Та мгновенно исчезла.
- Сэр, вам нужна расписка?
- Отнюдь.
- Джентльменское соглашение, так? Превосходно! А теперь поведайте,
чем я могу быть полезен?

Сорок минут спустя доктор Шульц знал о наших трудностях все, ибо я
ничего не утаил. Мне показалось, что помощь будет реальной лишь в том
случае, если он будет знать всю подоплеку событий, разумеется в пределах
моей собственной осведомленности.
- Так вы говорите, в Рона Толливера стреляли? - спросил он.
- Сам я этого не видел, но слышал, как это произнес Главный проктор.
Поправка: я слышал голос, похожий на голос Франко, да и Менеджер обращался
с говорившим соответствующим образом.
- Вполне достаточно. Услышав топот копыт, знаешь, что это конь, а не
зебра! Но ни о каком покушении я сегодня еще не слышал, да и в этом
ресторанчике никаких признаков возбуждения, между тем как убийство или
покушение на второго крупного воротилу Компании в его собственной
резиденции должно было бы вызвать хоть какую-нибудь реакцию! Я в этом баре
провел несколько минут до вашего прихода: ни слова о чем-либо подобном. А
ведь бар - излюбленное место для обмена новостями, тем более что здесь
имеется и многоканальный экран новостей. Гм, а не мог ли Менеджер
попридержать это известие?
- Такая лживая змея способна на все.
- Не стану вдаваться в обсуждение его моральных качеств, к тому же
мое мнение целиком совпадает с вашим. Меня интересуют лишь его физические
возможности. Нельзя так просто скрыть факт покушения. Кровь, крики. Смерть
или ранение жертвы. Да еще свидетели, например Франко. Конечно, судья
Сэтос контролирует здесь единственную газету, терминалы, прокторов.
Конечно, если он очень подсуетится, то сможет скрывать этот факт
достаточно долго. Поглядим - об этом я тоже доложу, когда вы прибудете в
Луна-Сити.
- Но мы можем оказаться и не в Луна-Сити. Я сам дам вам знать...
позвоню.
- Полковник, а разумно ли это? Хотя наше общение в течение нескольких
секунд у стойки бара зафиксировано несколькими группами людей, знающих и
вас, и меня, у нас еще есть шанс сохранить наше сотрудничество в тайне. К
счастью, мы ранее ничем связаны не были, и проследить путь, ведущий от вас
ко мне и обратно, никому не удастся. Конечно, можно и позвонить, но вполне
вероятно, что и мой терминал, и моя студия прослушиваются. Думаю, разумнее
воспользоваться почтой, если только не возникнет чрезвычайных
обстоятельств.
- А разве почту нельзя вскрыть?.. И вот еще что: я доктор Эймс, а не
полковник Кэмпбелл, не забывайте, пожалуйста! Да, чуть не упустил - тот
молодой человек, что пришел с нами, знает меня как "сенатора", а миссис
Эймс как "миссис Хардести" в связи с той небольшой потасовкой, о которой я
вам рассказал.
- Я не забыл. В течение долгой жизни люди играют много разных ролей.
Можно ли поверить - я когда-то изображал "младшего капрала Финнегана из
Королевской морской пехоты"!
- Вполне могу себе представить!
- Вам это гораздо легче вообразить, чем мне самому. Но странных
случаев было множество... Конечно, почту могут вскрыть, но если передать
письмо на шаттл в сторону Луна-Сити как раз перед стартом с космодрома, то
оно вряд ли попадет к тем, кто, кроме адресата, интересуется его
содержимым. В обратном направлении письма могут посылаться Генриэтте ван
Лун для передачи мадам Помпадур 20012 Петтикот-Лейн. Они попадут ко мне
почти немедленно. Одна пожилая добрейшая дама в течение многих лет имеет
дело с чужими секретами. И ей можно верить, я считаю. Знать, кому верить,
- великое дело!
- Док, я считаю, что и вам можно верить!
Он хохотнул:
- Мой дорогой сэр, я был бы счастлив продать вам вашу собственную
шляпу, забудь вы ее на моем прилавке! Но по существу дела вы правы. Если я
заполучил вас в качестве клиента, то вы можете мне полностью довериться.
Быть двойным агентом - значит накликать беду... а я ведь гурман, не
позволяющий ничему омрачить собственную трапезу. - Он задумался и добавил:
- А можно взглянуть на тот бумажник еще раз? На Энрико Шульца?
Я вручил ему бумажник. Он вынул оттуда удостоверение.
- Вы утверждаете, что это именно его физиономия?
- Абсолютно точно.
