коленях. Максин увидела, что из влажных комьев торчит его возбужденный член.
– Когда я проснулся, он уже стоял, – сообщил Том, поймав ее взгляд, и слегка потеребил член рукой. – И с тех пор он не желает опускаться.
Судя по голосу, он ничуть не гордился этим фактом, но и не был им огорчен; упорно стоявший пенис лишь забавлял его – точно так же как и куча земли, что скрывала нижнюю часть его тела.
– Слушай, а зачем ты устроил на кровати газон?
– Просто для развлечения. Сам не знаю для чего.
– Нет, знаешь, – непререкаемым тоном возразила Максин.
– Ты права, знаю. Я ведь мертв, не так ли?
– Да.
– И я это понимаю, – кивнул Том с угрюмым видом человека, только что получившего подтверждение плохой новости. – Прекрасно понимаю. Стоило мне взглянуть в зеркало и увидеть, что все мои шрамы исчезли, я понял: теперь я стал таким же, как и вся эта дохлая братия в каньоне. И я отправился их искать.
– Зачем?
– Мне надо было с кем-нибудь поговорить. С кем-нибудь из товарищей по несчастью. Узнать, как вести себя в подобных обстоятельствах. Когда ты мертв – и в то же время пребываешь на земле и имеешь тело. Так сказать, плоть. Я думал, может, существуют какие-то правила на этот счет. Но все мертвецы – такие как я – исчезли.
Том оставил в покое свой член и уставился на сверкающую полоску света, что проникала сквозь плотные занавеси.
– Остались лишь те, другие…
– Отродья?
– Да. Но все они передохли, словно мухи.
– Мы их видели. Точнее, их трупы. Там, в саду.
– Мерзкая падаль, – пробормотал Тодд. – Я знаю почему.
– Что почему?
– Почему они все померли.
– И почему же?
Тодд облизнул губы и нахмурился. Взгляд его стал непроницаемым.
– Тут есть нечто, Максин, – сказал Тодд. – Оно выходит по ночам.
Голос его сорвался до хриплого шепота:
– Оно сидит на крыше.
– Ради бога, о чем ты говоришь? – недоуменно вопросила Максин.
– Сам не знаю о чем. Знаю только, что чуть не наложил в штаны, когда увидел его в первый раз. Оно сидело на крыше и сияло.
– Сияло?
– Да, сияло, словно кусочек солнца.
Тодд вдруг принялся торопливо заваливать возбужденный член землей, словно мальчик, которого застали за позорным занятием; он сыпал землю пригоршнями, надеясь скрыть свою эрекцию. Однако усилия его оказались тщетными. Напряженная красная плоть по-прежнему торчала из земли.
– Мне бы не хотелось, чтобы оно увидело меня, Максин, – едва слышно прошептал Тодд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
– Готово? – крикнула она, когда Тэмми почти закончила с листьями.
– Осталось совсем немного, – откликнулась Тэмми. – Ты знаешь какую-нибудь молитву?
– Когда-то знала, но теперь… – Максин беспомощно развела руками.
– Значит, мне придется придумать подходящие слова самой, – вздохнула Тэмми. – Не годится оставлять их без погребального обряда.
– Хорошо. Я, пожалуй, не буду тебе мешать. – И Максин повернулась, чтобы уйти.
– Нет-нет, – возразила Тэмми. – Не уходи, прошу тебя Я хочу, чтобы ты осталась здесь, со мной.
– Ты уверена?
– Уверена.
– Ладно, будь по-твоему, – кивнула Максин.
Тэмми помолчала, собираясь с мыслями, и начала говорить – негромко, но проникновенно.
– Господи, я не знаю, зачем эти создания появились на свет и почему они умерли. – И она покачала головой, то ли в знак сочувствия, то ли от собственного бессилия подобрать нужные слова. – Мы, живущие на этой земле, все время ощущаем близость смерти, и когда она забирает тех, кто рядом с нами, мы неизбежно задаемся вопросом: для чего мы родились? И сейчас я думаю о том, для чего родились эти несчастные. Они провели свою жизнь в горестях, тоске и страданиях. А теперь они мертвы. Прошу Тебя, Господи, не оставь их своими попечениями, будь к ним снисходителен и милосерден. Земной их путь не был освещен даже малейшим проблеском радости. Подари же им хоть немного счастья после смерти. Вот и все. Аминь.
