В Гэллопе мы
проверили это в общественной библиотеке. Я прочитал в энциклопедии статью
"История Америки", а Маргрета - историю Дании.
Нам хватило пяти минут, чтобы понять - мир Стива не тот, в котором
родилась Маргрета. Я обнаружил, что Брайан был избран президентом в 1896
году, но помер, не дожив до выборов. И его место занял вице-президент
Артур Сиуол. Этого для меня было вполне достаточно; потом я просто
просмотрел список президентов и войн, о которых никогда и слыхом не
слыхивал.
Маргрета прочитала свою статью, и ее носик прямо-таки трепетал от
возмущения. Когда мы вышли на улицу, где шептаться уже было не надо, я
спросил, что ее так взволновало.
- Это не твой мир, дорогая, я убежден.
- Разумеется, не мой.
- А какой? Из тех фактов, какими мы располагаем, это установить
трудно. Наверняка есть много вселенных, в которых аэронавтика отсутствует
полностью.
- Я счастлива, что он не мой! Алек, в этом мире _Д_а_н_и_я_ -
ч_а_с_т_ь _Ш_в_е_ц_и_и_!!! Ну разве это не ужасно?
Честно говоря, я не понял, почему она так разволновалась. Обе страны
скандинавские, обе похожи друг на друга - так мне во всяком случае всегда
казалось.
- Какой ужас, дорогая! Но я в этих вещах плохо разбираюсь. (Я как-то
был в Стокгольме, и он мне очень понравился. Но, надо думать, сейчас
сообщать Маргрете подобную информацию не следовало.)
- И эта идиотская книжонка утверждает, что столица у нас Стокгольм, а
король - Карл Шестнадцатый! Алек, но он даже не из нашей королевской
династии! И они еще имеют нахальство утверждать, что он мой король!
- Любимая, он не твой король. И весь этот мир не твой.
- Я знаю. Алек. Если нам придется тут поселиться... Если мир не
изменится еще раз... Я смогу принять здешнее гражданство?
- Наверное. Сможешь, я думаю.
Она вздохнула:
- Не хочу быть шведкой.
Я промолчал. Есть вещи, в которых я бессилен помочь.
И вот теперь в Грантсе мы снова отправились в общественную
библиотеку, чтобы узнать последние изменения, происходящие в мире.
Поскольку мы не видели ни aeroplanos, ни дирижаблей, то, возможно, мы
попали в мир Маргреты. На сей раз я сначала заглянул в статью
"аэронавтика" и дирижаблей там не нашел. Зато узнал, что летательные
машины были изобретены доктором Альберто Сантосом-Дюмоном [Сантос-Дюмон
Альберто (1873-1932) - один из пионеров воздухоплавания; родился в
Бразилии; строил дирижабли, а после самолеты] из Бразилии где-то в начале
века, и меня поразило имя изобретателя, так как в моем мире он был
пионером дирижаблестроения, уступавшим лишь графу фон Цеппелину.
По-видимому, машины доктора были очень примитивны в сравнении с
реактивными самолетами или даже aeroplanos; скорее всего они
использовались для развлечений, а не в качестве машин коммерческого
назначения. Я оставил эту статью и обратился к истории Америки, начав с
поиска Уильяма Дженнингса Брайана.
Его я вообще не нашел Ладно. Я понял, что этот мир не мой. Зато
Маргрета лучилась радостью и с трудом дождалась минуты, когда можно было
заговорить громко.
- В этом мире Скандинавия - одна большая страна... и ее столица -
Копенгаген.
- Вот это да!
- Сын королевы Маргреты, принц Фредерик, был коронован королем
Эриком-Густавом, без сомнения, для того, чтобы польстить жителям двух
остальных стран. Но он происходит из датской королевской семьи и датчанин
до мозга костей. Это справедливо, это то, что надо!
