Капитан транспорта предполагал принять на борт не менее трех тысяч человек. Он не имел ни малейшего представления о том, куда полетит корабль, но его это не особенно беспокоило — когда надо будет, сообщат. Вообще, его голова была сейчас забита другими проблемами — как разместить людей, чем накормить — корабль брал на борт минимум продовольствия, только на полуголодный паек. Впрочем, мало кто из беженцев поднялся на борт с пустыми руками. Предполагалось, что колонии обеспечат прибывших всем необходимым, поэтому рекомендовалось брать только личные вещи. Хотя особых ограничений никто не устанавливал, поэтому некоторые заявлялись на транспорт с огромным багажом. Капитан не возражал — людей отрывали не просто от дома — от родной планеты, поэтому пусть попытаются увезти ее частичку с собой, если от этого им станет легче. Хотя, с его точки зрения, вместо этих многочисленных чемоданов, котомок, мешков и корзин было бы куда как умнее погрузить на борт полсотни мини-тракторов или еще какой техники. А так, похоже, первое время всех переселенцев ждет банальный ручной труд до полного изнеможения. Хотя он видел кое-кого из эмигрантов, пожалуй далеко не все они согласятся копаться в земле. А с другой стороны, что им еще остается?
Еще один шаттл запросил посадку. Капитан взглянул на график — Франция. “А эти что здесь делают? — подумал он про себя, — Франция ведь практически не пострадала. Впрочем, это не мои проблемы. Моя задача — довести их до места назначения... где бы оно ни было".
Капитану пришла в голову мысль, что он, похоже, долго теперь не увидит жену и детей — если “Санта Лючия" пойдет не на Селесту, а куда-нибудь по другому адресу. Наверняка там его снова чем-нибудь загрузят и снова отправят на Землю — в военное время мнение гражданских лиц не очень-то интересовало правительственных чиновников. Впрочем, сам он прекрасно понимал ситуацию и давно с ней смирился.
Элен и Лесли шли по коридору, женщина держала в руках небольшую сумку, старик сгибался под тяжестью двух чемоданов. Война, заставшая их в Париже, пощадила Старков. Уже позже, узнав о гибели мужа, Элен несколько дней не могла прийти в себя. Она особенно никогда не любила Джона, но очень привыкла к нему и чувствовала внезапно разверзшуюся пустоту рядом с собой. Только Лесли Старк поддерживал ее в то время — о Дике не было никаких известий. Они пытались разыскать его, но в тот период Флот был завален подобными просьбами и попросту их игнорировал — у операторов связи боевых кораблей были другие проблемы. Совсем недавно, когда несколько стабилизировавшаяся обстановка позволила получить требуемую информацию, им удалось узнать, что лейтенант Старк, досрочно закончив Академию, в настоящее время приписан к авианосцу “Элеонора". Связаться с ним не представлялось возможным — корабль находился в рейде, и о времени его возвращения никто ничего доподлинно не знал. А и знал бы, так не передал бы эту информацию гражданским людям, хоть они трижды назвались бы родственниками.
Когда было объявлено о том, что желающие могут эвакуироваться на другие планеты Федерации, Элен и Лесли думали недолго. Их дом исчез в воронке взрыва, город, где Элен работала, лежал в руинах, да и никому сейчас не нужны были дизайнеры и модельеры. Ничто не задерживало их на планете, где они прожили всю жизнь. К тому же Элен панически боялась повторного нападения, надеясь, что колонии меньше подвержены атакам. В какой-то мере она была права, однако оставшиеся в живых жители «Новой Германии» могли бы с ней поспорить. Сам Лесли немного сомневался в целесообразности отъезда и не только потому, что привык к Земле и не очень-то хотел поменять ее на другую планету. Гораздо больше его беспокоила мысль о том, что они будут там делать. Сам-то он еще куда ни шло, многолетняя работа в Патруле, пусть и не на офицерской должности, научила его не бояться никакого занятия и дала достаточную квалификацию для того, чтобы на любой молодой колонии его приняли бы с распростертыми объятиями. Однако Элен... всю свою жизнь она занималась тем, что Лесли считал пустой тратой времени. Сомнительно, чтобы на той же Гардарике или Кемте кому-то понадобились бы ее «таланты».
