Это был немолодой уже человек, высокий, очень худой, с вечно
смеющимися глазами и морщинистым лбом; его большие оттопыренные уши
светились на солнце, словно глаза огромного хищника в тёмном лесу. Он
казался бы смешным, если бы не его доброе, весёлое, не знающее уныния лицо.
Одет он был в старые, мешком сидевшие на нём, брюки и просторную клетчатую
безрукавку.
В первый же день Анна Петровна познакомила Чудакова с ним, представив
незнакомца как старого товарища покойного профессора и его коллегу по
работе в университете. Мужчина назвался профессором Колгановым, Олегом
Александровичем. На дачу Красницких, по словам Анны Петровны, он прибыл в
ответ на её настоятельную просьбу помочь ей разобраться в бумагах
покойного, касающихся его научной деятельности. При первом же рукопожатии
Максим почувствовал подсознательный интерес к этому человеку. Но
окончательно он был заинтригован лишь тогда, когда Колганов случайно
обмолвился о своём участии в экспедиции к берегам Юго-Восточной Азии. Может
быть, он что-нибудь знает или, по крайней мере, прояснит ситуацию случайно
оброненным словом?
В тот же вечер Максим пригласил гостя к себе на участок, чтобы
показать ему свою цветочную плантацию, а заодно порасспросить его о
профессоре Красницком и их совместном плавании на "Академике Булкине". Олег
Александрович, весь день провозившийся с архивом своего коллеги и порядком
от этого уставший, охотно принял приглашение Чудакова. Но к цветам он
отнёсся прохладно и без должного интереса, а пояснения хозяина слушал
рассеянно и невнимательно. Подобное отношение к предмету своей страсти и
увлечения немало огорчило Максима, поэтому он прервал экскурсию по своей
плантации чуть ли не на середине, чего, впрочем, гость так и не заметил. То
ли он был равнодушен к красоте цветов, то ли трагедия, происшедшая с его
другом, тяготила его - неизвестно, но только мысли его витали где-то
далеко. И лишь внезапное изменение темы разговора, наконец предпринятое
Максимом, вернуло его на землю и зажгло его взгляд осмысленностью и
интересом.
- Вы давно знаете профессора Красницкого? - задал вопрос Максим,
приступая к самому главному.
Олег Александрович долго и пристально вглядывался в глаза Чудакова,
пытаясь проникнуть в мозг собеседника и о чём-то напряжённо размышляя.
Наконец он произнёс:
- А вы знаете, Максим Леонидович, я ведь не просто так сюда приехал.
Я приехал к вам.
- Ко мне? - удивился Чудаков.
Они сидели на веранде за грубым деревянным столом и пили свежий
ароматный чай, который Максим мастерски заваривал по ему одному известному
рецепту. Багровое солнце висело над самым горизонтом, окутывая мир мягким
предвечерним светом. Птицы умолкли, ветер стих, и лишь назойливые комары
нарушали покой и тишину летнего вечера.
- Именно к вам. Нет, разумеется, я приехал сюда по приглашению Анны
Петровны - я просто не мог ей отказать. Это мой долг не только как
учёного-соратника Петра Николаевича, но и как близкого друга их семьи. Я
ведь гулял на их свадьбе - да, да, не удивляйтесь! - нам тогда было чуть
больше двадцати. Пётр заканчивал институт, а Анюта... Эх, как я ему тогда
завидовал!.. Да-а, жаль человека. Ведь мог бы ещё жить да жить, а главное -
творить, но нет - нашлись подонки, которым он дорогу перешёл. И ведь мало
им его смерти - ещё и грязью облили человека! И какого человека! Кристально
чистого, наичестнейшего... Впрочем, вы всё это знаете не хуже меня.
Извините, я отвлёкся. Так вот, по поводу моего приезда сюда. Меня, как
близкого друга покойного и его коллегу по работе, привлекли к делу в
качестве свидетеля. Следователь... забыл фамилию...
- Щеглов, - подсказал Чудаков.
- Щеглов? Да, кажется, Щеглов. Так вот, следователь Щеглов начал с
того же вопроса, что и вы, Максим Леонидович: давно ли я знаю Петра? Знаю я
его давно, но к тому делу, которое ведёт Щеглов, это отношения не имеет.
