Однако в данном случае сомневаться в том, что именно он означал, не
приходилось. - Привыкай, камрад. Системы - системами, но прежде всего
будем доверять слуху и зрению. В темное время суток придется пользоваться
инфракрасными очками.
- Но они тоже могут отказать. Разве не так?
- Верно, могут, - указательным пальцем и большим Сэм ущипнул себя за
нос. - Но тот хитрый кубик я давал тебе не просто так, а с умыслом. Все
дело в вероятности того или иного события. Скажем, сейчас ты неудачник, но
из этого отнюдь не следует, что все будет валиться у тебя из рук. - Сэм
пристроил винтовку на локтевой сгиб и остановился. В широкополой шляпе, в
видавших виды сапогах и в мятом вельветовом костюмчике он напоминал худого
бродяжку, прямиком сошедшего с экрана вестерна. Не хватало только шпор и
повязанной на шее косынки. Они только что завершили обход дома, вернувшись
к низенькому крылечку.
- Если, к примеру, используя исправное оружие и целевые патроны,
получают вероятность осечки порядка одного отказа на тысячу шестьсот -
тысячу восемьсот выстрелов, то у такового счастливчика, как ты, это будет
каждый двадцатый или тридцатый выстрел. Аппаратура же - вещь более
капризная, значит, и ломаться будет чаще.
- И какой же я должен сделать вывод?
- А такой, что следует нам с тобой вдвойне осторожничать и ни в коем
случае не теряться при очередных сбоях. Если перекосило двадцатый патрон,
выбрасывай его к чертовой матери. Будь уверен, что двадцать первый и
двадцать второй бабахнут, как положено.
- Хорошо, если так... Кстати, откуда такие цифры?
Гордон снисходительно взглянул на собеседника.
- Как-никак, но я работаю в ОПП. Или ты полагал, что я просиживал там
даром штаны? Нет, приятель... Поначалу все мы там были энтузиастами.
Борхес твердил о возникновении новой фундаментальной науки и грезил
наградами. Кроме доноров в штат были набраны математики, физики, биологи.
Словом, чего-чего, а различного рода цифр мы успели поднакопить, - Гордон
ухмыльнулся. - Но сейчас тебя должно занимать другое: в эти несколько дней
ты просто обязан уцелеть!
- Да уж постараюсь... - Виктор неловко присел на деревянную
ступеньку. После ходьбы раненная нога ощутимо ныла.
- Пойми, приятель, неудача - не такая уж всесильная вещь! С ней тоже
можно спорить. Самый наглядный пример - ты сам. Я держу тебя здесь уже
более полутора суток - и что же? Кроме нескольких незначительных поломок,
ничего более не приключилось.
- А скорпионы с пауком?
Гордон пренебрежительно отмахнулся.
- Чепуха! Было бы о чем говорить! Смотри под ноги, не плошай - и ни
одна из этих гадин тебя не коснется.
- Твоими бы устами да мед пить!
- А по-моему, ты до сих пор не уяснил главного. Нас теперь двое, и
это серьезным образом меняет весь расклад. Обречены одиночки, мы же с
тобой можем дежурить посменно. Ты уже держишься на ногах, так что постоять
за себя сумеешь, - Гордон приводил не бог весть какие аргументы, но голос
его был тверд и оказывал на Виктора благотворное действие. Убеждали даже
не сами слова, сколько та уверенность, с которой он рубил фразу за фразой.
- Кроме того, и у тебя, и у меня есть за что драться. Есть и чем
драться, согласен? Словом, кто здесь кого - мы еще посмотрим!
Его напористость рассмешила Виктора.
- Я что, кажусь тебе полным размазней? Похоже, ты задал себе цель
вдохнуть в меня уверенность?
- И вдохну! - несколько резковато отреагировал Гордон. Отвернувшись в
сторону, добавил: - Потому что знаю, при каких обстоятельствах тебя брали
люди Рупперта.
Виктор поморщился. Все-таки этот парень нашел, чем его ущемить.
- Давай не будем об этом. - Он недовольно потер ноющую ногу.
Они ненадолго замолчали. И сразу стало слышно, как тихо напевает
скользящий над песчаными барханами ветер. Колеблющимся маревом зной плыл
над землей, ломая далекую линию горизонта. От этой игры видимого глаз
терялся, и марево воспринималось, как некое подобие тумана. Казалось
странным, что ветер не в состоянии разогнать этот стекольчатый трепет,
что, разогревшийся и успокоившийся, мир и здесь не может обойтись без
вечных своих фокусов и причуд.
