Впрочем, он казался очень спокойным, словно белка на верхушке дерева.
Баррик догнал ее и зашептал на ухо:
– Знаешь, они повсюду.
– Кто они? – переспросила Бриони. Сначала она решила, что брат говорит о маленьком мальчике на стене.
– Только тихо. – Принц прижал палец к губам. – Они не догадываются, что я все о них знаю. Но когда я воспользуюсь своим правом по рождению, они заплатят за то, что сотворили.
Он приостановился и опустил глаза. Губы его растянулись в мучительной улыбке.
«Пусть это побыстрее закончится, – взмолилась принцесса. – О милосердная Зория, позволь нам упокоить тело брата, и пусть этот день наконец завершится».
На кладбище процессия растянулась в проходах среди древних надгробий, постепенно продвигаясь к фамильной усыпальнице. Бриони, Баррик, Анисса, Мероланна и еще несколько человек прошли внутрь склепа вслед за стражниками, поднявшими на плечи скорбную ношу. Вельможи остались за порогом.
В толпе одетых в траурные платья больших людей, собравшихся на кладбище, Чет чувствовал себя так, будто заблудился в чаще черных деревьев. Мальчика нигде не было.
Чету оставалось лишь ждать. Похороны почти закончились. Очень скоро королевская семья покинет усыпальницу, и люди разойдутся. Может быть, тогда удастся найти мальчишку.
«Опал никогда не простит мне этого, – подумал он. – Что могло с ним случиться? Здесь столько народу. Он мог встретить своих родственников».
Чет был уверен: это Опал сумеет пережить, если будет точно знать, что так оно и есть.
«Но дело не только в жене, – признался он самому себе. – Я тоже буду скучать по мальчику и горевать о нем… Гром и молния, Чет, ты послушай себя! Говоришь так, будто в гробу лежит не принц, а Кремень. Да он просто сбежал погулять, и все…»
Чья-то рука коснулась спины фандерлинга. Он оглянулся и увидел мальчика.
– Ты?! Где ты был?
Сердце его забилось от неожиданной радости. Чет обнял мальчика и прижал к себе, сам удивляясь своему порыву. Кремню это и вовсе не понравилось. Чет отпустил его и внимательно осмотрел. Ребенок был спокоен. Казалось, он знает какую-то тайну; впрочем, так казалось всегда.
– Где ты был? – снова спросил Чет.
– Я встретил одного старичка.
– Какого еще старичка? О ком ты?
Кремень не ответил. Он пристально смотрел на дверь усыпальницы, где недавно скрылась королевская семья. Оттуда уже кто-то выходил – значит, похороны закончились.
– Так ты не сказал, где был, – настаивал Чет.
– Почему та женщина смотрит на меня? – спросил мальчик.
Чет обернулся и в центре похоронной процессии увидел полную пожилую даму в платье из черно-золотой парчи. Ему показалось, что это тетушка покойного принца – Мероланна. Удивительно, но она и в самом деле пристально смотрела на мальчика, а потом зашаталась, словно собиралась упасть в обморок. Кремень быстро спрятался за спину Чета, но фандерлинг не понял: испугался мальчик или просто не хотел, чтобы на него глядели. Чет повернулся к герцогине: служанки поддерживали ее под руки и уводили в сторону внутреннего двора. Она оглядывалась по сторонам, и по лицу ее было видно, что она и боится, и хочет еще раз увидеть ребенка. Наконец она скрылась в толпе.
Не успел Чет понять, что все это значит, как люди заволновались и стали перешептываться. Чет ухватил мальчика за рукав, чтобы тот снова не сбежал. Из усыпальницы выходили принц и принцесса. Стражники окружали их. Королевские дети выглядели глубоко потрясенными, особенно принц: бледный, с ввалившимися глазами, он и сам походил на ожившего мертвеца, решившего прогуляться.
«Несчастная семья Эддонов», – подумал Чет, когда близнецы шли мимо него.
