Может быть, именно теперь они особенно нужны».
Она не могла есть и не переставала плакать.
«Баррик уходил на войну, словно приговоренный на казнь», – твердила она про себя. Его шутки и нарочитая веселость, когда он целовал сестру на прощание, не обманули Бриони.
Роза и Мойна безуспешно пытались уложить принцессу в постель, но она даже думать не могла ни о каком сне, тем более в полдень.
«Ах, Баррик! – мысленно укоряла она брата. – Ты должен был остаться со мной».
Бриони сердито фыркнула, когда горничная предложила ей платок, чтобы вытереть слезы. Она смахнула их рукавом и испытала странное удовольствие от того, как фрейлины застонали при виде столь неподобающего поведения.
– Пойду поговорю с лордом Броуном, – объявила Бриони. – Он сказал, что хочет со мной что-то обсудить. Может быть, подготовку к осаде. Еще нужно дать указания лорду Найнору о снабжении питанием пополнения из Хелмингси.
– Но… разве не они должны явиться к вам? – поинтересовалась Роза.
– Я пойду сама.
Ей сразу стало лучше. Куда приятнее заняться делом, чем праздно сидеть и думать о Баррике и остальных отбывших… Куда?
Фрейлины спешили за ней, как утята за мамой-уткой. Позади следовали озабоченные стражники. На полпути через внутренний двор Бриони вдруг вспомнила, что забыла кое-что сделать вчера или даже позавчера. Она вспомнила слова того дурня-поэта о встрече с загадочным помощником трактирщика и замедлила шаг. Роза и Мойна, старавшиеся не отставать, буквально врезались в нее и чуть не сбили с ног.
– Приведите ко мне помощника трактирщика, – велела она одному из стражников. – Я встречусь с ним в часовне Эривора.
– Его одного, ваше высочество?
Принцесса подумала о его дружке, поэте Тинрайте. Меньше всего ей сейчас хотелось выслушивать глупую лесть.
– Да, только его, – подтвердила она.
После разговора с лордом комендантом Бриони чуть снова не забыла про помощника трактирщика, но запах ладана из святилища Ярило в Фермерском зале напомнил ей о назначенной встрече. Она направилась в часовню.
Странный человек по имени Джил ждал ее с покорным терпением. На вытянутом безумном лице не отражалось ничего, зато охранявшие его стражники проявляли признаки нетерпения. Бриони поняла, что заставила их томиться в ожидании довольно долго.
«Ладно, – сказала она себе. – В конце концов, я принцесса-регент».
Это, конечно, было справедливо, но замок готовится к осаде, и эти солдаты могли бы заняться чем-то другим. Она почувствовала легкий укор совести.
– Ваши люди выглядят усталыми, – обратилась она к сержанту. – Вам пришлось потрудиться, чтобы привести его сюда?
– Нет, ваше высочество. Нам трудно было удержать девушку, которая хотела прийти с ним.
– Девушка? – Бриони ничего не понимала. – Какая девушка?
– Та, что привел с собой капитан Вансен, ваше высочество. Как же ее зовут… Уиллоу! Девушка из долины.
– А почему она вдруг захотела прийти?
Сержант пожал плечами, но потом вспомнил, что с принцессами так себя не ведут.
– Я не знаю, ваше высочество, – ответил он, склонив голову. – Люди в темнице говорят, будто она приходит к нему каждый день, сидит рядом и не сводит с него глаз, как кошка с мышиной норы. Они не разговаривают, но она все время смотрит на него, а он на нее – нет. – Стражник слегка покраснел. – Так мне говорили, ваше высочество.
Бриони сузила глаза и повернулась к помощнику трактирщика.
– Вы слышали? Это правда – про девушку?
Его холодные, прозрачные глаза были пустыми, как у рыбы.
– Там люди, – медленно сказал он. – Я редко смотрю. Я слушаю.
– Что слушаете?
