Вот так он умер. Давным-давно.
– Мэри? – Лаура с величайшим усилием сохраняла ровный голос. Если она сейчас что-нибудь не сделает, ее ребенок погибнет. Мысль о полицейском снайпере и сумасшедшей на балконе закружилась в ее голове в ужасе синих мигалок. Но та женщина убила своего ребенка из-за смертного спазма. Если Мэри придется внезапно делать выбор, убьет она сперва Лауру или Дэвида? – Ребенок мой. Можешь ты это понять? Я его родила. Он…
– Он мой, – перебила Мэри. – И мы умрем вместе. Усекаешь?
– Нет.
Это был единственный способ. Глаза Лауры высчитывали дюймы, ум отмерял бегущие секунды. Время почти истекло. Она кинулась вперед и упала на колени, и быстрота ее движения застала Мэри Террор врасплох.
Единственное воспоминание промелькнуло сквозь горячечный мозг Мэри, словно холодный бальзам: маленькая рука Барабанщика, сжимающая ее указательный палец, будто не давая ему нажать на спуск.
Револьвер не выстрелил.
В те доли секунды, когда Лаура поднимала пистолет и целилась, револьвер в руке Мэри отвернулся от головы ребенка и стал поворачиваться к ней.
Но Лаура успела выстрелить два раза.
Она целила в ноги женщины с расстояния десять футов. Первый выстрел ушел мимо, ударив в стену, но вторая пуля распорола ее раненое бедро горячим фонтаном крови и гноя. Мэри вскрикнула, как зверь, ее ноги подкосились, и пистолет выстрелил раньше, чем она успела прицелиться в Лауру. Когда колени Мэри коснулись пола, Лаура рванулась к ней и с размаху опустила пистолет ей на голову, попав по левой скуле. Руку Мэри свело судорогой, и револьвер упал на пол. Лаура схватила зеленую аляску, в которую был завернут Дэвид, ногой сбросила револьвер сквозь дыру в полу и попятилась.
Мэри лежала на боку, со стоном стискивая свою изувеченную ногу.
Лаура, всхлипывая, прижала к себе Дэвида и поцеловала его личико. Он завывал, и в глазах его блестели слезы.
– Все в порядке, – сказала она. – Все в порядке. О Господи, я тебя вернула. Я вернула моего мальчика, слава Богу!
Надо выбраться отсюда. Лесной кордон недалеко. Она пойдет туда и расскажет, где Мэри Террор. Ее сердце бешено колотилось, кровь по жилам неслась вовсю Она чувствовала себя на грани обморока, пережитое готово было обрушиться на нее, как океан на скалы. Она крепко держала ребенка, отступая прочь из комнаты.
– Я тебя вернула, я тебя вернула, – повторяла она, неся его к лестнице.
И тут она услышала шорох.
Сзади.
Она обернулась.
Мэри Террор сделала последний ковыляющий нырок и ударила ее в лицо правым кулаком с такой силой, что голова Лауры резко запрокинулась назад. Падая с полыхающим от боли мозгом, Лаура крепко прижала Дэвида к себе и успела вывернуться так, чтобы удар при падении пришелся не по нему, а по ее правому плечу. Пистолет выскользнул у нее из пальцев, и она услышала, как он с глухим стуком провалился во мрак.
Мэри была уже рядом, пытаясь вырвать Дэвида. Лаура отпустила его и вцепилась в глаза Мэри, ее сломанные ногти оставляли глубокие борозды на безумном лице. Мэри ударила Лауру в грудь, как молотом, перебив дыхание, и пока Лаура отчаянно хватала ртом воздух, у нее снова вырвали Дэвида.
Лаура скрюченной в локте рукой обхватила горло Мэри и сдавила. Мэри отпустила ребенка, чтобы ударить Лауру в ребра, а затем яростно взметнула Лауру вверх, и обе женщины вместе врезались в стену, а Дэвид лежал на полу под ними.
Гнилая стена рухнула. Они пролетели сквозь мягкие, изъеденные насекомыми доски на пол соседней комнаты. В схватке колено Мэри ударило в сломанную руку Лауры, и боль полыхнула ослепляющим светом. Лаура услышала собственный стон, как звериный крик. Она ударила правым кулаком, попав Мэри в плечо, опять ударила и попала в челюсть. Ответный удар Мэри пришелся Лауре в живот, а затем Мэри схватила ее за волосы и попыталась разбить ей голову о половицы.
