- А диспозиция такова. Сертификаты у нас собраны и сданы… Сдаты… Щёкин, начнёшь каламбурить - убью. Документы и отчётность почти в порядке. Нареканий и претензий со стороны начальства нет. Всё великолепно! Но! - Моржов важно вздёрнул палец. - Проверочная комиссия, которая сюда заявится, может обнаружить один малозначительный промах в нашей блистательной деятельности: отсутствие детей. Мы должны предпринять некие действия, чтобы комиссия ничего не заметила.
– А что тут сделать, если детей нет? - пожал плечами Костёрыч.
– Ты, Морж, сам всю эту кашу заварил! - возмутилась Розка. - Сам и расхлёбывай!
Моржов оглядел присутствующих. Щёкин, Костёрыч, Сонечка, Розка, Милена… Все уже стали ему как родные. Но в общих интересах их странной семьи было призвать её членов к некоторой ответственности. Мобилизовать. Моржов решил держаться несколько пожёстче, как и надлежит патриарху.
– Позволю себе не согласиться, - сказал он. - Я, конечно, плут ещё тот, но никто из вас не отказался от плодов заваренной каши. Плоды были съедены со всеобщим удовольствием. Это не беда. Для того плоды и были нам нужны. Но, поедая плоды, товарищи, ряд наших с вами сотрудников почему-то решил жить своим умом, словно бы моего ума им недостаточно. Да-да, милые девушки, я имею в виду вас. Я возражал всеми способами, но вы не вняли. Вы накатали телегу в областной департамент. И в результате этой телеги к нам едет ревизор. В его приезде - ваша заслуга, а не моя. Без вашей инициативы всё осталось бы шито-крыто. Поэтому давайте не будем искать и расстреливать главного виноватого, а дружно и сообща договоримся, как мы облапошим ревизора.
– Я не умею обманывать, - печально сознался Костёрыч. - Пусть уж лучше накажут…
– Нет, это не лучше, - возразил Моржов. - И никому не надо учиться обманывать. Зачем вам это, если есть я?
Щёкин курил, с аппетитом поглядывал на Сонечку и с удовольствием ожидал развития интриги. Костёрыч переживал, обречённо помешивая гибкой ложечкой чай в одноразовом стаканчике. Сонечка смущалась от взгляда Щёкина и виновато отворачивалась. Милена привалилась спиной к столбу и куталась в кофту; лицо у Ми-лены было отчуждённо-недовольное. Розка агрессивно смотрела на Моржова, выискивая, к чему бы придраться.
– Вообще, Моржов, у меня чувство, что ты нагибаешь нас всё ниже и ниже! - заявила она.
– Нет, ты путаешь, - ласково ответил Моржов. - Мы просто принимаем положение для низкого старта к финалу.
– Борис, - бодро сказал Щёкин, - когда мы отсидим и выйдем, предлагаю тебе как художнику открыть своё модельное бюро. Я налажу производство, а ты разработаешь коллекцию «Троельга-лето». Идентичные настоящим эксклюзивные пластмассовые тараканы для любой головы.
– Я уже всё придумал! - не реагируя на Щёкина, покровительственно сказал Моржов. - Плясать в шоу буду я сам. Константина Егоровича, как не умеющего врать, я с поля удалю. Тебя, Щёкин, как врущего слишком экстравагантно, я удалю вместе с ним. А девушки останутся на бэк-вокал.
– А мы, значит, способны врать, да? - взъелась Розка.
– Нет, и вы не способны. Врать буду я один как наиболее талантливый. А вы нейтрализуете ревизоров тем, что откажетесь от своего доноса.
– То есть?… - не поняла Милена.
– Вы скажете, что написали донос сгоряча, на нервной почве. Теперь, мол, всё устаканилось. Приносим свои извинения.
– Это… воистину нелепо, - сказала Милена.
– Нелепо, согласен. Но зато по-человечески. Девушкам простительно. Нет трупа - нет преступления. Ревизоры поворчат, но успокоятся. А Шкиляева перейдёт на нашу сторону.
