– Я ехала на запад. Я уже здесь. Вы можете отбуксировать мою машину? – Она разглядела, что татуировки на руках мужчины изображают переплетенные фигуры голых женщин.
– Я щас занят. В каждом боксе по машине и обе ждут.
– О'кей. Когда вы можете ее отбуксировать?
– Через час, хоть тресни. Лаура покачала головой.
– Нет. Так долго ждать я не могу.
– Тогда извините, ищите кого другого. Понимаете, я здесь один. Я и есть Марко, как написано на вывеске.
– Я хочу, чтобы вы отправились за моим автомобилем прямо сейчас.
Он нахмурился, глубокие морщины пролегли по его широкому лбу.
– Детка, у тебя уши заложило? Я же сказал, что я… В руках у Лауры появился пистолет. Она прижала его к лысому черепу.
– Так что ты там сказал?
Марко судорожно глотнул, кадык на его шее дернулся.
– Я… Я сказал… Что готов, если и ты готова, детка.
– Не называйте меня деткой.
– О'кей, – сказал он. – Как прикажете, шеф.
Если уж насчет ванны, этому Марко много чему можно было бы научиться. Лаура знала, что и она не пахнет розой, но Марко источал запах застарелого пота и грязного белья такой, что его хотелось занюхать лимбургским сыром. Возле «катласа» Марко заглянул в радиатор и присвистнул:
– Эй, шеф! Ты слыхала когда-нибудь, что сюда заливают охладитель? В радиаторе хватит ржавчины, чтобы потопить линкор!
– Ты можешь его починить?
– Тебе лучше его пристрелить и избавить от мучений. – Он взглянул на пистолет, который Лаура держала в руке. – Слушай, убрала бы ты его, Энни Оукли! У меня что, мишень на заднице нарисована?
– Мне надо вернуться на дорогу. Можешь ты его починить или нет?
Ремонтный буксир выглядел привлекательно, но вести эту штуку одной здоровой рукой и локтем было бы цирковым трюком.
– Тебе честно сказать или лапшу на уши навесить? – спросил он. – Если лапшу – то да, запросто. Если честно, то сухой остаток такой: нужен новый радиатор. Еще прогнили несколько шлангов и ремни тоже вот-вот лопнут. Маслопроводы – будто их крысы жевали. Ты еще слышишь?
– Да.
– Основательная работенка, – продолжал он, почесывая репу черными пальцами. – Надо найти радиатор, который подойдет к этой развалине. За таким придется ехать в магазин запчастей в Элко. Значит, о чем тут речь? Две крупных бумажки, и до конца рабочего дня я даже начать не успею.
– Я могу потратить четыреста долларов, – сказала Лаура. В ее кармане было пятьсот тридцать четыре доллара – все, что оставалось от выручки за бриллиант обручального кольца. – Могу я здесь купить подержанный автомобиль?
– Ну, чего-нибудь я тебе подберу. – Он склонил голову набок, упираясь руками в бочкообразные бедра. – У него будет мотор, но может не оказаться пола. На четыре бумаги не очень-то много купишь, если только… – Он обнажил в ухмылке серебряный зуб. – Чего-нибудь у тебя найдется в обмен?
Она сделала вид, что не слышит, потому что он уже был готов начать токовать. Ей нужны были его руки, а не другие сомнительные инструменты.
– Тогда как насчет твоего автомобиля?
– Извините, шеф. Я мотоциклист. Фанат «Харлея».
– Я уплачу за ремонт моей машины четыреста пятьдесят долларов, – сказала она. – При этом я хочу, чтобы вы не прекращали работы, пока она не будет готова.
На его лбу снова появились глубокие морщины:
– К чему такая спешка? Ты кого-нибудь убила?
– Нет. Я спешу туда, куда мне надо попасть. Он в сомнении пнул переднюю шину ботинком, ободранным стальной мочалкой.
– Давай-ка посмотрим на твои деньги, – сказал он. Лаура засунула пистолет за пояс, полезла в карман и показала наличность.
– Справишься за три часа?
Марко помедлил, раздумывая. Он поглядел на солнце, бегущее за разорванными облаками, потом на радиатор и шумно выдохнул воздух, отвесив нижнюю губу.
– Я могу поставить новый радиатор и кое-что подлатать. У меня умственно отсталый пацан, который мне помогает, когда не читает свои комиксы с Бэтменом. Колонки придется отключить и мастерскую закрыть, занявшись только одной работой. До Элко двадцать миль туда и обратно. Четыре часа минимум.
Время близилось к трем. Это значит, что она отсюда выедет в семь. По карте до Сан-Франциско еще пятьсот миль и пятьдесят миль до Фристоуна. Если ехать всю ночь, можно добраться до Фристоуна к рассвету. А когда туда доберется Мэри? Где-то после полуночи, если будет ехать не останавливаясь. Лаура почувствовала, как слезы просятся наружу. Бог от нее отвернулся. Мэри будет во Фристоуне на четыре часа раньше.