Лаура отбивалось с силой отчаяния обреченной. Она запустила пальцы в глаза Мэри и рванула – и Мэри завопила и отшатнулась. Кровь из раны Мэри на бедре залила их обоих, заляпала пол. Лаура ударила ногой, попала Мэри в ребра, и та хрипло ухнула. Следующий удар пришелся мимо, и Мэри Террор поползла в сторону, капая кровью из угла правого глаза. Лаура встала, шатаясь, и внезапно Мэри опять повернулась к ней, схватила ее за ноги, оторвала от пола и швырнула спиной в другую стену. Лаура прошла сквозь эту стену, как сквозь сырой картон, а Мэри рванулась за ней сквозь гнилое дерево и размокшую штукатурку со сдавленным рычанием ярости.
Кровь заливала глаза Мэри, ее лицо стало алой маской Она ударила Лауру ногой, когда та поднялась на колени и отчаянно пыталась защитить лицо и голову руками. Лаура отразила один удар, а другой ей попал в плечо. Переполненная болью, она рвалась подняться на ноги. А затем Мэри, полуослепленная – ее правый глаз белел в глазнице, – обхватила Лауру медвежьими объятиями, прижав ее руки к бокам, и стала выдавливать из нее жизнь.
Лаура билась, но не могла освободиться. В глазах мутилось. Когда она потеряет сознание, Мэри забьет ее до смерти. Лаура запрокинула голову назад и мотнула ею вперед, ударив лбом изо всех сил в рот и нос Мэри.
Кости хрустнули, как щепки Давление на ребра Лауры ослабло, и она комком сползла на пол, а Мэри заковыляла по полу, прижимая руки к лицу. Она врезалась в стену, но эта стена была крепкой. Потом она встряхнула головой, веером полетели капли крови, наклонилась и задышала, как кузнечные мехи, и изо рта ее свисала красная лента слюны.
Лаура тряслась, ее нервы и мышцы готовы были отказать. Она чувствовала, что теряет сознание, и когда она поднесла руку к лицу, то отняла ее, перемазанную кровью.
Мэри сплюнула кровь и пошла на нее, волоча свою изуродованную ногу.
Она протянула к ней руки, схватила одной рукой за волосы и другой за горло.
Лаура взлетела с пола, как распрямившаяся пружина, заскрипела зубами и схватила Мэри здоровой рукой за свитер, а ногой ударила в кровоточащее бедро женщины, вложив в удар последние силы.
Изо рта Мэри вырвался мучительный вой. Она отпустила горло Лауры, хватаясь за ногу, попятилась назад, теряя равновесие, и врезалась плечами в стену.
Лаура видела, как рассыпалась серая стена, как вылетели пулями проржавевшие гвозди и как полетела вниз Мэри Террор Вопль. Окровавленные руки Мэри когтили края дыры, сквозь которую она провалилась, но гнилое дерево крошилось под ее пальцами, вопль стал резче Руки Мэри исчезли.
Лаура услышала влажный шлепок Вопль затих.
Стал слышен крик морских чаек Туман – безмолвный разрушитель, вплывал сквозь проломленную стену.
Лаура выглянула наружу. Мэри Террор выпала сквозь стену дома и упала с высоты сорока футов Она лежала ничком посреди скал, травы и разбитых бутылок – отходов чьей-то вечеринки. Какой-то любитель надписей поработал над скалами, украсив их именами и датами, нанесенными оранжевой флуоресцентной краской. В двадцати футах от головы Мэри виднелся нарисованный аэрозолем знак мира.
В правой руке Лауры был какой-то предмет. Она разжала руку и увидела значок-»улыбку», сорванный со свитера Мэри Террор. Его заколка вонзилась ей в ладонь.
Она стряхнула его с руки, и он звякнул об пол лицом вниз.
Лаура, хромая, пошла из комнаты и опустилась возле лестницы на колени рядом с сыном.
Его взгляд нашел ее, он вскрикнул. Она знала, что сейчас ее красавицей не назовешь. Она взяла сына на руки – огромное усилие, но и удовольствие неоспоримое – и покачала его медленно и ласково. Постепенно его плач унялся. Она слышала стук его сердца, и это чудо из чудес ее добило. Она опустила голову и заплакала, смешивая кровь и слезы.
