дослал патрона в зарядную камеру. Она слышала безумный рев Мэри Террелл и надрывный, отчаянный плач своего сына. Перед ней была дверь. Она бросилась к ней, борясь с прилипающей землей, и тогда на нее из темноты прыгнули два мускулистых пса с пылающими глазами.
Раздались два выстрела, разделенные долей секунды.
Наружу рвался крик. Он раздувал ее горло и вырывался изо рта, и кто-то над ней наклонился и говорил:
– Лаура! Лаура, проснись! Проснись!
Она вырвалась из горячей тьмы, пот блестел на ее лице. Горела лампа рядом с кроватью. На кровати рядом с ней сидел Дуг, его лицо исказилось гримасой беспокойства, а позади него стояла его мать, приехавшая вечером из Орландо.
– Все нормально, – сказал Дуг. – У тебя был кошмар. Все нормально.
Лаура осмотрела комнату расширенными от страха глазами. Слишком много теней в комнате. Слишком много.
– Дуг, я могу что-нибудь сделать? – спросила Анджела Клейборн.
Это была высокая изящная женщина с седыми волосами, в темно-синем костюме от Кардена с алмазной брошкой на лацкане. Отец Дуга, разведенный с Анджелой, когда Дугу было чуть более десяти лет, был банкиром в Лондоне.
– Да нет, все в порядке.
– Нет. У нас не все в порядке. Не все в порядке. Она повторяла и повторяла эти слова, отодвигаясь от Дуга и снова свертываясь в клубок под одеялом. Она чувствовала липкую влагу между бедрами: швы кровоточили.
– Ты не хочешь поговорить? – спросил он. Она покачала головой.
– Мам, ты нас не оставишь на минутку? Когда Анджела вышла. Дуг встал и подошел к окну. Он поглядел сквозь жалюзи в дождливую тьму.
– Репортеров не видно, – сказал он Лауре. – Может быть, они решили, что это называется, ночью.
– А сколько времени?
Ему даже не надо было смотреть на часы.
– Почти два. – Он снова подошел к ней. От него пахнуло немытым телом: он не мылся с тех пор, как похитили Дэвида; да, она ведь тоже не мылась. – Знаешь, ты могла бы со мной поговорить. Мы все еще живем в одном доме.
– Нет.
– Что «нет»? Мы не живем в одном доме? Или ты не можешь со мной поговорить?
– Просто – нет, – сказала она, отгораживаясь этим словом, как стеной.
Он секунду безмолвствовал. Затем сказал мрачным голосом:
– Это я все загубил, верно?
Лаура не дала себе труда отвечать. Ее нервы до сих пор трепал увиденный кошмар, и она цеплялась за одеяло, как кошка.
– И тебе не надо ничего говорить. Я знаю, что я все загубил. Я просто.., я.., что ж, наверное, я все сказал, что могу сказать. Кроме.., прости, я не знаю, как сделать, чтобы ты поверила.
Она закрыла глаза, отгораживаясь от его присутствия.
– Я не хочу.., чтобы все шло вот так. Между тобой и мной, понимаешь. – Он коснулся ее руки под одеялом. Она не убрала руку, но и не ответила. Она просто лежала не шевелясь. – Мы сможем это пережить. Клянусь Господом, мы сможем. Знаю, что я все загубил, и прошу твоего прощения. Что еще я могу сказать?
– Ничего, – ответила она без эмоций.
– Ты даешь мне второй шанс?
Она чувствовала себя как предмет, выброшенный с корабля в бурное море, – предмет, который перебрасывало с волны на волну и выбросило на зазубренные скалы. Он повернулся к ней спиной, когда был ей нужен. Она отдала сына – своего сына – в руки убийцы, и все, чего она хотела, – это отключить мозг, пока не сошла с ума. Даст ли Господь ей второй шанс опять взять в руки своего ребенка? Это – и только это – было тем, к чему она стремилась, а все прочее – всего лишь обломки в шторме.
– ФБР найдет Дэвида. Они все сделают. Это не займет много времени теперь, когда они сообщили по телевизору ее имя и фотографию.