Их окружали придворные и слуги, но и в этой толпе они казались совершенно одинокими, словно на земле осталась только малая часть их существа. Трудно было поверить, что перед фандерлингом предстали те же люди, что встретились Чету и Опал на холмах несколько дней назад.
«Сейчас на них лежит весь груз мира», – подумал Чет.
Впервые он понял истинное значение древнего изречения и явственно ощутил убийственную тяжесть грязного холодного камня. Это чувство заставило его содрогнуться.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Лунный свет
Король Клаон, отца воды возлюбленный потомок, напуган был словами нищего бродяги и поклялся, что всякого ребенка, рожденного со знаком порочности на теле, найдет и уничтожит…
Из «Компендиума прописных истин».
Книга Тригона
13. ЗАДАНИЕ ВАНСЕНА
ЗАЛ СУДЕБНЫХ ЗАСЕДАНИЙ
Силен тот человек, кто не поет,
А кто поет, не повернется даже
На двери закрывающейся стук.
Из «Оракулов падающих костей»
– Я не желаю ничего больше слушать.
Он устал. Голова болела. Он чувствовал себя смертельно больным. Ему казалось, он никогда уже не поправится по-настоящему. Хотелось только одного: бросать об пол тяжелый кожаный мяч, что он и делал. И не собирался останавливаться, чтобы о чем-то думать.
– Ну пожалуйста, Баррик, умоляю тебя, – говорил Гейлон Толли.
Он изо всех сил старался не показать своего нетерпения. Это и позабавило, и рассердило Баррика.
– Принц Баррик, – поправил он молодого герцога. – С недавних пор я принц-регент, а не просто ваш младший кузен, поэтому вы не должны разговаривать со мной в таком тоне.
Гейлон кивнул.
– Конечно, ваше высочество. Простите мою оплошность.
– Уже лучше. – Баррик улыбнулся. – Ладно, повторите еще раз.
– Я хотел… – Герцог Саммерфильдский снова изобразил терпеливое выражение лица. – Я хотел сказать, что сегодня утром ваша сестра опять встречалась с послом Лудиса – с этим черным Даветом.
– Одна? За закрытыми дверями?
– Нет. – Гейлон покраснел. – В саду, в присутствии других людей.
– Ага.
Баррик снова стукнул по мячу. Новость взволновала его, но он не хотел это показывать, чтобы не доставлять удовольствия Гейлону.
– Значит, моя сестра, принцесса-регент, разговаривала в саду с послом человека, который держит нашего отца в плену?
– Да, но… – Гейлон нахмурился и повернулся к Авину Броуну: – Принц Баррик не желает меня понимать, Броун. Попытайтесь объяснить вы.
Комендант пожал плечами. Он был необыкновенно крупным человеком, и его простое движение, казалось, способно обрушить лавину.
– Создается впечатление, что ей приятно общество посла, – сказал Броун. – Она очень внимательно прислушивается к его словам.
– Когда вы болели, принцесса имела продолжительную встречу с Даветом, ваше высочество, – подхватил Гейлон. – Кроме дан-Фаара, она ни на кого не обращала внимания.
«Не обращала внимания…» – мысленно повторил его слова Баррик.
Даже сквозь болезненный туман в воображении принца, сквозь усталость и лихорадочное состояние, что опутывали его, словно паутина, он все-таки смог понять значение этих слов.
– То есть она обращает больше внимания на него, нежели на вас, – произнес Баррик. – Вы это хотите сказать, Гейлон?
– Вовсе нет!
– У меня создается впечатление, что вы пытаетесь рассорить меня с сестрой. – Баррик снова ударил мячом о пол. Мяч попал в стык между плитками и покатился прочь. Двое пажей едва успели отскочить в сторону, огромный пес бросился ловить мяч, загнал его в угол за сундук и недовольно зарычал. – Но я и сестра – одно целое, герцог Гейлон. И вам следует это запомнить.