– Что, и Шкиляиха прикатит? - разозлилась Розка.
– Думаю, в комиссии будут Манжетов, Шкиляева, Каравайский и двое ревизоров из областного департамента. Один из этих двоих - единомышленник Манжетова.
– Как ты это высчитал? - изумилась Розка.
– Дедукция. Жалоба была на Шкиляиху. Каравайский - официально начальник нашего лагеря. Манжетов же должен контролировать разруливание ситуации, причём контролировать лично. Он повезёт комиссию сюда на своей машине - не на электричке же всем ехать. В машине пять мест. Ревизорам остаются только два места. Для подстраховки Манжетов добьётся, чтобы один из ревизоров был его сторонником. И всё получается не так уж и страшно для нас.
Розка по-Сонечкиному открыла рот, взирая на Мор-жова.
– Ну и башка у тебя, Моржище! - уважительно сказала она.
– Да, не жалуюсь, - скромно согласился Моржов. - Но давайте далее… Я вот подумал на досуге, что мы недостаточное внимание обратили на факт передачи Троельги железной дороге.
– От социалки везде отказываются, - сказал Костёрыч.
– Это не аргумент, - отсёк Моржов. - Я думаю, что передача Троельги, закрытие МУДО и учреждение Антикриза - это звенья единой цепи. Это не энтузиазм реформаторов - их время прошло. И не афера - их время тоже прошло.
– Бесхозяйственность, - предположил Костёрыч.
– Для бесхозяйственности в эпоху поиска неразобранных ресурсов это слишком рискованная область. Я думаю, что всё это - солидный бизнес-проект, возглавляемый Александром Львовичем.
Милена совсем ушла в тень.
– И у такого бизнес-проекта наверняка есть лобби в областном департаменте, - продолжал Моржов, для себя подумав, что это лобби - ОПГ Манжетова. - И если это проект, то он осуществляется по плану. А инопланетные американцы в план не входили. Вскрытие нашего преступления - вообще форс-мажор. Если нас разоблачат, то удар придётся и по Шкиляихе. Ушибленная Шкиляиха вывернет все тайны бизнес-проекта наизнанку. Её дружно примутся увольнять. Начнётся непрогнозируемая катавасия с МУДО. И на фоне этой истерики отдавать Троельгу будет попросту невозможно. А Троельга, как я понимаю, - главный ресурс. Он запустит механизм функционирования Антикриза. Без этого ресурса Антикриз - замок на песке.
Щёкин курил и ухмылялся, Розка морщила лоб, а Костёрыч задумчиво постукивал пальцами по столешнице. Милена не появлялась из тени, и Моржову показалось, что она кое-что слышала от Манжетова про эту многоходовку. Или сама догадалась. Сонечка же сидела кукла куклой, ничего не понимая.
– В общем, как ни странно, никто не заинтересован в разоблачении нашего умысла, - завершил пассаж Моржов. - Кроме одного-единственного члена комиссии, на которого мы плюнем все вместе. И потому мы будем врать, а комиссия будет кивать. Все всё понимают, но никто ни в чём не сознается. Так у нас всегда. Если я не прав, съешьте меня живьём.
«А язык, необходимый для изображения такого вранья в виде правды, - это пиксели, - подумал Моржов. - Точнее, даже не так… Формат изложения, при котором все интересы будут соблюдены, - это формат Пиксельного Мышления. Ведь язык не бывает сам по себе. Язык обслуживает коммуникации. А какие коммуникации в разгар KB? He обмен ценностями, а товарообмен. В отличие от пиксельной, в формате обычной логики волкам зубов не спрятать».
– Борис… - негромко сказал Костёрыч, - я не перестаю вам удивляться… Может, вам пойти в политику?
– Не могу, - вежливо посожалел Моржов. - Там я проворуюсь неприлично быстро.
Моржов не сказал ещё двух вещей - тоже, в общем, определяющих. Первое - что скандал с разоблачением совсем не в стиле Манжетова. Не в его формате. Его формат - тихая атака из-под ковра, бесшумная кража стульев, молчаливое удушение бумагой, безмолвная административная дематериализация явлений. Манжетов побоится незнакомого формата.