Лауре отчаянно хотелось в это верить. Касл и еще один агент ФБР побывали в доме около семи часов, и Лаура слушала, как Касл рассказывал ей о женщине, которую она опознала как Мэри Террор. Родилась девятого апреля 1948 года в семье богатых родителей, в Ричмонде, Вирджиния. Отец Террелл занимался железнодорожными перевозками. Был брат, который повесился в возрасте семнадцати лет. С отличием окончила школу в Абернети, участвовала в школьном самоуправлении и была редактором школьной газеты. Два года училась в Пенсильванском университете, специализировалась по политологии, опять была активисткой в студенческом самоуправлении. Есть свидетельства радикальных политических взглядов и употребления наркотиков. Покинула колледж и заново всплыла на поверхность в Нью-Йорке, где записалась на факультет драмы Нью-Йоркского университета. Есть свидетельства участия в радикальных студенческих группах в Нью-Йоркском университете и в университете Брендоса. Затем через всю страну – в Беркли, где она оказалась замешанной в делах Штормового Подполья. В какой-то момент познакомилась с Джеком Гардинером, радикалом из Беркли, который ввел ее в группу, отколовшуюся от Штормового Подполья и назвавшую себя Штормовым Фронтом. 14 августа 1969 года Мэри Террелл и еще три члена Штормового Фронта ворвались в дом консервативного профессора истории в Беркли и ножами убили его самого и его жену. Пятого декабря 1969 года бомба, за которую взял на себя ответственность Штормовой Фронт, взорвалась в автомобиле одного из руководителей «Ай-Би-Эм» в Сан-Франциско и оторвала ему обе ноги. 15 января 1970 года еще одна бомба взорвалась в фойе здания Тихоокеанской газовой и электрической компании и убила охранника и секретаршу. Через два дня третья бомба убила адвоката в Окленде, который представлял интересы владельца винного завода в процессе о гражданских свободах, где были замешаны рабочие-иммигранты.
– Дальше – больше, – сказал Касл, когда Лаура опустила голову.
Двадцать второго июня 1970 года два полицейских в Сан-Франциско были застрелены в своем автомобиле. Свидетели опознали в нападавших Мэри Террелл и еще одного члена Штормового Фронта по имени Гэри Лейстер. 27 октября 1970 года кинодокументалист, который, по всей видимости, снимал фильм о военизированном подполье, был найден с перерезанным горлом в мусорном ящике в Окленде. На одной из проявленных пленок были найдены два отпечатка пальцев Мэри Террелл. 6 ноября 1970 года начальник группы, работающей по делу Штормового Фронта, был застрелен при выходе из своего дома в Сан-Франциско.
– Затем Штормовой Фронт переехал на восток, – рассказывал Касл. Между ними на кофейном столике лежала большая папка с досье. – 18 июня 1971 года на заброшенном складе в Юнион-Сити, в Нью-Джерси, был найден полицейский с перерезанным горлом, висящий на прибитых гвоздями руках. В кармане его рубашки было заявление Штормового Фронта. – Касл поднял глаза. – Они объявляли тотальную войну тем, кого они называли – простите за грубость – «легавые Государства Компостирования Мозгов».
Он рассказывал дальше, проходя по следу террористов.
– 30 декабря 1970 года в почтовом ящике районного прокурора Юнион-Сити взорвалась игольчатая бомба и ослепила его пятнадцатилетнюю дочь. Три месяца и двенадцать дней спустя в Байоне, Нью-Джерси, были застрелены во время ленча четверо полицейских и на местную радиостанцию пришло послание Штормового Фронта на магнитофонной ленте – голос Джека Гардинера. 11 мая 1971 года трубчатая бомба сделала калекой заместителя шефа полиции в Элизабете, Нью-Джерси, и опять была послана магнитофонная лента с сообщением. Потом мы их нашли.
– Вы нашли их? – спросил Дуг. – Штормовой Фронт?
