Я видела рекламные ролики «Солдата удачи».
– Интересно, сколько деньжищ они теряют каждую минуту, пока мы здесь, – задумчиво произнесла 10Еша. – Сегодня как-никак суббота, день грандиозных продаж.
– Да нам-то что с того?
– Я просто пытаюсь вычислить вашу ценность.
– Это только мелкая распродажа, скидка 20 % с каждого товара, – предположила Кери. – Но вот если бы мы застряли тут накануне Дня благодарения, нам пришлось бы несладко.
– Что с Сук Хи?
– Каждая девчонка сама по себе, – ответила Кери.
Я с таким недоверием уставилась на нее, что она сочла нужным уточнить свою мысль.
– Они ждут, что мы ринемся жертвовать собой друг ради друга, – сказала Кери. – Поэтому на сегодня все жертвы отменяются.
Я снова задумалась, не изучала ли Кери японскую империалистическую политику в первой половине двадцатого века, и снова решила, что отношусь к ней несколько предвзято, все дело просто в низком уровне сахара в крови. Кстати, если уж речь зашла об уровне сахара…
– У кого-нибудь найдется сигаретка? – спросила я. – Нет? Ладно, через секунду вернусь.
Кери зашипела на меня и стала ругаться, но я бесшабашно протиснулась мимо нее и Декарта и поползла по проходу в сторону брошенного ранца Сук Хи.
– ВНИМАНИЕ, УВАЖАЕМЫЕ ПОКУПАТЕЛИ. – На сей раз говорила женщина, и голос исходил из основного пассажа Торжища. – МЫ ПРИНОСИМ ВАМ ИЗВИНЕНИЯ ЗА ПРИЧИНЕННЫЕ НЕУДОБСТВА. В ЭНЕРГОСИСТЕМЕ ТОРГОВОГО ЦЕНТРА ПРОИЗОШЛА АВАРИЯ. МЫ ПРОСИМ ВСЕХ ПОКУПАТЕЛЕЙ СОХРАНЯТЬ СПОКОЙСТВИЕ И ДВИГАТЬСЯ К БЛИЖАЙШЕМУ ВЫХОДУ.
Я поползла, не поднимая головы. Когда добралась до ранца, прозвучал выстрел, пуля разминулась с моей рукой всего на сантиметр, я рванула в укрытие, не забыв прихватить и ранец.
– Ха-ха! – завопила я, размахивая ранцем над прилавком. – Промазали вы, недоделки!
Торжествуя, я принялась перекапывать вещи Сук Хи. Затем разревелась. Сук Хи оставила свой сотовый телефон – значит, связаться с нами она никак не сможет.
А еще мне не удалось найти сигареты.
– ГМ… СНОВА ГОВОРИТ ПРЕПОДОБНЫЙ ВАН ЭМБЕРГ. МЫ ХОТЕЛИ БЫ ВНЕСТИ ИЗМЕНЕНИЯ В ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ПЛАН. МЫ ПРОСТО ПРИДЕМ И УНЕСЕМ ВСЕХ РАНЕНЫХ, ХОРОШО? – Молчание. – ЛАДНО, Я УЖЕ ИДУ, ВЫ ВИДИТЕ МОИ РУКИ, ЭТИ ДВЕ ДАМЫ ЗА МОЕЙ СПИНОЙ ИЗЪЯВИЛИ ГОТОВНОСТЬ ПОМОЧЬ МНЕ С РАНЕНЫМИ, МЫ БЕЗОРУЖНЫ.
Сама я его не видела, но кто-то другой видел хорошо. Секунд пять было тихо, а потом где-то возле чулочного отдела загрохотали выстрелы. Шальная пуля прожужжала в воздухе между мной и Кери. Я сперва решила, что это шершень, и сжалась от ужаса, затем метнулась к «Кельвину Кляйну» в поисках укрытия. Телефон 10Еши заиграл «Еще один повержен в прах».
