Вансену уже приходилось видеть такой взгляд: пустой и безумный. Это случилось с одним дальним родственником его матери, который как-то вмешался в пограничный спор двух кланов. Его детей и жену убили у него на глазах. У него был такой же взгляд, когда он пришел попрощаться перед отъездом. Он намеревался отомстить убийцам и знал, что с ним никто не пойдет, а значит, впереди ждет неминуемая смерть.
Вансен вздрогнул.
Баррик пришпорил коня и поехал на север. Вансен подбежал к своему коню, вскочил в седло и снова догнал принца.
– В последний раз прошу вас, ваше высочество – поверните назад! Я провожу вас к семье, к вашим подданным. К вашей сестре Бриони.
Баррик лишь отрицательно покачал головой – его взгляд снова был устремлен в никуда.
– Тогда и мне придется отправиться с вами в то ужасное место, откуда я еле выбрался в прошлый раз, – продолжал капитан. – Вы этого добиваетесь, ваше высочество? Чтобы я поехал на смерть вместе с вами? Моя клятва не позволяет отпустить вас одного.
Вансен ясно увидел милое лицо принцессы и застывший на нем страх, вспомнил ее неожиданное мужество.
«Теперь я расплачиваюсь за жизнь вашего старшего брата, Бриони, – мысленно сказал он ей. – Я заплачу за нее своей кровью, своей собственной жизнью».
Правда, она об этом никогда не узнает.
На минуту Баррик вдруг стал прежним – словно запертый в горящем доме человек подбежал к окну и зовет на помощь.
– На смерть, – пробормотал он. – Возможно. Но может быть, и нет. – Его глаза сами собой закрылись, потом веки медленно поднялись вновь. – Бывают и более невероятные вещи, чем смерть, капитан Вансен. Удивительные и древние. Вы знали об этом?
Вансену было нечего ответить. И тело, и душа его обессилели. Оставалось лишь следовать за принцем в туманные холмы.
Сколько себя помнила Бриони, замок Южного Предела всегда был для нее домом. Он никогда не казался неуютным или пугающим. Но сейчас, пробираясь тайком по берегу лагуны, она смотрела на нависавшие и светящиеся окна, и замок представлялся ей черепом в короне.
И эта ночь не походила на другие: служанки превращались в чудовищ, а принцессы переодевались в пропахшую рыбой одежду скиммеров и убегали из своего королевства. Все происходило, как в страшной сказке.
Они шли по мокрым узеньким улочкам. Эна вела их в док в Южной лагуне, где вдоль улицы Мастеровых тянулась мощная внешняя стена крепостного двора. Однако они не сели в лодку, а через потрескавшуюся дверь вошли внутрь каменной стены, защищавшей замок со стороны залива. Грубо обтесанный проход привел их к лестнице, что поднималась на пару десятков ступеней вверх, а затем спускалась на несколько пролетов. Они оказались на берегу другой крошечной лагуны внутри пещеры. Ее освещали фонари, развешанные вдоль берега.
«Наверное, все это скрыто внутри стены», – удивленно подумала Бриони.
Двое скиммеров сидели на берегу, охраняя несколько небольших лодок. При виде людей они поднялись на ноги. У обоих в руках были жутковатого вида кривые ножи на длинных палках, и только когда Эна заговорила с ними на родном гортанном наречии, скиммеры опустили оружие.
Неужели у скиммеров есть свой язык? Среди больших людей принято считать, что этого не может быть. Она поняла, что очень мало знает о своем народе. А потайная лагуна!..
– Вы знали про это место? – спросила она Шасо.
– Никогда не видел, – покачал головой главный оружейник.
Однако его слова не совсем отвечали на ее вопрос. Принцесса не стала настаивать – Шасо еле держался на ногах.
Девушка договорилась с караульными, указала Шасо и Бриони на длинную изящную лодку, пропустила их вперед и села в лодку сама. Взяв весла, Эна стала грести через лагуну туда, где в скале виднелась расщелина – половину суток ее скрывала вода. Сильные, с длинными пальцами, руки девушки легко справлялись с веслами. Очень скоро лодка уже заскользила по легкой зыби залива. Дул ночной ветерок, и над головами беглецов простиралось огромное небо, затянутое облаками.
– Почему я ничего не знаю про эту лагуну? – спросила Бриони. Она сидела, положив ноги на мешок с провиантом, который Эна и ее отец собрали в дорогу: там лежала вяленая рыба и бурдюки с водой. – А вдруг враги прорвутся в замок как раз этим путем?