Как я понял, дело уже идёт к концу - не без вашей помощи, дорогой Максим
Леонидович, - и опрос подобных мне свидетелей осуществляется скорее из
проформы, чем по необходимости. И тем не менее всё, что я сообщил, было
аккуратно запротоколировано. Уже в конце беседы, в неофициальной её части,
следователь вдруг упомянул ваше имя и посоветовал повторить для вас весь
мой рассказ о профессоре Красницком. Меня этот совет весьма удивил, но,
когда я узнал от Анны Петровны все подробности вашего участия в этом деле,
я удивился ещё больше. - Олег Александрович на мгновение запнулся и вдруг
спросил, в упор глядя в глаза Чудакову: - Вы что, действительно надеетесь
найти истинную причину смерти Петра Красницкого?
Чудаков смутился.
- Ну, это слишком громко сказано, - ответил он, потупив взор. - Но
такую надежду не теряю. По крайней мере, буду искать, а уж найду ли - время
решит.
После минутного раздумья Олег Александрович решительно произнёс:
- Хорошо. Я расскажу вам всё, что знаю. Вы мне внушаете уважение,
Максим Леонидович, и смутную надежду в успехе вашего предприятия. А за то,
что вы вступили в единоборство с убийцей моего друга, вот вам моя рука. - И
он крепко пожал руку смущённому Максиму.
Рассказ Колганова затянулся часа на два. Но и спустя два часа Максим
Чудаков ни на йоту не продвинулся вперёд на пути к истине. Загадка осталась
неразгаданной. Не забыл Олег Александрович в своём повествовании упомянуть
и о недавней экспедиции, но особенно подробно он остановился на
незапланированном заходе судна в небольшой восточный порт. Эту же историю,
правда, в весьма урезанном варианте, Чудаков уже слышал от самого
Красницкого, но сейчас она ему представилась совершенно в другом свете.
- Это произошло где-то у берегов Таиланда, - вспоминал Колганов. - С
восходом солнца наше судно зашло в порт - не помню названия этого городка,
- чтобы устранить незначительную поломку. Капитан сообщил нам, что весь
день в нашем распоряжении, но к вечеру чтобы все были на борту, иначе судно
уйдёт, кого-то не досчитавшись. Но на берег спустились немногие:
тропический зной и страшная духота портового городка, в котором совершенно
негде было укрыться в поисках спасительной прохлады, не очень прельщали
учёных мужей. На берег сошла только корабельная команда да несколько
любопытных из числа участников экспедиции. Среди них был и Пётр Николаевич
Красницкий. Я же счёл более разумным поплескаться в нашем бассейне. Надо
заметить, что Пётр в те дни был очень рассеян и одержим одной идеей. В этой
части света ему удалось обнаружить некую бабочку, местом обитания которой
до сих пор было принято считать исключительно сельву Южной Америки. Так
вот, он выдвинул гипотезу... Впрочем, эта гипотеза не имеет к делу никакого
отношения. Достаточно сказать, что я, как учёный, очень хорошо понимал и
разделял его состояние. Его находка грозила переворотом в одном весьма
важном направлении энтомологической науки. Не знаю, поймёте ли вы меня...
Одним словом, Пётр - то ли по рассеянности, то ли по необходимости побыть
одному - спустился на берег и... исчез на целый день. Появился он только
около пяти - я видел его поднимающимся по трапу. Он прошёл мимо, не заметив
меня, и я понял, что его душа сейчас не иначе как в долине Амазонки порхает
вместе со своей уникальной бабочкой. За ним подобное наблюдалось и раньше,
поэтому я не очень-то и беспокоился за него. Однако где он был весь день,
он мне так и не сказал. Правда, кто-то видел, как в то утро он брал
напрокат в местном муниципалитете легковой автомобиль - Пётр, кстати,
великолепно водил машину, - но это, пожалуй, единственное свидетельство
очевидца. Никто больше ничего не видел и не знает, а сам он, к великому
моему сожалению, ничего сказать уже не может.
На этом Колганов прервал своё повествование. Максим Чудаков
поблагодарил его и выразил надежду, что эта информация послужит делу
установления истинной причины смерти профессора Красницкого, но, к
сожалению, пока она не даёт возможности высказать даже предположение на
этот счёт. А про себя Максим отметил, что Олег Александрович не упомянул о
футболке, купленной Красницким в том порту; впрочем, он мог этого и не
знать или просто забыть. Но зато теперь Чудакову было ясно, почему
Красницкий сделал тогда эту покупку, на первый взгляд совершенно ему не
нужную. Да потому, видимо, что произошло это машинально, по рассеянности;
подвернись ему тогда слон, он бы, наверное, купил и слона.