– ДЕВОЧКИ, ВЫ ОКАЗЫВАЕТЕ СЕБЕ МЕДВЕЖЬЮ УСЛУГУ, – сказал Ежевика.
Маленькая створка двери, ведущей в отдел «КК», была приоткрыта. Не тратя времени даром, я юркнула внутрь и захлопнула ее за собой, прежде чем заметила тех продавщиц. Ежевика разводил крутой базар, но мне уже было не до него. Я застыла как вкопанная.
Передо мной три девицы из отдела косметики, две латиноамериканки и одна белая, связанные собственными колготками, раздетые до нижнего белья, с кляпами во рту. Их маленькие белые платьица и розовые лабораторные халатики словно испарились.
– Твою мать, это у нас что, испанский порнофильм? – пробормотала я.
Девицы ошарашенно уставились на меня, а одна особо прыткая засучила ножками по полу, желая уползти как можно дальше. Их привязали друг к дружке, отчего бедняжки выглядели необыкновенно беззащитными. Кто-то высыпал из прозрачных пакетов их пожитки и щедрой рукой разбросал по полу. Эти прозрачные пакеты девчонкам приходилось таскать с собой на работу, чтобы руководство видело, что они ничего не стащили.
Пачка «Бенсон&Хэджес»!
Есть все-таки Бог на свете.
Я наклонилась к пачке, ясно различимой внутри полиэтиленового пакета, а невольницы возмущенно замычали. Полагаю, они взбеленились будь здоров. Я бы на их месте уж точно взбесилась бы. Я прикурила сигарету и глубоко затянулась.
По настоятельным просьбам покупателей Ван Эмберг заткнулся, а из динамиков полилась: «Как в молитве».
Снаружи замерцали огни, то включаясь, то выключаясь, словно на занятиях по самоподготовке, когда учительница из кожи вон лезет, чтобы утихомирить класс, но все так разошлись, что никто не слышит ее воплей, поэтому она просто берет и выключает свет. Я не имела ни малейшего представления, сколько времени прошло с той минуты, как Сук Хи впала в бешенство, но в любом случае к этому часу давно уже пора было завыть сиренам и, пожалуй, нарисоваться вертолетам. Вместо этого свет мигал и гас, а затем снова включался.
До меня донесся голос 10-й, которая с кем-то переговаривалась по телефону.
– Шантель? Хорошая девочка. Причиндалы у тебя? Сколько? Ладненько. Позже.
Ван Эмберг, должно быть, слишком близко подошел к «Ориджинс», потому что Кери выпустила очередь в подставку для солнечных очков в отделе аксессуаров, после чего они завели старую пластинку. Шер.
– На Парквее авария, поэтому полиция штата застряла там и не может приехать сюда, – объявила 10-я, нажимая клавиши быстрого набора. – Так что у нас в запасе еще немного времени… Алло, мама?
Я переползла к дверному проему и огляделась. Примерно в футах двадцати в глубине магазина увидела тощего лысеющего парня в слаксах и немодных кроссовках «Адидас», склонившегося над трупом – очевидно, ни кто иной, как преподобный Ван Эмберг собственной персоной. Он разговаривал с чернокожей женщиной в красно-коричневой форменной куртке служащих магазина, стоявшей ко мне спиной. Я посмотрела в другую сторону и увидела сбившихся в кучки мужиков в униформе, несущих караул вдоль узкого длинного прохода – в том месте, где «Лорд&Тэйлор» вливается в Торжище. Они уже водрузили турникеты, позаимствовав у уборщиков козлы с желтыми и черными полосками: «Осторожно – мокрый пол». Мне бросилось в глаза, что между «Шарпер имидж» и «Лорд&Тэйлор» настежь распахнута неприметная дверь. Оттуда вышли двое мужчин в рабочих комбинезонах, они притащили еще парочку таких турникетов. Должно быть, где-то там находилась кладовка уборщиков или какое-то другое подсобное помещение.
