Жаркие языки с треском
пожирали обивку и умерщвленную плоть, вздымая к небу плазменную дрожь.
Пепельные клубы заволокли улочку, скрыв от глаз боевиков ошеломленного
донора и черный "Вольво". Ему снова давался шанс, и еще не веря в
приключившееся, Виктор, пошатываясь, впритирку к стене, скользнул мимо
черной машины.
- Эй! Куда ты!..
Кричали из "Вольво", но донор уже бежал. Это стало отработанным
рефлексом. Не доверяя ни глазам, ни самым искренним обещаниям, он
предпочитал полагаться лишь на собственные ноги. И задним числом мозг
удовлетворенно просчитал, что узкая улочка не позволит "Вольво" совершить
разворот. Для того, чтобы ринуться за ним, машине придется некоторое время
прокатиться задним ходом. А там, кто его знает, может, подвернется еще
что-нибудь...
- Да стой же, придурок!..
С той стороны огненного шквала наконец-то ответили слепой пальбой.
Виктору показалось, что он слышит, как с жестяным хрустом пули впиваются в
лощеное и ухоженное тело "Вольво". Наклонив корпус вперед, он побежал что
есть мочи. Простреленную ногу при каждом толчке некто невидимый стегал
плетью, но на это донор запретил себе обращать внимание.
Ему удалось оторваться от "Вольво". Вернее сказать, пассажирам хищной
машины на какое-то время стало не до него. Заработал пулемет, огрызаясь на
пули боевиков, и еще раз громыхнул взрыв. В перипетии боя Виктор не
вникал. Все было одинаково загадочно - и продолжительное отсутствие
полицейских, и странное поведение пассажиров "Вольво". Всю оставшуюся
энергию донору следовало тратить на бег. Анализ не поздно будет провести
позднее...
Ветви хлестнули его по лицу. Перепрыгнув невысокую оградку, Виктор
помчался по засаженному деревьями участку. На него испуганно озирались
редкие прохожие. Какой-то малыш, оставленный на скамье, горько заплакал.
Виктор чуть было не наступил на его игрушку. Свернув с дорожки, он побежал
по траве. В голове плыли неясные образы, сознание ускользало, превращаясь
в скользкую, трепещущую рыбину. Порой ему начинало казаться, что его
окатили бензином и подожгли. Горела нога, пылало плечо, и не было
поблизости ни огнетушителя, ни обыкновенной лужи.
Споткнувшись, он рухнул, зарывшись лицом в траву. Черный молот
обрушился на затылок-наковальню. Гул прошел по телу, и нечто чужеродное,
властное повлекло его в неведомое, опутывая липкой паутиной, смрадной
ладонью затыкая рот и ноздри.
Ему казалось, что беспамятство длилось считанные минуты, но, когда
Виктор снова перевернулся на спину, стало значительно темнее. Наступал
вечер. Шагах в десяти от него на корточках сидел малец лет десяти и
целился в окровавленного человека из рогатки. Виктор неуверенно улыбнулся.
Он впервые видел в руках западного мальчугана рогатку. Забавно. Хотя
почему бы им не увлекаться подобными самоделками?.. Темная резина
натянулась, личико мальчика было не на шутку серьезным. Виктор ощутил
растущее беспокойство. Из рогатки непросто попасть в цель, но он вдруг
почувствовал, что юный стрелок не промажет. "Черт подери! Этот поганец
угодит мне в глаз! Обязательно угодит..." За мгновение до того, как резина
зловеще щелкнула, он успел дернуться в сторону. Металлическая гайка
стукнула его по затылку и отскочила в траву.
- Ах ты стервец! - Виктор сделал попытку подняться, но у него ничего
не вышло. Левая рука онемела, на неосторожное движение тело отозвалось
болью. Кроме всего прочего, он понял, что его лихорадит. Снисходительно
поглядывая на него, мальчуган неспешно удалился.
- Ремнем бы тебя! По заднице!.. - Виктор вновь откинулся на траву.
Сквозь колыхание листвы в темнеющем небе начинали поблескивать первые
звезды. Отчего-то на ум пришло сказанное кем-то очень давно: "Детство -
это облако, называемое раем, с которого медленно, год за годом мы нисходим
в преисподнюю". Надо было сказать об этом тому мальчугану. Он бы, конечно,
ничего не понял, но, возможно, запомнил бы. Память - вещь неподвластная и
любит всяческие фокусы. Забывают в юности, но вспоминают в зрелые годы...
