- Кого мы теперь начнем пытать? - спросила Гвен.
- Те же адресаты, те же задницы, но теперь уже за деньги и лично.
Терминалы - устройства удобные, Гвен, но по ним не дашь взятку меньше ста
тысяч. Для объятий послабее личные контакты выгоднее... Пойдешь со мной?
- И ты допускаешь, что я позволю тебе улизнуть одному? Да еще в день
нашей свадьбы? Только попробуй, гуляка!
- Но, может быть, тогда что-нибудь на себя накинешь?
- А тебе неприятно на меня смотреть?
- Не то чтобы очень. И все же давай собирайся.
- Я скоро. Полсекунды, Ричард, пока я найду свои тапочки... Ричард, а
мы сможем по пути заглянуть ко мне? В этом платье в театре чувствуешь себя
шикарно одетой, но для дневного делового визита оно вряд ли подойдет. Надо
переодеться.
- Ваше малейшее желание, мэм!.. Но возникает еще один вопрос. Ты
собираешься переселяться ко мне?
- А ты этого хочешь?
- Гвен, я по собственному опыту знаю, что брак иногда восстает против
раздельного ложа, но никогда не возражает против двух адресов!
- Но ты не ответил прямо.
- Тогда слушай. У меня, Гвен, есть одна мерзкая привычка, из-за
которой здесь будет не очень удобно жить вдвоем. Дело в том, что я пишу.
Моя дорогая девушка изумилась.
- Считай, что ты ответил. Но почему назвал эту привычку мерзкой?
- Гвен, любовь моя, я не собираюсь извиняться за свое писательство.
Во всяком случае, не более чем за мою отсутствующую ногу... Но, по правде,
одно породило другое. Когда я не смог служить в армии, мне понадобилось
чем-то зарабатывать на жизнь. И я не нашел ничего более подходящего для
себя, к тому же подвернулся парень, который дал моей писанине дорогу.
Кроме того, писательство - вполне законный способ отлынивания от работы,
не требующий ни особой сноровки, ни таланта, ни воровства... А по сути
ведь это занятие антиобщественно. Оно предполагает такое же уединение, как
мастурбация. Потревожь писателя в момент вдохновения, и он способен
ударить, даже не сознавая, что делает! Это приводит в ужас жен писателей и
мужей писательниц. И еще одно, Гвен (слушай внимательно!): писателя нельзя
ни смирить, ни вознаградить цивилизованным образом. Или даже вылечить от
устоявшихся привычек. В семье, где есть хотя бы один писатель,
единственный известный науке способ совладать с ним - это предоставить
изолированный кабинет, где он мог бы в уединении претерпевать свои острые
творческие муки. Еду следует подавать на кончике длинной палки, поскольку,
если потревожить несчастного в такие моменты, он может либо разразиться
слезами, либо совершить насилие. Он может не услышать ни слова, а если его
потрясти, чего доброго, еще и укусит! - Я улыбнулся самой обаятельной из
своих улыбок. - Не огорчайся, милая! Я сейчас ничего не пишу и не
приступлю, пока мы не сумеем изолировать комнату для моей работы. И вот
что я тебе скажу: прежде чем отправиться в Приемный центр, я, пожалуй,
позвоню в офис Менеджера и попрошу предоставить мне более просторную
квартиру. К тому же нам понадобятся два отдельных терминала.
- А зачем два, милый? Я ведь не часто пользуюсь терминалом.
- Зато, когда пользуешься, то надолго или нет, но занимаешь его. А
если я сам работаю над литературным текстом, то уже ни для чего другого
его не освобожу. Ни для чтения газет, ни для отправления письма, ни для
хозяйственных заказов, ни для просмотра телепрограмм, ни для звонков
кому-либо! Ни для чего! Поверь мне, дорогая, у меня эта болезнь уже долгие
годы и я знаю, каково с ней жить. Поэтому позволь мне иметь небольшую
отдельную комнату с терминалом, разреши время от времени наглухо в ней
запираться, и ты получишь нормальный брак с мужем, который как бы
ежедневно уходит в офис и делает там что-то. Правда, я никогда не
интересовался тем, что делают люди в своих офисах!
- Ну и ладно, родной! Ричард, а ты получаешь удовольствие от писания?
- Никто не может получать от этого удовольствия.
- Удивляюсь. Но должна сообщить тебе, что покривила душой, говоря,
что вышла за тебя из корысти.
- А я тебе и не поверил. Мы квиты.
- О да, милый! А вот я могу позволить себе в какой-то мере баловать
тебя... Да нет, яхту я тебе не куплю. Но мы сможем жить с полным комфортом
здесь, в Голден Руле, не самом дешевом местечке в Солнечной системе. И
тебе можно будет не писать.
