Комментаторы могли предложить восхищенным зрителям так мало новой информации, что им приходилось снова и снова повторять уже известное. Мэдди сверила их отчеты с планом этажей Цитадели и обнаружила легкодоступный проход по вентиляционной системе.
Страховирус, должно быть, сейчас уже принялся ее пожирать, и ее зубы стучали мелкой дрожью. Но пока она не боялась ни охранниц, ни высоты, ни боли. Страх внушали только те вирусы, которые пытались поглотить ее изнутри. Сравнительно легко оказалось забраться в ограниченное пространство шахты и ползти от комнаты к комнате, и впервые в своей жизни Мэдди было плевать, чьи правила она нарушает. Если бы только Бонус могла увидеть свою мать сейчас!
Она обнаружила Карреру в конференц-зале, обычно используемом для медиа-встреч. Воздуха, хотя и сильно фильтрованного, через вентиляционную шахту поступало много. В качестве подтверждения заразности Карреру оставили одного. Если он и удивился, увидев Мэдди, протискивающуюся из отверстия в стене, то не подал и виду.
– Где Менискус?
– Сделал ноги, – сказал Каррера. – Они используют разумную плесень, чтобы охранять нас. Он изменил химический состав кожи и выскользнул отсюда. Он не хотел уходить, но я его уговорил. Ему предстоит многое сделать там, снаружи.
– С трудом верится, что вы еще живы, – сказала она ему.
– А они и не собираются меня убивать! – сказал он. В голосе Карреры слышались обиженные нотки. – Говорят, что я стану следующим Великим Боровом. Можете поверить в такую чушь?
– Неужели это так плохо?
– Вы что, спятили? Всю свою жизнь я пытался убежать от подобного дерьма, а теперь взгляните: я – часть их системы. Они голосуют за меня. Блин, какой идиотизм!
– Выбор у вас невелик – вы в клетке, – напомнила ему Мэдди.
– Они хотят сделать из меня главную свинью или как там она называется. Слышал собственными ушами.
Мэдди скривилась.
– Скорее всего так и будет. Вы произвели здесь настоящий фурор. Вам следовало бы даже гордиться.
Каррера пожал плечами.
– Я не просил их об этом. Я хочу выбраться.
– Вам следовало бежать, когда у вас была возможность.
– У меня остался один должок.
– Хеншоу мертв.
– Неужто? Хорошо.
– Вы кажетесь ужасно жизнерадостным для человека, которого держат в заточении.
– Долго им меня не удержать. У меня ведь еще осталась взрывчатка. Пока им не пришло в голову обыскать меня. Я взорву тут все и выберусь на волю. Просто жду подходящего момента.
– Я не хочу жить, – сказала Мэдди. – Вирус 666 в любую минуту возьмется за меня. Знаете что? Давайте мне взрывчатку и выбирайтесь. Можете воспользоваться тем путем, что пришла я, через вентиляцию.
– Вы худее меня.
– Да, но в бедрах я толще.
– Верно. Ладно, но помните, бомба у меня в заднице.
Мэдди сморщила носик.
– Перед лицом смерти, думаю, я смогу иметь дело с вашей задницей.
На самом деле Мэдди чувствовала себя вопиюще живой. Более живой, чем когда-либо в жизни. Ей с трудом верилось, что скоро ее сможет убить всякий пустяк.
Сияющий стащил штаны и сел на корточки, напрягся.
– Поторопитесь, – сказала Мэдди. – Они вас долго здесь одного не оставят. Эта комната небезопасна.
– А вот и наша малышка!
– Как ее активировать?
– Тут есть на одном конце индикатор, маленькое окошко. Она реагирует на концентрацию С02. Просто подышите на нее. Посильнее.
– Вы серьезно?
– Да.
– Она воняет.
– Я ж говорил…
– Ладно, не парьтесь, просто лезьте живее в вентиляцию, пока я не передумала.
Он наполовину уже скрылся в шахте, но вдруг замер.
– Эй, Мэдди, скажите мне кое-что.
– Что?
– Вы и впрямь хотели от меня ребенка?
– Да. Очень.
Каррера смущенно глянул на нее, глаза потеплели.
– Плохо, что не сработало. Простите.
– Меня тоже простите. Он исчез в вентиляции.
– И за ложь тоже простите, – крикнул он изнутри.
– Какую ложь?
– Не существует такого вируса, как 666. Они просто использовали модный нынче фломастер «Нейкуэлл», чтобы напугать вас.
Послышалось лязганье, когда дверца воздушного шлюза захлопнулась за Сияющим.
Мэдди вскочила, удерживая взрывчатку, хватая ртом воздух и стараясь не дышать на бомбу. Осторожно поставила ее на маленький столик и отодвинулась как можно дальше.