– В Линдене, Нью-Джерси, в ночь на первое июля 1972 года. Была перестрелка, взрывы, пожар, и в дыму Мэри Террелл, Джек Гардинер и еще двое ускользнули. Дом, в котором они жили, был просто арсеналом. Полно оружия, боеприпасов, взрывных устройств, и было очевидно, что они собирались затеять что-то очень большое и наверняка убийственное.
– Например? – Дуг крутил в руках скрепку, сгибая и разгибая, и она уже готова была переломиться.
– Этого мы так и не выяснили. Мы думаем, что акция была запланирована на Четвертое июля. Как бы там ни было, с семьдесят второго года ФБР ищет Мэри Террелл, Гардинера и других. У нас было несколько нитей, но они никуда не привели. – Он закрыл досье, оставив на столе фотографию Мэри Террелл. – Мы почти добрались до нее в Хьюстоне, в восемьдесят третьем. Она работала в школе уборщицей под именем Марианны Лэки, но смылась раньше, чем мы узнали адрес. Одна из учительниц была студенткой в Беркли, и она ее опознала, но несколько поздно.
– Так почему же вы все это время не смогли ее взять? – Отец Лауры встал со стула и взял фотографию. – Я думал, что вы профессионалы!
– Мы делаем, что можем, мистер Бел. – Касл позволил себе тонкую улыбку. – Мы не можем быть постоянно повсюду, и люди, бывает, уходят из сетей. – Он опять обратился к Лауре. – Один из наших людей, участвовавших в операции в ту ночь в семьдесят втором, видел Мэри Террелл с близкого расстояния. Он сказал, что она была беременна и тяжело ранена – кровотечение из живота.
– Какого черта он не застрелил ее прямо на месте? – спросил Франклин.
– Потому что, – ровно сказал Касл, – она застрелила его раньше. Одна пуля попала в лицо, вторая – в горло. Он вышел на пенсию по инвалидности. Во всяком случае, мы одно время думали, что Мэри заползла в нору и умерла, но приблизительно через месяц «Нью-Йорк тайме» получил письмо, отправленное из Монреаля. Оно было от Джека Гардинера – он называл себя «Лорд Джек». Он сообщал, что Мэри Террелл и еще двое остались в живых и что война Штормового Фронта против легавых свиней не окончена. Это было их последнее заявление.
– И никто никогда не нашел Джека Гардинера? – спросил Дуг.
– Нет. И он, и остальные залегли на дно. Мы думаем, что они расстались и планировали собраться опять по какому-то обусловленному сигналу. Этого не произошло. Все это я вам рассказываю потому, что вы все равно это услышите по всем выпускам новостей, и я хотел, чтобы вы узнали это от меня. – Он пристально посмотрел на Лауру. – ФБР передало досье Мэри телесетям, Си-эн-эн и газетам. Сегодня в вечерних выпусках они начнут все это сообщать. И чем дольше мы будем поддерживать интерес прессы, тем больше наши шансы, что кто-то засечет Мэри Террелл и приведет нас к ней. – Он поднял брови. – Понимаете?
– Они найдут ее, – сказал Дуг, сидя на кровати рядом с Лаурой. – Они вернут Дэвида. Ты должна в это верить.
Она не ответила, ее глаза смотрели в никуда. Тени все того же кошмара кишели в ее мозгу. Услышав то, что Касл счел своим долгом рассказать, она поняла, что Мэри Террелл никогда не сдастся без боя. Психологически не сможет. Нет, она предпочтет геройскую смерть на поле боя с оружием в руках. И что будет с Дэвидом в этом аде пуль?
– Я хочу спать, – сказала она.
Дуг еще немного побыл с ней в беспомощных попытках унять ее безмолвные гнев и боль, потом оставил ее в покое.
Лаура боялась сна и того, что может ждать ее в этом сне. Дождь стучал по стеклу костяным звуком. Она встала, чтобы попить воды в ванной и обнаружила, что открывает ящик комода, где лежит пистолет.