- Доктор Эймс, вы понимаете, что фамилия "Шульц" особо меня
заинтриговала. Вы не можете знать, что разнообразие моих занятий
заставляет отмечать каждого прибывающего сюда новичка. Я ежедневно от
корки до корки штудирую "Геральд", при этом тщательно вчитываясь в имена.
Поэтому я совершенно безоговорочно заявляю, что человек под именем "Энрико
Шульц" на Голден Рул не прибывал. Из моей памяти могла бы изгладиться
любая другая фамилия, но никак не "Шульц"! Это исключено.
- Похоже, он получил это имя уже по прибытии сюда.
- Вы сказали "похоже" как "несомненно"? - спросил Шульц, все еще
разглядывая удостоверение. - В течение двадцати минут я сумею изготовить
документ с такой же фотографией, но удостоверяющий, что его владелец -
Альберт Эйнштейн!
- Вы хотите сказать, что по этому удостоверению мы его не очень-то
сумеем выследить?
- Уточним. Я так не говорил. Вы утверждаете, что сходство фотографии
с оригиналом очень близкое. Но этого типа видели многие люди. Некоторые из
них могут знать, кто он. Несколько меньшее число людей осведомлено о
причине его убийства. Если таковое имело место. Вы этот вопрос
предусмотрительно оставили открытым?
- Ну да, во-первых, из-за того невероятного "танца мексиканских
сомбреро", который разыгрался сразу после выстрела. Если, конечно, выстрел
имел место. Ничуть не смущаясь, те четверо действовали так, словно
тщательно отрепетировали свой номер...
- Так. Я попробую этот вопрос прояснить с помощью кнута и пряника.
Если у человека не чиста совесть или он жаден - а у большинства людей
наличествуют обе эти "добродетели", - то всегда можно нащупать к ним
подход и выудить то, что они знают. Итак, сэр, мы, по-видимому, с этим
сладим. Но следует точно разграничить наши действия, поскольку вряд ли
удастся вновь лично пообщаться, как сейчас. Вы будете разрабатывать "линию
Уокера Эванса", а я исследую другие проблемы из нашего списка. Каждый
информирует другого о новых обстоятельствах, особенно тех, что связаны с
чьим-либо приездом в Голден Рул или отбытием из него. Что еще? Ах да - то
зашифрованное послание. Вы собираетесь его раскодировать?
- А у вас есть какие-нибудь соображения по этому поводу?
- Полагаю, вы должны взять его с собой и доставить в главный
дешифровальный офис Маккэя в Луна-Сити. Если они найдут код, то надо
заплатить, неважно, сделают они это официально или нет. Если Маккэй не
сможет помочь, тогда попробуйте обратиться к доктору Джекобу Раскобу из
университета Галилео. Он работает криптографом в ведомстве
компьютеризации, а если и он не сможет прочесть вашу бумажку, то ничего не
остается, как возносить молитвы. Можно ли мне взять с собой снимок "моего
кузена" Энрико?
- Разумеется, можно, только пошлите мне по почте копию, пожалуйста.
Она пригодится позже, при разработке "линии Уокера Эванса"... Доктор, нам
еще понадобится кое-что, о чем я еще не сказал.
- Что именно?
- Тот паренек, что с нами. Он ведь "призрак", преподобный отец! И
ходит только по ночам. Он гол как сокол. Мы хотим взять его под свою
защиту. Нельзя ли ему обрести личность - и немедленно? Хотелось бы, чтобы
вы успели до того, как уйдет ближайший шаттл.
- Минуточку, сэр! Не этот ли юноша, стерегущий ваш багаж, был
налетчиком, выдававшим себя за проктора?
- А разве я недостаточно ясно вам это рассказал?
- Возможно, я слишком туп, чтобы сообразить сразу. Ну что ж, я
констатирую поразительный факт, заслуживающий одобрения! Вы хотите, чтобы
я снабдил его документом? Таким, чтобы он смог расхаживать по Голден Рулу,
не боясь прокторов?
- Не совсем так. Мне надо чуточку больше. Паспорт. Чтобы вывезти его
из Голден Рула и ввезти в Свободный Штат Луна.
Доктор Шульц оттянул нижнюю губу.
- А чем он там станет заниматься? Нет, беру свой вопрос обратно - это
ваше дело, не мое. Или его собственное.
Гвен произнесла:
- Я хочу привести его к человеческому облику, отец Шульц! Он должен
научиться чистить ногти и правильно употреблять причастия. А еще ему нужна
защита. И я собираюсь его этим снабдить!
Шульц внимательно вгляделся в Гвен.
- Да, я думаю, вы справились бы и с двумя такими. Мадам, вы позволите
мне сказать, что хоть я и не жажду подражать вам, но вы вызываете
искреннее восхищение!