– Голоса. – Он улыбнулся, но как-то неловко, словно еще не научился этому. – Они пытаются говорить… некоторые из них. Они поручили мне рассказать вам про вашего брата – того, что видит сны.
– Какие голоса? – резко спросила принцесса. Очень трудно не рассердиться на человека, если он смотрит на вас как на стул или камень. – И что же они говорят про принца Баррика, вашего господина?
– Точно не знаю. Голоса звучат у меня в голове. Чаще всего во сне, но иногда и наяву. – Пустые глаза закрылись, потом снова медленно открылись. – Они говорят, что ему нельзя покидать замок, нельзя идти на запад.
– Нельзя?.. Почему?.. Но он уже ушел!
Бриони пришла в ярость от того, что он рассказал об этом только сейчас. Но она вспомнила, что сама виновата. Вспышка гнева переросла во что-то совсем другое – леденящий ужас в груди.
– А почему ему нельзя идти? – спросила она.
Джил медленно покачал головой. Бриони вдруг подумала, что ничего не знает об этом человеке. Броун сказал только, что Джил работал в дешевом трактире у лагуны Скиммеров.
– Если он идет на запад, – продолжил Джил, – он должен опасаться глаз дикобраза.
– И что это значит? – не поняла Бриони.
Ее не покидало чувство, что она совершила ужасную ошибку. Но что она могла сделать? Даже если этот человек не врет, вправе ли она отправить курьера к Баррику, чтобы передать это… это предсказание? Принц уже гневался на Джила. Пожалуй, она составит письмо так, чтобы оно позабавило Баррика. Тогда, может быть, сведения застрянут в голове брата и, если в них есть доля правды, пригодятся ему. Она помолилась богам, чтобы ее глупость и небрежность не привели к роковым последствиям.
– Что это значит? – повторила она вопрос.
– Я не знаю, – покачал головой помощник трактирщика. – Голоса мне не сказали. Они говорят, а я слушаю. Они словно по другую сторону стены. – Он сделал невероятно длинный вдох. – Теперь это происходит все чаще, потому что мир меняется.
– Меняется?
– Да. Боги просыпаются. Прямо у нас перед носом.
Он произнес это очень спокойно – как всем известную истину.
31. НОЧНОЙ ГОСТЬ
ИСТОРИЯ
Истории, что слышал ты в саду
И в переходах, – это песнь пустая,
Взмах крыльев голубиных.
Из «Оракулов падающих костей»
Ежедневные молебны и ритуалы были особенно мучительны. Теперь Киннитан чувствовала себя больной почти каждый раз, когда Пангиссир давал ей одно из своих снадобий. Иногда после песнопений полуночного богослужения ее часами переполняла неуемная, но совершенно бесполезная энергия. Киннитан не могла и не хотела спать. Лежать в постели, слушая собственное дыхание, ей тоже не нравилось.
Этим утром Киннитан выпила эликсир, приготовленный священником, и ее стошнило так, словно она была тыквой, которую выскабливали с помощью гальки и кипятка. Странное отстраненное состояние с каждым разом длилось все дольше. В такие минуты ей казалось, будто она гость – и не очень желанный – в собственном теле. Еще больше ее пугало другое, и думать об этом было просто невыносимо. Когда Киннитан выпивала «кровь солнца» и проваливалась в кошмарную тьму, подобную смерти, она казалась себе сверчком, что корчится на рыболовном крючке, живой приманкой, висящей над бездонной пропастью. А прямо под ней, принюхиваясь и выжидая, шевелилось что-то огромное…
Что это могло быть? Неужели она и в самом деле видела существо, мысли которого текли медленно и приводили в ужас, как содрогание самой земли? Существовало ли оно на самом деле или снадобье так разрушительно действовало на разум Киннитан? Несколько месяцев назад одна из молодых жен сошла с ума: она то смеялась, то плакала и не могла остановиться. Девушка говорила, что избранные следили за ней даже во сне. Она разорвала все свои платья, бродила взад и вперед по коридорам и напевала детские песенки. А однажды просто исчезла из дворца.