— Ты точно оставил Дику сообщение? — наверное уже в десятый раз спросила она свекра, который пыхтел, таща багаж — перед отправлением Элен почти до нуля исчерпала свой банковский счет, прежде всего запасаясь тем, что, по ее мнению, достать в колониях невозможно — парижской косметикой, парфюмерией, бельем и т.д. Кроме того, в чемоданах были кое-какие продукты длительного хранения и довольно большое количество одежды, включая вечерние платья. Лесли не раз пытался объяснить невестке, что в колонии ей потребуется скорее рабочий комбинезон, чем декольтированное платье «от Шанель», однако словесные методы воздействия Элен научилась игнорировать еще в детстве.
— Ну сколько раз повторять. Я связался с диспетчером и он обещал передать диск с записью Дику, как только “Элеонора" вернется с задания... Не знаю, может уже и вернулась — этот разговор был почти неделю назад.
— Ты что, не мог связаться с ним еще раз? — возмутилась Элен, совершенно не отдавая себе отчета в том, что таких как они не просто сотни — тысячи людей ежедневно пытались связаться со своими родственниками и знакомыми в Патруле. Компьютеры диспетчеров буквально дымились, распределяя запросы на категории “важные", “менее важные" и “маловажные", к которым собственно и относились попытки родственников поболтать с офицерами.
— Да мне неслыханно повезло, что я вообще сумел поговорить с диспетчером! — пробормотал себе под нос старик, сражаясь с чемоданом, который упорно не желал проходить в дверь каюты, которую им отвели. Собственно это был уже опустошенный склад, куда в срочном порядке установили огромное количество многоярусных коек, большая часть из которых уже была “обжита" эмигрантами, некоторые из которых благоразумно предпочли забраться повыше, чтобы не путаться у вновь прибывающих под ногами.
Наконец Лесли протиснул баул через узкую дверь, предназначенную обычно для технического персонала — погрузка и разгрузка транспорта осуществлялась через раздвигающиеся стены склада. К тому моменту Элен уже нашла подходящие койки, но старик немедленно их забраковал.
— Видишь ли, дорогая, если ты устроишься внизу, тебе, возможно, будет легче вставать и ложиться. Но имей в виду, целый день мимо тебя будут туда — сюда сновать люди, цеплять тебя своей одеждой и сумками. Так что ты как хочешь, а я полез наверх — он прислонил чемоданы к стойке и закинул свое пальто на третью снизу койку. Элен вздохнула и, признавая правоту свекра, последовала его примеру, заняв другую кровать на том же уровне. Потом взглянула на часы — до отправления корабля, если в этом бардаке что-нибудь бывает согласно расписанию, оставалось еще восемь часов.
Ханс Нильсен, навигатор транспорта “Санта Лючия", вышел из здания Совета Федерации. В кармане лежал небольшой конверт, в котором находился маршрут и название конечной цели полета. Он их, кстати, не знал — категорический приказ, который он получил непосредственно от секретаря Совета, гласил: «вскрыть перед стартом». До отправления шаттла оставалось около двух часов, и он решил еще немного побродить по Парижу — редко все-таки удается побывать в столь красивом городе — даже столица Селесты по сравнению с древним Парижем казалась невзрачной новостройкой. Впрочем, это и естественно — в первую очередь колонисты должны думать о крыше над головой, а не об архитектурных излишествах.
Он бесцельно шатался по узким улочкам, как вдруг услышал во дворе одного из домов женские крики. Поскольку шведа природа не обидела ростом и силой, он не задумываясь побежал на зов. Двое мужчин пытались сорвать одежду с молоденькой девушки, которая отчаянно сопротивлялась и визжала.
— Эй, парни! А ну, оставьте даму в покое! — крикнул Ханс, вбегая во двор. — А то...
— О, Жан, посмотри на этого малого — противно захихикал один из насильников, поменьше ростом. — Мальчик, иди-ка ты своей дорогой, а то дядя сделает тебе бо-бо!
Он приблизился к Нильсену и выставил перед собой нож. В то же мгновение кулак шведа врезался тому в челюсть, отбросив коротышку на несколько метров. Он обернулся к другому противнику, который тоже вытащил нож и шел на него с тупой жаждой крови в глазах. Ханс не особенно опасался за себя — на Селесте умение подраться было в почете, поэтому он вполне мог за себя постоять. И повернувшись лицом к приближающемуся парню, он совершенно выпустил из поля зрения “несчастную жертву", которая не торопясь достала из-под юбки иглопистолет и, тщательно прицелившись, всадила иглу шведу в шею. Нильсен рухнул, мгновенно потеряв сознание.