И тут он вспомнил о голубой стреле. Может быть, показать её
Колганову? И стрелу, и тот пергамент с таинственными письменами?.. Что,
если это наведёт Олега Александровича на какую-нибудь мысль, догадку,
поможет вспомнить выпавшую из общего рассказа незначительную, но важную
деталь? Да, пожалуй, стоит рискнуть... Извинившись, Чудаков отлучился в
соседнюю комнату, где не только взял свою недавнюю находку, но и переоделся
в привезённую профессором Красницким футболку - так, на всякий случай.
Маневр удался: Олег Александрович сразу заметил это и быстро проговорил:
- Да, да, вы вправе упрекнуть меня за невнимательность, дорогой
Максим Леонидович, я действительно забыл рассказать об этой футболке. Он
купил её в том порту у какого-то торговца.
- Что вы, Олег Александрович, - возразил Чудаков, - у меня и в мыслях
не было вас упрекать. А история этой футболки мне известна - от самого
профессора Красницкого. Но это единственное, что он мне рассказал. Правда,
он ещё говорил об Алфреде Мартинесе, который купил такую же...
- Да, я уже слышал эту историю, - печально кивнул профессор Колганов.
- Надеюсь, мерзавец получит по заслугам.
- Не сомневаюсь. Но я сейчас хотел бы обратить ваше внимание, Олег
Александрович, на нечто иное, - продолжал Чудаков. - Вот что я нашёл
несколько дней назад на даче покойного профессора.
С этими словами Максим выложил на стол голубую стрелу и таинственное
послание на непонятном языке, а затем подробно рассказал Колганову об
обстоятельствах своей находки. Олег Александрович проявил необычный интерес
как к рассказу Максима, так и к принесённым предметам. С дотошностью
учёного он обнюхал сначала стрелу, потом клочок пергамента и наконец поднял
глаза на Максима, но тут... Глаза его округлились, нижняя челюсть отвисла.
- Что с вами? - испугался Чудаков.
Колганов не мигая смотрел на Максима, вернее, на его грудь, потом
вдруг впился взглядом в пергамент, затем вновь поднял глаза...
- Это... не может быть... - бормотал он, тыча стрелой в грудь
Чудакову, - поразительно! Те же буквы... Да поглядите же сами!
Чудаков опустил голову. Футболка! Вот оно что! Только теперь он вдруг
со всей ясностью понял, где уже видел прежде эти буквы. Да на футболке,
чёрт возьми, на той самой роковой футболке, которая сначала принадлежала
покойному профессору, потом помогла найти его убийцу, а теперь... Надписи
на футболке, стреле и пергаменте были сделаны одними и теми же буквами. Вот
так открытие!
- Фантастика! - прошептал Колганов. - Да как же это объяснить? Ведь
получается, что стрела прилетела оттуда!
- Этого не может быть, - убеждённо произнёс Чудаков.
- Не может, - столь же убеждённо подтвердил Калганов, - но...
Смотрите, Максим Леонидович, здесь не только буквы, здесь даже некоторые
слова совпадают! Непостижимо!
Мысль Чудакова лихорадочно заработала. Происхождение стрелы теперь
ясно, хотя это и не укладывается в голове, но вот как она попала на дачу
Красницкого? Разумнее всего предположить, что профессор сам её туда
воткнул. Зачем? Пока не понятно. Стрела торчала в наличнике, а наличники,
как теперь вспомнил Максим, были прибиты на окна профессорской дачи за два
дня до его смерти одним знакомым плотником, который согласился выполнить
эту работу за вполне умеренную плату. Он ещё и Максиму предлагал свои
услуги, но Максим отказался - у него на окнах уже были наличники. Значит,
стрела появилась либо за эти два дня, предшествовавшие смерти Красницкого,
либо после неё. Либо ни до, ни после, а в момент... Нет, что-то здесь не
вяжется. Да и зачем профессору втыкать стрелу в наличник?
Видимо, те же мысли прокручивались и в голове Олега Александровича
Колганова, так как он сказал:
- Не ломайте голову, Максим Леонидович. Эта загадка ни вам, ни мне не
по зубам. Пока мы не узнаем, что означают эти проклятые каракули, мы не
узнаем ничего.
- Да, вы правы, Олег Александрович, - согласился Чудаков, - здесь
нужен специалист, обладающий необходимыми знаниями. Мы же бессильны.
- Послушайте, - встрепенулся Колганов, - у меня есть один знакомый
востоковед - большая умница, хороший лингвист, историк - одним словом,
универсал. Если хотите, я могу показать ему, ну, вот хотя бы это послание,
- и он указал на клочок пергамента.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23