«Что нужно этим людям? – спрашивала себя Киннитан. – Неужели они хотят свести меня с ума? Или медленно убивают? Но зачем?»
Она была одержима идеей, что ее хотят отравить – не только мерзким эликсиром главного жреца. Каждый раз, когда кто-то протягивал ей чашу или когда она получала пищу не с общего стола, Киннитан чувствовала, что находится в шаге от пропасти. Помимо открытой неприязни главной жены, она стала замечать, что другие женщины тоже посматривают на нее странно. Постоянные встречи с Пангиссиром и другими священниками Нушаша они считали проявлениями незаслуженной благосклонности – будто ежедневные муки могли быть наградой для Киннитан! Даже Луан, ее верная союзница, начала сторониться подруги. В их разговорах появилась какая-то неловкость – так беседуют случайно встретившиеся женщины, когда обе знают, что одна из них недавно оговорила другую. Да еще Джеддин с его смехотворной и безрассудной страстью разделял их, как запертая дверь.
Вот и сейчас Киннитан без сна лежала на своей узкой кровати. Мысли беспорядочно кружились у нее в голове, как растревоженные муравьи. Время от времени – именно в тот момент, когда она готова была погрузиться в сон, – за дверью раздавался храп горничных, заставлявший ее вздрагивать. Киннитан вспоминала жизнь в Улье как что-то бесконечно далекое. Все хорошее осталось в прошлом.
Поглощенная тревожными печальными мыслями, она никак не могла уснуть. Вдруг она услышала приглушенный шум от какого-то движения в дальнем конце комнаты. Там кто-то был, и он действовал тихо – как будто знал, что она здесь не одна.
Сердце Киннитан отчаянно заколотилось. Она медленно села, вглядываясь в полумрак, и в слабом свете закрытой перегородкой лампы смутно различила чью-то фигуру. А ведь когда она ложилась в постель, там никого не было!
«Танисса. Ее подослала ко мне главная жена. – Перед мысленным взором Киннитан предстало квадратное лицо избранной с пустым и угрюмым, как у побитой собаки, взглядом. – Даже если я закричу, она убьет меня прежде, чем подоспеет помощь».
А если садовница заодно с Аримоной, можно кричать до хрипоты – никто не откликнется.
Она бесшумно соскользнула с кровати на пол, издав легкий стон, будто потревоженный во сне человек. Она надеялась тем самым приглушить звуки своих шагов и, возможно, вынудить убийцу остановиться из страха разбудить жертву. Сердце готово было разорваться от ужаса, и Киннитан лихорадочно пыталась сообразить, что использовать в качестве оружия. Ножницы, которыми рабы подстригают ей волосы! Но они лежат в шкатулке из слоновой кости, а шкатулка стоит на дне корзинки под ночным столиком – слишком далеко и долго доставать.
Киннитан провела рукой по маленькому столику и коснулась чего-то холодного и твердого. Пальцы сжали длинную булавку с наконечником в виде соловья из золота и эмали – подарок Луан. Она зажала соловья в кулаке и подняла булавку, как кинжал.
«Танисса не убьет меня, не заплатив за это собственной кровью», – решила Киннитан.
Во рту у нее пересохло, а горло сдавило так, словно на шее затянули петлю.
Фигура у дверей двигалась медленно и бесшумно, нащупывая путь вытянутыми руками. Освещенный тусклым светом силуэт едва ли походил на человека. Странно, но у неизвестного гостя оказались слишком тонкие руки и ноги – значит, это не Танисса и не какой-то другой душитель, посланный Аримоной или автарком. Сердце Киннитан едва не остановилось от страха. Может, это привидение? Или демон теней из ночного царства Аргала?