Она взяла его в руки. До нее донесся его злой и маслянистый запах – кусок смерти в ее руках. Мэри Террор наверняка разбирается в пистолетах. Мэри Террор живет оружием и умрет от оружия, и да поможет Бог Дэвиду.
Их пастор из Первой объединенной методисткой церкви навещал их сегодня вечером и руководил общей молитвой. Лаура едва слышала его слова, она до сих пор была в шоке. Сейчас молитва была ей нужна. Нужно хоть что-нибудь, чтобы выдержать эту ночь. Мысль, что она может никогда не взять на руки своего ребенка, сводила ее с ума от горя, а от мысли о руках этой женщины на теле Дэвида пальцы вцеплялись в пистолет так, что белели костяшки.
Она всегда считала, что не сможет убить человека: Никогда и ни за что. Но теперь, когда у нее в руке был пистолет, а Мэри Террор на свободе, она знала, что сможет спустить курок не моргнув глазом.
Жуткое это чувство – желание убить.
Лаура положила пистолет обратно и задвинула ящик. Потом она встала на колени и помолилась о трех вещах: чтобы Дэвид вернулся цел и невредим, чтобы ФБР быстро нашло эту женщину и чтобы Бог простил ее за мысль об убийстве.
Глава 6
Первая красавица
Пока Лаура молилась в Атланте, серый «кадиллак» притормозил на лесной дороге в шестидесяти милях к северо-западу от Ричмонда. Автомобиль свернул с главной дороги на дорогу поуже и проехал еще полмили. Свет его фар блеснул на окнах дома на обрыве, приютившегося среди сосен и вековых дубов. Окна дома были темны, над трубой, сложенной из белого камня, не было дыма. От дома к далекому шоссе тянулись телефонные и электрические провода. Натали Террелл остановила машину перед ступенями веранды и вышла на резкий ветер.
Из облаков вырвался на свободу полумесяц. Он отбросил искры серебра на рябь вод озера Анна, над котором высился дом. Вниз по холму к лодочному сараю и пирсу отходила другая дорога. Натали не видела машины, но знала: ее дочь здесь.
Дрожа не только от холода, она поднялась по ступеням на веранду, толкнула ручку двери, и та открылась. Натали зашла внутрь, прочь от ветра и стала искать выключатель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Раздались два выстрела, разделенные долей секунды.
Наружу рвался крик. Он раздувал ее горло и вырывался изо рта, и кто-то над ней наклонился и говорил:
– Лаура! Лаура, проснись! Проснись!
Она вырвалась из горячей тьмы, пот блестел на ее лице. Горела лампа рядом с кроватью. На кровати рядом с ней сидел Дуг, его лицо исказилось гримасой беспокойства, а позади него стояла его мать, приехавшая вечером из Орландо.
– Все нормально, – сказал Дуг. – У тебя был кошмар. Все нормально.
Лаура осмотрела комнату расширенными от страха глазами. Слишком много теней в комнате. Слишком много.
– Дуг, я могу что-нибудь сделать? – спросила Анджела Клейборн.
Это была высокая изящная женщина с седыми волосами, в темно-синем костюме от Кардена с алмазной брошкой на лацкане. Отец Дуга, разведенный с Анджелой, когда Дугу было чуть более десяти лет, был банкиром в Лондоне.
– Да нет, все в порядке.
– Нет. У нас не все в порядке. Не все в порядке. Она повторяла и повторяла эти слова, отодвигаясь от Дуга и снова свертываясь в клубок под одеялом. Она чувствовала липкую влагу между бедрами: швы кровоточили.
– Ты не хочешь поговорить? – спросил он. Она покачала головой.
– Мам, ты нас не оставишь на минутку? Когда Анджела вышла. Дуг встал и подошел к окну. Он поглядел сквозь жалюзи в дождливую тьму.
– Репортеров не видно, – сказал он Лауре. – Может быть, они решили, что это называется, ночью.
– А сколько времени?
Ему даже не надо было смотреть на часы.
– Почти два. – Он снова подошел к ней. От него пахнуло немытым телом: он не мылся с тех пор, как похитили Дэвида; да, она ведь тоже не мылась. – Знаешь, ты могла бы со мной поговорить. Мы все еще живем в одном доме.
