– Да. Поэтому я и решила, что по этой части у вас все в порядке и у вас не было нужды отправляться в Монреаль и ложиться в эту клинику. Послушайте, может, оставим этот разговор? Или вы хотите, чтобы я, сгорая от смущения, выбросилась из окна?
Тодд расхохотался.
– А вы знаете, с вами очень поучительно беседовать.
– Поучительно? В каком смысле?
– В самом хорошем. От вас узнаешь много нового и интересного.
– Вы, конечно, понимаете, что все те выдумки, которые о вас распространяют сейчас, многих людей расстроили и встревожили.
– Почему?
– Потому что никто не знает, что происходит с вами в действительности. А ведь у вас пропасть фанатов вроде меня. И для них вы все равно что член семьи. Они только вами и дышат. От них только и слышишь: «Тодд сделал то, Тодд сделал это». И внезапно этот драгоценный Тодд исчезает в неизвестном направлении. И никто не знает, где он и что с ним. Люди начинают изводиться. Начинают воображать всякие ужасы. Я это по себе знаю. Конечно, каждый сходит с ума по-своему, но…
– Послушайте, я вовсе не считаю вас или кого-нибудь из своих фанатов сумасшедшими. А если вы и в самом деле свихнулись на моей персоне, подобное сумасшествие мне нравится. И я благодарен вам за то, что прошлой ночью вы пришли ко мне на помощь. Никто из моей семьи этого бы не сделал.
– Вы удивились бы, если б узнали, как много людей вас любит.
– Я верю, что они любят, Тэмми. Но я очень сомневаюсь, что объект их нежных чувств – это действительно я.
– Почему?
– Во-первых, если вы проникнете в душу некоего Тодда Пикетта, то убедитесь, что там нет ничего, достойного обожания. Увидите, что ваш кумир – самый заурядный человечишка, способный доставлять одни лишь проблемы и неприятности. Возьмите, к примеру, моего брата Донни – вот кем и вправду можно восхищаться. Он умен, он честен, он благороден. А я – всего лишь мастер эффектно скалить зубы.
Тодд растянул губы в ослепительной улыбке и, дав Тэмми вволю полюбоваться этим сиянием, вмиг погасил ее.
– Уверяю вас, этому нетрудно выучиться, – продолжал он. – В вашей голове словно появляется выключатель. Вы включаете улыбку и позволяете людям купаться в ее лучах, а потом выключаете и отправляетесь домой, недоумевая, почему вокруг вас поднимают такой шум. Нет, я не заслужил того, чтобы из меня делали идола. Играю я скверно. Кстати, вы наверняка читали об этом в куче рецензий. – Тодд, охваченный припадком внезапного самоуничижения, нервно рассмеялся. – Есть такой критик по имени Виктор Мэтью. Он вам очень убедительно объяснит, какой я хреновый актер.
– Хорошо, вы не самый лучший актер в Голливуде. Но ведь и не самый худший, согласны?
– Что нет, то нет. Без сомнения, есть еще хуже.
– И таких большинство.
– Снова должен с вами согласиться. Но от того, что много ублюдков совсем не умеют играть, я не становлюсь хорошим актером.
Мысль о собственной бездарности глубоко засела в голове Пикетта, и Тэмми оставила тщетные попытки его переубедить. Некоторое время они ехали в молчании. Потом Тодд повернул зеркальце и внимательно осмотрел свое лицо.
– Знаете, что меня тревожит?
– Нет.
– Боюсь, у Максин толчется куча народу.
Тодд отчаянно вертел головой, то изучая собственное отражение, то бросая взгляд на дорогу.
– Вы прекрасно выглядите, – заверила его Тэмми.
– Надеюсь, в ваших словах есть хоть малая толика правды, – хмыкнул Тодд.
– Правда, сейчас вы выглядите… немного иначе. Не так, как раньше.
– И как вы считаете, тот сброд, что тусуется у Максин, заметит эту разницу?
Тэмми не стала лгать:
– Конечно, люди заметят, что вы изменились. Но может ваш новый облик им даже понравится. Я имею в виду, после того как рубцы заживут и вы как следует отдохнете.
– Вы ведь пойдете со мной, правда?
– К Максин? С удовольствием.
– Вы не возражаете, если я закурю? – осведомился Тодд и, не дожидаясь ответа, опустил окно, выбросил смятую пачку и жадно затянулся. Первая же порция никотина изрядно его взбодрила. – Так-то лучше! Ладно. Мы вот как поступим… Зададим Максин несколько неприятных вопросов, а потом вместе решим, солгала она нам или сказала правду.
