- А если попробует кто-нибудь один? - робко предложила Трэй. -
Поликарп и гномы в Цитадели должны знать дорогу с той стороны. Они могли
бы прийти за остальными. У меня есть свечи в сумке и немного мела. Здесь
от меня все равно мало помощи...
- Нет, - возразил Гарет, мужественно преодолевая страх перед Бездной.
- Пойду я.
- Вы просто заблудитесь, - сказала Дженни. - Я была в Бездне, Гарет,
и поверь мне, что с мелом и со свечами там делать нечего. Вот и Джон
говорит: дверь в конце пути если не взорвана, то надежно закрыта.
Снизу, с площади, слабо доносился голос Бонда, вопящий, что никаких
ворот нет, что все это фокусы ведьмы, что золото ждет законных владельцев.
- Смерть ворам! - взвыла толпа. - Смерть пособникам гномов!
Дженни прислонилась затылком к камню портала; солнечный свет падал
сквозь призрачные ворота и ложился бледным ковром на закопченную гальку
Рыночного Зала. Неужели Зиерн испытывает такую же беспомощность перед
людским гневом, когда призывает эту странную магию, которую не свяжешь
никакими Ограничениями?
Скорее всего, нет. Беспомощность гнездилась в самой Дженни.
За всякую магию приходится платить. Но Зиерн никогда ни за что не
платила.
И Дженни очень хотелось бы знать, как это удается юной чародейке.
- Что это?
Услышав возглас Трэй, она открыла глаза. Девушка указывала на руины
Часовой Башни. Слуха коснулся отдаленный цокот множества копыт и невнятный
гомон, гудящий ненавистью и гневом. На фоне тусклых серых тонов Башни
винная желтизна покрытого сорняками склона была испятнана яркими мундирами
дворцовой стражи. Отряд скатывался в Долину, как свора расшалившихся
щенков. Солнце играло на лезвиях мечей.
- Гляди-ка, - сказал Джон. - Подкрепление.
Бонд, сопровождаемый горсткой своих людей, уже бежал через развалины
и осоку к новоприбывшим; страшные ожоги глядели из прогоревшего насквозь
рукава. Дженни видела, как все новые и новые крохотные фигурки появляются
из-за Башни, блистая пиками и медью кирас. Красные навершия шлемов
обрызгали вершину всхолмья, как свежая кровь. Изнеможение въедалось в
кости подобно яду; Дженни чувствовала, как тают, обращаясь в ничто,
призрачные ворота, но ничего уже с этим поделать не могла.
- Уходите втроем в Большой Туннель, - тихо сказала она. - Гар, Трэй,
понесете Джона. Заприте двери изнутри - там есть щеколда с подъемником.
- Не говори глупости! - Джон вцепился в стену, пытаясь выпрямиться.
- Это ты не говори глупости! - Она не отрывала взгляда от кишевшей
внизу толпы.
- Мы тебя не бросим, - объявил Гарет. - Я, во всяком случае, не
собираюсь. Трэй, ты берешь Джона...
- Нет! - Трэй и Драконья Погибель произнесли это одновременно.
Поглядели друг на друга и мученически усмехнулись.
- Либо все, либо никто, милая.
Дженни обернулась, взгляд ее просветлел хрустально.
- Никто из вас ничем мне помочь не сможет. Джон и Трэй будут убиты
немедленно. Гарет... - Драконьи глаза кольнули ледяными иглами. - Тебя,
возможно, пощадят. Зиерн могла предупредить их насчет тебя. А у меня есть
силы для еще одного удара, и это даст вам какое-то время. Опыт Джона
позволит вам уцелеть, помощь Трэй тоже необходима. А теперь идите.
Последовало короткое молчание. Глаза Джона впились в ее лицо. Дженни
слышала, как приближается подкрепление, и нужно было отослать куда-нибудь
подальше этих троих, пока еще есть время.
Наконец прозвучал голос Гарета:
- Ты уверена, что устоишь против... против людей моего отца? Это не
толпа, это воины...
- Думаю, да... - Дженни лгала, отлично зная, что сейчас ее магической
силы не хватит даже на то, чтобы зажечь свечку.
- Будь по-твоему, милая, - тихо сказал Джон. - Ты права, лучше нам
отступить... - Он оперся на ее алебарду, как на костыль, заставил себя
выпрямиться и, обняв Дженни одной рукой за шею, поцеловал. Губы его,
обведенные жесткой пятидневной щетиной, были холодны, но, как всегда,
удивительно нежны. Потом глаза их встретились, и Дженни поняла, что Джона
не обманешь.
- Ну что ж, пошли, детишки, - сказал он. - Имей в виду, Джен, пока не
дождемся тебя, дверей мы запирать не станем.