– Нет.
– Что «нет»? Мы не живем в одном доме? Или ты не можешь со мной поговорить?
– Просто – нет, – сказала она, отгораживаясь этим словом, как стеной.
Он секунду безмолвствовал. Затем сказал мрачным голосом:
– Это я все загубил, верно?
Лаура не дала себе труда отвечать. Ее нервы до сих пор трепал увиденный кошмар, и она цеплялась за одеяло, как кошка.
– И тебе не надо ничего говорить. Я знаю, что я все загубил. Я просто.., я.., что ж, наверное, я все сказал, что могу сказать. Кроме.., прости, я не знаю, как сделать, чтобы ты поверила.
Она закрыла глаза, отгораживаясь от его присутствия.
– Я не хочу.., чтобы все шло вот так. Между тобой и мной, понимаешь. – Он коснулся ее руки под одеялом. Она не убрала руку, но и не ответила. Она просто лежала не шевелясь. – Мы сможем это пережить. Клянусь Господом, мы сможем. Знаю, что я все загубил, и прошу твоего прощения. Что еще я могу сказать?
– Ничего, – ответила она без эмоций.
– Ты даешь мне второй шанс?
Она чувствовала себя как предмет, выброшенный с корабля в бурное море, – предмет, который перебрасывало с волны на волну и выбросило на зазубренные скалы. Он повернулся к ней спиной, когда был ей нужен. Она отдала сына – своего сына – в руки убийцы, и все, чего она хотела, – это отключить мозг, пока не сошла с ума. Даст ли Господь ей второй шанс опять взять в руки своего ребенка? Это – и только это – было тем, к чему она стремилась, а все прочее – всего лишь обломки в шторме.
– ФБР найдет Дэвида. Они все сделают. Это не займет много времени теперь, когда они сообщили по телевизору ее имя и фотографию.
Лауре отчаянно хотелось в это верить. Касл и еще один агент ФБР побывали в доме около семи часов, и Лаура слушала, как Касл рассказывал ей о женщине, которую она опознала как Мэри Террор. Родилась девятого апреля 1948 года в семье богатых родителей, в Ричмонде, Вирджиния. Отец Террелл занимался железнодорожными перевозками. Был брат, который повесился в возрасте семнадцати лет. С отличием окончила школу в Абернети, участвовала в школьном самоуправлении и была редактором школьной газеты. Два года училась в Пенсильванском университете, специализировалась по политологии, опять была активисткой в студенческом самоуправлении. Есть свидетельства радикальных политических взглядов и употребления наркотиков. Покинула колледж и заново всплыла на поверхность в Нью-Йорке, где записалась на факультет драмы Нью-Йоркского университета. Есть свидетельства участия в радикальных студенческих группах в Нью-Йоркском университете и в университете Брендоса. Затем через всю страну – в Беркли, где она оказалась замешанной в делах Штормового Подполья. В какой-то момент познакомилась с Джеком Гардинером, радикалом из Беркли, который ввел ее в группу, отколовшуюся от Штормового Подполья и назвавшую себя Штормовым Фронтом. 14 августа 1969 года Мэри Террелл и еще три члена Штормового Фронта ворвались в дом консервативного профессора истории в Беркли и ножами убили его самого и его жену. Пятого декабря 1969 года бомба, за которую взял на себя ответственность Штормовой Фронт, взорвалась в автомобиле одного из руководителей «Ай-Би-Эм» в Сан-Франциско и оторвала ему обе ноги. 15 января 1970 года еще одна бомба взорвалась в фойе здания Тихоокеанской газовой и электрической компании и убила охранника и секретаршу. Через два дня третья бомба убила адвоката в Окленде, который представлял интересы владельца винного завода в процессе о гражданских свободах, где были замешаны рабочие-иммигранты.
– Дальше – больше, – сказал Касл, когда Лаура опустила голову.