Кажется, она потеряла сознание. Когда она очнулась, ее первой мыслью было, что Мэри Террор гонится за ней, и Бог ей помоги, если она встанет и, выглянув, увидит, что этой женщины нет там, где она упала.
Она боялась посмотреть. Но эта мысль прошла, и ее веки медленно закрылись. Ее тело было царством боли. Позже – она не знала точно, когда, – плач Дэвида вернул ее в мир. Он был голоден. Хотел бутылочки. Надо покормить растущего мальчика. Моего растущего мальчика.
– Я люблю тебя, – прошептала она – Я люблю тебя, Дэвид.
Она расстегнула аляску, вынула его и осмотрела его: пальчики на ручках и на ножках, пипочка – все. Он был цел, и он принадлежал ей.
Лаура крепко прижала его к себе и стала баюкать под говор океана снаружи.
Настало время думать, что теперь делать.
Она полагала, что сможет вывести «катлас» из болота. Если нет, то в джипе могли остаться ключи. Нет, ехать в этой машине она не сможет. Даже сидеть в ней было бы невыносимо, потому что в ней запах этой женщины. Если не удастся вывести «катлас», надо будет идти пешком на лесной кордон. Хватит ли у нее сил? Она думала, что да. Это займет время, но в конце концов она туда дойдет.
– Да, мы добредем, – уверила она своего ребенка. Он поглядел на нее и поморгал. Он больше не плакал. Ее голос звучал лягушачьим кваканьем, и она до сих пор чувствовала пальцы этой женщины у себя на горле. – Все теперь позади, – сказала она, отгоняя прочь тьму, которая все еще пыталась заявить на нее права. – Все позади.
Но что если она выглянет, и тела Мэри Террор там не будет?
Лаура сделала попытку встать. Это было невозможно. Надо еще подождать. Свет казался ярче. Полдневный свет, подумала она. Она ощупала рот языком изнутри – выбитых зубов нет, но полно сгустков крови. Боль в ребрах убивала, она не могла глубоко вздохнуть. Сломанная рука.., что ж, есть такая точка, за которой боль уже не осознается, и она миновала эту точку. Когда она вернется к цивилизации, то будет просто находкой для доктора.
Добраться до кордона – это не испытание. Настоящее испытание – это будет Дуг, и Атланта, и куда повернет теперь ее жизнь. Она не думала, что в этом будущем найдется место для Дуга. У нее есть то, что ей принадлежит. Все прочее он может оставить себе.
И был еще один вопрос. Вопрос о женщине, которая не хотела быть забытой, которая боялась, что чужие пройдут мимо ее могилы, не зная ее истории.
Лаура позаботится о том, чтобы это не случилось; она позаботится, чтобы Беделия Морз попала домой.
Еще она подумала что теперь Нейл Касл из ФБР может отозваться на ее звонок.
Лаура подобрала ноги, прижала покрепче Дэвида и постаралась встать. У нее это почти получилось. Со второго раза ей это удалось.
Двигаясь медленно и осторожно, она спустилась по лестнице. На первом этаже ей опять пришлось отдохнуть.
– Старуха твоя мама, сынок, – сказала она Дэвиду. – Как тебе это?
Он издал булькающий звук. Она вложила ему в ладонь свой палец, и его ручка стиснула палец крепкой хваткой. Им теперь предстоит снова узнать друг друга, но времени у них полно. На его лице были царапины – его собственные медали.
– Ну что, готов попытаться? – спросила она. Он не выразил никакого суждения, только с любопытством глядел голубыми глазами.
Лаура заковыляла из дома в полдневный свет. Туман все еще плыл, и Тихий океан грохотал о скалы, как грохотал он многие века. Есть неизменные вещи, как, например, любовь матери к ребенку.
Дорога манила.
Но еще не сейчас. Пока еще нет.
Лаура обошла вокруг дома, ее сердце бешено колотилось в избитой груди. Она должна увидеть. Она должна знать, что может опять спать, не просыпаясь в крике с мыслью, что где-то в этом мире едет ночью по шоссе Мэри Террор.
Она была там.
Ее глаза были открыты, голова вывернулась. Скала была ее подушкой, красной, как любовь.
Лаура с облегчением перевела дух и отвернулась с сыном на руках.