– Аминь, – эхом повторила Максин, и это слово, сорвавшееся с губ, столь непривычных к молитве, неожиданно заставило ее залиться слезами.
Тэмми обняла спутницу за плечи.
– Все хорошо, – шепнула она.
– Сама не знаю, что со мной, – пробормотала Максин и, всхлипывая, уткнулась лицом в плечо Тэмми. – Не помню, когда я так плакала. По-настоящему плакала, со слезами.
– Поплакать бывает очень полезно. Пусть все слезы выльются. На душе станет легче.
– Правда? – спросила Максин, вытирая глаза. – Я всегда удивлялась, когда слышала от людей, что слезы им помогают.
– Но это и вправду так. Можешь поверить моему богатому опыту.
– Не знаю, Тэмми, говорил ли тебе кто-нибудь об этом, но ты – потрясающая женщина.
– Приятно слышать. Честно говоря, мне никто и никогда об этом не говорил. Арни, мой бывший муж, не находил во мне ровным счетом ничего потрясающего.
– Значит, твой Арни – безмозглый кретин, – непререкаемым тоном заявила Максин, к которой начал возвращаться прежний апломб.
– Может, вернемся в дом? – предложила Тэмми, все еще немного смущенная неожиданным комплиментом Максин.
– Да, пожалуй, нам стоит вернуться.
Осторожно огибая распростертые на ступеньках тела, они двинулись наверх. Тут Максин пришло в голову, что Тэмми, прикрыв лица мертвых и прочитав над ними поминальную молитву, попыталась возродить идею милосердия и всепрощения во владениях Кати Люпи, где неизменно царили жестокость и бессердечие. Возможно, слова сочувствия и сострадания прозвучали здесь впервые за три четверти века. Катя Люпи не умела прощать: всякий, кто осмеливался ее прогневить, должен был за это жестоко поплатиться.
– О чем ты задумалась, Максин?
– О том, что здесь творилось. – Мисс Фрайзель посмотрела на дом, потом, обернувшись, обвела глазами каньон. – Возможно, все эти газетенки правы.
– Правы? Что ты имеешь в виду?
– Ты ведь знаешь, что желтая пресса окрестила этот дом «сатанинским притоном в окрестностях Голливуда».
– Ерунда, – возразила Тэмми. – Эти журналисты чего только не наплетут.
– Значит, ты не веришь, что комната в подвале – дело рук дьявола или его милой женушки?
– Я не знаю, кто создал эту комнату, да и знать не хочу, – заявила Тэмми. – Я знаю лишь, кто на протяжении многих лет придавал ей столь важное значение. Для кого она стала объектом самых жгучих желаний. Сюда стремились люди. Простые смертные, такие как я или ты. Люди, которые не могли без этой комнаты обходиться.
– Твое замечание не лишено смысла.
– Комнаты, дома и каньоны не могут быть хорошими или плохими, злыми или добрыми, – продолжала Тэмми. – Подобными качествами наделены только люди. Я в этом не сомневаюсь.
– Скажи, а то, что ты сделала с этими… покойниками в саду… помогло тебе? Ты чувствуешь, что исполнила свой долг?
– Вижу, ты решила, что я совсем свихнулась, правда? – улыбнулась Тэмми.
– Вот уж нет. Скорее наоборот.
– Откровенно говоря, я рада, что помолилась за них. У этих несчастных была беспросветная жизнь. Жизнь, лишенная надежды.
– Наверное, сейчас нам стоит поискать Тодда, – сменила тему Максин.
– Да. Стоит. Ведь мы за этим сюда приехали. Но давай договоримся так: если мы не найдем его, скажем, через пятнадцать минут, – Тэмми взглянула на часы, – то бросаем поиски и уезжаем. Согласна?
– Согласна.
– Куда пойдем прежде всего?
– Думаю, в хозяйскую опочивальню. Насколько я знаю, всякий раз, когда ситуация складывалась для него не лучшим образом, наш общий друг предпочитал запереться в спальне.
– Смешно, но Арни тоже всегда так делал. Предпочитал переждать неприятности, валяясь на кровати носом к стенке.