Итак, нас брали в кольцо.
Я посмотрела через проход в сторону «Ориджинс». Кери беззвучно, одними губами пыталась мне что-то сказать, но я не мастак в чтении по губам. 10-я произнесла:
– Мне надо переговорить с дядюшкой Б. Да, со мной все в порядке. Нет, мы пока не обедали. – Ее лицо скривилось так, словно у нее горло перехватило, а из глаз того и гляди хлынут слезы. – Ты можешь передать трубку дяде Б? Пока, мам. Я тоже тебя люблю. Приветик, дядюшка, это Мел. Да, мне нужна помощь.
Мы смотрели, как она кусает губы.
– Мел? – обомлела я.
Та самая Мелани Смоллз. Откуда охранники узнали ее имя? Я уставилась на 10-ю. Ну, предположим, она больше смахивает на Мелани, чем на какую-нибудь Тенешу. И все-таки у меня слегка закружилась голова, пока я смотрела, как она разговаривает со своей мамочкой. Я рассматривала ее узенький, по-детски голубенький акриловый свитер, рукава которого имели зубчатые края и уже начали потихоньку распускаться. Я так и не смогла однозначно решить, в каких отношениях она с модой – то ли значительно опережает ее, то ли отстает. Она производила впечатление человека, для которого такое понятие, как «мода» вообще не существовало. Мне с трудом верилось, что это та самая 10Еша, крутая видеохудожница. Не говоря уж о «Страшилах». Я застонала – бессильно, приглушенно.
– Да нет же, так, пустяк один – мне надо, чтобы ты завел свой грузовик и заехал забрать меня. Здесь повсюду фараоны.
Я развернулась и вдавила пистолет в нос белокожей девчонки.
– Сейчас я на секунду вытащу твой кляп. Завопишь – пеняй на себя. Поэтому не кричи, хорошо?
Она кивнула. Лет двадцати пяти, этакая пышечка, волосы убраны в гладкий конский хвост.
– Не стоит так злиться, – добавила я. – Ты курочка смазливая, а это означает, что 98 % отпущенного нам времени тебе живется веселее, чем мне, так что смирись с этим.
Я вытащила кляп. Девчонка подвигала покрасневшим ртом, ее глаза лихорадочно обшаривали магазин. Я услышала, как 10-я говорит:
– Послушай, я знаю, что немного перегнула. Но это в первый и последний раз. Я не пытаюсь тебя надуть, действую на свой страх и риск, дорогой, мне позарез нужен этот грузовик. Вот те крест!
Что замыслила 10Еша? Кто такой дядюшка Б? А грузовики тут при чем?
– Кто связал вас так? – спросила я. – Отвечай, но тихо.
– Какая-то стерва с пистолетом, – ответила белая девчонка, а две другие дружно закивали. На них я старалась вообще не смотреть. У обеих сильно накрашенные, подернутые поволокой темные глазищи. Такие девчонки всегда наводят на меня страх: они все из себя такие нежные, что невольно ждешь от них какой-нибудь пакости. – Она выстрелила в эту камеру, затем забрала наши шмотки и ушла.
Я проследила за ее взглядом и увидела разбитую камеру на стене, рядом с черной незаметной дверцей для охранников, примыкающей к «Шарпер имидж».
– Когда?
– Да совсем недавно. Как раз началась пальба из пистолетов.
– Какого черта тут творилось? – Во весь голос удивилась я и поспешно засунула кляп обратно, не давая девчонке возможности заорать.
– Эй, Сун, тащи свою задницу сюда, принцесса ты наша! 10-я.
Я выглянула в проход, чтобы убедиться, что мне ничего не угрожает, но Кери уже прикрывала меня. Я рыбкой нырнула через проход.