Я старался всячески показать, что тоже счастлив. Без единого цента в
кармане, не зная, где мы проведем ночь, Маргрета радовалась, как дитя у
рождественской елки... по поводу, который я считал совершенно ничтожным.
Дважды нас подвозили на короткие расстояния, и наконец мы оказались в
Альбукерке. Я решил, что было бы неплохо остаться здесь на некоторое
время: город большой, в крайнем случае можно было бы обратиться за помощью
в Армию спасения. Однако мне быстро удалось устроиться мойщиком посуды в
кафе местной "Холидей-Инн", а Маргрета поступила туда же официанткой.
Мы проработали меньше двух часов, как вдруг она пришла ко мне в
подсобку и сунула что-то в мой задний карман, когда я стоял, нагнувшись
над мойкой.
- Это тебе подарок, милый.
Я обернулся:
- Привет, красотка!
Я посмотрел, что в кармане. Это оказалась безопасная бритва для
путешественников с отвинчивающейся ручкой. Бритва, ручка и лезвия
помещались в непромокаемой коробке, куда меньшей, чем карманное Евангелие,
и специально приспособленной для ношения в кармане.
- Украла?
- Не совсем. Чаевые. Купила в фойе у прилавка с мелочами. Дорогой, я
хочу, чтобы ты побрился в первый же перерыв.
- Разреши мне просветить тебя, куколка. Это тебя берут на работу за
то, что ты красива. Меня же нанимают потому, что у меня крепкая спина,
слабый ум, а характер покладистый. Им совсем неважно, как я выгляжу.
- А мне важно.
- Твое малейшее желание - закон для меня. А теперь беги, ты
задерживаешь мой производственный процесс.
Этой ночью Маргрета объяснила мне, почему она купила бритву прежде
всего.
- Дорогой мой, не только потому, что я люблю, когда твое лицо
гладкое, а волосы подстрижены, хотя мне это действительно нравится. Дело в
том, что шуточки Локи продолжаются и каждый раз нам приходится наниматься
на работу только для того, чтобы не голодать. Ты говоришь, что никому нет
дела до того, как выглядит мойщик посуды... А я убеждена, что, когда
человек чист и аккуратен, это облегчает поиски любой работы, и уж во
всяком случае он от этого не умрет.
Однако есть и другая причина. В результате всех перемен тебе
приходилось отпускать усы - и раз, и два... Я насчитала пять раз. Причем
однажды ты их отращивал целых три дня подряд. Дорогой, когда ты
свежевыбрит, то выглядишь в высшей степени привлекательным и веселым, и я
счастлива, что вижу тебя таким.
Маргрета сшила мне нечто вроде пояса для денег - вернее, просто
матерчатый кармашек с матерчатым же пояском. Она хотела, чтобы я не снимал
его даже в постели.
- Милый, каждый раз, когда мир меняется, мы теряем все, кроме того,
что на нас. Я хочу, чтобы ты клал сюда и бритву, и серебряные деньги,
когда раздеваешься перед сном.
- Не думаю, что нам удастся перехитрить Сатану так просто.
- Может быть, и не удастся. Но попробуем. После каждой смены миров мы
остаемся лишь в платье, которое было на нас в тот момент, и с тем, что
лежало в карманах. Кажется, это одно из правил.
- У хаоса нет правил.
- А может быть, это не хаос, Алек, если ты не хочешь носить пояс, то,
может, не станешь возражать, чтобы его носила я?
- Ох, конечно, я надену его. Сатану это не остановит, если уж он
собрался отобрать у нас что-то. Впрочем, меня не это беспокоит. Он уже
один раз выкинул нас в чем мать родила в Тихий океан. А мы умудрились
вынырнуть. Помнишь? А вот что меня действительно тревожит... Марга, ты
заметила, что каждый раз, когда происходило превращение, мы крепко
держались друг за друга? Ну хотя бы за руки?
- Заметила.
- Превращение происходит в мгновение ока. А что случится, если мы не
будем вместе? Если не будем держаться друг за друга? Или хотя бы касаться
друг друга? Ну-ка, ответь!