– Ты ничего не рассказывала мне о своем муже, – молвила Максин, когда они, миновав разгромленную кухню, вышли в коридор.
– Было бы о ком рассказывать. Особенно теперь, когда он ушел.
– Как ты думаешь, он вернется?
– Понятия не имею, – равнодушно пожала плечами Тэмми. – Все зависит от того, как он поладит со своей новой возлюбленной.
– Тогда я задам вопрос по-другому: ты хочешь, чтобы он вернулся?
– Ни капельки. И если он когда-нибудь явится, я пошлю его в задницу. Или еще дальше. Уж прости за грубость.
Между тем они подошли к лестнице.
– Может, ты пойдешь наверх одна? – предложила Тэмми. – В конце концов, ты лучше его знала. Он много лет был твоим подопечным, или кем там еще…
Фрайзель, судя по нерешительному взгляду, колебалась.
– Иди, иди, – подбодрила ее Тэмми. – Ты поднимайся наверх, а я поищу внизу.
– Хорошо, – согласилась та. – Только не уходи слишком далеко. Надо, чтобы мы в любой момент могли друг до друга докричаться.
– Я буду поблизости, – пообещала Тэмми. – И если ничего не найду, поднимусь к тебе.
Максин двинулась вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.
– У меня нет ни малейшего желания оставаться в этом проклятом каньоне после наступления темноты, – проговорила она на ходу.
– У меня тоже, – подхватила Тэмми и поспешила вниз. Максин проводила ее глазами и, когда спутница скрылась из виду, перевела взгляд на дверь хозяйской опочивальни. Половицы лестничной площадки пронзительно скрипели под ногами – несомненно, призраки учинили наверху такой же погром, как и внизу. Неизвестно, насколько серьезны оказались повреждения, которые получил дом. Вполне возможно, что вскоре он вообще должен был рухнуть. Это еще одна причина, заставлявшая их с Тэмми спешить. Максин читала По и знала, какой удел ожидает прибежища духов и привидений, подобные этому дому. Все они в финале превращались в груду обломков. Не выдержав груза совершенных здесь злодеяний, приюты не нашедших успокоения мертвецов падали, словно карточные домики, погребая под своими обломками всех, кто не успел вовремя унести ноги.
– Тэмми!
– Я слышу тебя, Максин!
– Здесь, наверху, все ужасно скрипит. А как внизу?
– Скрипа и треска тоже хватает.
– По-моему, нам надо поторопиться.
– Мы же договорились. Пятнадцать минут – и уходим.
– Уверяю тебя, этот срок стоит сократить.
Подойдя к двери в спальню, Максин тихонько постучала. Затем окликнула Тодда по имени. Ответа не последовало, и тогда она потянула за ручку. Дверь оказалась незапертой. Максин рывком распахнула ее. В воздухе поднялись клубы пыли, и под дверью что-то треснуло и зашуршало. Нагнувшись, Максин обнаружила на полу за порогом несколько камней и крупных комьев земли, поросших травой. Судя по всему, кто-то набрал в саду целый мешок земли и рассыпал ее по полу.
– Тодд! – вновь позвала Максин.
На этот раз в ответ раздалось какое-то невнятное бормотание. Женщина отважно вошла в комнату.
Шторы были плотно задернуты, и сквозь узкие щели проникали лишь слабые проблески солнечного света Спертый воздух свидетельствовал о том, что никто уже давно не открывал ни окна, ни дверь; однако к запаху затхлости примешивался запах свежей грязи. Оглядевшись в полумраке, Максин различила на кровати темный силуэт. Кто-то сидел там, подняв колени под одеялом. В следующее мгновение она узнала Тодда. Да, это был он, голый до пояса.
– Привет, Максин, – произнес он. В голосе его не слышалось ни радости, ни досады.
– Привет, Тодд.
– Вижу, тебя вновь потянуло сюда?
– Я приехала с Тэмми, – торопливо сообщила Максин, словно пытаясь свалить вину на другого.
– Да, я слышал ее голос. Я ее ждал. Хотя и не был уверен, что она вернется. А вот тебя я не ждал совсем. Думал, теперь, когда я мертв, между нами все кончено. Думал, ты обо мне и не вспомнишь. Знаешь, как говорится, с глаз долой…
– Все не так просто.