Хрустя обугленным щебнем, цепочка солдат пробиралась к площади сквозь
лабиринт разваленных до фундамента зданий. Их сопровождали бывшие беженцы
- те самые, что швыряли отбросами в Мэб возле фонтана в Беле. Самодельное
оружие щетинилось рядом с пиками и мечами. В алмазном дневном свете каждый
предмет был тверд и четок. Каждый брус, каждый кирпич казался Дженни как
бы частью тончайшей филигранной работы, каждый пучок травы имел свой
неповторимый облик. Янтарный воздух еще был полон запахами серы и горелого
мяса. Буйные выкрики и призывы вырывались из общего гомона, и все чаще и
чаще среди них звучало: "Золото... Золото..."
"Что они понимают в золоте! Они не знают, ни что оно такое, ни чем
оно может стать..." - говорил Моркелеб.
Дженни подумала о Яне и Адрике, даже удивилась на секунду, как им
теперь расти в жестоком Уинтерлэнде без нее и без Джона. Затем вздохнула и
вышла из тени на свет. Бледное солнце явило ее глазам толпы - истощенную
маленькую черноволосую женщину под огромной зияющей аркой входа. Толпа
закричала, взметнулись указывающие на нее руки. Солнечный свет тронул лицо
приятным ласковым теплом.
Истерически завизжал Бонд:
- Атакуйте! Атакуйте сейчас же! Убейте суку-ведьму! Золото - ваше!
Хватайте шлюху, вот она...
Толпа ринулась к лестнице. Дженни смотрела на них со странным
чувством абсолютной отстраненности. Драконья магия в ней - молчала.
"Последняя ловушка Моркелеба, - со слабой усмешкой успела подумать Дженни.
- Все-таки отомстил за свое унижение..." Толпа бурлила, обтекая обрушенные
блоки, вывернутые плиты, обугленные бревна; солнечные блики метались по
лезвиям мечей.
Затем некая тень перечеркнула солнце; она была бы схожа с ястребиной,
не будь столь огромна.
Кто-то вскинул голову - и взвизгнул, указывая в небо.
Тень снова заслонила солнце. Дженни подняла глаза. Поток золотистого
света, пронизав распростертые саблевидные крылья, явил переплетение темных
костей и вен, сверкнул на шипах, оснащающих с обеих сторон
семидесятифутовый размах черного шелка, вызолотил каждый рог, каждую ленту
в мерцающей гриве.
Дженни смотрела, как дракон подобно гигантскому орлу падает кругами в
Долину, и лишь краешком сознания слышала ужасающие крики и ржание
обезумевших лошадей. Топча мертвых и роняя оружие, люди, атаковавшие
Бездну, бежали напролом сквозь руины, по лужам и грудам щебня.
К тому времени, когда Моркелеб опустился на потрескавшиеся от жара
ступени, Долина Бездны была пуста.

14
"Почему ты вернулся?"
Солнце село. Отсветы его еще медлили на возносящихся к небу
коричневато-золотистых утесах. В черной глубине Рыночного Зала Гарет и
Трэй успели разжечь костерок; видно было, как они там сидят рядышком перед
огнем, тревожно переговариваясь.
Боль уходила. Гранит лестницы был освежающе прохладен. Огромное
мерцающе-черное существо, лежащее в позе сфинкса на верхней ступени,
повернуло узкую птичью голову, и далекий блик костра раздробился в
трепещущих лентах гривы, сверкнул на гагатовых шишечках длинных, как
хлыст, усов.
Голос его тихо отдался в мозгу:
"Мне нужна твоя помощь, колдунья".
"Что? - Это было последнее, что Дженни предполагала услышать. В
первый момент ей показалось даже, что она попросту ослышалась, но,
разговаривая с драконом, ослышаться невозможно. - Моя ПОМОЩЬ? МОЯ помощь?
Раздражение заклубилось в душе Моркелеба подобно тяжелому едкому
дыму. Железная гордость дракона была уязвлена унизительной необходимостью
просить помощи у человека. Разум - враждебно замкнут, и все же Дженни
почувствовала изнеможение и страх, владеющие Моркелебом.
"Моим именем ты прогнала меня отсюда, - сказал он. - Но что-то
сильнее твоего приказа не отпустило меня".
Гибкие усы, сверкнув, рассекли ветер.