- Просто я терпеть не могу, когда кого-то выбрасывают на свалку.
Биллу около двадцати пяти, но он говорит и ведет себя как десяти
двенадцатилетний подросток. Между тем он вовсе не глуп. - Она улыбнулась.
- Я обучу Билла или снесу его постылую башку!
- Дай вам Бог силы! - нежно произнес Шульц. - Ну а если он все же
окажется неспособным? Вы потрудитесь попусту?
Гвен вздохнула.
- Тогда я немножко поплачу и пристрою его на приличное место, где он
сумеет работать и быть самим собой, с честью и в достатке. Преподобный
отец, я не могу отослать его обратно в грязь, голод и страх. К крысам.
Жить такой жизнью хуже, чем умереть.
- Да, вы правы. Это так. Поскольку после смерти не боишься ничего,
ведь это последний покой. По крайней мере, нас всех так учат. Ну что ж,
нужен чистый паспорт для Билла. Мне надо повидаться с одной леди и
посмотреть, не сумеет ли она соорудить нечто подходящее? - Он нахмурился.
- Но поспеть к следующему шаттлу будет трудновато. Кроме того, ведь нужна
его фотография, черт бы ее побрал! Придется сделать в моей студии, а это
означает дополнительную потерю времени и добавочный риск для вас обоих.
Гвен порылась в сумке и вытащила оттуда миниатюрный аппаратик марки
"мини-гельвеция", который не разрешалось провозить без лицензии. Но,
наверное, таможенники Менеджера прошляпили его.
- Доктор Шульц, я не могу сделать большой снимок, но, может быть, вам
удастся его увеличить в студии?
- Вполне возможно. Ого, какая изумительная камера!
- Мне она очень нравится. Я когда-то работала в одном... агентстве,
где такие широко применялись. Когда же я собралась оттуда уволиться, то
обнаружила, что потеряла одну камеру. Пришлось уплатить за нее, - она
озорно улыбнулась, - но потом я случайно нашла эту малютку в своей сумке.
Она затерялась среди всякого хлама на дне... Ну так, пойду сфотографирую
Билла!
Я посоветовал:
- Постарайся использовать нейтральный фон!
- Ты думаешь, я совсем ничего не соображаю? Извините, я мигом.
Она вернулась через пару минут. Снимок "доводился" внутри камеры еще
минуту, пока изображение не стало совсем четким. Она протянула готовую
фотографию доктору Шульцу.
- Годится?
- Великолепно! Но на каком фоне вы его сняли? Можно поинтересоваться?
- На фоне посудного полотенца. Фрэнки и Хуанита туго натянули его за
головой Билла.
- Фрэнки и Хуанита? А кто это? - тупо спросил я.
- Старший бармен и барменша. Прелестные люди.
- Но, Гвен, я и не знал, что у тебя здесь знакомые! Это же может
создать новые проблемы!
- У меня здесь нет знакомых, и я никогда раньше тут не была, милый.
Но я когда-то шефствовала над птицеводческой фермой "Цыплячий фургон" на
девяностом радиусе. И там была танцевальная площадка...
Гвен посмотрела наверх, щурясь на солнце. Голден Рул повернулся
настолько, что светило стояло в зените прямо над "Старой Макдональдовой
фермой". Она показала рукой туда, где ста двадцатью градусами выше должен
был находиться "Цыплячий фургон".
- Там бы вы увидели ферму, а дансинг был сооружен прямо на крыше,
поближе к солнцу. Интересно, танцуют ли там сейчас? Нельзя ли увидеть
отсюда, поднявшись на подпорку?
- Пожалуй, далековато, чтобы разглядеть, - заметил я.
- Да, там есть дансинг, - проговорил доктор Шульц. - Я даже помню его
название: "Звезды Техаса". Да, есть, есть он там. Ах, юность, юность! Я
давно уже не танцую, но иногда вожу гостей в "Цыплячий фургон". А не мог
ли я видеть вас там, миссис Эймс? Наверное, нет...
- А я думаю, что да, - откликнулась Гвен. - Но я была в тот день в
маске. И с удовольствием смотрела на вас. Вы были настоящим дедушкой
Бернардом Шоу!
- Нет высшей похвалы для участника маскарада! На вас, случайно, не
было накидки из лоскутков белой и зеленой ткани? И совершенно круглой юбки
фасона "солнце-клеш"?
- Более чем "солнце-клеш"! Когда партнер вращал меня, она вся шла
волнами и некоторые зрители жаловались, что их начинает укачивать. А у
вас, сэр, однако, превосходная память!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65