Наверное, мне следовало бы объяснить странности в поведении 10-й раньше, но в то время я не хотела признавать очевидное. Я хочу сказать, сама мысль о том, что 10-я состоит из плоти и крови, казалась мне непостижимой. Если я чего и ожидала, так это скорее всего больше соответствовало песне Тины Тернер в «Безумном Максе»: «За пределами грома». Но настоящая 10-я не была столь банальной: на самом деле в ней не замечалось ничего сколько-нибудь модного или из ряда вон выходящего. Определенно, она и в подметки не годилась Кери с ее солдатскими часами и пистолетом. Когда я втиснулась снова под прилавок, она уже выключила телефон и нежданно-негаданно принялась читать мне нотации, как какой-нибудь учитель из воскресной школы. Камеру 10-я положила на прилавок, так что она запечатлела все наше небольшое представление, развернувшееся за кассой. Декарт то и дело посматривал на объектив.
– Ты что, не понимаешь, в людей стрелять нельзя? Я специализируюсь на съемках живых людей, а не трупов! – Она махнула пистолетом. – Проверь мой ствол на наличие пороха. Я ношу его только потому, что такая у нас пошла мода. Я не палю направо и налево, как некоторые сбрендившие сучки.
– Оставь в покое СХ, – огрызнулась я. – Она очень умная.
10-я пренебрежительно фыркнула.
– Да она явно тронутая.
– Может и так, но ты ее не знаешь, так что не стоит о ней трепаться почем зря.
– Ладно, хорошо, проехали. – Она выковыряла воображаемую грязь из-под ногтя.
Послышался раскатистый залп, мы все вздрогнули и в страхе сжались под прилавком. Шум доносился откуда-то из глубины магазина («Смол лезерс», мелькнуло у меня в голове, хотя, может, и чулочный отдел), и, помимо пистолетных выстрелов, в нем послышалось также определенное количество разъяренных воплей, за которыми последовали крики, производимые мощным мужским баритоном. Вопли ярости, превратившиеся в сплошной поток ругани (ВЫ НЕДОДЕЛКИ ДА ПОШЛИ ВЫ ВСЕ НЕ ПРИКАСАЙСЯ КО МНЕ ТЫ ГРЕБАНЫЙ УРОД и т. д.), не утихали довольно долго, благодаря чему мы поняли, что поймали по крайней мере двоих соратниц 10-й. Меня порадовал тот факт, что их не пристрелили прямо на месте, но своей радостью я ни с кем не поделилась. Хотелось предстать в глазах других этакой бесстрашной девахой, которую не страшит ничто, даже смерть.
– Может, пора нам уже решить, что делать? – насела Кери. – Зачем тратить время на это дерьмо? Они же нас видят на камерах слежения. Срочно требуется план.
– Какие еще камеры наблюдения?! – рявкнула 10-я. – Да вы, девоньки, уже разбабахали большую их часть. Особенно психованная молокососка – глаз у нее будь здоров.
– У меня тоже, – проговорила я угрожающим тоном. 10-я пожала плечами. – Зачем ты вызвала нас сюда? – требовательно спросила я. – Если вы не собирались драться, тогда что вам было надо? Почему?
– Хотела с тобой встретиться, – ответила 10-я, недовольно надув губки. – Я подумала, что могла бы использовать твой маленький журнальчик для нескольких короткометражек. Ларисса просто дурака валяла. Почему ты, сучка, решила разыграть с нами «Мелроуз-Плейс»?
– Не знаю, – невнятно пробормотала я.
Да уж, действительно достойный ответ, делающий мне честь. Прощайте, мои надежды на величие. Теперь 10-я ни за что на свете не захочет использовать мой сайт. Она и впрямь расстроилась. Так сильно, что ее акцент – этакое клеймо гетто – стал пропадать.