– Так, все в порядке, – сбивчиво сказала она себе. – Я пойду за ним. Я убегу. Они последуют за мной и скорее всего схватят. И его тоже. Меня потащат в суд и обвинят в убийстве. Топором отрубят голову. Даже нельзя сослаться на предменструальный синдром. Нет способа выбраться, Мэдди. Нет никакого пути.
Она снова взяла бомбу и посмотрела на нее. Такая безобидная с виду. Немного скользкая, но все равно безобидная.
Дверь открылась, и внутрь ворвались женщины в защитных костюмах, вооруженные огнетушителями, действующими на основе С02.
Мэдди вытянула перед собой руки, чтобы остановить их.
– Пожалуйста, не…
Менискус почувствовал взрыв седалищными костями, потому что он сидел на траве возле сарайчика с садовыми инструментами за пределами Цитадели. Кролики бросились врассыпную, затем успокоились и продолжили щипать траву. Послышались сирены. Над головой вертолет резко изменил направление и приготовился приземлиться возле трамвайной станции.
К тому времени как Сияющий вылез из дренажной канавы, уже стемнело. На нем не было ни царапины. Менискус подкатил к нему велосипед, но Сияющий даже не заметил, что Менискус спас его любимое изобретение.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он с упреком в голосе.
– Стараюсь придумать, как вытащить тебя.
– Я уже сам решил эту проблему. – Сияющий запрыгнул на велосипед. – Ладно, пошли, у нас назначена встреча с остальными Рыбами в закусочной «Палас». Если верить карте, это где-то в двух милях отсюда. Лучше поторопиться. Пока они заняты эвакуацией людей и опечатыванием Цитадели. Но скоро нас станут искать.
Менискус потрусил с ним рядом.
– Нас?
– Есть тут одна Цитадель на границе с Делавэром, хочу напасть на нее. Я тут подумал, что смогу обеспечить проникновение внутрь, мальчики устроят шумиху и отвлекут внимание, а ты будешь нашим тайным оружием. С этими твоими вирусами. Что думаешь?
Они приблизились к шоссе и стали карабкаться через ограждения и пандусы в противоположном ко всему движению направлении. Водители яростно сигналили, над головой стрекотали вертолеты, но на участке Цитадели пока все было спокойно. Взлетел самолет медицинской службы.
– Не понимаю, – сказал Менискус, задыхаясь. – Я думал, мы теперь враги.
– С какого такого рожна?
– Ну, мы же стоим на противоположных сторонах великого разделения. Ты обладаешь иммунитетом к моим вирусам, а мои вирусы – это будущее.
– Слушай, может, обсудим все это абстрактное дерьмо как-нибудь потом, когда за нами не будет гнаться чертов вертолет?
Они побежали, Сияющий толкал перед собой велосипед, потому что его приходилось то и дело переносить через разделители между дорогами. Наконец они вышли к шоссе.
– Сюда, – сказал Сияющий, собираясь взгромоздиться на велосипед.
Тогда Менискус и увидел ее. Она стояла на эстакаде, ветер флагом закручивал тенниску с группой «Спунфед» вокруг худенького тельца.
Менискус замер.
– О, нет. Это она!
Сияющий посмотрел на Бонус, прищурился и сказал:
– Кто?
– Дочь доктора Бальдино. Бонус!
Бонус повернулась и увидела их. Она указала пальчиком на другую сторону шоссе и крикнула:
– Волк! Волк!
Затем выбежала на дорогу.
Менискус застыл от ужаса, но Сияющий слез с велосипеда и припустил следом за ней.
Они увидели волчицу, смутную тень в свете приближающихся фар. Она бежала на них по федеральной автостраде с десятью рядами движения, опустив голову низко к земле, словно следуя по запаху. Волчица добежала до бетонного среднего ряда и остановилась. Бонус тоже остановилась, ловко уклоняясь от машин в правом ряду. Водитель трейлера-полуприцепа безостановочно жал на гудок, «порш» съехал на обочину и остановился. Сияющий бежал по шоссе. Он сложил руки рупором и закричал:
– Эй, детка, давай-ка убирайся с этого гребаного… Волчица снова побежала.
– Нет! – закричала Бонус и рванула по дороге, размахивая руками, чтобы привлечь внимание водителей.
Машины двигались слишком быстро, и тягач с прицепом принялся обгонять своего собрата в левом скоростном ряду. Волчица застыла в нерешительности, не зная, то ли ей податься назад, то ли бежать дальше. Водитель грузовика даже не притормозил.
Сияющий сгреб малышку в охапку и метнул быстрый взгляд через плечо. Волчица замерла.