И второе - что Манжетов в любом случае что-нибудь теряет. Моржов это понял интуитивно - во время разговора с Манжетовым в кафе, а потому и обнаглел там. Задача Манжетова - минимизировать потери. Если Манжетов вскроет моржовский трюк с сертификатами и американцами, то потеряет и МУДО, и Антикриз. Ему придётся подписывать приказ об увольнении педагогов - и Милена не простит ему такой несправедливости. А вот если Манжетов сделает вид, что Троельга полна детей и американцев, то он сохранит все свои замыслы - кроме, опять же, Милены, которую уведёт Моржов. И выбор Манжетова - терять всё плюс Милена или терять одну лишь Милену. Собственно говоря, для Манжетова тут и вовсе нет выбора.
Моржову же терять было нечего. Что бы ни случилось, он сможет, как и прежде, закрашивать свои пластины, работая где попало. Короче, в этой битве побеждает тот, кто без обоза. Македонский, Дарий и Гавгамелы…
– Получается, что мы должны просто организовать для ревизоров возможность реализовать их желание быть обманутыми, - подвёл итог Моржов. - Больше ничего.
– Демагогия! - с отчаянием прошептал Костёрыч.
– Думаю, теории на сегодня достаточно, - не ответив, деловито переключился Моржов. - Что нам надо? А надо нам, господа, приготовиться к отчётам. Надо сварганить результаты бурной деятельности. Говоря проще, тебе, Щёкин, и тебе, Розка, вам, Константин Егорович, и вам, Милена, надо съездить в Ковязин и привезти из МУДО всё, что можно. Старые стенгазеты, дневники, коллекции, гербарии, поделки… Как будто бы всё это за прошедшую смену смастерили шестьдесят детей.
– Это мешок целый всего! - возмутилась Розка. - Как я дотащу?
– Берите тачки. Я оплачу.
– А если ревизоры увидят, что это старые экспонаты? - предположил Костёрыч.
– Боже мой! - с пафосом ответил Моржов. - Они что, стенгазеты смотреть сюда едут? Или ваших трилобитов? Им же не суть нужна, а форма! Что-то висит, что-то валяется - значит все были при деле!
– Какое жульничество!… - затосковал Костёрыч.
– И ещё одно жульничество надо совершить, - добавил Моржов. - Заполнить журналы и всякие методические планы. Писанину всю эту отчётно-педагогическую. Причём это жульничество совершать вы должны и без меня. Я просто напоминаю, что надо.
…Спать все расходились какие-то подавленные, заранее уставшие. Но Моржов был доволен. Он остался за столом один, допивал чай, курил, смотрел на луну и думал, кого ему сейчас разбудить и потащить в кусты - Розку или Милену? Или же никого не надо?… Луна сияла своей откровенной наготой, привычная к наготе, как русалка.
Сзади вдруг очутилась Сонечка, и Моржов даже всполошился.
– Ты чего, Соня? - удивлённо спросил он. Сонечка мялась, не глядя ему в глаза. Она была босиком.
– Боря… вы… вы обижаетесь на меня?… Ну… как бы за Диму?…
Моржов еле сообразил, что речь идёт о Щёкине.
– Ну… такие вещи, они… что я не с вами…
– Да с чего ты решила, дитя моё? - с облегчением спросил Моржов, поняв, о чём речь.
– Ну… вы всем дали задание, а мне… Я без задания…
– Сонечка, господь с тобой. - Моржов встал, приблизился к Соне и погладил её по голове. - Какое тебе задание? Ты же только что устроилась на работу. Тебе и привезти-то нечего. Зачем же тогда гонять тебя в город? Вот и вся причина.
– Поняла… - пролепетала Сонечка, но Моржов был уверен, что поймёт она только часа через полтора. - А то я… Ну, Дима, он…
– Я не обижаюсь на тебя, моя милая, - наклонившись, прошептал Моржов Сонечке в ушко. - Правда. Честно-честно. Я очень рад за тебя, что ты счастлива. Всё получилось очень хорошо. Иди спать. Простудишься же, горе ты луковое.