– Я потеряю свою работу. Меня посадят в тюрьму. А моя стипендия…
– Работу? – выдавила я, не веря ушам. В сети 10-я была известным мастером по видеоклипам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
– Интересно, сколько деньжищ они теряют каждую минуту, пока мы здесь, – задумчиво произнесла 10Еша. – Сегодня как-никак суббота, день грандиозных продаж.
– Да нам-то что с того?
– Я просто пытаюсь вычислить вашу ценность.
– Это только мелкая распродажа, скидка 20 % с каждого товара, – предположила Кери. – Но вот если бы мы застряли тут накануне Дня благодарения, нам пришлось бы несладко.
– Что с Сук Хи?
– Каждая девчонка сама по себе, – ответила Кери.
Я с таким недоверием уставилась на нее, что она сочла нужным уточнить свою мысль.
– Они ждут, что мы ринемся жертвовать собой друг ради друга, – сказала Кери. – Поэтому на сегодня все жертвы отменяются.
Я снова задумалась, не изучала ли Кери японскую империалистическую политику в первой половине двадцатого века, и снова решила, что отношусь к ней несколько предвзято, все дело просто в низком уровне сахара в крови. Кстати, если уж речь зашла об уровне сахара…
– У кого-нибудь найдется сигаретка? – спросила я. – Нет? Ладно, через секунду вернусь.
Кери зашипела на меня и стала ругаться, но я бесшабашно протиснулась мимо нее и Декарта и поползла по проходу в сторону брошенного ранца Сук Хи.
– ВНИМАНИЕ, УВАЖАЕМЫЕ ПОКУПАТЕЛИ. – На сей раз говорила женщина, и голос исходил из основного пассажа Торжища. – МЫ ПРИНОСИМ ВАМ ИЗВИНЕНИЯ ЗА ПРИЧИНЕННЫЕ НЕУДОБСТВА. В ЭНЕРГОСИСТЕМЕ ТОРГОВОГО ЦЕНТРА ПРОИЗОШЛА АВАРИЯ. МЫ ПРОСИМ ВСЕХ ПОКУПАТЕЛЕЙ СОХРАНЯТЬ СПОКОЙСТВИЕ И ДВИГАТЬСЯ К БЛИЖАЙШЕМУ ВЫХОДУ.
Я поползла, не поднимая головы. Когда добралась до ранца, прозвучал выстрел, пуля разминулась с моей рукой всего на сантиметр, я рванула в укрытие, не забыв прихватить и ранец.
– Ха-ха! – завопила я, размахивая ранцем над прилавком. – Промазали вы, недоделки!
Торжествуя, я принялась перекапывать вещи Сук Хи. Затем разревелась. Сук Хи оставила свой сотовый телефон – значит, связаться с нами она никак не сможет.
А еще мне не удалось найти сигареты.
– ГМ… СНОВА ГОВОРИТ ПРЕПОДОБНЫЙ ВАН ЭМБЕРГ. МЫ ХОТЕЛИ БЫ ВНЕСТИ ИЗМЕНЕНИЯ В ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ПЛАН. МЫ ПРОСТО ПРИДЕМ И УНЕСЕМ ВСЕХ РАНЕНЫХ, ХОРОШО? – Молчание. – ЛАДНО, Я УЖЕ ИДУ, ВЫ ВИДИТЕ МОИ РУКИ, ЭТИ ДВЕ ДАМЫ ЗА МОЕЙ СПИНОЙ ИЗЪЯВИЛИ ГОТОВНОСТЬ ПОМОЧЬ МНЕ С РАНЕНЫМИ, МЫ БЕЗОРУЖНЫ.
Сама я его не видела, но кто-то другой видел хорошо. Секунд пять было тихо, а потом где-то возле чулочного отдела загрохотали выстрелы. Шальная пуля прожужжала в воздухе между мной и Кери. Я сперва решила, что это шершень, и сжалась от ужаса, затем метнулась к «Кельвину Кляйну» в поисках укрытия. Телефон 10Еши заиграл «Еще один повержен в прах».