– Вы неверно меня поняли, ваше высочество. Мы переживаем ужасные времена. И должны быть сильными. Все знатные дома Южного Предела должны держаться вместе: Эддоны, Толли, остальные. Я прекрасно это понимаю. Но нельзя давать простым людям повод шептаться, что ваша сестра… проводит время в компании похитителя вашего отца.
Гейлон повернулся к Броуну.
Всем своим видом показывая, что не имеет никакого отношения к этому разговору, комендант внимательно наблюдал, как пес лапой пытается достать из-за сундука мяч.
Баррик начал сердиться. Гнев его был еще слабым, как сверкающая над дальним холмом молния.
– Вы забываетесь, – ответил он герцогу. – Уходите. Так и быть, я прощу вашу бестактность, Гейлон, но впредь остерегайтесь. В другой раз вам придется защищать свою честь с оружием в руках, причем моя сестра не станет искать для вас противника, а сразится сама.
– О боги! Неужели они все безумны? – воскликнул Гейлон Толли.
Броун крепко сжал его плечо и настойчиво подтолкнул к дверям, что-то шепча на ухо герцогу. Выпроваживая Гей лона, комендант странно взглянул на Баррика: в удивленном взгляде было то ли одобрение, то ли плохо скрытое презрение.
Баррик не нашел в себе сил разобраться в этом. За три дня, что принц провел на ногах, ему пришлось присутствовать на похоронах брата, потом, уже в замке, выдержать долгую утомительную церемонию в пропахшем ладаном огромном храме Тритона, после чего его и Бриони произвели в регенты. Баррик до сих пор чувствовал себя плохо. Лихорадка пронеслась по его телу, точно огонь по лесной поляне. Сгорело самое главное: корни и ветви, – и понадобится много времени, чтобы они отросли вновь. Но и это еще не все. Лихорадка оставила после себя какие-то таинственные зародыши – семена новых идей. Баррик чувствовал, как они зреют внутри и ждут часа, чтобы выйти наружу.
«Кем я стану? – задумался Баррик, глядя на свою скрюченную левую руку. – Я и без того урод, объект насмешек, меня преследуют кошмарные сны… тень отца. Неужели меня ожидает еще и предательство?»
Эти новые мысли не покидали Баррика. Его и раньше изводила подозрительность, во сне и наяву. Он много молился, но боги не желали облегчать его страдания.
«Возможно, мне стоило прислушаться к словам Гейлона?»
Баррик не очень-то доверял кузену. Гейлон был честолюбив, о чем все знали, хотя нельзя было назвать его худшим в семье. На фоне братьев – коварного Карадона и безответственного Хендона – герцог Саммерфильдский казался скромным, как благонравная девица. Впрочем, Баррик не верил ни одному аристократу Южного Предела: ни Броуну, ни Тайну Олдричу из Блушо, ни даже старому смотрителю замка Найнору. Ему было совершенно безразлично, преданно ли они служили его отцу. Он доверял лишь сестре. Теперь же слова Гейлона попытались разрушить и эту связь.
Баррик поднялся. Его так переполняли злоба и страдание, что собака поджала хвост и убежала от него подальше. Двое пажей ожидали распоряжений, глядя на своего господина снизу вверх: так мелкие зверьки смотрят на крупного зверя, пытаясь угадать, не голоден ли он. С той минуты, как принц утром поднялся с постели, он уже не раз накричал на пажей.
– Мне пора одеваться, – произнес он, стараясь говорить спокойно.
Совет собирается через час. Может быть, правильнее спросить Бриони напрямую, о чем она разговаривала с черным послом? Баррик вспомнил худое темное лицо, улыбку превосходства – и по его спине пробежал холодок. Посол напоминал тех жестоких призрачных существ, что преследовали принца в лихорадочных снах. Правда, теперь и реальная жизнь стала кошмаром. Баррику все время приходилось убеждать себя, что он не спит, что стены твердые и никто не наблюдает за ним из каждого угла.
«Я чуть не проговорился Бриони про отца», – вдруг подумал он.