"Как те сны, что раньше сорвали меня с места, оно не давало мне покоя
- что-то похожее на жажду золота, только гораздо хуже. Оно мучило меня,
когда я летел на север, но стоило мне повернуть к югу - стало легче. Пока
ты не коснулась меня своим исцелением, так не было: я шел и приходил куда
хочу и не знал над собой другой власти, кроме власти золота. Это не может
быть твоим приказом - ты приказала мне уйти. Это магия, которой я не
понимаю, магия, совсем не похожая на драконью. Она не дает мне ни мира, ни
отдыха. Я постоянно думаю об этой горе, хотя иду против собственного
имени, колдунья, против твоего заклятия".
Дракон шевельнулся и принял позу, в какой иногда лежат коты: передние
лапы и плечи - как у сфинкса, а задние протянулись назад во всю длину
гранитной ступени. Усаженная шипами шишка на кончике его хвоста слегка
подергивалась.
"Но это и не золото, - сказал он. - Золото влечет меня, но никогда не
доводит до сумасшествия. Это так же чуждо моему пониманию, как если бы
душа попыталась сама выбраться из моего тела. Я ненавижу это место. Это
место моего поражения и позора, но жажда быть здесь пожирает меня. Я
никогда не чувствовал такого раньше и не знаю, что это такое. Исходит ли
это от тебя, колдунья? Что ты сама знаешь об этом?"
Некоторое время Дженни молчала. Силы постепенно возвращались к ней, и
она уже не чувствовала себя такой изломанной и усталой. Сидя на гранитной
ступени между драконьими лапами, она подняла голову, и тонкие атласные
ленты гривы огладили ее лицо. Моркелеб посмотрел вниз, и Дженни увидела
устремленный на нее кристаллический серебряный глаз.
"Твое желание напоминает человеческие чувства, - сказала она. - Я не
знаю, что овладело тобой, Моркелеб, но Бездна влечет не тебя одного. Мне
тоже не нужно золота, и все-таки я чувствую, как какая-то сила тянет меня
к Сердцу Бездны".
Огромная голова дракона дернулась.
"Я знаю Бездну, - сказал он. - Она была моей твердыней и моим
владением. Я знаю каждую оброненную монету и каждый изваянный водой
кристалл. Я слышал каждый шаг тех, что бежали в Цитадель, каждый всплеск
белых слепых рыб в подземных омутах. И я говорю тебе: в Бездне нет ничего,
кроме камня, воды и золота гномов. Ничего, что могло бы приказать мне
вернуться".
"Может быть", - сказала Дженни и уже вслух позвала в гулкую глубину
проема:
- Гарет! Джон! Трэй!
Дракон недовольно повернул голову, когда из черноты послышались
мягкие шаркающие шаги. Досада его и раздражение были столь откровенны, что
Дженни захотелось шлепнуть его по носу, как одного из своих котов,
пытающегося стащить лакомый кусочек.
Но, должно быть, и Моркелеб в свою очередь почувствовал, что Дженни
рассержена, и нехотя положил узкую голову на одну из передних лап. Хвост
его недовольно подергивался.
Гарет и Трэй, поддерживая Джона с двух сторон, вывели его на
площадку. Он поспал немного, отдохнул и выглядел чуть получше. Заклинания
исцеления делали свое дело. Аверсин взглянул на огромное черное создание,
и глаза их встретились. Дженни не слышала, что сказал ему Моркелеб, хотя
об этом можно было и догадаться.
- Да нет, все отлично, - ответил ему Джон. - Не стоит благодарности.
Какой-то момент они продолжали смотреть в глаза друг другу. Затем
дракон раздраженно мотнул головой и обратил холодный серебряный взгляд на
Гарета. Юный принц вспыхнул, но смолчал. Что сказал ему дракон, осталось
неизвестным.
Джона положили возле портала, подстелив под плечи свернутый плед.
Звездный свет отразился в стеклах очков, сделав их на секунду похожими на
глаза дракона. Дженни присела на гранит как раз между Джоном и драконьим
когтем. Гарет и Трэй, как бы для взаимной защиты, уселись рядышком,
прижавшись друг к другу и боязливо поглядывая на Моркелеба, Черного
Дракона Злого Хребта.
Затем в тишине прозвучал надтреснутым серебром голос Дженни.
- Что там, в Бездне? - спросила она. - Чего так добивается Зиерн? Все
ее действия подчинены одной цели: и ее власть над королем, и попытки
соблазнить Гарета, и осада Халната, и, наконец, то, что она призвала
дракона.
"Она не призывала меня, - сердито возразил Моркелеб. - Она не могла
бы этого сделать. Она не властна над моим разумом".
- Но, однако, ты здесь, не так ли? - с сильным северным акцентом
сказал Джон, и дракон обернулся, со скрежетом царапнув гранит железными
когтями.
- Джон! Моркелеб! - резко сказала Дженни.
Дракон отвернулся со слабым шипением; усы его раздраженно
подрагивали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45