Я нежно поцеловал ее и сказал:
- Как славно, что я женился на тебе. Но учти: писать я не брошу!
- Но если это не доставляет удовольствия! У нас же не будет нужды в
деньгах. Мы правда не будем нуждаться!
- Благодарю, любовь моя! Но я не объяснил тебе всех коварных
особенностей писательства. Покончить с этим нельзя. Человек продолжает
писать и тогда, когда отпадают соображения финансового порядка... ибо не
писать становится для него еще невыносимей.
- Не понимаю.
- Я и сам не понимал, вступая на эту роковую стезю и полагая, что
смогу остановиться, когда захочу! Ничего подобного, милая! В ближайшие
десять лет поймешь. Но ты просто не обращай внимания, если я начну
канючить. Считай это блажью и только!
- Послушай, Ричард! А не обратиться ли тебе к психиатру?
- Не хочу рисковать. Я знавал писаку, который пошел этим путем. Его
напрочь вылечили от писательства. В последний раз, когда его увидел, он
забился в угол и дрожал, как осиновый лист. И это была еще благоприятная
фаза. Но один лишь вид компьютера-процессора вызывал у него припадки
отчаяния.
- Ну да, ну да... Ты же всегда слегка преувеличиваешь.
- Да нет же, Гвен! Я могу сводить тебя к нему... Вернее, показать его
надгробие. Ладно, не бери в голову, родная... Я пошел звонить Менеджеру,
ведающему жильем.
Я повернулся к терминалу и...

...и эта проклятая штука замигала, как рождественская елка, зазвучал
пронзительный сигнал вызова. Я включил ответное устройство.
- Эймс слушает. У нас что-нибудь неисправно?
Я еще не кончил говорить, как по экрану поползли буквы, и принтер
начал печатать без моей команды (ненавижу, когда он так поступает!):
"Официальное извещение доктору Ричарду Эймсу. По решению Управления
занимаемая Вами квартира должна быть срочно освобождена. Остаток внесенной
Вами квартплаты будет переведен на Ваш текущий счет с добавлением
неустойки в пятьдесят крон за причиненные Вам неудобства. Ордер подписан
Артуром Миддлгаффом, полномочным Менеджером по квартирным вопросам. Желаем
приятного дня!"

4
Я работаю из тех же побуждений, из которых
курица несет яйца.
Г.Л.Менкен (1880-1956)
Мои глаза готовы были вылезти из орбит.
- О дивные, дивные ватрушки! Целых пятьдесят крон - ура! Гвен! Теперь
ты смело можешь сказать, что вышла замуж за богача!
- Милый, с тобой все в порядке? Ты же заплатил больше за бутылку вина
вчера вечером! Я думаю, это издевательство. Оскорбление.
- Конечно, так оно и есть, дорогая. Но это делается специально, чтобы
в придачу к "неудобствам" обозлить меня и вынудить к каким-то действиям.
Не дождутся!
- Не дождутся, чтобы ты съехал?
- Нет, нет, я сейчас же освобожу квартиру. Конечно, с городским
советом можно бороться, но не путем отказа освободить помещение. Тем более
что этот "заместитель Менеджера" может отключить и электроэнергию, и
вентиляцию, и воду, и санитарные услуги. Нет, милая моя, они хотят вывести
меня из равновесия, заставить выкрикивать пустые угрозы и прочее. - Я
улыбнулся своей любимой. - Итак, я решил не выходить из себя и сразу же
съехать с квартиры, оставаясь кротким, как ягненок. А ярость, вызванная
сообщением, пусть останется при мне столько времени, сколько я найду
нужным. Кроме того, выселение ничего и не меняло, поскольку я все равно
собирался просить большую квартиру: ведь мне нужна еще одна комната.
Поэтому я позвоню ему, этому драгоценному мистеру Миддлгаффу.
Я снова набрал справочную, чтобы узнать номер отдела, ведающего
жильем.
И получил на дисплее сообщение: "ТЕРМИНАЛ ОТКЛЮЧЕН"!
Пялясь на экран и пытаясь не взорваться, я сосчитал до десяти,
медленно, на санскрите. Дражайший мистер Миддлгафф, или сам верховный
Менеджер, или кто там еще - всерьез решили меня рассердить! И поэтому
самое главное для меня сейчас - сохранить невозмутимость. И мысли должны
быть успокаивающими, как у факира на ложе из гвоздей. Впрочем, мне не были
противопоказаны размышления о том, как поджарить яйца того затейника - как
только я узнаю, кто это. Так с чем их приготовить? С соевым соусом? Или
достаточно чесночного масла с щепоткой соли?