– ДЕВОЧКИ, ВЫ ОКАЗЫВАЕТЕ СЕБЕ МЕДВЕЖЬЮ УСЛУГУ, – сказал Ежевика.
Маленькая створка двери, ведущей в отдел «КК», была приоткрыта. Не тратя времени даром, я юркнула внутрь и захлопнула ее за собой, прежде чем заметила тех продавщиц. Ежевика разводил крутой базар, но мне уже было не до него. Я застыла как вкопанная.
Передо мной три девицы из отдела косметики, две латиноамериканки и одна белая, связанные собственными колготками, раздетые до нижнего белья, с кляпами во рту. Их маленькие белые платьица и розовые лабораторные халатики словно испарились.
– Твою мать, это у нас что, испанский порнофильм? – пробормотала я.
Девицы ошарашенно уставились на меня, а одна особо прыткая засучила ножками по полу, желая уползти как можно дальше. Их привязали друг к дружке, отчего бедняжки выглядели необыкновенно беззащитными. Кто-то высыпал из прозрачных пакетов их пожитки и щедрой рукой разбросал по полу. Эти прозрачные пакеты девчонкам приходилось таскать с собой на работу, чтобы руководство видело, что они ничего не стащили.
Пачка «Бенсон&Хэджес»!
Есть все-таки Бог на свете.
Я наклонилась к пачке, ясно различимой внутри полиэтиленового пакета, а невольницы возмущенно замычали. Полагаю, они взбеленились будь здоров. Я бы на их месте уж точно взбесилась бы. Я прикурила сигарету и глубоко затянулась.
По настоятельным просьбам покупателей Ван Эмберг заткнулся, а из динамиков полилась: «Как в молитве».
Снаружи замерцали огни, то включаясь, то выключаясь, словно на занятиях по самоподготовке, когда учительница из кожи вон лезет, чтобы утихомирить класс, но все так разошлись, что никто не слышит ее воплей, поэтому она просто берет и выключает свет. Я не имела ни малейшего представления, сколько времени прошло с той минуты, как Сук Хи впала в бешенство, но в любом случае к этому часу давно уже пора было завыть сиренам и, пожалуй, нарисоваться вертолетам. Вместо этого свет мигал и гас, а затем снова включался.
До меня донесся голос 10-й, которая с кем-то переговаривалась по телефону.
– Шантель? Хорошая девочка. Причиндалы у тебя? Сколько? Ладненько. Позже.
Ван Эмберг, должно быть, слишком близко подошел к «Ориджинс», потому что Кери выпустила очередь в подставку для солнечных очков в отделе аксессуаров, после чего они завели старую пластинку. Шер.
– На Парквее авария, поэтому полиция штата застряла там и не может приехать сюда, – объявила 10-я, нажимая клавиши быстрого набора. – Так что у нас в запасе еще немного времени… Алло, мама?
Я переползла к дверному проему и огляделась. Примерно в футах двадцати в глубине магазина увидела тощего лысеющего парня в слаксах и немодных кроссовках «Адидас», склонившегося над трупом – очевидно, ни кто иной, как преподобный Ван Эмберг собственной персоной. Он разговаривал с чернокожей женщиной в красно-коричневой форменной куртке служащих магазина, стоявшей ко мне спиной. Я посмотрела в другую сторону и увидела сбившихся в кучки мужиков в униформе, несущих караул вдоль узкого длинного прохода – в том месте, где «Лорд&Тэйлор» вливается в Торжище. Они уже водрузили турникеты, позаимствовав у уборщиков козлы с желтыми и черными полосками: «Осторожно – мокрый пол». Мне бросилось в глаза, что между «Шарпер имидж» и «Лорд&Тэйлор» настежь распахнута неприметная дверь. Оттуда вышли двое мужчин в рабочих комбинезонах, они притащили еще парочку таких турникетов. Должно быть, где-то там находилась кладовка уборщиков или какое-то другое подсобное помещение.