Чуть прищурившись, вместо песчаной равнины Виктор вдруг увидел
взбаламученный до самого дна океан. Желтые гигантские волны вздымались и
опадали. Но это был особый океан, медлительный и тяжелый. Бурю и шторм
этой стихии обычное человеческое зрение по суетной своей непоседливости
просто не замечало.
- Да... - протянул Сэм. Он по-прежнему глядел чуть в сторону. -
Наверное, это и впрямь не мое дело, и все-таки... - Он неловко
прокашлялся. - Пойми меня правильно, Вилли. Если отправляешься в горы, то
обязательно берешь курс на вершину. Иначе незачем трогаться с места. Это
предприятие рискованное, но коли уж мы взялись за него...
- Я понял тебя. Сэм. Если дело только за этим, то на мой счет можешь
не волноваться. Свой кризис я уже пережил.
- Ты уверен в этом?
- На все сто, дружище.
- Вот и замечательно! - Сэм облегченно вздохнул. Было очевидно, что
опасения, которые он высказал, действительно мучили его. Он словно
выдернул из души беспокоившую занозу, и даже серые его глаза как будто
чуточку просветлели. А Виктор внезапно ощутил неудобство. Он даже заерзал
на ступеньке.
- Сэм, - пробормотал он. - Я хотел тебя предупредить...
- Предупредить? О чем?
- Я ведь рассказывал тебе о Летиции с Майклом. Я их крепко подвел...
- Он заметил нетерпеливый жест Гордона и заторопился. - Но речь я веду о
другом. То есть, мне хотелось поделиться с тобой выводами, к которым я
пришел после того, что приключилось с Майклом. Так вот, мне кажется, что
событийность не обманешь. Это, конечно, не та вещь, о которой я умею
рассуждать, и все-таки... Я понял, что существует некий баланс между
амплитудой событий и частотой их повторения. Что-то вроде постоянного
интеграла. Мелкие события происходят часто, крупные - редко. Это очень
напоминает математическое уравнение. Можно ведь сформулировать и так: если
слишком долго ничего не происходит, значит следует ждать чего-то особенно
неприятного. Такова закономерность. Ее не перехитрить. Чем круче
натягивают тетиву, тем длительнее полет стрелы, но тем и сокрушительнее
удар. Оставаясь на одном месте, исключив всякое взаимодействие с миром, мы
крепко рискуем, так как отягощаем грядущие события. Может быть, я путано
объясняю, но отчего-то мне кажется, что все именно так и обстоит. - Виктор
покосился на одинокое облако, плывущее по небу. - Это можно сравнить с
зарядом, накапливающимся в тучах. Чем больше сопротивляемость диэлектрика,
тем более мощная рождается молния...
Гордон слушал его с напряженным вниманием. На этот раз он не спешил
отмахнуться или пренебрежительно скривиться.
- Вот, в сущности, и все, что я хотел сказать, - Виктор положил
"беретту" на ступеньку, взмокшую ладонь вытер о брючину.
- В нашем случае, - медленно проговорил Гордон, - город, видимо, и
являет собой тучу. Ага... Может быть, ты и прав. Однако не забывай:
впереди отнюдь не вечность - все, что от нас требуется, это пережить
несколько дней. А потом ты станешь таким же, как все.
- При условии, если молния не грянет раньше. Ты знаешь, мне думается,
что силу этого удара можно даже вычислить. Во всяком случае помощники
Борхеса наверняка это умеют.
- Но нам-то это зачем? - Сэм погладил ладонью ствол "ремингтона". -
По мне - так лучше обойтись без этих вычислений. Какой прок тебе в том,
что кто-то подскажет день твоей смерти? Вот уж ничего хорошего! - Сэм
передернул плечами.
- Зная, что нам грозит, мы могли бы и соответственно подготовиться.
- Я не Крез, и ты тоже, по-моему, не шах персидский. К тому, что мы
имеем, добавить нечего. Ну а если твоя молния шарахнет раньше, что ж... Во
всяком случае, мы встретим ее не с голыми руками. В доме полно оружия,
освещение, связь - все продублировано...
- Черт! - вырвалось у Виктора. Наклонив голову, он смахнул с волос
липкую кляксу. Высоко в небе, распластав крылья, парил нашкодивший коршун.
- Великолепно! - Гордон не сдержал усмешки. Виктор и сам был готов
прыснуть.
Одинокая птица плавно заходила на второй круг. Очевидно, она
пребывала в игривом настроении. Не дожидаясь повторения досадного
происшествия, донор бывший и донор настоящий поспешили укрыться под
крышей.