Она молчала так долго, что я подумал, будто она не хочет отвечать.
- Угу, - сказал я, - вот и я так думаю. Но мы же не можем все время
быть друг с другом, как сиамские близнецы. Нам нужно работать. Моя
дорогая, жизнь моя! Сатана, или Локи, или какой-нибудь другой злой дух
может разлучить нас навечно, просто воспользовавшись моментом, когда мы
телесно не соприкасаемся.
- Алек...
- Да, моя любовь?
- Локи мог сделать это с нами уже давным-давно. Однако же не сделал.
- Но это может произойти в следующее же мгновение.
- Конечно. А может и никогда не произойти.
Все же мы неуклонно двигались вперед, хотя в пути и претерпели еще
несколько превращений. Предосторожность, предложенная Маргретой, оказалась
действенной, а в одном случае сработала, можно сказать, даже слишком
хорошо: я чуть-чуть не схлопотал тюремный срок за незаконное владение
серебряными монетами. Однако новое неожиданное превращение (самое быстрое
из всех) покончило и с обвинением, и с вещественными доказательствами, и
со свидетелями обвинения. Мы вдруг оказались в незнакомом судебном зале и
были немедленно выдворены оттуда по причине отсутствия билетов, которые
позволяли бы нам там находиться.
Бритва все же осталась со мной: ни коп, ни шериф, ни судебный
исполнитель не стали ее конфисковывать.
Передвигаясь обычным способом (мой большой палец и прелестные ножки
Маргреты; я уже давно мысленно примирился с тем, что даже неотвратимым
можно наслаждаться), мы оказались в прекрасной местности (надо думать, это
был Техас): водитель грузовика высадил нас прежде чем свернуть с
шестьдесят шестого шоссе на проселок.
Из пустыни мы попали в страну низких зеленых холмов. Стоял дивный
день, а мы были усталые, голодные, потные и грязные, так как наши
преследователи - Сатана или кто-то там еще - превзошли себя: три
превращения за тридцать шесть часов.
В один и тот же день я дважды получал место мойщика посуды в одном и
том же городе и по одному и тому же адресу... и не заработал ни гроша.
Трудно получить деньги в "Харчевне одинокого ковбоя", если она вдруг
превращается в "Гриль Вивьен" прямо на твоих глазах. Сказанное вполне
справедливо и в отношении этой самой "Вивьен", когда она три часа спустя
превратилась в площадку для продажи подержанных автомобилей. Единственное,
что было хорошо, так это то, что, по счастью (а может быть, заговорщики
так и задумали), мы с Маргретой каждый раз оказывались вместе: в одном
случае она зашла за мной, и мы оба дожидались, когда мой босс расплатится
за работу, а в другом - мы с ней работали на одной кухне.
Третье превращение заставило нас бросить ночлег, который уже был
оплачен (притом частично трудами Маргреты).
Итак, когда водитель грузовика высадил нас, мы были грязными,
голодными и усталыми, а моя паранойя достигла наивысшей отметки.
Пройдя несколько сот ярдов, мы вышли к крошечному очаровательному
ручейку - зрелище, которое в Техасе ценится выше любого другого.
Мы остановились возле трубы, соединяющей берега.
- Маргрета, ты не хочешь пошлепать по воде?
- Милый, я собираюсь сделать куда больше: я не только пошлепаю, я
искупаюсь.
- Хм... Ладно. Пролезь под проволокой, пройди вдоль ручья ярдов
пятьдесят-семьдесят пять, и там, думаю, с дороги никто не увидит.
- Возлюбленный, они могут выстроиться там в очередь и орать от
восхищения сколько хотят. Я все равно буду принимать ванну. И... эта вода,
кажется, чистая. Ее можно пить? Как ты думаешь?