Этого делать не следует. Если он скажет Бриони, сестра уже не сможет относиться к отцу так, как раньше.
– Я жду, черт побери! – прикрикнул он.
Пажи достали из сундука отделанную мехом мантию и поспешили к нему, неуклюже согнувшись под ее тяжестью. Казалось, они несут тело мертвого врага.
Что нужно Бриони от посла? А еще важнее, почему она ничего не сказала Баррику, своему брату? Он не мог отделаться от подозрения, будто принцесса решила стать единовластным регентом, оставив его одного бороться с болезнью.
Нет!
Он попытался отбросить мрачные мысли, но они приходили снова и снова, как голодные нищие, которых гонят прочь, а они возвращаются.
«Нет, только не Бриони! Если кому-то в мире можно верить, то именно ей», – решил наконец Баррик.
У принца дрожали колени, когда пажи, поднявшись на цыпочки, надевали мантию ему на плечи. Ему незачем было смотреть на слуг: он прекрасно знал, что они переглядываются и считают его больным.
«Может, моя лихорадка еще не прошла? – подумал Баррик. – Или это начало того, о чем говорил отец? Неужели это оно?»
На миг он вернулся в мрачные лабиринты своей болезни, погрузившись взглядом в раскаленную докрасна темноту. И не увидел пути к спасению.
На продолговатом лице сестры Утты читались интерес и озабоченность. Она старательно подбирала слова.
– Я считаю, что это очень смелая мысль, ваше высочество.
– Но не очень удачная – так вы думаете? – нетерпеливо перебила ее Бриони.
Она очень много передумала за эти дни. Ее переполнял поток чувств и желаний, и иногда даже казалось, что в ней зреет сила – сила, которую следовало прятать от посторонних глаз. Эти противоречивые чувства управляли и телом и мыслями, словно она была куклой-марионеткой.
– Вы, наверное, решили, что я ищу неприятностей? – продолжала Бриони. – И хотите предостеречь меня.
– Вы теперь принцесса-регент, – возразила Утта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Баррик догнал ее и зашептал на ухо:
– Знаешь, они повсюду.
– Кто они? – переспросила Бриони. Сначала она решила, что брат говорит о маленьком мальчике на стене.
– Только тихо. – Принц прижал палец к губам. – Они не догадываются, что я все о них знаю. Но когда я воспользуюсь своим правом по рождению, они заплатят за то, что сотворили.
Он приостановился и опустил глаза. Губы его растянулись в мучительной улыбке.
«Пусть это побыстрее закончится, – взмолилась принцесса. – О милосердная Зория, позволь нам упокоить тело брата, и пусть этот день наконец завершится».
На кладбище процессия растянулась в проходах среди древних надгробий, постепенно продвигаясь к фамильной усыпальнице. Бриони, Баррик, Анисса, Мероланна и еще несколько человек прошли внутрь склепа вслед за стражниками, поднявшими на плечи скорбную ношу. Вельможи остались за порогом.
В толпе одетых в траурные платья больших людей, собравшихся на кладбище, Чет чувствовал себя так, будто заблудился в чаще черных деревьев. Мальчика нигде не было.
Чету оставалось лишь ждать. Похороны почти закончились. Очень скоро королевская семья покинет усыпальницу, и люди разойдутся. Может быть, тогда удастся найти мальчишку.
«Опал никогда не простит мне этого, – подумал он. – Что могло с ним случиться? Здесь столько народу. Он мог встретить своих родственников».
Чет был уверен: это Опал сумеет пережить, если будет точно знать, что так оно и есть.
«Но дело не только в жене, – признался он самому себе. – Я тоже буду скучать по мальчику и горевать о нем… Гром и молния, Чет, ты послушай себя! Говоришь так, будто в гробу лежит не принц, а Кремень. Да он просто сбежал погулять, и все…»
Чья-то рука коснулась спины фандерлинга. Он оглянулся и увидел мальчика.
– Ты?! Где ты был?