Обдумывание этих кулинарных рецептов слегка меня успокоило. И поэтому
я не слишком изумился и даже не расстроился, обнаружив на дисплее новый
шедевр делового общения. От любезного извещения о том, что терминал
отключен, они перешли к следующему приятному известию:
"ЭЛЕКТРИЧЕСТВО И ВСЕ ЭЛЕКТРОПРИБОРЫ БУДУТ ОТКЛЮЧЕНЫ В 13:00".
После этого на экране появились цифры отсчета времени - тоже крупно:
12:31 у меня на глазах сменилось на 12:32.
- Ричард, что за ерунду они там вытворяют?
- Да все еще пытаются заставить меня свихнуться, я полагаю. Но ни
черта у них не выйдет. Вместо этого мы в течение двадцати восьми... нет,
двадцати семи минут вычистим отсюда весь хлам, накопившийся за пять лет.
- Слушаюсь, сэр! Я могу помочь?
- Молодчина! Вывали все из малого шкафа в передней и большого в
спальне - прямо на кровать. На полке в большом гардеробе большая
матерчатая сумка, вернее, чехол от парашюта. Запихивай все туда как можно
плотнее. Ничего не сортируй, вали подряд. А вот в халат, что был на тебе
во время завтрака, сложи то, что не влезет в чехол, и перетяни его поясом.
- А туалетные принадлежности?
- Ах да! В кладовке есть автомат, выдающий пластиковые мешки, засунь
все в мешок и тоже вложи в узел. Лапушка, из тебя выйдет превосходная
супруга!
- Ты абсолютно прав. Большой опыт предыдущих браков, мой родной. Ведь
из вдов получаются лучшие жены! Тебе не хотелось бы послушать о моих
мужьях?
- Может, и хотелось бы, но не сейчас. Припаси это для какого-нибудь
скучного вечера, когда у тебя будет мигрень, а я слишком устану, чтобы
работать.
Свалив девяносто процентов упаковочных забот на Гвен, остальными
десятью, самыми трудными, я занялся сам - моими записями и архивом.
У писателей, как правило, полно багажа, а военные, тоже как правило,
путешествуют всегда налегке. Из-за этого противоречия я давно бы угодил в
сумасшедший дом, если бы не замечательное изобретение для писателей (после
резинки на конце карандаша): электронный архив.
Я пользуюсь дискетками "Сони Мегавэйферс" емкостью в добрых
полмиллиона слов каждая. Это чудо имеет радиус в два сантиметра и толщину
в три миллиметра. Информация упакована в дискетках так плотно, что и
вообразить нельзя!
Я уселся рядом с терминалом, отстегнул протез ("липовую ногу", если
хотите!) и открыл его верхнюю часть. Запихнув свои "памятные облатки",
изъятые из селектора терминала, в цилиндр, игравший роль "берцовой кости"
в моем протезе, я прикрыл эту полость и водворил протез на место.
Таким образом, _п_р_и _м_н_е_ в буквальном смысле слова находились
все архивы и записи, необходимые в моем бизнесе: контракты, деловые
письма, копии моих сочинений, важная корреспонденция, необходимые адреса,
наметки будущих рассказов, квитки о выплаченных налогах и так далее, до
отвращения... До эры электронных файлов аналогичная бумажная документация
тянула бы на полторы тонны, да еще плюс полтонны стальной упаковки объемом
в несколько кубических метров. Теперь же это весило всего несколько
граммов и занимало места не больше, чем мой средний палец. Двадцать
миллионов слов архивного хранения!
Мои "облатки" спокойно уместились в "берцовой кости", там им не
грозили похищения, потеря или повреждение. И кому бы пришло в голову
спереть чужой протез? И сам калека мог ли позабыть где-либо свою
искусственную ногу? Он ее снимает на ночь, но первое, к чему он тянется
утром, - его протез!
На протез не обратят внимание даже налетчики. Причем почти никто и не
догадывался, что у меня нет ноги. И всего раз мне случилось остаться без
него: коллега, отнюдь не мой приятель, вынес протез на ночь из моей
комнаты. Отомстил, так сказать: мы с ним, видите ли, разошлись во взглядах
на литературу! Но я выскочил утром на одной ноге, отколотил обидчика его
же каминной кочергой, пристегнул протез, схватил свои бумаги и удалился.
Писательское дело, хоть и требует сидячего образа жизни, все же иногда
оживляется такими "взрывными" эпизодами!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65