Обоим детям четверга предстоял долгий путь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
– Мэри? – Лаура с величайшим усилием сохраняла ровный голос. Если она сейчас что-нибудь не сделает, ее ребенок погибнет. Мысль о полицейском снайпере и сумасшедшей на балконе закружилась в ее голове в ужасе синих мигалок. Но та женщина убила своего ребенка из-за смертного спазма. Если Мэри придется внезапно делать выбор, убьет она сперва Лауру или Дэвида? – Ребенок мой. Можешь ты это понять? Я его родила. Он…
– Он мой, – перебила Мэри. – И мы умрем вместе. Усекаешь?
– Нет.
Это был единственный способ. Глаза Лауры высчитывали дюймы, ум отмерял бегущие секунды. Время почти истекло. Она кинулась вперед и упала на колени, и быстрота ее движения застала Мэри Террор врасплох.
Единственное воспоминание промелькнуло сквозь горячечный мозг Мэри, словно холодный бальзам: маленькая рука Барабанщика, сжимающая ее указательный палец, будто не давая ему нажать на спуск.
Револьвер не выстрелил.
В те доли секунды, когда Лаура поднимала пистолет и целилась, револьвер в руке Мэри отвернулся от головы ребенка и стал поворачиваться к ней.
Но Лаура успела выстрелить два раза.
Она целила в ноги женщины с расстояния десять футов. Первый выстрел ушел мимо, ударив в стену, но вторая пуля распорола ее раненое бедро горячим фонтаном крови и гноя. Мэри вскрикнула, как зверь, ее ноги подкосились, и пистолет выстрелил раньше, чем она успела прицелиться в Лауру. Когда колени Мэри коснулись пола, Лаура рванулась к ней и с размаху опустила пистолет ей на голову, попав по левой скуле. Руку Мэри свело судорогой, и револьвер упал на пол. Лаура схватила зеленую аляску, в которую был завернут Дэвид, ногой сбросила револьвер сквозь дыру в полу и попятилась.
Мэри лежала на боку, со стоном стискивая свою изувеченную ногу.
Лаура, всхлипывая, прижала к себе Дэвида и поцеловала его личико. Он завывал, и в глазах его блестели слезы.
– Все в порядке, – сказала она. – Все в порядке. О Господи, я тебя вернула. Я вернула моего мальчика, слава Богу!
Надо выбраться отсюда. Лесной кордон недалеко. Она пойдет туда и расскажет, где Мэри Террор. Ее сердце бешено колотилось, кровь по жилам неслась вовсю Она чувствовала себя на грани обморока, пережитое готово было обрушиться на нее, как океан на скалы. Она крепко держала ребенка, отступая прочь из комнаты.
– Я тебя вернула, я тебя вернула, – повторяла она, неся его к лестнице.
И тут она услышала шорох.
Сзади.
Она обернулась.
Мэри Террор сделала последний ковыляющий нырок и ударила ее в лицо правым кулаком с такой силой, что голова Лауры резко запрокинулась назад. Падая с полыхающим от боли мозгом, Лаура крепко прижала Дэвида к себе и успела вывернуться так, чтобы удар при падении пришелся не по нему, а по ее правому плечу. Пистолет выскользнул у нее из пальцев, и она услышала, как он с глухим стуком провалился во мрак.
Мэри была уже рядом, пытаясь вырвать Дэвида. Лаура отпустила его и вцепилась в глаза Мэри, ее сломанные ногти оставляли глубокие борозды на безумном лице. Мэри ударила Лауру в грудь, как молотом, перебив дыхание, и пока Лаура отчаянно хватала ртом воздух, у нее снова вырвали Дэвида.
Лаура скрюченной в локте рукой обхватила горло Мэри и сдавила. Мэри отпустила ребенка, чтобы ударить Лауру в ребра, а затем яростно взметнула Лауру вверх, и обе женщины вместе врезались в стену, а Дэвид лежал на полу под ними.
Гнилая стена рухнула. Они пролетели сквозь мягкие, изъеденные насекомыми доски на пол соседней комнаты. В схватке колено Мэри ударило в сломанную руку Лауры, и боль полыхнула ослепляющим светом. Лаура услышала собственный стон, как звериный крик. Она ударила правым кулаком, попав Мэри в плечо, опять ударила и попала в челюсть. Ответный удар Мэри пришелся Лауре в живот, а затем Мэри схватила ее за волосы и попыталась разбить ей голову о половицы.