Виктору захотелось рассмеяться. Отчего-то звезд стало больше. Неужели
так быстро темнеет? Или часть небесных светил - инициатива его
собственного зрения?.. После того, как в глаза ему прыснули едким
аэрозолем, они стали способны на самые диковинные эффекты. Вот и сейчас!..
Они снова замыслили какую-то шутку. Стало светлее. Значительно светлее...
Но ведь между вечером и утром пролегает целая ночь. Восход не наступает
сразу после заката! Тогда что это? Бред?.. Виктор пошевелился. Он
явственно слышал чьи-то голоса. Может быть, это ангелы? Они частенько
спускаются к умирающим. Душе не просто отыскать нужную тропку на небо.
Сколько их - отходящих ежедневно и еженощно! А ведь даже на небе любят
порядок. Вот и высылают каждой душе своего сопровождающего, своего гида.
- ...Ты только взгляни! Он весь в крови! Похоже, не стоило и затевать
все это.
- Но он дышит!
- Что с того? Долго ли он протянет?
- Не знаю... Но если бы он был ранен серьезно, не улизнул бы от нас.
Скорее всего, он просто ослаб.
- Верно. Дать ему глоток кофе, и он тут же придет в себя.
- Не остри. Так или иначе, но парня надо перенести в машину.
- Ты голова, тебе решать.
Виктор почувствовал, что его отрывают от земли. Он улыбнулся. Ангелы
не использовали антигравитационных ухищрений. Забирая его с собой на небо,
они шумно и как-то очень уж по-человечески пыхтели.

Грудь и плечо были умело перебинтованы. Раздетый до пояса, он
восседал в мягком кресле, а горбоносый худой человек с копной светлых
волос тщетно пытался вогнать ему в руку иглу шприца.
- Наконец-то! Только с третьей попытки... - Горбоносый врачеватель
подмигнул приходящему в себя донору. - Первую иглу я сломал. Пришлось
вытягивать щипцами. Вторая проткнула вену насквозь. Так-то, приятель!
Только с нами и возможны подобные фокусы. - Он бросил использованный шприц
в эмалированную посудину. - Видел бы ты, сколько свинца я из тебя
выковырял. Где ты его только насобирал...
- Старушка добрая угостила.
- Что ж, скажи ей спасибо. Твое счастье, что дробь не вошла глубже.
Фактически она сидела под кожей. В тебя что, стреляли из детского пугача?
- Нет. Но между нами была дверь и кевлар. - Виктор пошевелился. Ногу
светловолосый балагур тоже успел обработать. Должно быть, он вколол ему
какой-то наркотик. Боли Виктор не ощущал. Не было у него и температуры.
- Тогда все ясно. Честно говоря, мне следовало догадаться. Дробь
выглядела основательно расплющенной. - Светловолосый поднялся с колен и,
подойдя к умывальнику, энергично намылил руки. Белого халата на нем не
было, да и вообще на доктора он не походил.
- Кто вы? - Виктор с удивлением огляделся. Яркие лампы, высокий
потолок, на окнах плотные шторы.
- Пожалуй, в самом деле пора представиться, - мужчина с улыбкой
покосился на раненого. Утираясь полотенцем, медленно приблизился. -
Горди-один, Горди-два, слышал о таких именах? Впрочем, откуда... Самуэль
Гордон - так меня кличут. Для тебя я Сэм, хотя, если желаешь, можешь
называть меня Горди.
- Ты из полиции?
- Попал пальцем в небо, - Горди рассмеялся. - Я из того "Вольво", что
пытался выцепить тебя из-под носа у молодчиков Графа. Но ты слинял. Кто
мог ожидать от раненого донора такой прыти!.. Словом, мы крепко
помучились, прежде чем снова отыскали тебя. Пришлось воспользоваться
услугами главного радара, а этого нам, ой, как не хотелось делать.
- Значит, ты из команды Рупперта?
- И опять мимо, - Сэм Гордон покачал головой. - То есть, я
действительно значусь сотрудником ОПП, но могу тебя заверить, что наша с
тобой встреча коренным образом расходится с замыслами Рупперта. Боюсь
даже, если он узнает обо всем, мне несдобровать.
- Не понимаю, - Виктор рассеянно осмотрел свои руки. - А кольцо? Куда
подевалось кольцо?
- Ты говоришь о радиодатчике? Забудь о нем. Некоторое время эту
фитюльку согласился поносить один из моих приятелей. Тебе она ни к чему, а
он день-два поиграет в тебя, дабы прозорливые операторы не забили тревогу
раньше времени.
- Но зачем ему это надо?
- Рупперту?.. Лучше спроси, зачем МНЕ это надо! - Гордон, умывшись,
забросил полотенце на крючок, из стоящего на полочке пузырька капнул на
ладони какой-то ароматной жидкостью. Виктору показалось, что это духи.