- Выше по течению? Конечно. Думаю, что со времени айсберга мы пили
ничуть не лучшую. Ах, если бы у нас была какая-нибудь еда... Например,
горячий фадж-санде. Или ты предпочитаешь яичницу?
Я придержал нижнюю проволоку колючего ограждения, чтобы Маргрета
пролезла снизу.
- А может, сойдемся на шоколадке "О'Генри"?
- Тогда уж лучше "Млечный путь", - отвечал я, - если у меня есть
право выбора.
- Боюсь, у тебя его нет. "О'Генри" или ничего. - Она придержала
проволоку для меня.
- Может, перестанем болтать о еде, которой у нас нет? - сказал я,
пролез под проволокой, выпрямился и добавил: - А я сейчас съел бы живого
скунса.
- Еда у нас есть, мой дорогой. В моей сумочке лежит батончик
"О'Генри".
Я встал как вкопанный:
- Женщина, если ты шутишь, я тебя выдеру.
- Я не шучу.
- В Техасе, согласно закону, жену можно "учить" с помощью палки не
толще большого пальца руки. - Я показал ей палец. - Ты тут что-нибудь
подходящее видела?
- Сейчас поищу.
- А где ты взяла батончик?
- В придорожной лавчонке, где мистер Фаселли угостил нас кофе и
пончиками.
Мистер Фаселли подвозил нас ночью, как раз перед грузовиком, который
высадил нас здесь. Крохотные пончики, сахар и кофе со сливками были нашей
единственной пищей за двадцать четыре часа.
- Наказание подождет. Женщина, если ты его украла, признаешься мне в
этом потом. У тебя действительно есть настоящий, живой "О'Генри" или мне
это чудится?
- Алек, неужели ты думаешь, что я способна украсть шоколадный
батончик? Я купила его в автомате, пока вы с мистером Фаселли
прохлаждались в туалете после еды.
- Но как? У тебя же не было ни одной монетки? Во всяком случае
монетки этого мира?
- Да, Алек. Но в моей сумочке был дайм, оставшийся после какого-то
предыдущего превращения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
проверили это в общественной библиотеке. Я прочитал в энциклопедии статью
"История Америки", а Маргрета - историю Дании.
Нам хватило пяти минут, чтобы понять - мир Стива не тот, в котором
родилась Маргрета. Я обнаружил, что Брайан был избран президентом в 1896
году, но помер, не дожив до выборов. И его место занял вице-президент
Артур Сиуол. Этого для меня было вполне достаточно; потом я просто
просмотрел список президентов и войн, о которых никогда и слыхом не
слыхивал.
Маргрета прочитала свою статью, и ее носик прямо-таки трепетал от
возмущения. Когда мы вышли на улицу, где шептаться уже было не надо, я
спросил, что ее так взволновало.
- Это не твой мир, дорогая, я убежден.
- Разумеется, не мой.
- А какой? Из тех фактов, какими мы располагаем, это установить
трудно. Наверняка есть много вселенных, в которых аэронавтика отсутствует
полностью.
- Я счастлива, что он не мой! Алек, в этом мире _Д_а_н_и_я_ -
ч_а_с_т_ь _Ш_в_е_ц_и_и_!!! Ну разве это не ужасно?
Честно говоря, я не понял, почему она так разволновалась. Обе страны
скандинавские, обе похожи друг на друга - так мне во всяком случае всегда
казалось.
- Какой ужас, дорогая! Но я в этих вещах плохо разбираюсь. (Я как-то
был в Стокгольме, и он мне очень понравился. Но, надо думать, сейчас
сообщать Маргрете подобную информацию не следовало.)
- И эта идиотская книжонка утверждает, что столица у нас Стокгольм, а
король - Карл Шестнадцатый! Алек, но он даже не из нашей королевской
династии! И они еще имеют нахальство утверждать, что он мой король!
- Любимая, он не твой король. И весь этот мир не твой.
- Я знаю. Алек. Если нам придется тут поселиться... Если мир не
изменится еще раз... Я смогу принять здешнее гражданство?
