- А что, - вдруг вмешалась Тамара Андреевна, - и приедем! Я вот прямо
сегодня, прямо сейчас поеду. Отпустите, Евграф Юрьевич, в местную
командировку?
- Только в нерабочее время, - отрезал шеф.
- А сейчас как раз обед начинается, - выкрутилась моя престарелая
поклонница, чтоб ей пусто было. - Мы с Николаем Николаевичем мигом
обернёмся. Едемте, Николай Николаевич? - проворковала она, оборачиваясь ко
мне.
- Нет! - в ужасе крикнул я. - Я есть хочу! И потом... у меня жена.
- А причём здесь жена? - хитро сощурилась Тамара Андреевна. - Нас
ведь ваш улов интересует. Что в этом предосудительного?
Я окончательно смутился.
- Съездите, съездите, Николай Николаевич, - вдруг поддержал Тамару
Андреевну шеф. - Я вам и ключи от своей машины дам. Водите автомобиль?
- Нет! - с надеждой завопил я. - У меня автомобилефобия!
- Я вожу, - спокойно сказала Тамара Андреевна. - Давайте!
- Да нет у него никакого осетра, - сказал Петя-Петушок.
- Факт! - согласился Балбесов.
- Ах, нет? - вскочил я, вконец выведенный из себя. - Хорошо! Едем!
Тамара Андреевна, вот вам моя рука!
- И сердце? - томно прошептала она.
- Какое к чёрту сердце! Вам рыба нужна! - грубо оборвал её я.
Тамара Андреевна не на шутку обиделась, но от намерения ехать не
отказалась.
- Идёмте, грубиян! - сказала она и стремительно направилась к двери.
- Не задерживайтесь! - напутствовал нас шеф.
Через час мы вернулись. Тамара Андреевна влетела в комнату весёлая,
бодрая, а я плёлся вслед за ней бледный и совершенно измученный .
- Ну как? - полюбопытствовал Балбесов. - Есть рыба?
- Есть! - радостно ответила Тамара Андреевна. - Здоровенный осётр!
Правда, уже порезанный, в холодильнике лежит. Но я прикинула: на метр
двадцать точно тянет. Так что правду сказал Николай Николаевич.
- Позвольте вас поздравить, Николай Николаевич, с великолепным
уловом, - сказал Евграф Юрьевич благожелательно.
- Спасибо, - еле слышно ответил я.
- Что с тобой? - шёпотом спросил Балбесов минут через десять. - На
тебе лица нет.
Я опасливо оглянулся на Тамару Андреевну и тоже шёпотом ответил:
- Эта сумасшедшая баба гнала так, словно за нами гангстеры гонятся. Я
скорости не боюсь, нет, но, помоему, женщина за рулём - это социально
опасное явление. А я жить хочу.
Балбесов прыснул в кулак и отвернулся.
"Хорошо ещё, - подумал я про себя, - что она розы не заметила... Уф!
Жарко что-то. Как-то всё не так сегодня получается. С самого утра".
Я перебрал в уме события текущего дня. Утреннее объяснение с женой и
сыном, конфликт с тётей Клавой, странное появление и исчезновение
безбородого инопланетянина, дотошное любопытство Завмагова, бурная
деятельность Тамары Андреевны, эта никому не нужная поездка домой в машине
шефа, а также ряд откровений, открывшихся мне за счёт моей способности
читать чужие мысли. Вот только Евграф Юрьевич остался для меня белым
пятном...
- Николай Николаевич, вы закончили? - услышал я голос шефа.
Я вздрогнул и оглянулся.
Евграф Юрьевич пристально глядел мне в глаза и загадочно улыбался.
"Надо же, - удивился я, - как меняет человека улыбка".
- Почти, - ответил я и дал себе слово до конца рабочего дня больше не
отвлекаться на личные дела.
После работы я, как всегда, трясся в переполненном вагоне метро.
Отчёт, слава Богу, был откорректирован, и я по этому случаю чувствовал себя
легко и бодро. От "Площади Ногина" до "Кузьминок" было пятнадцать минут
езды, и это время я решил потратить не за чтением очередного романа,
примостившись на чьём-нибудь плече или распластавшись, словно распятый
Иисус, на стекле автоматической двери, как я делал всегда, а за осмыслением
того нового состояния, в котором по воле инопланетной науки я оказался.
Подводя итог прошедшему дню, я пришёл к выводу, что замечательная
способность проникать в чужие мысли мною практически не использовалась.