– Это самое лучшее, что я могу сделать, шеф, – сказал Марко. – Честно.
Лаура глубоко вздохнула. Они зря тратят время на разговоры.
– Так сделай, – сказала она.
Глава 7
Маленькие черные змейки
– На сколько ночей? – спросил регистратор в очках, съехавших на кончик носа.
– Всего на одну, – ответила она.
Он дал ей листок бумаги, куда вписать свое имя и адрес. Миссис Джек Моррисон, 1972, Линден-авеню, Ричмонд, Вирджиния. Сверху на листке был штамп мотеля «Люкс-Мор», Санта-Роза, Калифорния.
– До чего же славная малышка! – Клерк протянул руку через стойку пощекотать Барабанщика под подбородком. Барабанщику это не понравилось, он устал и проголодался и беспокойно завозился в руках Мэри.
– Мой сын, – сказала Мэри. Она отодвинулась, и клерк с ледяной улыбкой протянул ей ключ от номера. – Мне нужно, чтобы меня разбудили, – сказала она. – В пять часов.
– В пять часов. Позвонить в номер двадцать шесть. Миссис… – Он глянул на листок. – Миссис Моррисон. – Он снял очки с носа. – Э.., деньги вперед, прошу вас.
Мэри заплатила ему тридцать долларов и, прихрамывая, вышла из офиса в холодную влажную ночь Северной Калифорнии. Было чуть больше половины третьего утра. Туман плыл под галогеновыми лампами сто первого шоссе, прорезавшего Санта-Розу и идущего на север к рощам секвой. В четверти мили от мотеля «Люкс-Мор» по зеленым пологим холмам шло к Тихому океану местное сто шестнадцатое шоссе, и на его одиннадцатой миле стоял город Фристоун.
Мэри села в машину, проехала вдоль стоянки к номеру двадцать шесть и припарковалась на отведенном для него месте. Она слишком вымоталась, чтобы думать, не заметит ли клерк, что у женщины, объявившей своим адресом Вирджинию, на машине номера штата Айова. Повесив сумку с револьвером на плечо, она отперла дверь номера и внесла Барабанщика, потом закрыла за собой дверь и заперла на засов.
Ее трясло.
Она положила Барабанщика на единственную кровать. Шторы с выцветшими голубыми розами, пятна на сером ковре. Красная наклейка на телевизоре предупреждала, что закрытые каналы можно смотреть только совершеннолетним. В туалете имелись ванна и душ, в унитазе плавали два сигаретных окурка, Мэри не стала глядеть на себя в зеркало. Эту работу можно оставить на потом. Она легла на кровать, пружины застонали. Потолок был усеян трещинами от землетрясения. «Тут тебе Калифорния, – заметила про себя Мэри. – Тридцать долларов за десятидолларовый номер».
Господи, как все болит. Мозг устал невероятно, он молил, чтобы его отключили. Но спать пока нельзя – еще много надо сделать.
Она легла на спину рядом с Барабанщиком и уставилась на трещины на потолке. Если всмотреться как следует, они складываются в образы, как китайские штриховые рисунки. Не надо было застревать на час в Беркли. Глупо это было – разгуливать по улице. Она собиралась просто проехать насквозь. Но что-то было в этом Беркли такое призывное, призрачное, что она не могла уехать, не увидев старые места. Кофейня «Голден сан», где она впервые встретила Джека, магазин для наркоманов «Трак-он-даун», где она с другими бойцами Штормового Фронта покупали мундштуки и кальяны для травки, книжная лавка «Кодиз», где в спорах о Государстве Компостирования Мозгов Лорд Джек кипел от гнева за угнетенные массы, пиццерия «Сумасшедший Итальянец», где Чин-Чин Омара работала ночным менеджером и втихаря кормила своих братьев и сестер бесплатной пиццей, – все это было на месте, может быть, постаревшее, одетое в новую краску, но было здесь – образ мира, который был когда-то.
«Молодой мир, – подумала Мэри. – Мир, полный храбрых мечтателей».
Где они теперь?
Через минуту надо было встать. Принять горячий душ, вымыть голову и выдавить водянистый гной из раны на бедре. Приготовиться к встрече с Джеком.
Но она так устала, и ей хотелось только одного – лежать пластом. Нехорошо, если Джек увидит ее такой – чумазой от дорожной пыли, с нечищенными зубами, воняющую потом. Вот почему она остановилась у «7-одиннадцать» перед мостом Окленд-Бэй. В машине лежал пакет, и надо встать и пойти его взять.