Сердце его забилось от неожиданной радости. Чет обнял мальчика и прижал к себе, сам удивляясь своему порыву. Кремню это и вовсе не понравилось. Чет отпустил его и внимательно осмотрел. Ребенок был спокоен. Казалось, он знает какую-то тайну; впрочем, так казалось всегда.
– Где ты был? – снова спросил Чет.
– Я встретил одного старичка.
– Какого еще старичка? О ком ты?
Кремень не ответил. Он пристально смотрел на дверь усыпальницы, где недавно скрылась королевская семья. Оттуда уже кто-то выходил – значит, похороны закончились.
– Так ты не сказал, где был, – настаивал Чет.
– Почему та женщина смотрит на меня? – спросил мальчик.
Чет обернулся и в центре похоронной процессии увидел полную пожилую даму в платье из черно-золотой парчи. Ему показалось, что это тетушка покойного принца – Мероланна. Удивительно, но она и в самом деле пристально смотрела на мальчика, а потом зашаталась, словно собиралась упасть в обморок. Кремень быстро спрятался за спину Чета, но фандерлинг не понял: испугался мальчик или просто не хотел, чтобы на него глядели. Чет повернулся к герцогине: служанки поддерживали ее под руки и уводили в сторону внутреннего двора. Она оглядывалась по сторонам, и по лицу ее было видно, что она и боится, и хочет еще раз увидеть ребенка. Наконец она скрылась в толпе.
Не успел Чет понять, что все это значит, как люди заволновались и стали перешептываться. Чет ухватил мальчика за рукав, чтобы тот снова не сбежал. Из усыпальницы выходили принц и принцесса. Стражники окружали их. Королевские дети выглядели глубоко потрясенными, особенно принц: бледный, с ввалившимися глазами, он и сам походил на ожившего мертвеца, решившего прогуляться.
«Несчастная семья Эддонов», – подумал Чет, когда близнецы шли мимо него.
Их окружали придворные и слуги, но и в этой толпе они казались совершенно одинокими, словно на земле осталась только малая часть их существа. Трудно было поверить, что перед фандерлингом предстали те же люди, что встретились Чету и Опал на холмах несколько дней назад.
«Сейчас на них лежит весь груз мира», – подумал Чет.
Впервые он понял истинное значение древнего изречения и явственно ощутил убийственную тяжесть грязного холодного камня. Это чувство заставило его содрогнуться.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Лунный свет
Король Клаон, отца воды возлюбленный потомок, напуган был словами нищего бродяги и поклялся, что всякого ребенка, рожденного со знаком порочности на теле, найдет и уничтожит…
Из «Компендиума прописных истин».
Книга Тригона
13. ЗАДАНИЕ ВАНСЕНА
ЗАЛ СУДЕБНЫХ ЗАСЕДАНИЙ
Силен тот человек, кто не поет,
А кто поет, не повернется даже
На двери закрывающейся стук.
Из «Оракулов падающих костей»
– Я не желаю ничего больше слушать.
Он устал. Голова болела. Он чувствовал себя смертельно больным. Ему казалось, он никогда уже не поправится по-настоящему. Хотелось только одного: бросать об пол тяжелый кожаный мяч, что он и делал. И не собирался останавливаться, чтобы о чем-то думать.
– Ну пожалуйста, Баррик, умоляю тебя, – говорил Гейлон Толли.
Он изо всех сил старался не показать своего нетерпения. Это и позабавило, и рассердило Баррика.
– Принц Баррик, – поправил он молодого герцога. – С недавних пор я принц-регент, а не просто ваш младший кузен, поэтому вы не должны разговаривать со мной в таком тоне.
Гейлон кивнул.
– Конечно, ваше высочество. Простите мою оплошность.
– Уже лучше. – Баррик улыбнулся. – Ладно, повторите еще раз.
– Я хотел… – Герцог Саммерфильдский снова изобразил терпеливое выражение лица. – Я хотел сказать, что сегодня утром ваша сестра опять встречалась с послом Лудиса – с этим черным Даветом.