Между тем они оказались на скоростной автостраде, и рев множества машин, проникавший в салон через открытое окно, на какое-то время сделал разговор невозможным. Проехав около пяти миль на север, они свернули с магистрали и двинулись на запад. Окружавший их пейзаж далеко не соответствовал представлениям Тэмми о райском уголке. Она воображала, что Малибу – это маленький кусочек Гавайских островов. Но вокруг были многоэтажные особняки, зажатые между беспрестанно грохочущим шоссе и узкой полосой пляжа.
Проехав не более четверти мили, они оказались у ворот Колонии. В сторожевой будке охранник, вытянув ноги в высоких шнурованных ботинках, смотрел телевизор. Увидев прибывших, он расплылся в широкой радушной улыбке и распахнул ворота.
– Привет, мистер Пикетт. Давненько вас не было видно.
– Здорово, Рон, приятель. Как поживаешь?
– Неплохо, мистер Пикетт, очень даже неплохо.
Он явно был на седьмом небе от счастья, что Тодд вспомнил его имя.
– Вы на вечеринку к мисс Фрайзель?
– Д-да, – пробормотал Тодд, неуверенно обернувшись на Тэмми. – Мы к ней.
– Отлично. – Охранник перевел взгляд на Тэмми: – А это кто, можно узнать?
– О, это Тэмми. Тэмми, познакомься, это Рон. Рон, это Тэмми. Сегодня вечером Тэмми – моя девушка.
– Вам повезло, – вновь расплылся в улыбке Рон. – Сейчас я позвоню мисс Фрайзель и сообщу ей, что вы подъезжаете.
– Не надо, – возразил Тодд, поспешно сунув в руку Рона двадцатидолларовую банкноту. – Мы хотим сделать ей сюрприз.
– Не надо так не надо, – покладисто пожал широкими плечами Рон. – Рад был увидеть вас… – Тэмми не сразу поняла, что он обращается к ней. – Считаю за честь познакомиться с новой подругой мистера Пикетта, – заявил он без малейшей иронии в голосе. Судя по всему, говорил он вполне искренне.
– Спасибо, – важно кивнула не ожидавшая подобной любезности Тэмми.
– Черт побери. У нее вечеринка, – процедил Тодд, когда они наконец миновали сторожевую будку.
– Ну и что?
– То, что в доме, как я и ожидал, полно всякого сброда. И все они будут на меня пялиться.
– Рано или поздно вам все равно придется показаться на людях.
Тодд остановил машину прямо посреди улицы.
– Сейчас я не могу. Я еще не готов.
– Неправда. Вы вполне готовы. И чем дальше вы оттягиваете, тем труднее вам будет наконец прервать свое затворничество.
Тодд упрямо затряс головой, повторяя:
– Нет. Нет. Я не могу.
Тэмми накрыла его руку своей.
– Я нервничаю не меньше вашего, – призналась она. – Чувствуете, какая у меня холодная рука?
– Да.
– Но мы с вами решили получить ответы на свои вопросы. И сделать это нужно как можно быстрее. Иначе она придумает, как соврать нам поубедительнее.
– А вы что, ее знаете? – удивленно спросил Тодд.
– Максин? Можно сказать, знаю. Она являлась ко мне в кошмарных снах.
– Самое подходящее для нее место. Но вам-то она почему снилась?
– Потому что она стояла между мной и вами.
– Угу, – хмыкнул Тодд. Тэмми промолчала.
– Ну и что же вы решили? – наконец подала она голос.
– Ситуация дерьмовая. Мне вовсе не хочется ввалиться на эту чертову вечеринку.
– Мне тоже. Но…
– Знаю, знаю. Нельзя терять времени… Ладно. Будь по-вашему. Но первому, кто посмеет сказать хоть что-нибудь по поводу моей внешности, я закачу хорошую оплеуху.
Машина тронулась с места. Дома, мимо которых они проезжали, и по размерам, и по архитектуре были куда скромнее, чем ожидала Тэмми. Роскошная безвкусица, которой так славился Беверли-Хиллз, здесь отсутствовала полностью; не было ни фальшивых средневековых замков, ни поддельных особняков в стиле Тюдоров. Дома имели до крайности непритязательный вид и большей частью обходились почти без архитектурных изысков. К тому же они стояли слишком близко друг к другу.
– Здесь трудно сохранить тайну частной жизни, – заметила Тэмми.
– Здесь каждый притворяется, что не смотрит на соседа. Может, и на самом деле не смотрит. Потому что всем здесь наплевать друг на друга. Да, вот это больше похоже на правду.
– Я вдруг подумала, что у вас с Катей немало общего. Вы оба постоянно в центре внимания. Люди вечно глазеют на вас… и не догадываются, что вы при этом ощущаете.
– Ощущение странное. Словно кто-то каплю за каплей тянет из тебя кровь.
– Да, это не слишком приятно.
– Мягко говоря.
Они свернули за угол и увидели наконец цель своей поездки. В честь вечеринки дом был украшен гирляндами крошечных лампочек, а по обеим сторонам от входной двери, подобно часовым, стояли две пальмы.