- Так вот, приятель... Как я уже сказал, я работаю на ОПП. Более
того, я был одним из первых доноров. Самым первым был Джозеф - брат
Мэрвила Борхеса. Тебе скорее всего не поведали, но Джозеф слыл довольно
мнительным субъектом. Так нам по крайней мере тогда казалось. Но черт
побери, мнительность его имела под собой почву! Он был далеко не герой,
но, как первооткрыватель этого чертового квантования, пожелал апробировать
открытие на себе. Возможно, он чувствовал, что наткнулся на что-то
чрезвычайно опасное, а потому, подобно раскаявшемуся грешнику, его тянуло
на своеобразное самопожертвование. Я слышал, такое временами случается с
учеными. Создатели атомных бомб тоже терзались угрызениями совести. Так
вот случилось и с Джозефом. По-видимому, он догадывался, чем может
завершиться эксперимент, и, увы, не ошибся в прогнозах.
- Он умер вскоре после квантования?
- Точно. Он получил основательную порцию квантов, а затем отправился
на улицы, не сказав никому ни слова. А позже его нашли с тремя ножевыми
ранениями в одной из подворотен. Нашли и того, кто поработал над ним. Юный
наркоман шестнадцати лет объяснил, что ему показалось подозрительным лицо
ученого. Попросту говоря, Джозеф ему не понравился.
Виктор кивнул.
- Это верно. Мы мало кому нравимся.... Что было потом? Донором стал
ты?
- Не совсем так. Смерть Джозефа ничему не научила наших зарвавшихся
кретинов. Я имею в виду братца Джозефа и Дика Рупперта. Должно быть, они
уже витали в небесах, воображая себя нобелевскими лауреатами,
претворившими в жизнь идею спасения человечества. Сразу после того, как
министерство юстиции дало добро на субсидирование опытов, Рупперт занялся
подготовкой донорских штатов. Тогда они еще обманывали себя тем, что
успеха можно достичь малой кровью, что специальная подготовка сведет
опасность к минимуму. На доноров-пионеров была ухлопана уйма средств. Нас
отбирали по самым строжайшим меркам. Так, вероятно, отбирают учеников в
диверсионные школы. Мы слушали лекции преподавателей-психологов, до
изнеможения работали в физзалах, по картам изучали город до последнего
крохотного названия. Мы и на улицы выходили обвешанные с ног до головы
всевозможными телекамерами и датчиками. За каждым из нас на некотором
отдалении следовал микроавтобус с вооруженной охраной и медперсоналом.
Рупперт подготовил команду в двенадцать человек. Он рассчитывал
использовать нас в течение полутора лет. Именно такой срок определила
квалификационная комиссия ФБР. Но далее все пошло прахом. Жизнь оказалась
хитрее, и в настоящее время из дюжины первопроходцев уцелело лишь двое: я
и еще один счастливчик, коротающий поныне свои дни в особой клинике для
ветеранов.
- Его тоже зовут Гордон? - поймав недоуменный взгляд Сэма, Виктор
пояснил: - Ты сам упомянул имена Горди один, Горди-два.
- Ах, вот ты о чем!.. Нет. Того парня в клинике зовут иначе.
Горди-один, Горди-два произошло от другого... Видишь ли, нам всем давали
какие-нибудь имена. Так было легче общаться по рации. Нас ведь выпускали
не по одному, а по двое, иногда даже по трое. Для нашей двойки выбрали
условное сокращение "Горди". Я таким образом стал Горди-один, а напарник
был обязан откликаться на Горди-два. Мда... Теперь его уже нет. - Сэм
поерошил свою светлую шевелюру. - А ведь нам было куда легче, Вилли. И не
только из-за выучки. Нас постоянно страховали, пичкали болеутоляющим,
обеспечивали ночлегом и пропитанием. Да и мы сами страховались, как могли.
Две головы, Вилли, две пары рук и ног - это намного лучше, чем
один-единственный комплект.
- Потому ты и решил мне помочь?
- Верно, - Сэм простецки улыбнулся. - Мне не нравится то, что
творится. Все, чем вас снабжают, выпуская в мир, стоит теперь жалкие
крохи. С самого начала вы обречены, и потому на вас не желают тратиться.
Вы считаете, что на вас высококачественный кевлар, а это устаревшие модели
первых опытных образцов. Рации, с которыми вы носитесь по городу, вообще
не работают, капсулы, которые выдают вместо питания, содержат порцию плохо
очищенной марихуаны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28