- Наверное. Сможешь, я думаю.
Она вздохнула:
- Не хочу быть шведкой.
Я промолчал. Есть вещи, в которых я бессилен помочь.
И вот теперь в Грантсе мы снова отправились в общественную
библиотеку, чтобы узнать последние изменения, происходящие в мире.
Поскольку мы не видели ни aeroplanos, ни дирижаблей, то, возможно, мы
попали в мир Маргреты. На сей раз я сначала заглянул в статью
"аэронавтика" и дирижаблей там не нашел. Зато узнал, что летательные
машины были изобретены доктором Альберто Сантосом-Дюмоном [Сантос-Дюмон
Альберто (1873-1932) - один из пионеров воздухоплавания; родился в
Бразилии; строил дирижабли, а после самолеты] из Бразилии где-то в начале
века, и меня поразило имя изобретателя, так как в моем мире он был
пионером дирижаблестроения, уступавшим лишь графу фон Цеппелину.
По-видимому, машины доктора были очень примитивны в сравнении с
реактивными самолетами или даже aeroplanos; скорее всего они
использовались для развлечений, а не в качестве машин коммерческого
назначения. Я оставил эту статью и обратился к истории Америки, начав с
поиска Уильяма Дженнингса Брайана.
Его я вообще не нашел Ладно. Я понял, что этот мир не мой. Зато
Маргрета лучилась радостью и с трудом дождалась минуты, когда можно было
заговорить громко.
- В этом мире Скандинавия - одна большая страна... и ее столица -
Копенгаген.
- Вот это да!
- Сын королевы Маргреты, принц Фредерик, был коронован королем
Эриком-Густавом, без сомнения, для того, чтобы польстить жителям двух
остальных стран. Но он происходит из датской королевской семьи и датчанин
до мозга костей. Это справедливо, это то, что надо!
Я старался всячески показать, что тоже счастлив. Без единого цента в
кармане, не зная, где мы проведем ночь, Маргрета радовалась, как дитя у
рождественской елки... по поводу, который я считал совершенно ничтожным.
Дважды нас подвозили на короткие расстояния, и наконец мы оказались в
Альбукерке. Я решил, что было бы неплохо остаться здесь на некоторое
время: город большой, в крайнем случае можно было бы обратиться за помощью
в Армию спасения. Однако мне быстро удалось устроиться мойщиком посуды в
кафе местной "Холидей-Инн", а Маргрета поступила туда же официанткой.
Мы проработали меньше двух часов, как вдруг она пришла ко мне в
подсобку и сунула что-то в мой задний карман, когда я стоял, нагнувшись
над мойкой.
- Это тебе подарок, милый.
Я обернулся:
- Привет, красотка!
Я посмотрел, что в кармане. Это оказалась безопасная бритва для
путешественников с отвинчивающейся ручкой. Бритва, ручка и лезвия
помещались в непромокаемой коробке, куда меньшей, чем карманное Евангелие,
и специально приспособленной для ношения в кармане.
- Украла?
- Не совсем. Чаевые. Купила в фойе у прилавка с мелочами. Дорогой, я
хочу, чтобы ты побрился в первый же перерыв.
- Разреши мне просветить тебя, куколка. Это тебя берут на работу за
то, что ты красива. Меня же нанимают потому, что у меня крепкая спина,
слабый ум, а характер покладистый. Им совсем неважно, как я выгляжу.
- А мне важно.
- Твое малейшее желание - закон для меня. А теперь беги, ты
задерживаешь мой производственный процесс.
Этой ночью Маргрета объяснила мне, почему она купила бритву прежде
всего.
- Дорогой мой, не только потому, что я люблю, когда твое лицо
гладкое, а волосы подстрижены, хотя мне это действительно нравится. Дело в
том, что шуточки Локи продолжаются и каждый раз нам приходится наниматься
на работу только для того, чтобы не голодать. Ты говоришь, что никому нет
дела до того, как выглядит мойщик посуды... А я убеждена, что, когда
человек чист и аккуратен, это облегчает поиски любой работы, и уж во
всяком случае он от этого не умрет.