Существо приблизилось к Киннитан. Она видела его едва различимое во мраке лицо и уже хотела воткнуть булавку в глаз незваного гостя, но суеверный ужас сковал ее руку. Существо наткнулось на Киннитан и отпрянуло. Прикосновение прохладной человеческой плоти мгновенно оживило руку Киннитан, и она изо всех сил ударила призрака. Тот отскочил со странным хриплым вздохом, не проронив ни слова и даже не вскрикнув от боли или удивления. Сердце Киннитан снова отчаянно забилось от суеверного ужаса.
– Оставьте меня в покое! – крикнула она, но с губ слетел лишь сдавленный шепот.
Существо съежилось на полу, издавая непонятные животные звуки. Киннитан перепрыгнула через него и побежала к двери, чтобы позвать рослых охранников из числа избранных, но остановилась в дверях. Она услышала всхлипывающие звуки и поняла, что ее поверженный противник плакал.
Киннитан схватила светильник, стоявший за перегородкой, и подняла его над головой. Комнату залил желтый свет, и она увидела: существо, вселявшее в нее ужас, оказалось скорчившимся на полу маленьким темноволосым мальчиком.
– О королева Улья! – воскликнула девушка еле слышно и испугалась еще сильнее.
Она подошла поближе. Мальчик смотрел на нее широко раскрытыми испуганными глазами. Через всю его грудь тянулся кровоточащий след от булавки.
– Кто ты такой? – спросила Киннитан шепотом.
На нее смотрело залитое слезами лицо ребенка. Он открыл рот, но издал лишь мычание. Киннитан вздрогнула, а мальчик поднял руки, защищая лицо.
«Один из избранных-молчальников!»
Скорее всего, это был немой раб, захваченный в плен еще младенцем на какой-нибудь войне. При дворе автарка очень любили окружать себя такими мальчиками. Немые не выдадут секретов, не позовут на помощь, что бы с ними ни вытворяли.
– Бедняжка, – сказала Киннитан, больше для самой себя. Ей казалось, что человек, лишенный способности говорить, не может слышать и понимать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Она не могла есть и не переставала плакать.
«Баррик уходил на войну, словно приговоренный на казнь», – твердила она про себя. Его шутки и нарочитая веселость, когда он целовал сестру на прощание, не обманули Бриони.
Роза и Мойна безуспешно пытались уложить принцессу в постель, но она даже думать не могла ни о каком сне, тем более в полдень.
«Ах, Баррик! – мысленно укоряла она брата. – Ты должен был остаться со мной».
Бриони сердито фыркнула, когда горничная предложила ей платок, чтобы вытереть слезы. Она смахнула их рукавом и испытала странное удовольствие от того, как фрейлины застонали при виде столь неподобающего поведения.
– Пойду поговорю с лордом Броуном, – объявила Бриони. – Он сказал, что хочет со мной что-то обсудить. Может быть, подготовку к осаде. Еще нужно дать указания лорду Найнору о снабжении питанием пополнения из Хелмингси.
– Но… разве не они должны явиться к вам? – поинтересовалась Роза.
– Я пойду сама.
Ей сразу стало лучше. Куда приятнее заняться делом, чем праздно сидеть и думать о Баррике и остальных отбывших… Куда?
Фрейлины спешили за ней, как утята за мамой-уткой. Позади следовали озабоченные стражники. На полпути через внутренний двор Бриони вдруг вспомнила, что забыла кое-что сделать вчера или даже позавчера. Она вспомнила слова того дурня-поэта о встрече с загадочным помощником трактирщика и замедлила шаг. Роза и Мойна, старавшиеся не отставать, буквально врезались в нее и чуть не сбили с ног.
– Приведите ко мне помощника трактирщика, – велела она одному из стражников. – Я встречусь с ним в часовне Эривора.
– Его одного, ваше высочество?
Принцесса подумала о его дружке, поэте Тинрайте. Меньше всего ей сейчас хотелось выслушивать глупую лесть.
– Да, только его, – подтвердила она.