Лаура отбивалось с силой отчаяния обреченной. Она запустила пальцы в глаза Мэри и рванула – и Мэри завопила и отшатнулась. Кровь из раны Мэри на бедре залила их обоих, заляпала пол. Лаура ударила ногой, попала Мэри в ребра, и та хрипло ухнула. Следующий удар пришелся мимо, и Мэри Террор поползла в сторону, капая кровью из угла правого глаза. Лаура встала, шатаясь, и внезапно Мэри опять повернулась к ней, схватила ее за ноги, оторвала от пола и швырнула спиной в другую стену. Лаура прошла сквозь эту стену, как сквозь сырой картон, а Мэри рванулась за ней сквозь гнилое дерево и размокшую штукатурку со сдавленным рычанием ярости.
Кровь заливала глаза Мэри, ее лицо стало алой маской Она ударила Лауру ногой, когда та поднялась на колени и отчаянно пыталась защитить лицо и голову руками. Лаура отразила один удар, а другой ей попал в плечо. Переполненная болью, она рвалась подняться на ноги. А затем Мэри, полуослепленная – ее правый глаз белел в глазнице, – обхватила Лауру медвежьими объятиями, прижав ее руки к бокам, и стала выдавливать из нее жизнь.
Лаура билась, но не могла освободиться. В глазах мутилось. Когда она потеряет сознание, Мэри забьет ее до смерти. Лаура запрокинула голову назад и мотнула ею вперед, ударив лбом изо всех сил в рот и нос Мэри.
Кости хрустнули, как щепки Давление на ребра Лауры ослабло, и она комком сползла на пол, а Мэри заковыляла по полу, прижимая руки к лицу. Она врезалась в стену, но эта стена была крепкой. Потом она встряхнула головой, веером полетели капли крови, наклонилась и задышала, как кузнечные мехи, и изо рта ее свисала красная лента слюны.
Лаура тряслась, ее нервы и мышцы готовы были отказать. Она чувствовала, что теряет сознание, и когда она поднесла руку к лицу, то отняла ее, перемазанную кровью.
Мэри сплюнула кровь и пошла на нее, волоча свою изуродованную ногу.
Она протянула к ней руки, схватила одной рукой за волосы и другой за горло.
Лаура взлетела с пола, как распрямившаяся пружина, заскрипела зубами и схватила Мэри здоровой рукой за свитер, а ногой ударила в кровоточащее бедро женщины, вложив в удар последние силы.
Изо рта Мэри вырвался мучительный вой. Она отпустила горло Лауры, хватаясь за ногу, попятилась назад, теряя равновесие, и врезалась плечами в стену.
Лаура видела, как рассыпалась серая стена, как вылетели пулями проржавевшие гвозди и как полетела вниз Мэри Террор Вопль. Окровавленные руки Мэри когтили края дыры, сквозь которую она провалилась, но гнилое дерево крошилось под ее пальцами, вопль стал резче Руки Мэри исчезли.
Лаура услышала влажный шлепок Вопль затих.
Стал слышен крик морских чаек Туман – безмолвный разрушитель, вплывал сквозь проломленную стену.
Лаура выглянула наружу. Мэри Террор выпала сквозь стену дома и упала с высоты сорока футов Она лежала ничком посреди скал, травы и разбитых бутылок – отходов чьей-то вечеринки. Какой-то любитель надписей поработал над скалами, украсив их именами и датами, нанесенными оранжевой флуоресцентной краской. В двадцати футах от головы Мэри виднелся нарисованный аэрозолем знак мира.
В правой руке Лауры был какой-то предмет. Она разжала руку и увидела значок-»улыбку», сорванный со свитера Мэри Террор. Его заколка вонзилась ей в ладонь.
Она стряхнула его с руки, и он звякнул об пол лицом вниз.
Лаура, хромая, пошла из комнаты и опустилась возле лестницы на колени рядом с сыном.
Его взгляд нашел ее, он вскрикнул. Она знала, что сейчас ее красавицей не назовешь. Она взяла сына на руки – огромное усилие, но и удовольствие неоспоримое – и покачала его медленно и ласково. Постепенно его плач унялся. Она слышала стук его сердца, и это чудо из чудес ее добило. Она опустила голову и заплакала, смешивая кровь и слезы.