– Открой окно, - попросила Милена.
Моржов выбрался из постели, подошёл к окну и отволок сразу всю створку. В комнату дохнуло горячей пылью и запахом лип.
Милена сгребла все подушки с кровати к стене и села, навалившись спиной на мягкую груду. Одеяло она подтянула до подмышек. Моржов закурил, разглядывая город Ковязин с верхнего этажа гостиницы. Ковязин деликатно отворачивался от зрелища голого Моржова в окне, и Моржов среди зелени скверов видел лишь кирпичные затылки чердаков и красные жестяные лысины крыш. Моржов подумал, что он всё равно любит город Ковязин. Любит за эту соразмерность человеку - и в доброте, и в свинстве.
Моржов дождался Милену в кафе, где его без сахара поил кофе таджикский полуавтоматический трансвестит, а потом повёл Милену в гостиницу. За кофе Моржов заплатил как за сладкий, в гостинице сунул взятку, чтобы ему дали номер (с местной пропиской в гостиницу не селили), потом сунул взятку, чтобы Милену пустили без паспорта (Милена не хотела называть себя), потом ещё дал денег уборщице, чтобы она убралась из номера вон, а не пылесосила ковёр полтора часа в присутствии постояльцев. Моржову страшно надоело переплачивать. Он хотел цены фиксированной и адекватной. Вообще хотел адекватности. То есть соразмерности. В облике города она была. А в поведении людей её не было вовсе.
Моржов выбросил окурок в окно и вернулся на кровать, стащил с Милены и кинул на пол одеяло. Голая Милена сидела, обхватив колени. Моржов нежно расцепил её руки и положил вдоль тела, нажал на колени ладонью и заставил Милену вытянуть ноги. Теперь Милена была покорно открыта его взгляду.
– Хочу наглядеться на тебя, - пояснил Моржов.
– Ещё наглядишься много раз, - тихо пообещала Милена.
– А вдруг нет?…
Моржов медленно вёл ладонью по её едва выпуклой груди, по узкому животу. Милена закрыла глаза.
– Ты не имеешь права меня оставить, - сказала она. Теперь Моржов знал, какова Милена настоящая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
– А что тут сделать, если детей нет? - пожал плечами Костёрыч.
– Ты, Морж, сам всю эту кашу заварил! - возмутилась Розка. - Сам и расхлёбывай!
Моржов оглядел присутствующих. Щёкин, Костёрыч, Сонечка, Розка, Милена… Все уже стали ему как родные. Но в общих интересах их странной семьи было призвать её членов к некоторой ответственности. Мобилизовать. Моржов решил держаться несколько пожёстче, как и надлежит патриарху.
– Позволю себе не согласиться, - сказал он. - Я, конечно, плут ещё тот, но никто из вас не отказался от плодов заваренной каши. Плоды были съедены со всеобщим удовольствием. Это не беда. Для того плоды и были нам нужны. Но, поедая плоды, товарищи, ряд наших с вами сотрудников почему-то решил жить своим умом, словно бы моего ума им недостаточно. Да-да, милые девушки, я имею в виду вас. Я возражал всеми способами, но вы не вняли. Вы накатали телегу в областной департамент. И в результате этой телеги к нам едет ревизор. В его приезде - ваша заслуга, а не моя. Без вашей инициативы всё осталось бы шито-крыто. Поэтому давайте не будем искать и расстреливать главного виноватого, а дружно и сообща договоримся, как мы облапошим ревизора.
– Я не умею обманывать, - печально сознался Костёрыч. - Пусть уж лучше накажут…
– Нет, это не лучше, - возразил Моржов. - И никому не надо учиться обманывать. Зачем вам это, если есть я?
Щёкин курил, с аппетитом поглядывал на Сонечку и с удовольствием ожидал развития интриги. Костёрыч переживал, обречённо помешивая гибкой ложечкой чай в одноразовом стаканчике. Сонечка смущалась от взгляда Щёкина и виновато отворачивалась. Милена привалилась спиной к столбу и куталась в кофту; лицо у Ми-лены было отчуждённо-недовольное. Розка агрессивно смотрела на Моржова, выискивая, к чему бы придраться.