Барабанщик заплакал громче. Он проголодался. Она заставила себя встать, приготовила смесь и сунула соску ему в рот. Он сосал ее, глядя на нее глазами такими же голубыми, как у Джека. Карма, подумала она. Джек посмотрит на Барабанщика и увидит себя.
– Ты боишься.
Бог стоял в углу рядом с лампой и покосившимся абажуром.
– Ты до смерти напугана, девочка моя Мэри.
– Нет, – ответила она, и эта ложь заставила Бога усмехнуться. И тут же он исчез.
– Я не боюсь! – с напором сказала Мэри. Она попыталась сосредоточиться на кормлении своего ребенка. Тело стало тугим комком нервов. Пальцы правой руки судорожно подергивались на бутылочке.
Снова заползла та же мысль, как уже несколько раз было сегодня, как заползает маленькая черная змейка на поляну, где идет веселый пикник. А если ни один из этих троих не Джек?
– Но этого не может быть, – сказала она Барабанщику. Его глаза бегали по комнате, пока рот крепко сжимал соску. – Это он на фотографии. Диди знала, что это он.
Она нахмурилась. Когда она вспомнила Диди, в голове стрельнуло болью. Будто она взяла в руки фотографию в металлической рамке с острыми заусенцами. Еще одна маленькая змейка скользнула в царство веселого лета: где эта сука?
Эта сука знает про Лорда Джека и Фристоун. Ей рассказала ханжа Беделия. И где же эта сука сейчас, когда время подбирается к трем?
Когда она найдет Джека, они уедут туда, где безопасно. Найдут место, где смогут завести ферму, может быть, отведут акр-другой под травку, будут ловить кайф под лампой и смотреть на звезды. Это будет счастливое место, и они там будут жить втроем в любви и согласии.
Как она этого хотела.
Мэри закончила кормить Барабанщика и дала ему срыгнуть. У него стали закрываться отяжелевшие веки. У нее тоже. Она переложила Барабанщика в сгиб руки и почувствовала, как бьется его сердце: бам.., бам.., бам.., барабанит. «Надо встать и помыться, – подумала она. – Вымыть голову. Решить, что надеть».
Скучные подробности жизни.
Она закрыла глаза.
Джек шел к ней в белых одеждах. Золотые волосы по плечам, глаза голубые и ясные, скульптурное бородатое лицо. Рядом с ним шел Бог в черной куртке. Доносился запах моря и сосен. Свет из эркера освещал Джека со спины. Она знала, где они: Дом Грома в бухте Дрейке примерно в сорока милях от «Люкс-Мор». Прекрасная часовня любви, место рождения Штормового Фронта. Джек шел по сосновой подстилке, обутый в биркенстокские сандалии. Он улыбался, лицо его светилось от радости, и он протянул руки, чтобы принять ее дар.
– Она боится до смерти, – услышала она слова Бога, он же демон.
Руки Джека приняли Барабанщика. Он открыл рот и оттуда вырвался пронзительный телефонный звонок. , Мэри села. Барабанщик плакал.
Она моргнула; в мозгу со скоростью улитки начинала работать мысль. Звонит телефон. Телефон. Прямо здесь, у кровати. Она взяла трубку.
– Да?
– Пять часов, миссис Моррисон.
– О'кей, спасибо.
Клерк повесил трубку. Сердце Мэри Террор заколотилось молотом.
День настал.
Ее одежда промокла – горячечный пот вернулся с новой силой. Она оставила Барабанщика надрываться, сколько он захочет, вышла на улицу и взяла из машины свой чемодан и пакет из «7-одиннадцать». Небо еще было черным, щупальца тумана ползали по автостоянке. Вверху сияли утренние звезды; обещался солнечный, фирменно калифорнийский день. В ванной своего номера Мэри сняла одежду. Груди обвисли мешком, колени и руки почернели от синяков. Рана на ноге покрылась темной гноящейся коркой, и на засохшей крови блестел желтый гной. Укус на руке был не таким серьезным, но выглядел столь же отвратительно. Когда она коснулась бедра, пытаясь выдавить часть инфекции, вспышка боли покрыла ее лицо новой испариной. Она открыла краны душа, подобрала воду нужной температуры и шагнула под струю, взяв купленный кусок пахнущего клубникой мыла.
Шампунь, тоже купленный в «7-одиннадцать», оставил на ее волосах аромат полевых цветов. Она видела рекламу этого шампуня по телевизору – молодые девушки с белыми зубами и струящимися прядями волос. Вода и пена смыли грязь с ее тела, но раны Мэри не тронула. У нее не было фена, и она высушила волосы полотенцем и расчесала их. Она освежила подмышки дезодорантом и замотала раны широкими бинтами. Потом она натянула чистую пару джинсов – болезненно тесную для ее распухшей ноги, но тут ничего нельзя было поделать – и бледно-голубую блузку с красными полосами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65