Девушка-скиммер застенчиво улыбнулась.
– Этот путь по большей части скрыт под водой. Когда начинается прилив, нам приходится вытаскивать из воды лодки и уходить из пещеры. Там есть караульные, вы их просто не заметили.
Бриони лишь покачала головой. Да, она очень многого не знает в своем собственном доме.
Они плыли молча. Ровное скольжение лодки и размеренный скрип весел в умелых руках Эны убаюкивали Бриони. Очень хотелось уснуть, но принцесса не хотела поддаваться искушению.
– Шасо! Шасо! – окликнула она. Он что-то промычал в ответ. – Вы обещали мне все объяснить. Почему вы не сказали мне правду?
– Это мое наказание? – тихо застонав, спросил он.
– Можете считать так, если хотите. – Бриони сжала его руку и почувствовала, как она истончилась за время полуголодного заточения в темнице. – Обещаю, я дам вам выспаться. Только скажите, что случилось той ночью.
Шасо говорил медленно, останавливаясь, чтобы отдышаться.
– Он позвал меня, ваш брат Кендрик. У него только что побывал Гейлон Толли. Этот шакал Хендон говорил правду: Гейлон действительно был против сотрудничества с автарком. Я-то думал, что именно он передал Кендрику предложение Ксиса, но, видать, ошибался. Во всяком случае, ваш брат сказал мне, что он собирается отказаться от главного принципа вашего отца, считавшего, что все государства Эона должны находиться под защитой короны. Кендрик полагал, что сможет убедить других монархов отдать автарку Иеросоль в обмен на освобождение короля Олина. Даже если не думать, честно это или нет, я считал всю затею глупой. Мы пили вино и спорили. Мы долго и ожесточенно спорили. Я убеждал его, что вступать в соглашение с автарком, чье могущество все возрастает, – это безумие. Я заявил, что лучше позволю себя убить, чем поступить так с королевствами. Я видел автарков Ксиса, я большую часть жизни прожил в этом государстве. Я видел, как туанцев и с десяток людей других национальностей волокли к Соколиному трону. А этот автарк, как говорят, самый безумный из всей их ненормальной семейки. Однако Кендрик считал, что противостоять автарку возможно только после освобождения короля Олина, когда тот создаст союз государств севера, сдав при этом Иеросоль и слабые южные государства. Я тогда сказал, что это дьявольский замысел и так действуют только демоны. В конце концов, в пьяном гневе и отчаянии, я ушел от него. И в коридоре столкнулся со служанкой Аниссы. Тогда я подумал, что девицу пригласил Кендрик, поэтому не обратил на нее внимания. Что удивительного? Хорошенькая служанка с беззаботным взглядом…
Бриони в этот момент осенило: Кендрик перед смертью произнес что-то вроде «исс…». Конечно! Он не помнил имени девушки и называл ее либо служанкой Аниссы, либо просто служанкой. Мысль была ужасной, но она не стала думать об этом, чтобы не отвлекаться от рассказа Шасо.
– Вы сказали, что просто ушли. Но когда мы вас обнаружили, вы были перепачканы кровью! – напомнила она.
– В пылу спора с Кендриком я взбесился от его глупости и порезал себя. Я сказал ему… О боги! Как ужасно – ведь это последние слова, что я ему сказал…
Он надолго замолчал, и Бриони уже думала, что продолжения не последует. Однако Шасо заговорил снова, и голос его стал еще более хриплым:
– Я сказал ему, что сам отрежу себе руки – те, что служили его отцу, но не стану служить его сыну-предателю. Что проколю себе сердце. Я был уже очень пьян… и очень зол. Еще за ужином я не мог спокойно смотреть на Давета дан-Фаара трезвыми глазами и выпил несколько кубков, а после пошел к вашему брату. Я столько раз казнил себя за это, сидя в темноте своей камеры… Кендрик попытался отнять у меня кинжал. Он рассердился на меня за мое упрямство, за то, что я не просто высказываю сомнения, а решительно отвергаю его стратегию. Мы боролись за нож, и я снова порезался. Мне кажется, он тоже, но не сильно. Потом я пришел в себя. Кендрик прогнал меня, заставив перед этим поклясться именем вашего отца, что я никогда и никому не расскажу о наших разногласиях. Даже после того, как вы меня освободили, я не хотел рассказывать вам, что бедняга Кендрик собирался совершить грязную сделку с кровожадным автарком…
Шасо снова вынужден был замолчать.