Лишь несколько раз я пытался узнать мнение окружающих о своей персоне, да и
то как-то исподтишка, из-за засады. Нет, нужно срочно активизировать свои
действия. Как никак, а за мной наблюдают, я - главный объект грандиозного
инопланетного эксперимента. Учёным с Большого Колеса важна моя реакция на
полученный мною дар телепатии, ведь по моим действиям будут судить обо всём
человечестве Земли. Вот, к примеру, о чём думает эта девица?
Я напряг свой мыслительный аппарат и вперил взор в ярко накрашенную
блондинку у противоположных дверей вагона, но едва мне приоткрылась завеса
её сознания, как меня бросило в жар. Уф! Нет, такие видения не для
слабонервных людей. Девица же, явно принадлежащая к так называемой "группе
риска", скользнула по вагону невидящим взглядом и вдруг обожгла им высокого
молодого брюнета в военной форме чехословацких вооружённых сил. Взгляд
профессионала, отметил я про себя, взгляд, во мгновение ока пересчитывающий
купюры в кармане любого, на ком невзначай остановится. Нет, надо
переключаться. Вот, кстати, отличный объект для наблюдения.
В двух шагах от меня, держась за поручень, стоял среднего возраста
мужчина с блинообразной физиономией и обильно потел от напряжённой работы
мысли. Я без труда поймал его "пеленг".
"Куда ж её спрятать-то? Чёрт! Вечная проблема. За щёку, что ли, как у
Петросяна, или под стельку ботинка? Нет, за щёку нельзя, размокнет. Вот
если бы железный рубль, то ладно, а пятёрку нельзя. А в ботинке жена
найдёт, это уж как пить дать. Она ж у меня как ищейка, деньги по запаху
чует. И какой это болван сказал, что деньги не пахнут? Вот житуха! Или под
половик? А ежели сопрут? Эх!.."
Что ж, проблема насущная у мужской половины нашего общества, и
отнестись к ней надо со всей ответственностью. Заначки - дело нужное, по
себе знаю.
А вот, кстати, ещё один экземпляр: здоровенный тип с фигурой
каменотёса и багровой, опухшей физиономией. Он "излучал" следующую
билеберду:
"...двадцать пять? Не помню, кажется, двадцать пять. Где же я
всё-таки вчера был? Кучера б найти, он-то знает. Сам слинял, гад, бросил
меня одного, а одному разве от ментов отвертеться? Да ни в жизнь! Хорош
кореш, нечего сказать! Сам небось дома дрых, а меня на казённую клеёнку
пристроил. Где ж я вчера был? На Угрешке? В Тушино? Вроде нет... И сколько
сейчас по прейскуранту за медуслуги дерут? Кажись, четвертной. Цены-то как
растут, следить не успеваешь. Ух, башка как трещит!.."
Я поморщился и переключился на солидного худощавого гражданина в
плаще и с дипломатом в руке. Он всецело был поглощён хроникой происшествий,
помещённой на последней странице "Московского Комсомольца". Газета удобно
лежала на широкой спине стоящего впереди "каменотёса". Мысли гражданина в
плаще соответствовали черпаемой им из газеты информации.
"Надо дверной косяк укрепить, а то вон чего, мерзавцы, вытворяют. Вор
на воре сидит и вором погоняет. Сигнализацию, что ли, провести? А в лифте
больше не поеду. Третий этаж, ноги не отвалятся. А то стукнет какой-нибудь
битюг по башке, взять-то ничего не возьмёт, потому что брать нечего, а
калекой оставит... Вот те на! Гранаты в ход пошли! Какие угодно, на выбор.
Купить, что ли, парочку? Интересно, почём сейчас гранаты на Рижском рынке?
Хватит моей зарплаты, или нет?.."
- Станция "Кузьминки"! - прозвучал монотонный, неестественно быстрый
голос из невидимого динамика.
"Моя!" - спохватился я и выскочил из вагона. А поезд тем временем
уносил в чёрную дыру тоннеля и девицу из "группы риска", и мужчину с блином
вместо лица и нерешённой проблемой заначек, и алкаша с видом каменотёса,
так и не вспомнившего, в каком именно вытрезвителе он вчера ночевал, и
интеллигентного гражданина в плаще, заинтересованного проблемой
приобретения гранат, и многих-многих других, о которых я так ничего и не
узнал и наверняка уже не узнаю, но каждый из которых живёт своей,
неповторимой, ни на что непохожей жизнью.
Следующие два дня прошли спокойно, без происшествий. Я постепенно
начинал привыкать к своему необычному положению. Проникновения в тайны
чужих мыслей стали более запланированными, целенаправленными. При общении с
людьми я теперь всегда дублировал словесный разговор чтением мыслей
собеседника, что давало мне огромное преимущество в беседе, особенно с
начальством. Один лишь Евграф Юрьевич по совершенно непонятным причинам
оставался недосягаем для моих телепатических "щупальцев". Зато все
остальные сотрудники лаборатории были у меня как на ладони.