Итак, нас брали в кольцо.
Я посмотрела через проход в сторону «Ориджинс». Кери беззвучно, одними губами пыталась мне что-то сказать, но я не мастак в чтении по губам. 10-я произнесла:
– Мне надо переговорить с дядюшкой Б. Да, со мной все в порядке. Нет, мы пока не обедали. – Ее лицо скривилось так, словно у нее горло перехватило, а из глаз того и гляди хлынут слезы. – Ты можешь передать трубку дяде Б? Пока, мам. Я тоже тебя люблю. Приветик, дядюшка, это Мел. Да, мне нужна помощь.
Мы смотрели, как она кусает губы.
– Мел? – обомлела я.
Та самая Мелани Смоллз. Откуда охранники узнали ее имя? Я уставилась на 10-ю. Ну, предположим, она больше смахивает на Мелани, чем на какую-нибудь Тенешу. И все-таки у меня слегка закружилась голова, пока я смотрела, как она разговаривает со своей мамочкой. Я рассматривала ее узенький, по-детски голубенький акриловый свитер, рукава которого имели зубчатые края и уже начали потихоньку распускаться. Я так и не смогла однозначно решить, в каких отношениях она с модой – то ли значительно опережает ее, то ли отстает. Она производила впечатление человека, для которого такое понятие, как «мода» вообще не существовало. Мне с трудом верилось, что это та самая 10Еша, крутая видеохудожница. Не говоря уж о «Страшилах». Я застонала – бессильно, приглушенно.
– Да нет же, так, пустяк один – мне надо, чтобы ты завел свой грузовик и заехал забрать меня. Здесь повсюду фараоны.
Я развернулась и вдавила пистолет в нос белокожей девчонки.
– Сейчас я на секунду вытащу твой кляп. Завопишь – пеняй на себя. Поэтому не кричи, хорошо?
Она кивнула. Лет двадцати пяти, этакая пышечка, волосы убраны в гладкий конский хвост.
– Не стоит так злиться, – добавила я. – Ты курочка смазливая, а это означает, что 98 % отпущенного нам времени тебе живется веселее, чем мне, так что смирись с этим.
Я вытащила кляп. Девчонка подвигала покрасневшим ртом, ее глаза лихорадочно обшаривали магазин. Я услышала, как 10-я говорит:
– Послушай, я знаю, что немного перегнула. Но это в первый и последний раз. Я не пытаюсь тебя надуть, действую на свой страх и риск, дорогой, мне позарез нужен этот грузовик. Вот те крест!
Что замыслила 10Еша? Кто такой дядюшка Б? А грузовики тут при чем?
– Кто связал вас так? – спросила я. – Отвечай, но тихо.
– Какая-то стерва с пистолетом, – ответила белая девчонка, а две другие дружно закивали. На них я старалась вообще не смотреть. У обеих сильно накрашенные, подернутые поволокой темные глазищи. Такие девчонки всегда наводят на меня страх: они все из себя такие нежные, что невольно ждешь от них какой-нибудь пакости. – Она выстрелила в эту камеру, затем забрала наши шмотки и ушла.
Я проследила за ее взглядом и увидела разбитую камеру на стене, рядом с черной незаметной дверцей для охранников, примыкающей к «Шарпер имидж».
– Когда?
– Да совсем недавно. Как раз началась пальба из пистолетов.
– Какого черта тут творилось? – Во весь голос удивилась я и поспешно засунула кляп обратно, не давая девчонке возможности заорать.
– Эй, Сун, тащи свою задницу сюда, принцесса ты наша! 10-я.
Я выглянула в проход, чтобы убедиться, что мне ничего не угрожает, но Кери уже прикрывала меня. Я рыбкой нырнула через проход.