Он очнулся с болью во всем теле. Постепенно приходя в себя, он решил, что его все же шарахнули чем-то по голове — боль была невыносимой. Он дотронулся рукой до затылка — рука нащупала мокрые и липкие от крови волосы. “Камнем... а может и палкой" — подумал он оглядываясь. Он лежал во дворе все того же дома, у забора, в канаве. На костюм было страшно смотреть. Быстро оглядев карманы, он убедился что все самое ценное — бумажник с деньгами и кредитными карточками, часы, золотая ручка и документы — все исчезло. На самом дне внутреннего кармана он нащупал маленький конвертик — слава богу, что он не догадался сунуть конверт в бумажник — грабители, похоже, просто не нашли его. Нильсен, поскрипывая зубами от боли — похоже после удара по голове его еще и били ногами — вышел на улицу. Первый же прохожий, у которого он спросил о времени, дико посмотрел на грязного, оборванного мужчину, но все же ответил. Ханс выругался — шаттл ушел не менее часа назад, теперь придется добираться неизвестно на чем. Хорошо хоть при нем осталась идентификационный браслет, его не так-то просто снять с руки.
Он вступил на борт “Санта Лючии" спустя семь часов, измотанный до предела. Но у него еще хватило сил переодеться, доложить о прибытии капитану, распечатать конверт с адресом — Кемт, координаты... данные для прыжка... — и связавшись с эскортом — эсминцем “Проворный" передать им программу полета. Потом он ввел цифры в навигационный компьютер и, только когда огромный лайнер ушел на струну, позволил себе уйти в каюту и там забыться беспокойным сном.
И никто так и не удосужился проверить, не был ли конверт вскрыт раньше...
Звезда универсалиста
Сознание возвращалось медленно. Постепенно Дик начал что-то воспринимать из окружающей действительности. Глаза он открывать не стал. В памяти сохранились последние моменты перед беспамятством. Он помнил четыре звена “Рапир", одновременно набросившихся на него, помнил, как стрелял... кажется, успешно. Помнил как в конце концов был вынужден рвануть рычаг катапульты. Еще помнил, как пристегнутый к креслу, он кувыркался среди обломков своего “Палаша" и смотрел на приближающуюся громаду авианосца... чьего? А потом бешено вращающийся обломок обшивки врезался в голову. Шлема он, конечно, не пробил, но от удара он, видимо, потерял сознание. “Так все-таки, чей же был корабль? Может, наш... но откуда... “Элеонора" шла на задание одна... или нет? Или это была “Элеонора"... черт, какие они все одинаковые. Или это был авианосец рекнов? Черт, так где же я?". Он прислушался, где-то рядом раздавался тихий голос, кажется мужской. Говорят на интергале... свои. Слава богу!
Дик открыл глаза. Он лежал на узкой койке в довольно большой каюте, стены которой были ровного темно-серого цвета. Возле койки на небольшом стуле сидел низенький упитанный человек в черной форме с древней эмблемой — змеей, обвивающей чашу. Медик... значит, я все же ранен. Но это не “Элеонора", у нас медотсек другой.
— Очнулся — усмехнулся коротышка и взглянул куда-то мимо Старка — Эй, ребята! Универ пришел в себя. Ты, парень, не переживай — снова обратился он к Дику — кости целы, так, слегка башкой стукнулся. Ну, это не страшно — головка у тебя крепкая, молодая, денек — другой поболит, и все пройдет. А может и раньше пройдет...
Усмешка, сопровождавшие последние слова медика, совсем не понравилась парню. И вообще, почему он не на “Элеоноре"? Может, перевезли на другой корабль, только зачем? Лейтенант осторожно сел на кровати. Тело слушалось нормально, ничего не болело, кроме головы, да и та просто слегка беспокоила. Он огляделся по сторонам. Кроме него и общительного медика, в каюте находились еще несколько человек, никого из них он не знал. Огромный негр, ширина плеч которого вызывала легкую дрожь, абсолютно лысый, в хаке пехотинца со знаками отличия капитана. Довольно высокая, лишь чуть ниже Дика, исключительно интересная блондинка с погонами астронавигатора третьего класса, то есть лейтенанта. Еще один ангел, майор, малосимпатичный бледный мужчина, голову которого почти полностью скрывал бинт, на котором ярко проступало большое красное пятно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139