Затем, по словам Мокроносова, он
покинул соседа, вернулся к себе и завалился спать. Разбудил его уже приход
милиции. Майор Пронин, взявшийся за это дело, справедливо полагал, что
Пауков был убит своим соседом во время попойки, когда между ними, возможно,
вспыхнула ссора. Отпечатки пальцев на осколках разбитой бутылки укрепили
следователя в его версии: их, действительно, оставил Мокроносов. Но тот
категорически отрицал свою причастность к убийству, заявив, что покинул
Паукова, когда тот был в полном здравии и лишь слегка "поддамши". Тем не
менее следователь решил задержать Мокроносова по подозрению в убийстве, но
с тех пор следствие не продвинулось ни на шаг.
Я отложил папку в сторону. Следователь оторвался от подоконника, на
котором только что удобно сидел, и с надеждой взглянул на меня.
- Ну как?
- Есть вопрос, - ответил я. - Когда Мокроносов покинул квартиру
Паукова?
- В 13.30, там же написано. Но это с его собственных слов.
Я кивнул. Честно говоря, сыскное дело меня никогда не прельщало,
поэтому сейчас, сидя в сыром кабинете этого пухлого майора, особого рвения
к раскрытию преступления я не испытывал. Единственное, что мне хотелось -
это "прощупать" мозг Мокроносова и установить, действительно ли он виновен,
или это просто случайное стечение обстоятельств, крайне неблагоприятное для
подследственного.
Ввели Мокроносова. Это оказался щуплый, худосочный, немолодой уже
мужчина с характерным лицом хроника, измученным видом и печальными, без
тени надежды, глазами.
- Вот он, голубчик, - впился в него взглядом следователь, и я вдруг
понял, что этот добродушный с виду майор может быть жестоким.
- Зачем вызывали, гражданин начальник? - глухо спросил Мокроносов.
- Тебя привели. Вызывают оттуда, - Пронин ткнул жирным пальцем в
зарешёченное окно, - с воли.
Мне уже было ясно, что Мокроносов ни в чём не виноват, более того, он
вообще ничего не знал и не ведал, и как я ни пытался отыскать в его памяти
хотя бы тень убийцы, случайно виденного им или, может быть, слышанного -
всё было напрасно. А раз Мокроносов к делу непричастен, решил я, то убийца
мог проникнуть в квартиру Паукова только в те полчаса, когда тот оставался
один, то есть с 13.30 до 14.00. Мне вдруг пришло на ум, что теперь, когда я
убедился в невиновности сидевшего передо мной человека, на мне лежит
ответственность за его судьбу, за его полное очищение от нависшего над ним
страшного обвинения. Потому что только я знал о его невиновности, хотя и не
мог пока этого доказать. И пусть он мне глубоко несимпатичен, этот запойный
алкаш с многолетним стажем, но разве дело в моём личном отношении к нему?
Важно установить объективную истину, ибо истина выше наших симпатий и
антипатий.
- Ну как типчик? - спросил меня майор Пронин, кивая на сникшего
Мокроносова.
- Товарищ майор, - официально заявил я, вставая из-за стола и в упор
глядя на него, - пойдя вам навстречу, я согласился помочь в расследовании
этого дела, прибегнув к способу, известному одному лишь мне. Поэтому не
требуйте от меня ни фактов, ни улик, ни доказательств того, что я сейчас
скажу. Этот человек, - я кивнул на Мокроносова, - к убийству Паукова не
имеет никакого отношения.
- Вот как? - вскинул брови следователь и нахмурился. - Вы уверены?
"Зря я с ним связался, - прочёл я его мысли. - Эх, зря! Так всё
гладко шло, а теперь выкрутись попробуй".
- Абсолютно, - ответил я.
Мокроносов взирал на меня с удивлением и любопытством.
- Гражданин начальник, - просипел он возбуждённо и взглянул мне в
глаза с внезапно вспыхнувшей надеждой, - вы что же, действительно думаете,
что я не убивал Паукова? Или снова ваньку валяете, как вот этот?.. - он
кивнул в сторону майора Пронина.
- Молчать! - взревел майор, багровея буквально на глазах и вызывая у
меня весьма серьёзные опасения, что его вот-вот хватит кондратий. Но до
кондратия дело не дошло: вспышка гнева постепенно улеглась. Нет, этот
недостойный тёзка легендарного сыщика всё больше переставал мне нравиться.
Хотя, надо сказать, он на меня с самого начала произвёл впечатление не
самое благоприятное.