После разговора с лордом комендантом Бриони чуть снова не забыла про помощника трактирщика, но запах ладана из святилища Ярило в Фермерском зале напомнил ей о назначенной встрече. Она направилась в часовню.
Странный человек по имени Джил ждал ее с покорным терпением. На вытянутом безумном лице не отражалось ничего, зато охранявшие его стражники проявляли признаки нетерпения. Бриони поняла, что заставила их томиться в ожидании довольно долго.
«Ладно, – сказала она себе. – В конце концов, я принцесса-регент».
Это, конечно, было справедливо, но замок готовится к осаде, и эти солдаты могли бы заняться чем-то другим. Она почувствовала легкий укор совести.
– Ваши люди выглядят усталыми, – обратилась она к сержанту. – Вам пришлось потрудиться, чтобы привести его сюда?
– Нет, ваше высочество. Нам трудно было удержать девушку, которая хотела прийти с ним.
– Девушка? – Бриони ничего не понимала. – Какая девушка?
– Та, что привел с собой капитан Вансен, ваше высочество. Как же ее зовут… Уиллоу! Девушка из долины.
– А почему она вдруг захотела прийти?
Сержант пожал плечами, но потом вспомнил, что с принцессами так себя не ведут.
– Я не знаю, ваше высочество, – ответил он, склонив голову. – Люди в темнице говорят, будто она приходит к нему каждый день, сидит рядом и не сводит с него глаз, как кошка с мышиной норы. Они не разговаривают, но она все время смотрит на него, а он на нее – нет. – Стражник слегка покраснел. – Так мне говорили, ваше высочество.
Бриони сузила глаза и повернулась к помощнику трактирщика.
– Вы слышали? Это правда – про девушку?
Его холодные, прозрачные глаза были пустыми, как у рыбы.
– Там люди, – медленно сказал он. – Я редко смотрю. Я слушаю.
– Что слушаете?
– Голоса. – Он улыбнулся, но как-то неловко, словно еще не научился этому. – Они пытаются говорить… некоторые из них. Они поручили мне рассказать вам про вашего брата – того, что видит сны.
– Какие голоса? – резко спросила принцесса. Очень трудно не рассердиться на человека, если он смотрит на вас как на стул или камень. – И что же они говорят про принца Баррика, вашего господина?
– Точно не знаю. Голоса звучат у меня в голове. Чаще всего во сне, но иногда и наяву. – Пустые глаза закрылись, потом снова медленно открылись. – Они говорят, что ему нельзя покидать замок, нельзя идти на запад.
– Нельзя?.. Почему?.. Но он уже ушел!
Бриони пришла в ярость от того, что он рассказал об этом только сейчас. Но она вспомнила, что сама виновата. Вспышка гнева переросла во что-то совсем другое – леденящий ужас в груди.
– А почему ему нельзя идти? – спросила она.
Джил медленно покачал головой. Бриони вдруг подумала, что ничего не знает об этом человеке. Броун сказал только, что Джил работал в дешевом трактире у лагуны Скиммеров.
– Если он идет на запад, – продолжил Джил, – он должен опасаться глаз дикобраза.
– И что это значит? – не поняла Бриони.
Ее не покидало чувство, что она совершила ужасную ошибку. Но что она могла сделать? Даже если этот человек не врет, вправе ли она отправить курьера к Баррику, чтобы передать это… это предсказание? Принц уже гневался на Джила. Пожалуй, она составит письмо так, чтобы оно позабавило Баррика. Тогда, может быть, сведения застрянут в голове брата и, если в них есть доля правды, пригодятся ему. Она помолилась богам, чтобы ее глупость и небрежность не привели к роковым последствиям.
– Что это значит? – повторила она вопрос.
– Я не знаю, – покачал головой помощник трактирщика. – Голоса мне не сказали. Они говорят, а я слушаю. Они словно по другую сторону стены. – Он сделал невероятно длинный вдох. – Теперь это происходит все чаще, потому что мир меняется.