– Похоже, Рождество пришло сюда раньше срока, – усмехнулась Тэмми.
– Да уж.
Перед домом сновали слуги, облаченные в униформу; они отгоняли машины гостей от ворот и парковали их в сторонке.
– Ну что, готовы? – спросил Тодд.
– Не слишком. Как, впрочем, и вы.
– Хотите сделать еще кружок по кварталу?
– Пожалуй.
– Нет уж. Слишком поздно.
Двое слуг, старательно растягивая губы в приветственной улыбке, уже направлялись к машине. Прежде чем дверца распахнулась, Тодд судорожно сжал руку Тэмми.
– Не оставляйте меня одного, – прошептал он. – Обещайте, что все время будете рядом.
– Обещаю, – шепнула Тэмми и, вскинув голову, попыталась придать своему лицу выражение, подходящее богатой и знаменитой женщине, достойной спутнице Тодда Пикетта. Последний меж тем отдал слуге ключи от машины.
– Я так полагаю, вы впервые присутствуете на настоящей, голливудской вечеринке высшей категории? – осведомился Тодд.
– Вы очень догадливы.
– Значит, вы неплохо позабавитесь. Наблюдать за акулами, резвящимися в плавательном бассейне, порой бывает любопытно.
Глава 7
Впервые за три четверти века страх одержал над ней верх. Это случилось, когда машина покидала каньон Холодных Сердец. Джерри, сидевший за рулем, услышал в темноте Катин голос, непривычно тусклый и хриплый:
– Я не знаю… не знаю, что мне делать… Не знаю, смогу ли я.
– Ты хочешь, чтобы я повернул назад? Тебе стоит только сказать мне об этом.
Ответа не последовало. В полумраке салона раздавались лишь приглушенные всхлипывания.
– Мне жаль, что Зеффера нет рядом, – наконец пробормотала Катя. – Почему я была так жестока с ним?
Судя по всему, она разговаривала сама с собой, не ожидая от Джерри никакой реакции.
– И почему только я уродилась такой сукой? Такой злобной сукой, – все сетовала женщина, – Господи, господи. Все, что я любила…
Она внезапно осеклась и поймала взгляд Джерри в зеркале.
– Не обращай внимания. Просто сумасшедшая старуха бормочет всякую ерунду…
– Может, нам лучше вернуться и найти мистера Зеффера? Он наверняка согласится поехать с тобой. Насколько я понял, у вас вышла небольшая размолвка, и…
– Зеффера больше нет, Джерри. Он вывел меня из терпения, и я…
– Убила его?
– Нет. Оставила его в Стране дьявола. И я видела, что один из охотников нанес ему рану. Смертельную рану.
– Господи Иисусе.
Джерри резко остановил машину. Охваченный ужасом, он молчал, уставившись в окно.
– Что ты от меня хочешь? – наконец выдавил он из себя. – Если ты не можешь обойтись без Зеффера, я тут ничем не могу помочь.
– Не обращай на меня внимания, – повторила Катя. – Могу я немного погрустить? Разумеется, я обойдусь без Зеффера. У меня просто нет другого выбора. – Она глянула в окно. – Давненько я не была в реальном мире. Вот и расклеилась.
– С каких это пор Лос-Анджелес стал реальным миром?
Катя рассмеялась, сочтя его слова шуткой, и Джерри с готовностью подхватил ее смех. Затем, все еще улыбаясь, он направил машину к подножию холма. Где-то на полпути между бульваром Сансет и тем местом, где Катя поддалась внезапной слабости, они пересекли границу каньона Холодных Сердец.
Они оба знали, куда ехать, поэтому разговаривать в дороге не было необходимости. Джерри не мешал Кате предаваться горьким мыслям. Он знал историю Голливуда как свои пять пальцев и не сомневался, что нынешний облик города поразит Катю. В ее времена бульвар Сансет представлял собой невзрачное шоссе, а Сенчери-Сити и вовсе не существовало. И конечно, четырехполосных скоростных магистралей, по которым сплошной лентой скользят автомобили, не было тогда и в помине – повсюду лишь грязь, жалкие домишки да апельсиновые рощи.
– Знаешь, я все думаю… – подала голос Катя где-то около Сепульведы.
– И о чем же?
– О себе. О том, какая я злая.
– С чего это вдруг тебя потянуло на подобные мысли?
– Не знаю. Но я не могу от них отделаться… Ведь во всех своих фильмах – стоящих фильмах – я играла отпетых злодеек. Отравительниц, предательниц, мерзавок, которые убивают своих же собственных детей. Короче, грешниц, которым нет прощения.
– Но мне казалось, актеры любят играть отрицательных персонажей. Утверждают, что они обаятельнее.
– Ты прав. К тому же у меня был богатый источник вдохновения.
– Источник вдохновения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101