– Я видел волшебника Хабибу. Он поймал в наполненную водой серебряную чашу лунный свет и пристально вглядывался в отражение лун, пытаясь найти черный жемчуг Богини. Ну а я заглянул через его плечо и упал прямо в эту чашу. И там встретил Свина.
Человеческое обличье мастера Дена приняло выражение сосредоточенного внимания, однако лукавый бог вовсе не стремился помочь Льешо в сложном деле передачи сновидения; он лишь нахмурился и молча слушал. Когда же жутковатый рассказ подошел к страшному концу, мастер Ден понимающе кивнул и уточнил:
– А что-нибудь еще ты узнал? Что-нибудь из окружения мастера Марко, что поможет нам определить, где он находится сейчас?
Льешо покачал головой.
– Нет. Я ясно видел лишь мастерскую Хабибы. Думаю, мастер Марко сейчас скорее всего в императорском дворце – по-моему, мне знаком вид из окна. После того, как я упал в воду, ощущение реальности совершенно исчезло. И единственное, что я видел – кроме цепи и джинна по имени Свин, – это был сам мастер Марко. Но дело в том, что в его поведении было нечто странное. – Льешо замолчал и, пытаясь восстановить впечатления сна, внимательно посмотрел на Великую Луну Лан. – Марко разговаривал со мной, я разговаривал с джинном. А мастер Марко совсем не замечал ни джинна, ни серебряной цепи. Точно так же Хабиба не замечал меня. Казалось, что наши сны соприкасаются, но всего лишь какими-то отдельными частями.
– Если считать, что нам везет, то ты прав, – согласился мастер Ден.
Льешо предпочел бы ответ, который не подтверждал бы его собственных подозрений.
– И все-таки это был сон, правда?
– Я знаю этого джинна, – не ответив на вопрос, продолжал мастер Ден. – Свин служит Богине на протяжении долгих веков и почти все это время остается ее любимцем.
– Имя несколько странное, особенно для того, кому благоволит Богиня.
Мастер Ден слегка улыбнулся – очевидно, вспомнил что-то очень приятное.
– Вовсе нет, совсем не странное. Свин – и на самом деле свинья. В смертной жизни он прекрасно добывал трюфели. А когда Богиня пригласила его на небеса, то предложила любую внешнюю форму на выбор лишь с тем условием, что он будет доставлять к ее столу такие же чудесные и вкусные трюфели, какие умудрялся находить на земле. Новичок согласился. Но ведь он был всего лишь свиньей, а потому и не смог придумать ничего более интересного, чем сохранить свой прежний облик. Единственное, что изменила Богиня, так это его походку – теперь он ходит не на четырех, а на двух ногах. Да, и еще она даровала Свину речь – он находит свою новую способность чрезвычайно забавной – и должность главного садовника – к ней он отнесся исключительно серьезно. Во всем прочем он так и остался настоящей свиньей. Что же касается имени, то, как и внешность, его вполне устраивает земное.
Льешо поежился. Когда он жил в рабстве на Жемчужном острове, мастер Марко постоянно угрожал скормить его свиньям, и поэтому сон казался особенно дурным предзнаменованием. Впрочем, мастер Ден служил на Жемчужном острове и без малейшего напряжения разгадал мысли Льешо.
– Свин – мой друг, – напомнил лукавый бог. – Больше того, насколько мне известно, он никогда, никогда не ел ни мальчиков-рабов, ни стариков – даже если был очень голоден.
– Ты, наверное, считаешь меня круглым дураком.
– Дурак не знает страха, а потому ему и не требуется мужество, чтобы идти вперед, – то ли с юмором, то ли с сарказмом возразил мастер Ден. – А смелый человек отдает себе отчет и в опасности, и в собственном страхе, однако находит силы действовать так, как считает нужным.
– Ну, значит, я самый настоящий герой, – подал голос Хмиши. – Ведь я почти постоянно дрожу от ужаса – все вокруг меня пугает.
Мастер Ден рассмеялся – впрочем, этого от него и ждали, – и по-отечески обнял фибов.
– Отправляйтесь-ка спать, – распорядился он, словно урезонивал двух расшалившихся мальчишек.
– Только не я, – проворчал в ответ Хмиши. – Мне пора менять на посту Льинг.
Едва приятель ушел, Льешо воспользовался моментом и задал последний вопрос:
– Чей же это был сон? Я попал в сон Хабибы или он в мой?
– Вполне возможно, что ваши сны просто перепутались. – Мастер Ден похлопал Льешо по плечу. – С этим мы разберемся. А сейчас постарайся все-таки отдохнуть. Утром ты мне понадобишься рано – для обряда молитвы.