Следователь взял себя в руки, хотя и с большим трудом. Ему было
неловко передо мной как за своё собственное поведение, так и за слова
внезапно осмелевшего подследственного.
- Вы что же думаете, гражданин Мокроносов, - сказал он, яростно
вращая глазами и сопя, словно компрессор, - ваши оскорбительные слова
останутся безнаказанными? Это я-то здесь ваньку валяю? - Он бросил на меня
неприязненный взгляд и ледяным тоном произнёс: - Если ваше утверждение,
товарищ Нерусский, окончательно, то, по-моему, дальнейшее присутствие здесь
подследственного Мокроносова необязательно. Необязательно и нежелательно. У
вас есть к нему вопросы?
- Нет.
Следователь холодно кивнул и взялся за телефон. Когда несчастного
Мокроносова увели и мы остались одни, майор Пронин долгое время молчал,
искоса кидая на меня колкие взгляды, и старательно мерил шагами мрачный
кабинет. Но вот он наконец остановился и произнёс:
- Вы допустили ошибку, Николай Николаевич. Вы допустили две ошибки.
Во-первых, вы объявили подследственному, что он невиновен, а этого делать
нельзя было ни под каким предлогом. Подобные утверждения вправе делать
только суд. Во-вторых, вы вообще были не правы, заявляя о его невиновности.
Он виновен, я в этом уверен, и хотя прямых доказательств его вины у меня
пока нет - но они будут, ручаюсь вам. Повторяю, он виновен. Он должен быть
виновен.
Последние слова следователя Пронина окончательно рассеяли мои иллюзии
по поводу личности и моральных устоев пухлого майора. Он был предубеждён
против этого несчастного, этого невезучего алкаша, которому-то и крыть
нечем в своё оправдание. Он заранее был убеждён в его виновности. Что это -
недобросовестность, тупость или злой умысел? Впечатления разумного,
вдумчивого человека майор не производил, добросовестностью тоже, по-моему,
не отличался, что же касается злого умысла, то что общего может быть между
следователем по особо опасным делам и хроническим алкоголиком? Дабы не
ломать голову над различными версиями поведения майора Пронина, я решил
"прощупать" его мозг и выявить, если удастся, его потаённые мысли. Мне не
пришлось долго ворошить весь тот хлам, скопившийся в его голове, - та мысль
лежала на самой поверхности и, видимо, давно не давала покоя румяному
майору. Всё было до смешного просто: через три дня, в понедельник, наш
бравый майор Пронин должен отчитаться перед начальством по поводу
проведённого им расследования дела Паукова, так как в понедельник по плану
дело должно быть закрыто. Вот и вся разгадка. Если убийца будет найден - а
чем Мокроносов не убийца? - следователю по особо опасным делам светит
премия, а если нет - взбучка от начальства. Так стоит ли копать глубже,
когда кандидат в преступники уже сидит в КПЗ?
Я понял, что следователь Пронин - свинья, как внешне, так и по своей
внутренней сути. И раз я уже влип в эту историю, то отстаивать
справедливость я чувствовал себя обязанным не столько перед Мокроносовым,
сколько перед самим собой. И дёрнул меня чёрт связаться с этим типом! Шёл
бы себе к своему филателисту - и горя не знал, так нет, надо же было влезть
в эту свару у квасной бочки, а потом клюнуть на удочку румяного проходимца!
Да уж не проверка ли это? Впрочем, нет, на проверку не похоже, а вот
предостережение от необдуманных действий мне, кажется, сделано было - и не
одно. Я вдруг вспомнил того типа в морковном свитере, пребольно отвесившего
мне солидный пинок в некую область тела, специально для того
предназначенную, и его же, дважды бросавшегося под колёса жёлтого
"москвича". Потом эти дурацкие верблюды: Ясно было, что следившие за мной
инопланетные экспериментаторы предупреждали меня о том, что я вплотную
подошёл к запретной черте. Выходит, они были против моего вмешательства в
дела следственных органов?
Я очнулся от своих мыслей, а очнувшись - заметил, что румяный майор с
любопытством и интересом смотрит на меня из-под пухлых потных век, почти
лишённых ресниц.
- Мне очень жаль, дорогой коллега, - произнёс он слащавым голосом, -
что я втянул вас в наше нелёгкое дело, а потому прошу считать наш договор
аннулированным, а мою просьбу о помощи - недействительной.
- Позвольте, - возразил я, - так дело не пойдёт. Я теперь так просто
от вас не отстану, и пока справедливость не восторжествует, буду копать до
конца.