Двадцать второго июня 1970 года два полицейских в Сан-Франциско были застрелены в своем автомобиле. Свидетели опознали в нападавших Мэри Террелл и еще одного члена Штормового Фронта по имени Гэри Лейстер. 27 октября 1970 года кинодокументалист, который, по всей видимости, снимал фильм о военизированном подполье, был найден с перерезанным горлом в мусорном ящике в Окленде. На одной из проявленных пленок были найдены два отпечатка пальцев Мэри Террелл. 6 ноября 1970 года начальник группы, работающей по делу Штормового Фронта, был застрелен при выходе из своего дома в Сан-Франциско.
– Затем Штормовой Фронт переехал на восток, – рассказывал Касл. Между ними на кофейном столике лежала большая папка с досье. – 18 июня 1971 года на заброшенном складе в Юнион-Сити, в Нью-Джерси, был найден полицейский с перерезанным горлом, висящий на прибитых гвоздями руках. В кармане его рубашки было заявление Штормового Фронта. – Касл поднял глаза. – Они объявляли тотальную войну тем, кого они называли – простите за грубость – «легавые Государства Компостирования Мозгов».
Он рассказывал дальше, проходя по следу террористов.
– 30 декабря 1970 года в почтовом ящике районного прокурора Юнион-Сити взорвалась игольчатая бомба и ослепила его пятнадцатилетнюю дочь. Три месяца и двенадцать дней спустя в Байоне, Нью-Джерси, были застрелены во время ленча четверо полицейских и на местную радиостанцию пришло послание Штормового Фронта на магнитофонной ленте – голос Джека Гардинера. 11 мая 1971 года трубчатая бомба сделала калекой заместителя шефа полиции в Элизабете, Нью-Джерси, и опять была послана магнитофонная лента с сообщением. Потом мы их нашли.
– Вы нашли их? – спросил Дуг. – Штормовой Фронт?
– В Линдене, Нью-Джерси, в ночь на первое июля 1972 года. Была перестрелка, взрывы, пожар, и в дыму Мэри Террелл, Джек Гардинер и еще двое ускользнули. Дом, в котором они жили, был просто арсеналом. Полно оружия, боеприпасов, взрывных устройств, и было очевидно, что они собирались затеять что-то очень большое и наверняка убийственное.
– Например? – Дуг крутил в руках скрепку, сгибая и разгибая, и она уже готова была переломиться.
– Этого мы так и не выяснили. Мы думаем, что акция была запланирована на Четвертое июля. Как бы там ни было, с семьдесят второго года ФБР ищет Мэри Террелл, Гардинера и других. У нас было несколько нитей, но они никуда не привели. – Он закрыл досье, оставив на столе фотографию Мэри Террелл. – Мы почти добрались до нее в Хьюстоне, в восемьдесят третьем. Она работала в школе уборщицей под именем Марианны Лэки, но смылась раньше, чем мы узнали адрес. Одна из учительниц была студенткой в Беркли, и она ее опознала, но несколько поздно.
– Так почему же вы все это время не смогли ее взять? – Отец Лауры встал со стула и взял фотографию. – Я думал, что вы профессионалы!
– Мы делаем, что можем, мистер Бел. – Касл позволил себе тонкую улыбку. – Мы не можем быть постоянно повсюду, и люди, бывает, уходят из сетей. – Он опять обратился к Лауре. – Один из наших людей, участвовавших в операции в ту ночь в семьдесят втором, видел Мэри Террелл с близкого расстояния. Он сказал, что она была беременна и тяжело ранена – кровотечение из живота.
– Какого черта он не застрелил ее прямо на месте? – спросил Франклин.
– Потому что, – ровно сказал Касл, – она застрелила его раньше. Одна пуля попала в лицо, вторая – в горло. Он вышел на пенсию по инвалидности. Во всяком случае, мы одно время думали, что Мэри заползла в нору и умерла, но приблизительно через месяц «Нью-Йорк тайме» получил письмо, отправленное из Монреаля. Оно было от Джека Гардинера – он называл себя «Лорд Джек». Он сообщал, что Мэри Террелл и еще двое остались в живых и что война Штормового Фронта против легавых свиней не окончена. Это было их последнее заявление.
