Впору
было бы удариться в сотериологическую мистику, если бы последние
достижения тахиопсихологии, стимулированные в значительной степени нами,
историками, уже не раз встречавшими подобные инварианты, не намекали на
иной ответ.
Вид в целом каким-то образом получает информацию из будущего.
Особенно это касается информации о близящихся катаклизмах. Никакая
отдельно взятая особь не осознает ее ни в малейшей степени - но вид в
целом как бы чует нечто впереди и заблаговременно старается как-то
перегруппироваться, реорганизоваться, с тем, чтобы избежать катастрофы.
Причем, поскольку катастрофы находится на наиболее вероятном, на, так
сказать, нормальном пути развития - иначе не возникло бы "видимого
предчувствия" - "объехать" поджидающую в темноте пропасть можно, только
стимулируя поведение маловероятное, ненормальное и затем выстраивая
цепочки вызванных этим поведением маловероятных событий так, чтобы пинком
редчайшего стечения обстоятельств выплеснуть из русла тупо, как вода под
уклон, льющуюся в будущее биомассу. Мертвая материя всегда движется по
наиболее вероятному пути, даже случайности не нарушают закона неубывания
энтропии. Живая способна нарушать этот закон и уподобляется струйке воды,
карабкающейся вверх по стене.
Первыми откликаются на бессознательные, совершенно инстинктивные
попытки спрыгнуть с грозящего гибелью естественного хода дел те, кто по
складу характера и так склонен к нестандартным мотивациям и кто, вдобавок,
вообще все чувствует обостренно. Они и обычно-то находятся под сильным
давлением. В те же моменты, когда им приходится переводить движение вида
на объездной путь, они становятся особенно уязвимыми. При этом чудовищно
то, что никто из них не действует целенаправленно. Просто раскачивающая
гибельную прямолинейность доминанта странных, нелепых, иногда
воспринимаемых даже как извращение - но всегда абсолютно, казалось бы,
бесполезных, антипрагматичных - переживаний и поступков расцветает и
разбухает вдруг как земляника-мутант, вымахавшая в рост человека и
усыпанная плодами величиной с кокосовый орех.
В домеханических культурах существовали институты, как-то защищавшие
таких людей. Категории "святости" или "блаженности" в христианстве либо
исламе, или, например, "благородного мужа, не встретившего судьбы" у
конфуцианцев... Буржуазная, а затем тоталитарная культура раздавили их в
два нажима: первая сделала смехотворными, вторая - подрасстрельными.
Понятия "чести" или хотя бы "порядочности", столь удачно оправдывавшие
большинство видов антипрагматичного поведения, дававшие им общественно
уважаемую мотивацию, уступили место понятию "смысла", "пользы". Но те
поступки, которые продиктованы пользой, как раз и являются наиболее
вероятными, за них голосует все животное в человеке, ибо польза есть ни
что иное, в конечном счете, как сиюминутное срабатывание инстинкта
самосохранения в социальной среде. Руководствуясь смыслом, обогнуть
спрятанную в грядущем ловушку, еще не заметную уму, но для вида в целом
уже ощутимую, благодаря, вероятно, тахионному переносу каких-то крох
информации внутри диахронно целостной ноосферы - нельзя.
И, однако, лишенный всех социальных защит биологический механизм
работал. Самый малый, самый случайный зацеп, вроде "Пожизненного поиска",
становился осью вращения мира, константой среди бушующих вокруг
вероятностных вихрей. Но какой кровью!
От кого же мы все-таки зависим, в сотый раз думал я, идя к стоянке.
Была уже ночь, пахло клевером и рекой, и ночные кузнечики безумствовали
так же, как сто восемнадцать лет назад в саду дачи, где Дима рассказывал
страшную сказку собственного послезавтра; звезды спокойно стояли над
аллеей, их рисунок не изменился ни на волос с той поры, как Шут, в тоске
сам не зная о чем, спрашивал их: оффа алли кор? От кого?
От всех?
Но это не ответ. От амебы, от бронтозавра, от Юрика...
Это тупик, здесь не отличить того, кто делает, от того, кто мешает
делать: того, кто страдает, предчувствуя нечто, от того, кто страдает,
если не дал сегодня кому-то в поддых; того, кто, сам изнывая из-за своей
виновности, мечется весь век в жестоком поиске запредельной, огненной
чистоты, от того, кто, разжирев ощущением своей неколебимой правоты и
права на все, мечется весь век, чтобы хватать, хватать...
Тогда, значит, не от всех?
Но это - фашизм...