- Да поймите же вы, наконец! - горячился майор. - Я обратился к вам
исключительно за тем, чтобы вы помогли мне найти какое-нибудь веское
доказательство вины Мокроносова, но я никоим образом не предполагал, что вы
выкинете этакий фортель. Я веду следствие и я же отвечаю перед своим
руководством и своей совестью...
- Да нет у вас никакой совести, - махнул я рукой, вставая и
приближаясь к нему. - Если бы была, вы бы в подследственном первым делом
видели человека, а не удобный трамплин для получения премии за успешно
раскрытое преступление.
Следователь изменился в лице и весь как-то посерел.
- Да как вы смеете! - прошипел он, брызгая слюной. - Да за такие
слова вас следует...
- Не стращайте, - произнёс я твёрдо, глядя ему прямо в глаза, - не
поможет. Я хочу только одного - справедливости, а справедливость уже сейчас
требует либо признать невиновность Мокроносова - не мне вам напоминать о
таком принципе, как презумпция невиновности, - либо искать истинного
убийцу. Самое же лучшее - сделать это одновременно. Что касается
Мокроносова, то я совершенно уверен в его непричастности к убийству
Паукова. Даже не уверен - знаю.
- А доказательства у вас есть? - прищурившись, спросил мерзкий майор.
Я пожал плечами.
- По-моему, не я должен доказывать его невиновность, а вы - его вину.
- Вот-вот, - подхватил майор, - вину мы его докажем, в этом можете
быть уверены. А вот вы его невиновность доказать не сможете.
Я понял, что этот рыхлый тип загнал меня в угол. Действительно, моё
голословное утверждение в защиту Мокроносова доказательством его
невиновности не является, других же доказательств я не имел. Для меня
самого всё было ясно, наверняка, всё было ясно и для этого майора, но чтобы
всё стало ясно и суду, нужны факты, а фактами я, к сожалению, не
располагал. И майор это знал.
- Ну, как же? - ехидно спросил этот гнусный тип. - Будут
доказательства?
- Будут, - твёрдо ответил я, с отвращением глядя в его свинячьи
глазки.
- Вот как? - он, похоже, удивился. - А я рассчитывал, что вы всё-таки
одумаетесь. Ну что ж, дерзайте, уважаемый коллега. Если что найдёте, я буду
только рад. Только вот адресок убитого Паукова я вам дать не могу -
служебная тайна, знаете ли. Адресок вы ищите сами.
- Адрес Паукова, равно как и Мокроносова, мне известен, - отрезал я.
- Известно мне и кое-что другое, о чём вам, гражданин майор, даже в голову
не приходит.
- Вот как? - повторил майор, ёрзая от беспокойства в своём обширном
кресле, куда он воссел только что.
- Именно так, - сказал я, направляясь к двери. - До скорой встречи.
Очень бы хотел надеяться, что одумаетесь всё-таки вы. Хотя вряд ли.
Я вышел, демонстративно хлопнув дверью, и решил тут же, не
откладывая, ехать на Мурановскую, 33, где жили подследственный и
потерпевший. "Служебную тайну" я выудил из недр памяти майора Пронина; не
блефовал я, впрочем, и тогда, когда говорил о чём-то, что ему в голову не
приходит: в этой самой его голове я отыскал нечто такое, что могло в
дальнейшем сыграть мне неплохую службу. Но пока что об этом ни звука.
По дороге я звякнул домой и предупредил Машу, что немного задержусь.
Вместо раздражённого ворчания я услышал в ответ весьма музыкальное
мурлыканье, означавшее одобрение и высочайшее позволение: видимо, подарок
Арнольда продолжал отравлять атмосферу в нашей квартире.
Улица Мурановская оказалась у чёрта на рогах, и добираться туда мне
пришлось весьма продолжительное время. Обогнув угол кинотеатра "Будапешт",
автобус наконец влился в неё и на первой же остановке после поворота
выплюнул меня на тротуар. Дом я нашёл быстро.
План у меня был следующий. Раз убийство было совершено средь бела
дня, то не могло быть, чтобы убийца проник в дом незамеченным: наверняка
кто-то где-то и как-то его видел, хоть краем глаза, подсознательно, не
помня об этом - но видел. Именно на это я и рассчитывал. Покопавшись в
мозгах соседей, я надеялся получить нужную мне информацию, так сказать,
портрет предполагаемого преступника. Что мне это даст, я пока не знал, но
это было единственное, на что я мог рассчитывать в ближайшее время.
У нужного мне подъезда толкались вечные бабульки и со знанием дела
перемывали косточки всех жильцов как этого подъезда, так и всех, к нему
прилегающих, с самого первого этажа и до самого последнего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23