Наверное, мне следовало бы объяснить странности в поведении 10-й раньше, но в то время я не хотела признавать очевидное. Я хочу сказать, сама мысль о том, что 10-я состоит из плоти и крови, казалась мне непостижимой. Если я чего и ожидала, так это скорее всего больше соответствовало песне Тины Тернер в «Безумном Максе»: «За пределами грома». Но настоящая 10-я не была столь банальной: на самом деле в ней не замечалось ничего сколько-нибудь модного или из ряда вон выходящего. Определенно, она и в подметки не годилась Кери с ее солдатскими часами и пистолетом. Когда я втиснулась снова под прилавок, она уже выключила телефон и нежданно-негаданно принялась читать мне нотации, как какой-нибудь учитель из воскресной школы. Камеру 10-я положила на прилавок, так что она запечатлела все наше небольшое представление, развернувшееся за кассой. Декарт то и дело посматривал на объектив.
– Ты что, не понимаешь, в людей стрелять нельзя? Я специализируюсь на съемках живых людей, а не трупов! – Она махнула пистолетом. – Проверь мой ствол на наличие пороха. Я ношу его только потому, что такая у нас пошла мода. Я не палю направо и налево, как некоторые сбрендившие сучки.
– Оставь в покое СХ, – огрызнулась я. – Она очень умная.
10-я пренебрежительно фыркнула.
– Да она явно тронутая.
– Может и так, но ты ее не знаешь, так что не стоит о ней трепаться почем зря.
– Ладно, хорошо, проехали. – Она выковыряла воображаемую грязь из-под ногтя.
Послышался раскатистый залп, мы все вздрогнули и в страхе сжались под прилавком. Шум доносился откуда-то из глубины магазина («Смол лезерс», мелькнуло у меня в голове, хотя, может, и чулочный отдел), и, помимо пистолетных выстрелов, в нем послышалось также определенное количество разъяренных воплей, за которыми последовали крики, производимые мощным мужским баритоном. Вопли ярости, превратившиеся в сплошной поток ругани (ВЫ НЕДОДЕЛКИ ДА ПОШЛИ ВЫ ВСЕ НЕ ПРИКАСАЙСЯ КО МНЕ ТЫ ГРЕБАНЫЙ УРОД и т. д.), не утихали довольно долго, благодаря чему мы поняли, что поймали по крайней мере двоих соратниц 10-й. Меня порадовал тот факт, что их не пристрелили прямо на месте, но своей радостью я ни с кем не поделилась. Хотелось предстать в глазах других этакой бесстрашной девахой, которую не страшит ничто, даже смерть.
– Может, пора нам уже решить, что делать? – насела Кери. – Зачем тратить время на это дерьмо? Они же нас видят на камерах слежения. Срочно требуется план.
– Какие еще камеры наблюдения?! – рявкнула 10-я. – Да вы, девоньки, уже разбабахали большую их часть. Особенно психованная молокососка – глаз у нее будь здоров.
– У меня тоже, – проговорила я угрожающим тоном. 10-я пожала плечами. – Зачем ты вызвала нас сюда? – требовательно спросила я. – Если вы не собирались драться, тогда что вам было надо? Почему?
– Хотела с тобой встретиться, – ответила 10-я, недовольно надув губки. – Я подумала, что могла бы использовать твой маленький журнальчик для нескольких короткометражек. Ларисса просто дурака валяла. Почему ты, сучка, решила разыграть с нами «Мелроуз-Плейс»?
– Не знаю, – невнятно пробормотала я.
Да уж, действительно достойный ответ, делающий мне честь. Прощайте, мои надежды на величие. Теперь 10-я ни за что на свете не захочет использовать мой сайт. Она и впрямь расстроилась. Так сильно, что ее акцент – этакое клеймо гетто – стал пропадать.
– Я потеряю свою работу. Меня посадят в тюрьму. А моя стипендия…
– Работу? – выдавила я, не веря ушам. В сети 10-я была известным мастером по видеоклипам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59