И, вдобавок, просто неправда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
было бы удариться в сотериологическую мистику, если бы последние
достижения тахиопсихологии, стимулированные в значительной степени нами,
историками, уже не раз встречавшими подобные инварианты, не намекали на
иной ответ.
Вид в целом каким-то образом получает информацию из будущего.
Особенно это касается информации о близящихся катаклизмах. Никакая
отдельно взятая особь не осознает ее ни в малейшей степени - но вид в
целом как бы чует нечто впереди и заблаговременно старается как-то
перегруппироваться, реорганизоваться, с тем, чтобы избежать катастрофы.
Причем, поскольку катастрофы находится на наиболее вероятном, на, так
сказать, нормальном пути развития - иначе не возникло бы "видимого
предчувствия" - "объехать" поджидающую в темноте пропасть можно, только
стимулируя поведение маловероятное, ненормальное и затем выстраивая
цепочки вызванных этим поведением маловероятных событий так, чтобы пинком
редчайшего стечения обстоятельств выплеснуть из русла тупо, как вода под
уклон, льющуюся в будущее биомассу. Мертвая материя всегда движется по
наиболее вероятному пути, даже случайности не нарушают закона неубывания
энтропии. Живая способна нарушать этот закон и уподобляется струйке воды,
карабкающейся вверх по стене.
Первыми откликаются на бессознательные, совершенно инстинктивные
попытки спрыгнуть с грозящего гибелью естественного хода дел те, кто по
складу характера и так склонен к нестандартным мотивациям и кто, вдобавок,
вообще все чувствует обостренно. Они и обычно-то находятся под сильным
давлением. В те же моменты, когда им приходится переводить движение вида
на объездной путь, они становятся особенно уязвимыми. При этом чудовищно
то, что никто из них не действует целенаправленно. Просто раскачивающая
гибельную прямолинейность доминанта странных, нелепых, иногда
воспринимаемых даже как извращение - но всегда абсолютно, казалось бы,
бесполезных, антипрагматичных - переживаний и поступков расцветает и
разбухает вдруг как земляника-мутант, вымахавшая в рост человека и
усыпанная плодами величиной с кокосовый орех.
В домеханических культурах существовали институты, как-то защищавшие
таких людей. Категории "святости" или "блаженности" в христианстве либо
исламе, или, например, "благородного мужа, не встретившего судьбы" у
конфуцианцев... Буржуазная, а затем тоталитарная культура раздавили их в
два нажима: первая сделала смехотворными, вторая - подрасстрельными.
Понятия "чести" или хотя бы "порядочности", столь удачно оправдывавшие
большинство видов антипрагматичного поведения, дававшие им общественно
уважаемую мотивацию, уступили место понятию "смысла", "пользы". Но те
поступки, которые продиктованы пользой, как раз и являются наиболее
вероятными, за них голосует все животное в человеке, ибо польза есть ни
что иное, в конечном счете, как сиюминутное срабатывание инстинкта
самосохранения в социальной среде. Руководствуясь смыслом, обогнуть
спрятанную в грядущем ловушку, еще не заметную уму, но для вида в целом
уже ощутимую, благодаря, вероятно, тахионному переносу каких-то крох
информации внутри диахронно целостной ноосферы - нельзя.
И, однако, лишенный всех социальных защит биологический механизм
работал. Самый малый, самый случайный зацеп, вроде "Пожизненного поиска",
становился осью вращения мира, константой среди бушующих вокруг
вероятностных вихрей. Но какой кровью!
От кого же мы все-таки зависим, в сотый раз думал я, идя к стоянке.
Была уже ночь, пахло клевером и рекой, и ночные кузнечики безумствовали
так же, как сто восемнадцать лет назад в саду дачи, где Дима рассказывал
страшную сказку собственного послезавтра; звезды спокойно стояли над
аллеей, их рисунок не изменился ни на волос с той поры, как Шут, в тоске
сам не зная о чем, спрашивал их: оффа алли кор? От кого?
От всех?
Но это не ответ. От амебы, от бронтозавра, от Юрика...
Это тупик, здесь не отличить того, кто делает, от того, кто мешает
делать: того, кто страдает, предчувствуя нечто, от того, кто страдает,
если не дал сегодня кому-то в поддых; того, кто, сам изнывая из-за своей
виновности, мечется весь век в жестоком поиске запредельной, огненной
чистоты, от того, кто, разжирев ощущением своей неколебимой правоты и
права на все, мечется весь век, чтобы хватать, хватать...
Тогда, значит, не от всех?
Но это - фашизм...
И, вдобавок, просто неправда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28