– Меняется?
– Да. Боги просыпаются. Прямо у нас перед носом.
Он произнес это очень спокойно – как всем известную истину.
31. НОЧНОЙ ГОСТЬ
ИСТОРИЯ
Истории, что слышал ты в саду
И в переходах, – это песнь пустая,
Взмах крыльев голубиных.
Из «Оракулов падающих костей»
Ежедневные молебны и ритуалы были особенно мучительны. Теперь Киннитан чувствовала себя больной почти каждый раз, когда Пангиссир давал ей одно из своих снадобий. Иногда после песнопений полуночного богослужения ее часами переполняла неуемная, но совершенно бесполезная энергия. Киннитан не могла и не хотела спать. Лежать в постели, слушая собственное дыхание, ей тоже не нравилось.
Этим утром Киннитан выпила эликсир, приготовленный священником, и ее стошнило так, словно она была тыквой, которую выскабливали с помощью гальки и кипятка. Странное отстраненное состояние с каждым разом длилось все дольше. В такие минуты ей казалось, будто она гость – и не очень желанный – в собственном теле. Еще больше ее пугало другое, и думать об этом было просто невыносимо. Когда Киннитан выпивала «кровь солнца» и проваливалась в кошмарную тьму, подобную смерти, она казалась себе сверчком, что корчится на рыболовном крючке, живой приманкой, висящей над бездонной пропастью. А прямо под ней, принюхиваясь и выжидая, шевелилось что-то огромное…
Что это могло быть? Неужели она и в самом деле видела существо, мысли которого текли медленно и приводили в ужас, как содрогание самой земли? Существовало ли оно на самом деле или снадобье так разрушительно действовало на разум Киннитан? Несколько месяцев назад одна из молодых жен сошла с ума: она то смеялась, то плакала и не могла остановиться. Девушка говорила, что избранные следили за ней даже во сне. Она разорвала все свои платья, бродила взад и вперед по коридорам и напевала детские песенки. А однажды просто исчезла из дворца.
«Что нужно этим людям? – спрашивала себя Киннитан. – Неужели они хотят свести меня с ума? Или медленно убивают? Но зачем?»
Она была одержима идеей, что ее хотят отравить – не только мерзким эликсиром главного жреца. Каждый раз, когда кто-то протягивал ей чашу или когда она получала пищу не с общего стола, Киннитан чувствовала, что находится в шаге от пропасти. Помимо открытой неприязни главной жены, она стала замечать, что другие женщины тоже посматривают на нее странно. Постоянные встречи с Пангиссиром и другими священниками Нушаша они считали проявлениями незаслуженной благосклонности – будто ежедневные муки могли быть наградой для Киннитан! Даже Луан, ее верная союзница, начала сторониться подруги. В их разговорах появилась какая-то неловкость – так беседуют случайно встретившиеся женщины, когда обе знают, что одна из них недавно оговорила другую. Да еще Джеддин с его смехотворной и безрассудной страстью разделял их, как запертая дверь.
Вот и сейчас Киннитан без сна лежала на своей узкой кровати. Мысли беспорядочно кружились у нее в голове, как растревоженные муравьи. Время от времени – именно в тот момент, когда она готова была погрузиться в сон, – за дверью раздавался храп горничных, заставлявший ее вздрагивать. Киннитан вспоминала жизнь в Улье как что-то бесконечно далекое. Все хорошее осталось в прошлом.
Поглощенная тревожными печальными мыслями, она никак не могла уснуть. Вдруг она услышала приглушенный шум от какого-то движения в дальнем конце комнаты. Там кто-то был, и он действовал тихо – как будто знал, что она здесь не одна.
Сердце Киннитан отчаянно заколотилось. Она медленно села, вглядываясь в полумрак, и в слабом свете закрытой перегородкой лампы смутно различила чью-то фигуру. А ведь когда она ложилась в постель, там никого не было!
