В таких случаях он немедленно покидал поселение.
По характеру и в силу обстоятельств он был одиночкой и привык жить один. Так же, как матери, ему были ведомы невидимые силы. Но часто, когда он пересекал обширные пространства, ему становилось страшно. Перемещаясь по этой огромной территории, он понимал, насколько он мал и незначителен, насколько жалки и ограничены его сила, его дар. Под поверхностью этой дикой земли таилась тяжкая, нетронутая энергия. Ее беспрестанные потоки струились по венам размером с реки у него под ногами. Она тяжело нависала в давящей безветренной тишине. Он ощущал ее в огромных мрачных горах, угрюмо столпившихся на горизонте, в густых зарослях старых деревьев, служивших домом далеко не только животным. И Плохие Места…
Они пугали его.
Он уже месяц двигался на Запад; чуть не заблудился в горах и выбрался только благодаря помощи воронов. Припасы почти закончились, но еще оставалось несколько шкурок на продажу, и он нашел тропу у подножия холмов, которая вела к фургонному тракту на равнине. Он шел на заходящее солнце и в свою первую ночь на равнине увидел маленькие мерцающие огоньки, похожие на огни большого города, до которого оставался день или два пути.
Теперь он ничего не чувствовал под ногами, не слышал никаких голосов и спокойно проспал рядом со своей нестреноженной лошадью до самого рассвета.
Город оказался и не таким далеким, и не таким большим, как он надеялся. Ближе к полудню Уильям уже понял, что может оказаться там через несколько часов. Это понимание, однако, не вызывало волнения, как можно было бы ожидать, и он не мог определить, откуда возникла тревога - от обоснованного предчувствия или это просто отражение его разочарования от того, что после столь долгого пути ему опять встретилось всего лишь небольшое поселение.
Солнце стояло прямо в зените, когда он оказался на кладбище.
Кладбище колдунов и ведьм.
Оно располагалось в нескольких милях от города, далеко от обычного кладбища. Отсюда не было видно ни крыш домов, ни флагштоков. Здесь не было ни ограды, ни надгробных камней, отмечающих захоронения - колдуны и ведьмы не заслуживали таких почестей, - и тем не менее это было явное место захоронений. Прямоугольные участки голой земли, просевшие под воздействием погодных условий, означали индивидуальные могилы. Рядом с последним, судя по всему, захоронением остались воткнутыми в землю ржавое кайло и лопата со сломанной ручкой.
Уильям остановил лошадь. Он обратил внимание, что на кладбище не росло ни одного кустика. Вообще ничего не росло.
Кустарник и кактусы, окружающие кладбище по периметру, все вымерли и приобрели характерный оранжево-бурый цвет.
На суку засохшего дерева болтался оборванный конец толстой веревки.
- Ублюдки, - пробормотал Уильям.
Он спешился и оставил лошадь пастись среди редких клочков невысокой травы, что росла вдоль фургонного тракта.
Здесь он чувствовал силу. Не дикую силу земли, а знакомый приятный звон в воздухе, в котором он признал энергию своих сородичей - колдунов.
Впрочем, энергия была мертвой. Она напоминала запах костра, который остается в воздухе долго после того, как погаснут последние языки пламени. Наслаждаясь теплой, вдохновляющей аурой, он одновременно ощущал странную печаль.
Он медленно шел вдоль ничем не отмеченных могил, умышленно анонимных мест последнего приюта мужчин и женщин, которые были когда-то полными энергии личностями, которые были не хуже и не лучше всего остального населения, но были приговорены к смерти за то, что обладали способностями, настолько пугавшими обычных людей, что те даже не пытались понять их. Это происходило повсюду - убийства его соплеменников, и если так будет продолжаться, скоро их ни одного не останется. Они будут истреблены в Америке так же, как были истреблены в Европе.
Он смотрел на свежую могилу, единственную, которая еще чуть возвышалась над уровнем земли. Ждет ли его такая же участь? Неужели его судьба - лежать в анонимной могиле на проклятом и изолированном кладбище? Именно так случилось с его матерью. Он даже не знал, где она похоронена. Никто ему не сказал.
Он снял шляпу и вытер вспотевший лоб. Что это за жизнь, думал он, глядя в безоблачное небо.
Почему ему суждено было родиться колдуном?
Этот вопрос он задавал себе постоянно и, как всегда, не находил ответа.
Надев шляпу, он вернулся к лошади. Подобрав поводья, он взялся за луку и впрыгнул в седло.
Словно если одного кладбища было недостаточно для устрашения, рядом с дорогой, ведущей в город, на покосившемся столбе было укреплено недвусмысленное предупреждение:

КОЛДУНОВ - НА ВИСЕЛИЦУ
Уильям остановил лошадь, посмотрел на знак, потом - вперед, но покосившиеся крыши хижин, обозначавшие окраины поселения, расплывались в жидком мареве раскаленного воздуха, плывшего над равниной.
Он подумал, как давно висит этот знак, сколько его сородичей проигнорировали это предупреждение, это обещание, и продолжили свой путь.
То, что им нужно, подумал Уильям, это - свое собственное место, земля, где они будут хозяевами и будут устанавливать свои правила, где-нибудь вдали от всего и от всех, где смогут жить в мире и избавятся от гонений.
Это казалось фантазией, сном, но он слышал, что мормонам удалось создать для себя такое место, что их пророк провел их через песчаную пустыню в особое место, которое определил им их Бог, в место, где они смогли жить среди себе подобных и свободно устанавливать свои порядки.
Его народ может сделать то же самое. Не такая уж несбыточная мечта.
Но в эти дни их не так-то легко отыскать. Те, кого не убили, пустились в бега, скрываясь, подобно ему, среди дикой природы, либо продолжали жить среди обыкновенных обитателей поселений, храня в глубочайшей тайне свою истинную сущность.
Он снова бросил взгляд на знак:

КОЛДУНОВ - НА ВИСЕЛИЦУ
и повернул лошадь в обратную сторону. Он не ощутил какого-то особого предупреждения, идущего от городка, но кладбище и знак говорили сами за себя. Даже без определенного чувства он мог сказать, что это не тот город, который ему хочется посетить.
Пожалуй, лучше он вернется к подножию холмов и продолжит по ним путь на юг до тех пор, пока не окажется на достойном удалении от этого безымянного сообщества, а потом снова повернет на запад. Шкурки свои он сможет продать где-нибудь еще, в более крупном поселении, где гораздо меньше шансов обратить на себя пристальное внимание.
На всякий случай он накрыл себя защитным заклинанием и пустил лошадь в галоп в сторону холмов.