Завмагов перестал здороваться и, встречая меня, теперь гордо поднимал
голову, выпячивал живот, демонстративно отворачивался и чинно шествовал
мимо недавнего своего приятеля. Я на это лишь пожимал плечами. Сам Завмагов
меня нисколько не интересовал, но тот очевидец, на которого "ходячий
футбольный справочник" ссылался при разговоре о летающей тарелке, пробудил
в моей душе сильное любопытство. Узнать имя этого человека мне казалось
проще простого, но информация, выуженная мною из недр обширной памяти
Завмагова, не разрешила, а, наоборот, усложнила проблему. Выяснилось, что в
тот самый день, в понедельник, утром, в лаборатории, где работал Завмагов,
появился незнакомый субъект, отрекомендовавшийся командировочным и
прибывшим по очень важному делу к товарищу Апоносову. Случилось так, что
товарища Апоносова на месте не оказалось, и незнакомец попросил разрешения
подождать вышеозначенного товарища здесь же, в комнате, на что был получен
благожелательный ответ. А пока тянулось ожидание, незнакомец завязал
непринуждённую беседу с сотрудниками и рассказал, в частности, об инциденте
над Истринским водохранилищем и о виденном им космическом корабле
пришельцев. Сотрудники большей частью посмеялись над словами
командировочного, но рассказ незнакомца произвёл неожиданное впечатление на
Завмагова. Потому-то он столь настойчиво выпытывал у меня подробности моего
последнего уик-энда. Но самое удивительное было в том, что товарищ Апоносов
до обеда так и не появился в лаборатории, и командировочному пришлось
прождать несколько часов, прежде чем его терпению пришёл конец и он покинул
стены столь негостеприимного заведения. Правда, пока гость сидел в
лаборатории товарища Апоносова, он успел снабдить Завмагова всей
необходимой информацией по якобы виденной им летающей тарелочке и даже
показал воскресный номер "Истринской правды", где приводилась сводка погоды
на выходные; это в свою очередь привело к недоразумению между Завмаговым и
мной. Так кто же был этот незнакомец? Я попытался выяснить это по своим
каналам, но никто ничего не знал, и даже сам товарищ Апоносов впервые
слышал о нём. "Следят, - решил я. - Не иначе, как решили спровоцировать
меня на выбалтывание их тайны. Не доверяют. Подослали какого-то
лжекомандировочного, который, кстати, сам болтает лишнее. И главное, через
кого? Через этого олуха Завмагова! Конспираторы..."
В киоске "Союзпечати" эти два дня тёти Клавы почему-то не было, а
вместо неё сидела хорошенькая молодая девушка, которая всегда ошибалась,
давая сдачу. На вопрос, куда пропала тётя Клава, она только пожимала
плечами и краснела. Дома всё было по-прежнему, и лишь Василий как-то
подозрительно косился на меня и всё время молчал, хотя жареную осетрину
уплетал за обе щёки. Зато Маша была на седьмом небе от счастья. Видимо,
аромат небесных роз обладал наркотически-пьянящим свойством, хотя,
возможно, она просто была рада вниманию со стороны супруга. Прав был
Арнольд, розы действительно хорошо стояли и за эти три дня нисколько не
завяли. А по ночам от них исходил таинственный свет иных миров. Эх,
Арнольд, где ты сейчас летаешь?..
Зато четверг был богат неожиданными событиями. Начать хотя бы с того,
что в газетном киоске снова появилась тётя Клава, всё такая же добродушная
и приветливая, только слегка бледная и уставшая.
- С добрым утром, тётя Клава, - остановился я у киоска не без опаски.
- Где же это вы пропадали? Я уже беспокоиться начал, не случилось ли,
думаю, чего...
- Ох, соседушко, и не говори, - запричитала тётя Клава, закатывая
глаза. - Хворала я, недуг меня скрутил, проклятый. Залетела на кухню
шаровая молния, ну, я её веником, веником, а она ка-а-ак бухнет! Веник
сгорел, а я - в обморок. Вот только сегодня оклемалась.
- Да что вы говорите! - искренне удивился я. - А мне вот никогда не
приходилось видеть шаровую молнию.
- Ишь, любопытный, - проворчала тётя Клава. - Увидишь ещё, придёт
время. А пока - на вот, забирай прессу, специально для тебя отобрала... Не
гудишь больше? - спросила она вдруг, пристально взглянув поверх очков в мои
глаза.
- Что? - не понял я.
- Ну ладно, иди, иди, а то вон народ сзади напирает.
Я отошёл, взяв предварительно подготовленную для меня прессу, и
оглянулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23