«Танисса. Ее подослала ко мне главная жена. – Перед мысленным взором Киннитан предстало квадратное лицо избранной с пустым и угрюмым, как у побитой собаки, взглядом. – Даже если я закричу, она убьет меня прежде, чем подоспеет помощь».
А если садовница заодно с Аримоной, можно кричать до хрипоты – никто не откликнется.
Она бесшумно соскользнула с кровати на пол, издав легкий стон, будто потревоженный во сне человек. Она надеялась тем самым приглушить звуки своих шагов и, возможно, вынудить убийцу остановиться из страха разбудить жертву. Сердце готово было разорваться от ужаса, и Киннитан лихорадочно пыталась сообразить, что использовать в качестве оружия. Ножницы, которыми рабы подстригают ей волосы! Но они лежат в шкатулке из слоновой кости, а шкатулка стоит на дне корзинки под ночным столиком – слишком далеко и долго доставать.
Киннитан провела рукой по маленькому столику и коснулась чего-то холодного и твердого. Пальцы сжали длинную булавку с наконечником в виде соловья из золота и эмали – подарок Луан. Она зажала соловья в кулаке и подняла булавку, как кинжал.
«Танисса не убьет меня, не заплатив за это собственной кровью», – решила Киннитан.
Во рту у нее пересохло, а горло сдавило так, словно на шее затянули петлю.
Фигура у дверей двигалась медленно и бесшумно, нащупывая путь вытянутыми руками. Освещенный тусклым светом силуэт едва ли походил на человека. Странно, но у неизвестного гостя оказались слишком тонкие руки и ноги – значит, это не Танисса и не какой-то другой душитель, посланный Аримоной или автарком. Сердце Киннитан едва не остановилось от страха. Может, это привидение? Или демон теней из ночного царства Аргала?
Существо приблизилось к Киннитан. Она видела его едва различимое во мраке лицо и уже хотела воткнуть булавку в глаз незваного гостя, но суеверный ужас сковал ее руку. Существо наткнулось на Киннитан и отпрянуло. Прикосновение прохладной человеческой плоти мгновенно оживило руку Киннитан, и она изо всех сил ударила призрака. Тот отскочил со странным хриплым вздохом, не проронив ни слова и даже не вскрикнув от боли или удивления. Сердце Киннитан снова отчаянно забилось от суеверного ужаса.
– Оставьте меня в покое! – крикнула она, но с губ слетел лишь сдавленный шепот.
Существо съежилось на полу, издавая непонятные животные звуки. Киннитан перепрыгнула через него и побежала к двери, чтобы позвать рослых охранников из числа избранных, но остановилась в дверях. Она услышала всхлипывающие звуки и поняла, что ее поверженный противник плакал.
Киннитан схватила светильник, стоявший за перегородкой, и подняла его над головой. Комнату залил желтый свет, и она увидела: существо, вселявшее в нее ужас, оказалось скорчившимся на полу маленьким темноволосым мальчиком.
– О королева Улья! – воскликнула девушка еле слышно и испугалась еще сильнее.
Она подошла поближе. Мальчик смотрел на нее широко раскрытыми испуганными глазами. Через всю его грудь тянулся кровоточащий след от булавки.
– Кто ты такой? – спросила Киннитан шепотом.
На нее смотрело залитое слезами лицо ребенка. Он открыл рот, но издал лишь мычание. Киннитан вздрогнула, а мальчик поднял руки, защищая лицо.
«Один из избранных-молчальников!»
Скорее всего, это был немой раб, захваченный в плен еще младенцем на какой-нибудь войне. При дворе автарка очень любили окружать себя такими мальчиками. Немые не выдадут секретов, не позовут на помощь, что бы с ними ни вытворяли.
– Бедняжка, – сказала Киннитан, больше для самой себя. Ей казалось, что человек, лишенный способности говорить, не может слышать и понимать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109