Однако есть и другая причина. В результате всех перемен тебе
приходилось отпускать усы - и раз, и два... Я насчитала пять раз. Причем
однажды ты их отращивал целых три дня подряд. Дорогой, когда ты
свежевыбрит, то выглядишь в высшей степени привлекательным и веселым, и я
счастлива, что вижу тебя таким.
Маргрета сшила мне нечто вроде пояса для денег - вернее, просто
матерчатый кармашек с матерчатым же пояском. Она хотела, чтобы я не снимал
его даже в постели.
- Милый, каждый раз, когда мир меняется, мы теряем все, кроме того,
что на нас. Я хочу, чтобы ты клал сюда и бритву, и серебряные деньги,
когда раздеваешься перед сном.
- Не думаю, что нам удастся перехитрить Сатану так просто.
- Может быть, и не удастся. Но попробуем. После каждой смены миров мы
остаемся лишь в платье, которое было на нас в тот момент, и с тем, что
лежало в карманах. Кажется, это одно из правил.
- У хаоса нет правил.
- А может быть, это не хаос, Алек, если ты не хочешь носить пояс, то,
может, не станешь возражать, чтобы его носила я?
- Ох, конечно, я надену его. Сатану это не остановит, если уж он
собрался отобрать у нас что-то. Впрочем, меня не это беспокоит. Он уже
один раз выкинул нас в чем мать родила в Тихий океан. А мы умудрились
вынырнуть. Помнишь? А вот что меня действительно тревожит... Марга, ты
заметила, что каждый раз, когда происходило превращение, мы крепко
держались друг за друга? Ну хотя бы за руки?
- Заметила.
- Превращение происходит в мгновение ока. А что случится, если мы не
будем вместе? Если не будем держаться друг за друга? Или хотя бы касаться
друг друга? Ну-ка, ответь!
Она молчала так долго, что я подумал, будто она не хочет отвечать.
- Угу, - сказал я, - вот и я так думаю. Но мы же не можем все время
быть друг с другом, как сиамские близнецы. Нам нужно работать. Моя
дорогая, жизнь моя! Сатана, или Локи, или какой-нибудь другой злой дух
может разлучить нас навечно, просто воспользовавшись моментом, когда мы
телесно не соприкасаемся.
- Алек...
- Да, моя любовь?
- Локи мог сделать это с нами уже давным-давно. Однако же не сделал.
- Но это может произойти в следующее же мгновение.
- Конечно. А может и никогда не произойти.
Все же мы неуклонно двигались вперед, хотя в пути и претерпели еще
несколько превращений. Предосторожность, предложенная Маргретой, оказалась
действенной, а в одном случае сработала, можно сказать, даже слишком
хорошо: я чуть-чуть не схлопотал тюремный срок за незаконное владение
серебряными монетами. Однако новое неожиданное превращение (самое быстрое
из всех) покончило и с обвинением, и с вещественными доказательствами, и
со свидетелями обвинения. Мы вдруг оказались в незнакомом судебном зале и
были немедленно выдворены оттуда по причине отсутствия билетов, которые
позволяли бы нам там находиться.
Бритва все же осталась со мной: ни коп, ни шериф, ни судебный
исполнитель не стали ее конфисковывать.
Передвигаясь обычным способом (мой большой палец и прелестные ножки
Маргреты; я уже давно мысленно примирился с тем, что даже неотвратимым
можно наслаждаться), мы оказались в прекрасной местности (надо думать, это
был Техас): водитель грузовика высадил нас прежде чем свернуть с
шестьдесят шестого шоссе на проселок.
Из пустыни мы попали в страну низких зеленых холмов. Стоял дивный
день, а мы были усталые, голодные, потные и грязные, так как наши
преследователи - Сатана или кто-то там еще - превзошли себя: три
превращения за тридцать шесть часов.