Сейчас

1
Набившие оскомину гимны через шепелявые динамики. Декорации, представляющие собой всего-навсего товары, продающиеся внутри магазинов, которые они украшают. Костлявый испанский Санта Клаус, пообщаться с которым дети могут только в том случае, если их родители заплатят за фотографию своих чад вместе с бородатым мошенником.
Майлс оцепенело стоял в центре бурлящей толпы. В этом году Рождество казалось ему дешевым и угнетающе бессмысленным событием, все ему сопутствующее - нарочитым и самодовольно материалистическим. Обычно его веселили традиционные уловки этого времени года, но сейчас он был не в состоянии ничему радоваться. Это напомнило ему Хэллоуин, главный праздник, который нувориши превратили в соревнование по покупкам.
Он тоже пришел в торговый пассаж за подарками. Но в данный момент понял, что покупать особенно нечего. Несколько мелких сувениров для коллег по работе, подарки сестре и ее семье. Вот и все. У него не было ни жены, ни подруги, никого особенно близкого, и хотя обычно он отмечал праздник с отцом, существовали большие шансы за то, что отцу не суждено встретить это Рожество.
Веселых вам праздников.
Майлс тяжело опустился на скамейку перед фронтоном универмага "Сирс", чувствуя на плечах огромную тяжесть.
Теперь он понял, почему люди стараются с головой уйти в работу. Это удерживает их от контакта с тягостными реальностями собственной жизни.
Клер была не из тех, кто оглядывается назад, кто мусолит ошибки прошлого. Как-то она сказал ему, что жизнь - это гонка, и единственное, что тебе остается, - это держаться, смотреть вперед и нестись до конца. А оглядываться назад и смотреть, где ты был и что делал - слишком больно. Самое лучшее - лететь дальше, радоваться каждому новому повороту, новому подъему, новому спуску, новому… чему угодно.
Он задумался, придерживается ли она до сих пор этой философии. Означает ли это, что она никогда не вспоминает о нем, стерла все воспоминания - хорошие или плохие - об их семейной жизни, о том времени, когда они были вместе?
Эта мысль повергла его в глубочайшее уныние.
С чувством опустошенности и отупения он скользил невидящим взглядом по предпраздничной толпе покупателей. Люди, мелькающие перед глазами, были практически неотличимы друг от друга в своем счастье, и он завидовал им.
Откинувшись на спинку скамейки под кирпичной стеной "Сирса", он смотрел на людскую суету. Постепенно из массы лиц выделилось одно - морщинистое лицо пожилой дамы, пристально и неотрывно смотревшей на него.
Майлс моргнул, застигнутый врасплох.
Женщина отделилась от толпы и направилась к его скамейке.
Встретившись с ней взглядом, он непроизвольно вздрогнул, по спине пробежал холодок. Что-то здесь было не то. Как частный сыщик, он привык иметь дело с фактами. Он не верил ни в интуицию, ни в экстрасенсорику и тому подобное, что нельзя было увидеть, услышать или зафиксировать. Но охватившее его предчувствие возникло не в результате осознанной мысли или решения. Оно было чисто интуитивным.
Пожилая дама, одетая в какие-то лохмотья, уже оказалась перед ним.
- Боб! - воскликнула она, широко улыбаясь.
Эффект был неприятным. Широкая улыбка как-то не соответствовала маленькому морщинистому лицу. Это напомнило ему что-то из детства. Он не мог вспомнить ничего конкретного за исключением того, что тогда ему было страшно. И сейчас по телу пробежал явственный холодок.
- Боб!
- Извините, - заставил себя улыбнуться Майлс. - Вы меня с кем-то спутали.
- Боб Хьюрдин!
Тут уже волосы встали дыбом. Это слишком.
- Кто вы? - спросил Майлс.
- Это же я, Боб! Ты меня знаешь!
- Я вас не знаю, и я не Боб. - Глубоко вздохнув, он выдавил из себя: - Я сын Боба, Майлс.
Она заговорщицки подалась вперед, едва не касаясь лицом его лица. Майлс почувствовал запах лекарств и зубного эликсира.
- Боб, она пришла и за строителями плотины. Не только за нами. - Женщина отступила, кивая собственным мыслям. Улыбка постепенно начала таять.
Старуха явно ненормальная. Либо старческий маразм, либо шизофрения. Очевидно, она действительно каким-то образом знала отца, и остатков мозгов еще хватило на то, чтобы увидеть семейное сходство, но во всем остальном она явно была далека от реальности.
Он встал, надеясь, что удастся просто извиниться и уйти, но при этом был готов и дать отпор, если потребуется.
- Прошу прощения, мне нужно идти.
- Не только за нами, Боб! - воскликнула женщина, хватая его за рукав. - За строителями плотины тоже!
- Я понял, - вежливо ответил Майлс. - Но мне действительно пора.
- Не дан ей тебя поймать. Боб! Не дай ей тебя поймать!
- Хорошо, - пообещал Майлс, высвобождая руку.
Он думал, что она последует за ним и будет дальше зудеть по поводу своих безумных идей, но она отпустила его и осталась стоять у скамейки перед "Сирсом", поэтому Майлс спешно двинулся к выходу, больше взбудораженный старой дамой, чем хотелось в этом признаться.

* * *
Темнота.
Тихие шепоты.
Майлс затаил дыхание и прислушался. Проснулся он лишь потому, что слишком много выпил на ночь глядя, и нестерпимо захотелось опорожниться. Обычно он не просыпался до утра. Он даже проспал два сильных землетрясения. Но сегодня его разбудил мочевой пузырь, и в обычно тихом доме он услышал шелестящие голоса.
Вот и опять шепот.
Он все еще чувствовал легкое головокружение - эффект не до конца выветрившегося алкоголя - и сначала подумал, что это ему кажется. Но когда сел, сосредоточился и снова услышал голоса, то начал думать, что в доме кто-то есть.
Слов он разобрать не мог, хотя казалось, что в шепоте проскальзывает имя отца, и почему-то тут же вспомнилась пожилая дама из пассажа.
Он быстро встал, зажег свет, широко распахнул дверь своей спальни.
Тишина.
Некоторое время он постоял, прислушиваясь. Если что-то и было, сейчас все прекратилось. Выждав пару минут, он подумал, что с самого начала был прав и что все эти звуки - лишь плод его воображения. Боже, неужели он вчера так надрался, что начались галлюцинации? От алкоголя и стресса еще и не такое случается.
Он двинулся по коридору в ванную комнату.
Отец возвращается домой завтра… сегодня. Одра уже приготовила спальню, он помог установить новую кровать и прочие медицинские принадлежности. Она подъедет за ними в больницу, а потом вместе с ними вернется домой, чтобы помочь обустроить отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49