– И никто никогда не нашел Джека Гардинера? – спросил Дуг.
– Нет. И он, и остальные залегли на дно. Мы думаем, что они расстались и планировали собраться опять по какому-то обусловленному сигналу. Этого не произошло. Все это я вам рассказываю потому, что вы все равно это услышите по всем выпускам новостей, и я хотел, чтобы вы узнали это от меня. – Он пристально посмотрел на Лауру. – ФБР передало досье Мэри телесетям, Си-эн-эн и газетам. Сегодня в вечерних выпусках они начнут все это сообщать. И чем дольше мы будем поддерживать интерес прессы, тем больше наши шансы, что кто-то засечет Мэри Террелл и приведет нас к ней. – Он поднял брови. – Понимаете?
– Они найдут ее, – сказал Дуг, сидя на кровати рядом с Лаурой. – Они вернут Дэвида. Ты должна в это верить.
Она не ответила, ее глаза смотрели в никуда. Тени все того же кошмара кишели в ее мозгу. Услышав то, что Касл счел своим долгом рассказать, она поняла, что Мэри Террелл никогда не сдастся без боя. Психологически не сможет. Нет, она предпочтет геройскую смерть на поле боя с оружием в руках. И что будет с Дэвидом в этом аде пуль?
– Я хочу спать, – сказала она.
Дуг еще немного побыл с ней в беспомощных попытках унять ее безмолвные гнев и боль, потом оставил ее в покое.
Лаура боялась сна и того, что может ждать ее в этом сне. Дождь стучал по стеклу костяным звуком. Она встала, чтобы попить воды в ванной и обнаружила, что открывает ящик комода, где лежит пистолет.
Она взяла его в руки. До нее донесся его злой и маслянистый запах – кусок смерти в ее руках. Мэри Террор наверняка разбирается в пистолетах. Мэри Террор живет оружием и умрет от оружия, и да поможет Бог Дэвиду.
Их пастор из Первой объединенной методисткой церкви навещал их сегодня вечером и руководил общей молитвой. Лаура едва слышала его слова, она до сих пор была в шоке. Сейчас молитва была ей нужна. Нужно хоть что-нибудь, чтобы выдержать эту ночь. Мысль, что она может никогда не взять на руки своего ребенка, сводила ее с ума от горя, а от мысли о руках этой женщины на теле Дэвида пальцы вцеплялись в пистолет так, что белели костяшки.
Она всегда считала, что не сможет убить человека: Никогда и ни за что. Но теперь, когда у нее в руке был пистолет, а Мэри Террор на свободе, она знала, что сможет спустить курок не моргнув глазом.
Жуткое это чувство – желание убить.
Лаура положила пистолет обратно и задвинула ящик. Потом она встала на колени и помолилась о трех вещах: чтобы Дэвид вернулся цел и невредим, чтобы ФБР быстро нашло эту женщину и чтобы Бог простил ее за мысль об убийстве.
Глава 6
Первая красавица
Пока Лаура молилась в Атланте, серый «кадиллак» притормозил на лесной дороге в шестидесяти милях к северо-западу от Ричмонда. Автомобиль свернул с главной дороги на дорогу поуже и проехал еще полмили. Свет его фар блеснул на окнах дома на обрыве, приютившегося среди сосен и вековых дубов. Окна дома были темны, над трубой, сложенной из белого камня, не было дыма. От дома к далекому шоссе тянулись телефонные и электрические провода. Натали Террелл остановила машину перед ступенями веранды и вышла на резкий ветер.
Из облаков вырвался на свободу полумесяц. Он отбросил искры серебра на рябь вод озера Анна, над котором высился дом. Вниз по холму к лодочному сараю и пирсу отходила другая дорога. Натали не видела машины, но знала: ее дочь здесь.
Дрожа не только от холода, она поднялась по ступеням на веранду, толкнула ручку двери, и та открылась. Натали зашла внутрь, прочь от ветра и стала искать выключатель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65