В один и тот же день я дважды получал место мойщика посуды в одном и
том же городе и по одному и тому же адресу... и не заработал ни гроша.
Трудно получить деньги в "Харчевне одинокого ковбоя", если она вдруг
превращается в "Гриль Вивьен" прямо на твоих глазах. Сказанное вполне
справедливо и в отношении этой самой "Вивьен", когда она три часа спустя
превратилась в площадку для продажи подержанных автомобилей. Единственное,
что было хорошо, так это то, что, по счастью (а может быть, заговорщики
так и задумали), мы с Маргретой каждый раз оказывались вместе: в одном
случае она зашла за мной, и мы оба дожидались, когда мой босс расплатится
за работу, а в другом - мы с ней работали на одной кухне.
Третье превращение заставило нас бросить ночлег, который уже был
оплачен (притом частично трудами Маргреты).
Итак, когда водитель грузовика высадил нас, мы были грязными,
голодными и усталыми, а моя паранойя достигла наивысшей отметки.
Пройдя несколько сот ярдов, мы вышли к крошечному очаровательному
ручейку - зрелище, которое в Техасе ценится выше любого другого.
Мы остановились возле трубы, соединяющей берега.
- Маргрета, ты не хочешь пошлепать по воде?
- Милый, я собираюсь сделать куда больше: я не только пошлепаю, я
искупаюсь.
- Хм... Ладно. Пролезь под проволокой, пройди вдоль ручья ярдов
пятьдесят-семьдесят пять, и там, думаю, с дороги никто не увидит.
- Возлюбленный, они могут выстроиться там в очередь и орать от
восхищения сколько хотят. Я все равно буду принимать ванну. И... эта вода,
кажется, чистая. Ее можно пить? Как ты думаешь?
- Выше по течению? Конечно. Думаю, что со времени айсберга мы пили
ничуть не лучшую. Ах, если бы у нас была какая-нибудь еда... Например,
горячий фадж-санде. Или ты предпочитаешь яичницу?
Я придержал нижнюю проволоку колючего ограждения, чтобы Маргрета
пролезла снизу.
- А может, сойдемся на шоколадке "О'Генри"?
- Тогда уж лучше "Млечный путь", - отвечал я, - если у меня есть
право выбора.
- Боюсь, у тебя его нет. "О'Генри" или ничего. - Она придержала
проволоку для меня.
- Может, перестанем болтать о еде, которой у нас нет? - сказал я,
пролез под проволокой, выпрямился и добавил: - А я сейчас съел бы живого
скунса.
- Еда у нас есть, мой дорогой. В моей сумочке лежит батончик
"О'Генри".
Я встал как вкопанный:
- Женщина, если ты шутишь, я тебя выдеру.
- Я не шучу.
- В Техасе, согласно закону, жену можно "учить" с помощью палки не
толще большого пальца руки. - Я показал ей палец. - Ты тут что-нибудь
подходящее видела?
- Сейчас поищу.
- А где ты взяла батончик?
- В придорожной лавчонке, где мистер Фаселли угостил нас кофе и
пончиками.
Мистер Фаселли подвозил нас ночью, как раз перед грузовиком, который
высадил нас здесь. Крохотные пончики, сахар и кофе со сливками были нашей
единственной пищей за двадцать четыре часа.
- Наказание подождет. Женщина, если ты его украла, признаешься мне в
этом потом. У тебя действительно есть настоящий, живой "О'Генри" или мне
это чудится?
- Алек, неужели ты думаешь, что я способна украсть шоколадный
батончик? Я купила его в автомате, пока вы с мистером Фаселли
прохлаждались в туалете после еды.
- Но как? У тебя же не было ни одной монетки? Во всяком случае
монетки этого мира?
- Да, Алек. Но в моей сумочке был дайм, оставшийся после какого-то
предыдущего превращения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61