– Одна? За закрытыми дверями?
– Нет. – Гейлон покраснел. – В саду, в присутствии других людей.
– Ага.
Баррик снова стукнул по мячу. Новость взволновала его, но он не хотел это показывать, чтобы не доставлять удовольствия Гейлону.
– Значит, моя сестра, принцесса-регент, разговаривала в саду с послом человека, который держит нашего отца в плену?
– Да, но… – Гейлон нахмурился и повернулся к Авину Броуну: – Принц Баррик не желает меня понимать, Броун. Попытайтесь объяснить вы.
Комендант пожал плечами. Он был необыкновенно крупным человеком, и его простое движение, казалось, способно обрушить лавину.
– Создается впечатление, что ей приятно общество посла, – сказал Броун. – Она очень внимательно прислушивается к его словам.
– Когда вы болели, принцесса имела продолжительную встречу с Даветом, ваше высочество, – подхватил Гейлон. – Кроме дан-Фаара, она ни на кого не обращала внимания.
«Не обращала внимания…» – мысленно повторил его слова Баррик.
Даже сквозь болезненный туман в воображении принца, сквозь усталость и лихорадочное состояние, что опутывали его, словно паутина, он все-таки смог понять значение этих слов.
– То есть она обращает больше внимания на него, нежели на вас, – произнес Баррик. – Вы это хотите сказать, Гейлон?
– Вовсе нет!
– У меня создается впечатление, что вы пытаетесь рассорить меня с сестрой. – Баррик снова ударил мячом о пол. Мяч попал в стык между плитками и покатился прочь. Двое пажей едва успели отскочить в сторону, огромный пес бросился ловить мяч, загнал его в угол за сундук и недовольно зарычал. – Но я и сестра – одно целое, герцог Гейлон. И вам следует это запомнить.
– Вы неверно меня поняли, ваше высочество. Мы переживаем ужасные времена. И должны быть сильными. Все знатные дома Южного Предела должны держаться вместе: Эддоны, Толли, остальные. Я прекрасно это понимаю. Но нельзя давать простым людям повод шептаться, что ваша сестра… проводит время в компании похитителя вашего отца.
Гейлон повернулся к Броуну.
Всем своим видом показывая, что не имеет никакого отношения к этому разговору, комендант внимательно наблюдал, как пес лапой пытается достать из-за сундука мяч.
Баррик начал сердиться. Гнев его был еще слабым, как сверкающая над дальним холмом молния.
– Вы забываетесь, – ответил он герцогу. – Уходите. Так и быть, я прощу вашу бестактность, Гейлон, но впредь остерегайтесь. В другой раз вам придется защищать свою честь с оружием в руках, причем моя сестра не станет искать для вас противника, а сразится сама.
– О боги! Неужели они все безумны? – воскликнул Гейлон Толли.
Броун крепко сжал его плечо и настойчиво подтолкнул к дверям, что-то шепча на ухо герцогу. Выпроваживая Гей лона, комендант странно взглянул на Баррика: в удивленном взгляде было то ли одобрение, то ли плохо скрытое презрение.
Баррик не нашел в себе сил разобраться в этом. За три дня, что принц провел на ногах, ему пришлось присутствовать на похоронах брата, потом, уже в замке, выдержать долгую утомительную церемонию в пропахшем ладаном огромном храме Тритона, после чего его и Бриони произвели в регенты. Баррик до сих пор чувствовал себя плохо. Лихорадка пронеслась по его телу, точно огонь по лесной поляне. Сгорело самое главное: корни и ветви, – и понадобится много времени, чтобы они отросли вновь. Но и это еще не все. Лихорадка оставила после себя какие-то таинственные зародыши – семена новых идей. Баррик чувствовал, как они зреют внутри и ждут часа, чтобы выйти наружу.