– Неужели? А по-моему, это очень справедливая пословица.
– А ты… ты вспоминал обо мне?
– И о тебе. И о Тэмми. И о том, что со мной было. Да, все это время я только и делал, что прокручивал в памяти всю свою жизнь. Здесь, знаешь ли, не так много других занятий.
– Но что тебя тут удерживает?
Тодд пошевелился, и несколько комьев земли скатились с кровати на пол. Максин увидела, что нижнюю часть его тела укрывает вовсе не одеяло, а куча влажной земли. Стоило Пикетту двинуться, и куча эта начала разваливаться. Он протянул руку и принялся сгребать землю, не давая ей просыпаться через край кровати.
Максин с удивлением заметила, что тело Тодда находится в прекрасной форме. Давно он уже не выглядел так хорошо. Живот казался подтянутым, мускулистым и плоским, грудные мышцы, в меру накачанные, рельефно выступали под кожей. Шрамы зажили, и лицо его вновь обрело прежнюю красоту. Следы, нанесенные временем, разными излишествами и скальпелем доктора Берроуза, исчезли без следа.
– Ты прекрасно выглядишь, – заметила Максин.
– Только чувствую себя далеко не лучшим образом, – откликнулся он.
– Правда?
– Правда. Ты ведь знаешь меня как облупленного, Максин. Я ненавижу быть самим собой. Это сводит меня с ума.
Тодд отвел взгляд от бывшего менеджера и вновь принялся поправлять кучу земли у себя на коленях. Максин увидела, что из влажных комьев торчит его возбужденный член.
– Когда я проснулся, он уже стоял, – сообщил Том, поймав ее взгляд, и слегка потеребил член рукой. – И с тех пор он не желает опускаться.
Судя по голосу, он ничуть не гордился этим фактом, но и не был им огорчен; упорно стоявший пенис лишь забавлял его – точно так же как и куча земли, что скрывала нижнюю часть его тела.
– Слушай, а зачем ты устроил на кровати газон?
– Просто для развлечения. Сам не знаю для чего.
– Нет, знаешь, – непререкаемым тоном возразила Максин.
– Ты права, знаю. Я ведь мертв, не так ли?
– Да.
– И я это понимаю, – кивнул Том с угрюмым видом человека, только что получившего подтверждение плохой новости. – Прекрасно понимаю. Стоило мне взглянуть в зеркало и увидеть, что все мои шрамы исчезли, я понял: теперь я стал таким же, как и вся эта дохлая братия в каньоне. И я отправился их искать.
– Зачем?
– Мне надо было с кем-нибудь поговорить. С кем-нибудь из товарищей по несчастью. Узнать, как вести себя в подобных обстоятельствах. Когда ты мертв – и в то же время пребываешь на земле и имеешь тело. Так сказать, плоть. Я думал, может, существуют какие-то правила на этот счет. Но все мертвецы – такие как я – исчезли.
Том оставил в покое свой член и уставился на сверкающую полоску света, что проникала сквозь плотные занавеси.
– Остались лишь те, другие…
– Отродья?
– Да. Но все они передохли, словно мухи.
– Мы их видели. Точнее, их трупы. Там, в саду.
– Мерзкая падаль, – пробормотал Тодд. – Я знаю почему.
– Что почему?
– Почему они все померли.
– И почему же?
Тодд облизнул губы и нахмурился. Взгляд его стал непроницаемым.
– Тут есть нечто, Максин, – сказал Тодд. – Оно выходит по ночам.
Голос его сорвался до хриплого шепота:
– Оно сидит на крыше.
– Ради бога, о чем ты говоришь? – недоуменно вопросила Максин.
– Сам не знаю о чем. Знаю только, что чуть не наложил в штаны, когда увидел его в первый раз. Оно сидело на крыше и сияло.
– Сияло?
– Да, сияло, словно кусочек солнца.
Тодд вдруг принялся торопливо заваливать возбужденный член землей, словно мальчик, которого застали за позорным занятием; он сыпал землю пригоршнями, надеясь скрыть свою эрекцию. Однако усилия его оказались тщетными. Напряженная красная плоть по-прежнему торчала из земли.
– Мне бы не хотелось, чтобы оно увидело меня, Максин, – едва слышно прошептал Тодд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101