Кажется, она потеряла сознание. Когда она очнулась, ее первой мыслью было, что Мэри Террор гонится за ней, и Бог ей помоги, если она встанет и, выглянув, увидит, что этой женщины нет там, где она упала.
Она боялась посмотреть. Но эта мысль прошла, и ее веки медленно закрылись. Ее тело было царством боли. Позже – она не знала точно, когда, – плач Дэвида вернул ее в мир. Он был голоден. Хотел бутылочки. Надо покормить растущего мальчика. Моего растущего мальчика.
– Я люблю тебя, – прошептала она – Я люблю тебя, Дэвид.
Она расстегнула аляску, вынула его и осмотрела его: пальчики на ручках и на ножках, пипочка – все. Он был цел, и он принадлежал ей.
Лаура крепко прижала его к себе и стала баюкать под говор океана снаружи.
Настало время думать, что теперь делать.
Она полагала, что сможет вывести «катлас» из болота. Если нет, то в джипе могли остаться ключи. Нет, ехать в этой машине она не сможет. Даже сидеть в ней было бы невыносимо, потому что в ней запах этой женщины. Если не удастся вывести «катлас», надо будет идти пешком на лесной кордон. Хватит ли у нее сил? Она думала, что да. Это займет время, но в конце концов она туда дойдет.
– Да, мы добредем, – уверила она своего ребенка. Он поглядел на нее и поморгал. Он больше не плакал. Ее голос звучал лягушачьим кваканьем, и она до сих пор чувствовала пальцы этой женщины у себя на горле. – Все теперь позади, – сказала она, отгоняя прочь тьму, которая все еще пыталась заявить на нее права. – Все позади.
Но что если она выглянет, и тела Мэри Террор там не будет?
Лаура сделала попытку встать. Это было невозможно. Надо еще подождать. Свет казался ярче. Полдневный свет, подумала она. Она ощупала рот языком изнутри – выбитых зубов нет, но полно сгустков крови. Боль в ребрах убивала, она не могла глубоко вздохнуть. Сломанная рука.., что ж, есть такая точка, за которой боль уже не осознается, и она миновала эту точку. Когда она вернется к цивилизации, то будет просто находкой для доктора.
Добраться до кордона – это не испытание. Настоящее испытание – это будет Дуг, и Атланта, и куда повернет теперь ее жизнь. Она не думала, что в этом будущем найдется место для Дуга. У нее есть то, что ей принадлежит. Все прочее он может оставить себе.
И был еще один вопрос. Вопрос о женщине, которая не хотела быть забытой, которая боялась, что чужие пройдут мимо ее могилы, не зная ее истории.
Лаура позаботится о том, чтобы это не случилось; она позаботится, чтобы Беделия Морз попала домой.
Еще она подумала что теперь Нейл Касл из ФБР может отозваться на ее звонок.
Лаура подобрала ноги, прижала покрепче Дэвида и постаралась встать. У нее это почти получилось. Со второго раза ей это удалось.
Двигаясь медленно и осторожно, она спустилась по лестнице. На первом этаже ей опять пришлось отдохнуть.
– Старуха твоя мама, сынок, – сказала она Дэвиду. – Как тебе это?
Он издал булькающий звук. Она вложила ему в ладонь свой палец, и его ручка стиснула палец крепкой хваткой. Им теперь предстоит снова узнать друг друга, но времени у них полно. На его лице были царапины – его собственные медали.
– Ну что, готов попытаться? – спросила она. Он не выразил никакого суждения, только с любопытством глядел голубыми глазами.
Лаура заковыляла из дома в полдневный свет. Туман все еще плыл, и Тихий океан грохотал о скалы, как грохотал он многие века. Есть неизменные вещи, как, например, любовь матери к ребенку.
Дорога манила.
Но еще не сейчас. Пока еще нет.
Лаура обошла вокруг дома, ее сердце бешено колотилось в избитой груди. Она должна увидеть. Она должна знать, что может опять спать, не просыпаясь в крике с мыслью, что где-то в этом мире едет ночью по шоссе Мэри Террор.
Она была там.
Ее глаза были открыты, голова вывернулась. Скала была ее подушкой, красной, как любовь.
Лаура с облегчением перевела дух и отвернулась с сыном на руках.
Обоим детям четверга предстоял долгий путь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65