– Вообще, Моржов, у меня чувство, что ты нагибаешь нас всё ниже и ниже! - заявила она.
– Нет, ты путаешь, - ласково ответил Моржов. - Мы просто принимаем положение для низкого старта к финалу.
– Борис, - бодро сказал Щёкин, - когда мы отсидим и выйдем, предлагаю тебе как художнику открыть своё модельное бюро. Я налажу производство, а ты разработаешь коллекцию «Троельга-лето». Идентичные настоящим эксклюзивные пластмассовые тараканы для любой головы.
– Я уже всё придумал! - не реагируя на Щёкина, покровительственно сказал Моржов. - Плясать в шоу буду я сам. Константина Егоровича, как не умеющего врать, я с поля удалю. Тебя, Щёкин, как врущего слишком экстравагантно, я удалю вместе с ним. А девушки останутся на бэк-вокал.
– А мы, значит, способны врать, да? - взъелась Розка.
– Нет, и вы не способны. Врать буду я один как наиболее талантливый. А вы нейтрализуете ревизоров тем, что откажетесь от своего доноса.
– То есть?… - не поняла Милена.
– Вы скажете, что написали донос сгоряча, на нервной почве. Теперь, мол, всё устаканилось. Приносим свои извинения.
– Это… воистину нелепо, - сказала Милена.
– Нелепо, согласен. Но зато по-человечески. Девушкам простительно. Нет трупа - нет преступления. Ревизоры поворчат, но успокоятся. А Шкиляева перейдёт на нашу сторону.
– Что, и Шкиляиха прикатит? - разозлилась Розка.
– Думаю, в комиссии будут Манжетов, Шкиляева, Каравайский и двое ревизоров из областного департамента. Один из этих двоих - единомышленник Манжетова.
– Как ты это высчитал? - изумилась Розка.
– Дедукция. Жалоба была на Шкиляиху. Каравайский - официально начальник нашего лагеря. Манжетов же должен контролировать разруливание ситуации, причём контролировать лично. Он повезёт комиссию сюда на своей машине - не на электричке же всем ехать. В машине пять мест. Ревизорам остаются только два места. Для подстраховки Манжетов добьётся, чтобы один из ревизоров был его сторонником. И всё получается не так уж и страшно для нас.
Розка по-Сонечкиному открыла рот, взирая на Мор-жова.
– Ну и башка у тебя, Моржище! - уважительно сказала она.
– Да, не жалуюсь, - скромно согласился Моржов. - Но давайте далее… Я вот подумал на досуге, что мы недостаточное внимание обратили на факт передачи Троельги железной дороге.
– От социалки везде отказываются, - сказал Костёрыч.
– Это не аргумент, - отсёк Моржов. - Я думаю, что передача Троельги, закрытие МУДО и учреждение Антикриза - это звенья единой цепи. Это не энтузиазм реформаторов - их время прошло. И не афера - их время тоже прошло.
– Бесхозяйственность, - предположил Костёрыч.
– Для бесхозяйственности в эпоху поиска неразобранных ресурсов это слишком рискованная область. Я думаю, что всё это - солидный бизнес-проект, возглавляемый Александром Львовичем.
Милена совсем ушла в тень.
– И у такого бизнес-проекта наверняка есть лобби в областном департаменте, - продолжал Моржов, для себя подумав, что это лобби - ОПГ Манжетова. - И если это проект, то он осуществляется по плану. А инопланетные американцы в план не входили. Вскрытие нашего преступления - вообще форс-мажор. Если нас разоблачат, то удар придётся и по Шкиляихе. Ушибленная Шкиляиха вывернет все тайны бизнес-проекта наизнанку. Её дружно примутся увольнять. Начнётся непрогнозируемая катавасия с МУДО. И на фоне этой истерики отдавать Троельгу будет попросту невозможно. А Троельга, как я понимаю, - главный ресурс. Он запустит механизм функционирования Антикриза. Без этого ресурса Антикриз - замок на песке.