«Кем я стану? – задумался Баррик, глядя на свою скрюченную левую руку. – Я и без того урод, объект насмешек, меня преследуют кошмарные сны… тень отца. Неужели меня ожидает еще и предательство?»
Эти новые мысли не покидали Баррика. Его и раньше изводила подозрительность, во сне и наяву. Он много молился, но боги не желали облегчать его страдания.
«Возможно, мне стоило прислушаться к словам Гейлона?»
Баррик не очень-то доверял кузену. Гейлон был честолюбив, о чем все знали, хотя нельзя было назвать его худшим в семье. На фоне братьев – коварного Карадона и безответственного Хендона – герцог Саммерфильдский казался скромным, как благонравная девица. Впрочем, Баррик не верил ни одному аристократу Южного Предела: ни Броуну, ни Тайну Олдричу из Блушо, ни даже старому смотрителю замка Найнору. Ему было совершенно безразлично, преданно ли они служили его отцу. Он доверял лишь сестре. Теперь же слова Гейлона попытались разрушить и эту связь.
Баррик поднялся. Его так переполняли злоба и страдание, что собака поджала хвост и убежала от него подальше. Двое пажей ожидали распоряжений, глядя на своего господина снизу вверх: так мелкие зверьки смотрят на крупного зверя, пытаясь угадать, не голоден ли он. С той минуты, как принц утром поднялся с постели, он уже не раз накричал на пажей.
– Мне пора одеваться, – произнес он, стараясь говорить спокойно.
Совет собирается через час. Может быть, правильнее спросить Бриони напрямую, о чем она разговаривала с черным послом? Баррик вспомнил худое темное лицо, улыбку превосходства – и по его спине пробежал холодок. Посол напоминал тех жестоких призрачных существ, что преследовали принца в лихорадочных снах. Правда, теперь и реальная жизнь стала кошмаром. Баррику все время приходилось убеждать себя, что он не спит, что стены твердые и никто не наблюдает за ним из каждого угла.
«Я чуть не проговорился Бриони про отца», – вдруг подумал он.
Этого делать не следует. Если он скажет Бриони, сестра уже не сможет относиться к отцу так, как раньше.
– Я жду, черт побери! – прикрикнул он.
Пажи достали из сундука отделанную мехом мантию и поспешили к нему, неуклюже согнувшись под ее тяжестью. Казалось, они несут тело мертвого врага.
Что нужно Бриони от посла? А еще важнее, почему она ничего не сказала Баррику, своему брату? Он не мог отделаться от подозрения, будто принцесса решила стать единовластным регентом, оставив его одного бороться с болезнью.
Нет!
Он попытался отбросить мрачные мысли, но они приходили снова и снова, как голодные нищие, которых гонят прочь, а они возвращаются.
«Нет, только не Бриони! Если кому-то в мире можно верить, то именно ей», – решил наконец Баррик.
У принца дрожали колени, когда пажи, поднявшись на цыпочки, надевали мантию ему на плечи. Ему незачем было смотреть на слуг: он прекрасно знал, что они переглядываются и считают его больным.
«Может, моя лихорадка еще не прошла? – подумал Баррик. – Или это начало того, о чем говорил отец? Неужели это оно?»
На миг он вернулся в мрачные лабиринты своей болезни, погрузившись взглядом в раскаленную докрасна темноту. И не увидел пути к спасению.
На продолговатом лице сестры Утты читались интерес и озабоченность. Она старательно подбирала слова.
– Я считаю, что это очень смелая мысль, ваше высочество.
– Но не очень удачная – так вы думаете? – нетерпеливо перебила ее Бриони.
Она очень много передумала за эти дни. Ее переполнял поток чувств и желаний, и иногда даже казалось, что в ней зреет сила – сила, которую следовало прятать от посторонних глаз. Эти противоречивые чувства управляли и телом и мыслями, словно она была куклой-марионеткой.
– Вы, наверное, решили, что я ищу неприятностей? – продолжала Бриони. – И хотите предостеречь меня.
– Вы теперь принцесса-регент, – возразила Утта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109