Общаться с Гордоном оказалось удивительно просто. Сам того не
заметив, Виктор успел поведать новому товарищу о прежней жизни в России, о
времени, проведенном в плену, о Майкле, о Летиции. Сэм не изображал из
себя слушателя, он им был. Не только рассказчиками славен свет - и
слушателями тоже. На рассказываемое Гордон реагировал с редким добродушием
- внимание его зарождалось не от глазированной вежливости, а от искреннего
участия. Умея держаться собственного мнения, он не заглушал чужого.
Неторопливый в суждениях, он многому не верил, но и не спешил с
опровержениями. Жизнь приучила Сэма к осторожности, однако и осторожность
его была странного свойства, подчас граничащая с неприкрытым наивом.
Простецкие рассуждения Сэма плохо вязались со словом "стратегия", порой
поражая неуклюжестью, но именно в этой неуклюжести угадывалась
крестьянская осмотрительная расторопность. Он не делал ничего не
подумавши, ступая по жизни лисьими шажочками путника, пересекающего топкое
болото. И даже ярость его к Рупперту вынашивалась кропотливо и бережно, со
временем обрастая очередными зловещими фактами. Перестраховщиком Гордона
Виктор вряд ли смог бы назвать. В нужный момент бывший донор действовал
стремительно, хотя к моментам этим он подбирался крадучись, неторопливо.
Осознав множественное их несходство, Виктор не ощутил, тем не менее,
разочарования. Напротив, близость этого уверенного в себе человека
наполнила его странным покоем. Чем-то он даже напоминал ему Летицию. И
Сэм, и девушка, должно быть, одинаково озадачивали Виктора своим
совершенно отличным от его собственного взглядом на жизнь. Угол зрения -
теперь он ясно понимал, что подразумевалось под этой метафорой. Летиция с
Сэмом глядели на окружающее под иным углом зрения. Но, размышляя иначе,
чувствуя иначе, они не отталкивали Виктора. Скорее, наоборот - разжигали
его любопытство. Мир, где все немножечко не так, где есть загадочное
отличие, не может быть неинтересным. И отсутствие любопытства знаменует
прежде всего собственную убогость. Убогость или усталость, ибо у всякого
человека лишь два пути при встрече с загадкой: пройти мимо, не обратив
внимания, или же, проникнувшись восхищением, задержаться, пытаясь понять,
и даже не понимая, любоваться. Виктор безусловно принадлежал к числу
последних. Сейчас он наконец-то нашел в себе мужество признать, что ни
Летицию, ни Сэма Гордона он не в состоянии понять в полной мере. Другое
дело - Майкл. Возможно, Майкл был частью его самого, и здесь вопросов не
возникало. Гордон совершенно не походил на Майкла, и немудрено, что в
беседе с ним - человеком, которого Виктор знал неполные двое суток, он так
разоткровенничался.
Вскоре Сэм Гордон знал всю его подноготную. Рассказ Виктора не
баловал последовательностью, изобилуя перескоками с первое на десятое, и
соответственным оказался отклик Сэма. Они сидели на кухне, уплетая
сэндвичи с кофе, и в перерывах между обжигающими глотками Сэм,
продолжающий мысленное переваривание вываленной на него информации,
изрекал вещи, которые, по его мнению, видимо, должны были снизить
внутреннее напряжение напарника, помочь ему наладить ход жизненных событий
в верном русле.
- Кто знает, наверное, нищета - это тоже полезно. Особенно если
недолго. Год, от силы два. Дальше тянуть опасно. Можно превратиться в
хроника и привыкнуть... А с другой стороны, попробуй привыкни! Кто в наше
время поощряет подобные привычки?..
Не вставая со стула, он ногой распахнул холодильник.
- На всякий случай запомни: еще один холодильник в правом крыле. Тут
и там пироги с вишней, пицца, всякая бутербродная лабуда. Кое-что есть в
погребке.
- Это там, где ты расположил подземный лаз?
- Точно, - Гордон кивнул. - Продуктов и воды - на месяц с лишним.
- Это, пожалуй, чересчур.
- Чересчур, не чересчур, а лишние запасы никогда не помешают. - Сэм
долил в кружки себе и Виктору из кофейника. - Сам видишь, готовился я
основательно. Было такое поганенькое желание, признаюсь, - сорвать куш и
утереть нос Рупперту.
- То логово, что ты соорудил в пустыне, тоже такое же шикарное?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28