Одна из огромных лапищ Сияющего закрыла Бонус глаза. Она закричала, хотя и не видела, как маленькое серое тельце взмыло в воздух после столкновения, и живая тень стала очередным куском дорожного мусора. А Менискус видел. Все случилось так быстро, так нереально, что он едва верил глазам. Из всех событий, которые с ним произошли, только смерть волчицы казалась ему ненастоящей.
Словно блистательная женщина без защиты макияжа, мир открывает свое истинное лицо, подумал Менискус. Прекрасное становится уродливым и печальным.
Бонус рыдает. Сияющий встает, вытягивает ее на длину рук, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Бонус покрыта маленькими царапинами. Она цепляется за правую ногу Сияющего и колотит кулачками по его животу. Он спокойно поднимает ее и засовывает под мышку, словно она дрова, которые он несет в лагерь.
– Садись на велосипед, Пискля! Они идут по шоссе.
Водитель «порша» вылезает из машины и бежит к ним. Затем она видит Сияющего и Менискуса, и судороги узнавания пробегают по ее лицу. Она ныряет в «порш» и с ревом уносится прочь. Бонус снова всхлипывает.
– Эй, – сказал Сияющий, слегка встряхнув ее. – Ты видела номер того грузовика?
– 452НЛН, – ответила она машинально.
– Точно. Слушай, я научу тебя драться, а когда ты научишься драться хорошо, мы найдем того водителя, и ты выбьешь из нее все дерьмо.
Они дошли до съезда с автомагистрали, где движение было поспокойнее и в длинной траве у обочины стрекотали сверчки. Солнце всходило в желтом мареве. Впереди виднелась вывеска закусочной «Палас», перед которой выстроилась куча велосипедов.
Каррера посадил Бонус на велосипед, расставил ее руки на руле и подтолкнул ее. Она нажала на педали.
НАДЕНЬ ШЛЕМ
Господи, как же я счастлива! Вперед, через промозглый, сильный ветер, оставляя за собой машины и возмущая водителей своей отвратительной ездой. Повсюду сплошная синтетика: высосанные из пальца теории, надуманные планы, бетонные дорожные разделители абстрактных идей, пятна моторного масла усеивают дорожное покрытие, свет вспыхивает в грязных стеклах машин. Мошки яростно бросаются на мое стремительно несущееся лицо, находя лишь смерть.
Мы промчались на мотоцикле прямо через все Торжище. Сначала Торжище, потом автостоянка, и вот мы на Восточном шоссе № 4, на пути в город Нью-Йорк. Им уже вряд ли удастся нас остановить.
Я пристраиваюсь за автобусом, который останавливается в Бергенфилде. Мимо проносятся машины по трем полосам, пока мы застряли позади автобуса, который дребезжит и скрипит на обочине. Приземистая старушка в ситцевом платьишке, сквозь которое просвечивается сорочка, стоит на автобусной остановке с грудой пакетов. «Харлей» рычит и что-то недовольно бормочет, пока мы с Сук Хи глотаем автобусные выхлопные газы. Старушка оборачивается и смотрит на меня через плечо, забираясь в автобус. Она крутит пальцем у головы, а потом тычет им в мою сторону.
К этому времени я уже на таком взводе, что, будь у меня оружие, я бы скорее всего всадила в нее пару пуль. Но чего нет – того нет, а через минуту автобус снова двигается, но я по-прежнему тащусь в отвратительном облаке, потому что на «харлее» страшно перестраиваться в другую полосу. Через минуту поднимаю голову и в заднем окне автобуса снова вижу эту старушку. Ей, должно быть, около семидесяти, она смахивает на испанку, а губы ее накрашены ярко-ярко. Она опять тычет в меня пальцем, а потом снова принимается показывать себе на голову. Она что-то говорит, но слов не разобрать.
Я прихожу к выводу, что она доминиканка, а ее знаки не что иное, как какое-нибудь проклятие вуду. Я бросаю «харлей» прямо в гущу движения и жму на газ. Мы проезжаем мимо автобуса со старухой-ведьмой, я замечаю, что бензина осталось совсем мало, и понимаю, что бензин тоже является частью проклятия.
Затем, секунд через тридцать, меня осеняет. Те слова, что она мне говорила.
– Надень шлем!
Я хохочу.
Потом с трудом сдерживаю рыдания.
Часть меня осталась в этом автобусе, рядом со старушкой. Я так отчетливо представляю ее себе. Вижу, как она возвращается в свой маленький домик с полуэтажами, в котором она сдает в аренду цокольный этаж. Захватив гору «почтового мусора», идет на кухню со старомодными ящичками из искусственного дерева. В ящичках полно сухого печенья «Риц», а в холодильнике стоит кола «Шоп-Райт». Она проверяет автоответчик в надежде, что звонила дочь, но там висит только сообщение от Агнесс, соседки, интересующейся, можно ли ей заскочить и воспользоваться ее сушилкой, потому что у самой Агнесс сушилка не работает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59