– Хорошо, мастер.
Льешо выразил свою признательность лукавому богу низким поклоном. Еще в мирные времена он познал важность и молитвенных обрядов, и уравновешивающих их обрядов боевых. Напоминание мастера Марко успокоило мятущуюся душу: даже в пути, в караване, вдали от всего привычного и знакомого, необходимо соблюдать свой собственный, внутренний распорядок жизни.
Еще до рассвета Хмиши принялся трясти Льешо за плечо.
– Мастер Ден уже ждет во дворе. Меня сегодня освободили, а ты поторопись.
Со стоном Льешо поднялся с подстилки, Хмиши же с удовольствием шлепнулся на свою. Льинг нигде не было видно, но мешок ее стоял наготове – значит девушка уже собралась в путь. Нетвердым шагом Льешо направился к выходу и почти вывалился из арки на площадь – как раз в ту минуту, когда серый восход маленького солнца едва осветил все вокруг.
Льинг уже была здесь. И Собачьи Уши, и вообще все. Карлик стоял в свободной позе, широко расставив короткие кривые ноги и сложив на животе такие же короткие, неуклюжие руки. Фигура его выглядела комичной, однако серьезное, сосредоточенно-спокойное выражение глаз не позволяло насмехаться. Льешо вдруг задумался о той истинной роли, которую маленький человечек играл при дворе Шу.
Карина сбросила свои накидки и пришла в длинной, с разрезом, юбке. Адар стоял перед входом в гостиницу рядом с переодетым императором и небольшой группой самых опытных телохранителей. Несколько купцов даже приостановили сборы в дорогу – так им хотелось посмотреть церемонию. С противоположной стороны двора за собравшимися наблюдала изрядная толпа простого люда. Среди зевак выделялись гарнские купцы; их охраняли собственные телохранители, одетые в военную форму.
Стараясь обращать как можно меньше внимания на зрителей, Льешо занял место рядом с Кариной. Встряхнув руками, расслабил мышцы. Может быть, удастся произвести на целительницу впечатление хотя бы искусным выполнением упражнений – ведь ничем другим привлечь ее внимание не удается. Мастер Ден совершил ритуальный поклон, и все участники церемонии ответили тем же. Потом лукавый бог – он же по совместительству прачка – провозгласил первую из утренних поз. «Красное солнце».
Приветствуя зарю, Льешо придал послушному телу форму самого нежного из огненных знаков. Каждый изгиб, каждая линия напоминали о прошлых исполнениях молитвенных форм. Теплые, словно освещенные солнечными лучами, в молитве возвращались лица потерянных или оставшихся в дальних краях товарищей – Бикси, Стайпс, Каду; все они виделись словно живые – на ферме Шокара тренировали новобранцев. Гладиатор Радимус – его отдали врагу в счет уплаты долгов. Мадонн, который пожертвовал жизнью, чтобы прекратить войну, и погибший в этой войне мастер Яке. Состарившийся на службе монархам Фибии Льек – не желая нарушать свой долг, он последовал за Льешо в рабство. В этой наполненной бурями и невзгодами жизни воспоминания об ушедших привязанностях сжимали сердце страстным желанием вновь встретиться с товарищами.
Настало время перерыва между фигурами, и к участникам церемонии присоединились несколько телохранителей. Их примеру последовал один из конюхов, потом еще один, и даже несколько купцов, отдав слугам тяжелую верхнюю одежду, встали в ряд молящихся.
– Текущая река, – провозгласил мастер Ден.
Воспоминания стали шире – плавные движения мышц вовсе не мешали им, а, наоборот, обостряли восприятие. Учение утверждало, что Путь Богини постигается не сопротивлением, а гибкостью и мягкостью. Существует только настоящее, время воплощается в движении. Прошлое перетекает в будущее словно река, которая течет вечно и в то же время всегда остается в настоящем.
– Неподвижная вода.
Провозглашая эту молитвенную форму, мастер Ден взглянул на Адара.
Адар понял призыв. Отойдя от гостиницы, он встал рядом с учителем – перед теперь уже достаточно внушительным рядом молящихся. Поклонившись смертному богу, он принял соответствующую позу, а в ответ на приветственную улыбку мастера тоже широко улыбнулся; казалось, этих двоих объединяет какой-то общий секрет. Мастер Ден поднял руку, и Адар, стоя к нему лицом, точно, словно в зеркале, отразил движение. Поднятые руки соприкоснулись. Потом Адар опустился на одно колено, а свободную руку резким отточенным движением выбросил вперед. То же самое сделал и мастер. Последовал целый цикл резких движений, каждое из них заканчивалось моментом неподвижности и плавно переходило в следующее. Ни разу руки партнеров не соприкоснулись, хотя замирали они буквально на расстоянии волоса друг от друга.