Щёкин курил и ухмылялся, Розка морщила лоб, а Костёрыч задумчиво постукивал пальцами по столешнице. Милена не появлялась из тени, и Моржову показалось, что она кое-что слышала от Манжетова про эту многоходовку. Или сама догадалась. Сонечка же сидела кукла куклой, ничего не понимая.
– В общем, как ни странно, никто не заинтересован в разоблачении нашего умысла, - завершил пассаж Моржов. - Кроме одного-единственного члена комиссии, на которого мы плюнем все вместе. И потому мы будем врать, а комиссия будет кивать. Все всё понимают, но никто ни в чём не сознается. Так у нас всегда. Если я не прав, съешьте меня живьём.
«А язык, необходимый для изображения такого вранья в виде правды, - это пиксели, - подумал Моржов. - Точнее, даже не так… Формат изложения, при котором все интересы будут соблюдены, - это формат Пиксельного Мышления. Ведь язык не бывает сам по себе. Язык обслуживает коммуникации. А какие коммуникации в разгар KB? He обмен ценностями, а товарообмен. В отличие от пиксельной, в формате обычной логики волкам зубов не спрятать».
– Борис… - негромко сказал Костёрыч, - я не перестаю вам удивляться… Может, вам пойти в политику?
– Не могу, - вежливо посожалел Моржов. - Там я проворуюсь неприлично быстро.
Моржов не сказал ещё двух вещей - тоже, в общем, определяющих. Первое - что скандал с разоблачением совсем не в стиле Манжетова. Не в его формате. Его формат - тихая атака из-под ковра, бесшумная кража стульев, молчаливое удушение бумагой, безмолвная административная дематериализация явлений. Манжетов побоится незнакомого формата.
И второе - что Манжетов в любом случае что-нибудь теряет. Моржов это понял интуитивно - во время разговора с Манжетовым в кафе, а потому и обнаглел там. Задача Манжетова - минимизировать потери. Если Манжетов вскроет моржовский трюк с сертификатами и американцами, то потеряет и МУДО, и Антикриз. Ему придётся подписывать приказ об увольнении педагогов - и Милена не простит ему такой несправедливости. А вот если Манжетов сделает вид, что Троельга полна детей и американцев, то он сохранит все свои замыслы - кроме, опять же, Милены, которую уведёт Моржов. И выбор Манжетова - терять всё плюс Милена или терять одну лишь Милену. Собственно говоря, для Манжетова тут и вовсе нет выбора.
Моржову же терять было нечего. Что бы ни случилось, он сможет, как и прежде, закрашивать свои пластины, работая где попало. Короче, в этой битве побеждает тот, кто без обоза. Македонский, Дарий и Гавгамелы…
– Получается, что мы должны просто организовать для ревизоров возможность реализовать их желание быть обманутыми, - подвёл итог Моржов. - Больше ничего.
– Демагогия! - с отчаянием прошептал Костёрыч.
– Думаю, теории на сегодня достаточно, - не ответив, деловито переключился Моржов. - Что нам надо? А надо нам, господа, приготовиться к отчётам. Надо сварганить результаты бурной деятельности. Говоря проще, тебе, Щёкин, и тебе, Розка, вам, Константин Егорович, и вам, Милена, надо съездить в Ковязин и привезти из МУДО всё, что можно. Старые стенгазеты, дневники, коллекции, гербарии, поделки… Как будто бы всё это за прошедшую смену смастерили шестьдесят детей.
– Это мешок целый всего! - возмутилась Розка. - Как я дотащу?
– Берите тачки. Я оплачу.
– А если ревизоры увидят, что это старые экспонаты? - предположил Костёрыч.
– Боже мой! - с пафосом ответил Моржов. - Они что, стенгазеты смотреть сюда едут? Или ваших трилобитов? Им же не суть нужна, а форма! Что-то висит, что-то валяется - значит все были при деле!