Льешо в точности повторял движения за мастерами – в числе тех немногих, кто был в состоянии выполнять сложные упражнения. Однако закончили мастера вдвоем – никто больше не смог синхронно, с высокой степенью точности отразить их фигуры. Льешо пришлось оставить всякую надежду произвести впечатление на Карину. Он и не подозревал об удивительном мастерстве брата, и все же оно не оказалось для него полной неожиданностью. Адар пользовался благосклонностью Богини как один из ее духовных мужей. Ее дары включали и владение высоким искусством врачевания. Как ни странно, брат считал, что Богиня приходила и к нему, Льешо, – а ведь он неуклюж, не владеет никакими искусствами, знаниями и умениями. Его ночное бдение вышло совершенно безрезультатным – никаких даров он не получил.
Закончив ритуал, Адар низко, почтительно поклонился, словно весь сложный цикл движений выполнялся как повинность.
– Бабочка, – провозгласил мастер Ден.
Однако в этот момент вызовом ему прозвучал другой голос:
– Путешествие на запад требует внимания куда более сильных богов.
На открытый участок площади вышел Харлол, погонщик из Ташека. Он принялся расхаживать перед толпой зевак – конюхов, погонщиков и телохранителей.
Кто-то ткнул Льешо в бедро. Посмотрев вниз, он увидел, что карлик стоит с недовольным, даже сердитым лицом.
– Хозяин слишком давно не имел дела с караванами, – прошептал Собачьи Уши. – Надеюсь, ему не придется дорого заплатить за то, что в дальний путь он необдуманно взял иностранца.
Льешо происходящее тоже очень не нравилось.
Бросив вызов, погонщик-ташек начал раскачиваться в танце пустыни. Очень скоро танец превратился в безумное кружение; развевающиеся тяжелые одежды делали танцора похожим на опасную дикую птицу. Неожиданно из толпы бросили меч, и Харлол на лету поймал его. Следом прилетел и еще один. Описывая сразу двумя мечами огромные круги, ташек продолжал воинственный танец. Низко склоняясь, он словно пружина подпрыгивал, пронзая мечами незримого противника, а потом снова начинал вращать оружие над головой. Движения его стали хореографическим воплощением смерти. Когда же погонщик наконец внезапно остановился, тяжело дыша, мечи оказались на плечах Адара: скрещенные наподобие буквы X, они сходились точно возле горла целителя.
– Я врач. – Вероятно, поначалу ташек воспринял эти слова как мольбу о пощаде, и губы его скривились в презрительной усмешке. Но Адар продолжил: – Я не причиню тебе зла.
– Так прочитай же свою судьбу в сиянии кинжалов, лекарь!
В ответ Адар лишь улыбнулся, почти по-приятельски. Потом он пожал плечами, и мечи словно сами собой поднялись с его плеч.
– Не думаю, что сегодня Богине угоден мой визит. Однако как только она призовет меня к себе, я тут же явлюсь.
Льешо решил, что старший брат попросту лишился рассудка. Но неужели и сам император тоже сошел с ума, позволив лукавому божеству убедить себя нанять в качестве погонщика такого опасного человека? Неужели Шу действительно позволит этому простолюдину хладнокровно, прямо у себя на глазах, убить принца-целителя?
– Нет!
Льешо настолько увлекся, насылая проклятия на головы всех врагов, что даже не заметил, как вытащил и нож, и меч и вышел вперед, на открытое пространство.
– Нет, – согласился Шу.
Император произнес это слово тихо – так, что услышать его мог только Льешо. Он взял меч у Льешо, а потом и у Льинг; свободно держа оба клинка в опущенных руках, приблизился к погонщику.
– Я знаю твой танец. – Император Шана остановился перед собственным погонщиком. Его богатый костюм напоминал окружающим, что тот персонаж, которого он играл, знаком с гуинмерской версий религии ташеков. Он два раза топнул ногой. – Ну же, бродяга, давай станцуем!
Обращение «бродяга» по отношению к ташеку могло прозвучать совсем по-разному. Посторонние нередко использовали его как оскорбление, пытаясь подчеркнуть, что люди этой национальности не имели ни честолюбия, ни склонности к труду, предпочитая побираться, воровать и вымогать свой хлеб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72