– Какое жульничество!… - затосковал Костёрыч.
– И ещё одно жульничество надо совершить, - добавил Моржов. - Заполнить журналы и всякие методические планы. Писанину всю эту отчётно-педагогическую. Причём это жульничество совершать вы должны и без меня. Я просто напоминаю, что надо.
…Спать все расходились какие-то подавленные, заранее уставшие. Но Моржов был доволен. Он остался за столом один, допивал чай, курил, смотрел на луну и думал, кого ему сейчас разбудить и потащить в кусты - Розку или Милену? Или же никого не надо?… Луна сияла своей откровенной наготой, привычная к наготе, как русалка.
Сзади вдруг очутилась Сонечка, и Моржов даже всполошился.
– Ты чего, Соня? - удивлённо спросил он. Сонечка мялась, не глядя ему в глаза. Она была босиком.
– Боря… вы… вы обижаетесь на меня?… Ну… как бы за Диму?…
Моржов еле сообразил, что речь идёт о Щёкине.
– Ну… такие вещи, они… что я не с вами…
– Да с чего ты решила, дитя моё? - с облегчением спросил Моржов, поняв, о чём речь.
– Ну… вы всем дали задание, а мне… Я без задания…
– Сонечка, господь с тобой. - Моржов встал, приблизился к Соне и погладил её по голове. - Какое тебе задание? Ты же только что устроилась на работу. Тебе и привезти-то нечего. Зачем же тогда гонять тебя в город? Вот и вся причина.
– Поняла… - пролепетала Сонечка, но Моржов был уверен, что поймёт она только часа через полтора. - А то я… Ну, Дима, он…
– Я не обижаюсь на тебя, моя милая, - наклонившись, прошептал Моржов Сонечке в ушко. - Правда. Честно-честно. Я очень рад за тебя, что ты счастлива. Всё получилось очень хорошо. Иди спать. Простудишься же, горе ты луковое.
– Открой окно, - попросила Милена.
Моржов выбрался из постели, подошёл к окну и отволок сразу всю створку. В комнату дохнуло горячей пылью и запахом лип.
Милена сгребла все подушки с кровати к стене и села, навалившись спиной на мягкую груду. Одеяло она подтянула до подмышек. Моржов закурил, разглядывая город Ковязин с верхнего этажа гостиницы. Ковязин деликатно отворачивался от зрелища голого Моржова в окне, и Моржов среди зелени скверов видел лишь кирпичные затылки чердаков и красные жестяные лысины крыш. Моржов подумал, что он всё равно любит город Ковязин. Любит за эту соразмерность человеку - и в доброте, и в свинстве.
Моржов дождался Милену в кафе, где его без сахара поил кофе таджикский полуавтоматический трансвестит, а потом повёл Милену в гостиницу. За кофе Моржов заплатил как за сладкий, в гостинице сунул взятку, чтобы ему дали номер (с местной пропиской в гостиницу не селили), потом сунул взятку, чтобы Милену пустили без паспорта (Милена не хотела называть себя), потом ещё дал денег уборщице, чтобы она убралась из номера вон, а не пылесосила ковёр полтора часа в присутствии постояльцев. Моржову страшно надоело переплачивать. Он хотел цены фиксированной и адекватной. Вообще хотел адекватности. То есть соразмерности. В облике города она была. А в поведении людей её не было вовсе.
Моржов выбросил окурок в окно и вернулся на кровать, стащил с Милены и кинул на пол одеяло. Голая Милена сидела, обхватив колени. Моржов нежно расцепил её руки и положил вдоль тела, нажал на колени ладонью и заставил Милену вытянуть ноги. Теперь Милена была покорно открыта его взгляду.
– Хочу наглядеться на тебя, - пояснил Моржов.
– Ещё наглядишься много раз, - тихо пообещала Милена.
– А вдруг нет?…
Моржов медленно вёл ладонью по её едва выпуклой груди, по узкому животу. Милена закрыла глаза.
– Ты не имеешь права меня оставить, - сказала она. Теперь Моржов знал, какова Милена настоящая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70