Бриони понимала, что нужно пожалеть оружейника. Однако то, что она узнала о намерениях брата, ошеломило принцессу настолько, что не оставило места для других чувств. Они оба предатели: Шасо – потому что все это время упрямо молчал, а брат – потому что вообразил себя умнее отца, раньше времени почувствовал себя королем и решил, что сможет справиться с невероятно сильным и могущественным врагом.
– Я вернулся в свою комнату, – продолжал Шасо, – и выпил еще вина, чтобы забыться. Когда вы пришли, я решил, что Кендрик сердится на меня за оскорбление и, возможно, за то, что я напился и порезал его в драке. Я думал, меня хотят запереть за оскорбление принца и снова сделать рабом, как в старые времена. Что произошло на самом деле, я понял намного позже.
– Вы глупец! Почему вы ничего не сказали нам?
– А что я мог сказать? Я дал клятву вашему брату, что сохраню все в тайне. Я стыдился и за себя, и за него. Сначала была ущемлена моя гордость: вы пришли ко мне и обращались со мной, как с преступником, только за то, что я не согласился с принцем-регентом. Узнав о том, что произошло на самом деле, я сказал вам правду: я не убивал Кендрика. – Бриони все еще сжимала его руку и чувствовала, что он дрожит. – Как жить человеку, не сдержавшему слово? Это хуже смерти. Если бы Хендон Толли не рассказал вам, что планировал Кендрик, я и сейчас бы молчал.
Бриони отодвинулась от него и вгляделась в выступавшие над водой очертания замка. Она продрогла от холода и чувствовала себя уставшей после ужасной ночи. Где-то за высокими стенами вооруженные люди разыскивают их.
– Итак, куда мы теперь направляемся? – спросила она. Шасо ответил не сразу:
– На юг.
– А потом? После того как приплывем? Кто нам может помочь? У вас есть какой-то план?
«На юг, – подумала она. – Там томится в плену отец».
– Мой брат, – сказала Бриони вслух. – Я… я боюсь за него, Шасо.
– Как бы там ни было, он сделал то, что считал нужным. Его душа свободна, Бриони.
Сердце Бриони чуть не вырвалось из груди. Баррик? Неужели Шасо знает о нем то, что пока неизвестно ей самой? Но потом она поняла и пояснила:
– Я говорила не о Кендрике. Да, он сделал то, что считал нужным, да простят и охранят его боги. Но я имела в виду Баррика. – Ей было трудно говорить: длинный день забрал последние силы. Очертания темного замка начали расплываться за пеленой горьких слез. – Я скучаю по нему. И боюсь… Неужели с ним произойдет что-то ужасное?
Шасо не нашелся, что сказать, и просто погладил ее по ладони.
Лодка скользила, и ловкие руки Эны уверенно работали веслами. Сейчас Бриони чувствовала себя так же, как Зория в той всем известной легенде, когда она покинула свой дом посреди ночи. Что там сочинил Тинрайт? Вернее, переписал старые стихи: «И с ясным взором, сердцем твердым она смотрела в день, когда вернется назад, в свои владения во славе».
Спасаясь от врагов, богиня Зория бежала в дом своего отца, а Бриони, наоборот, покидала родительский дом – и, возможно, навсегда. К тому же Зория была бессмертна.
Они миновали холм Мидлан, его стены и башни, глядевшие на них, словно суровые стражи. Холм постепенно удалялся, и полоса воды между ним и лодкой становилась все шире. Беглецы плыли к противоположному лесистому берегу – в темноту, простиравшуюся до самого горизонта и заслонявшую звездное небо. Бриони все еще видела огоньки в верхней части замка: светились окна в башне Весны да несколько фонарей в караульных помещениях вдоль стены и над волнорезами. В ней вдруг болью отозвалась неизбывная любовь к родному дому. Все, к чему она привыкла, чего уже не замечала и порой презирала: холодные и запутанные, как длинные истории, древние залы, портреты суровых предков, серые деревья под окнами в ее садике, отважно расцветавшие даже в прохладную весну, – все словно ушло в небытие. И Бриони нестерпимо захотелось вернуть то, чего ее лишили.
Шасо спал, а принцесса никак не могла успокоиться и погрузиться в исцеляющий сон. Ею овладела бессонница. Мысли лихорадочно сменяли друг друга. Тихо сидя в лодке, Бриони смотрела, как луна проходит свой путь по небу и отражается в заливе, отделявшем ее от прошлой жизни.
Улицы Города фандерлингов были освещены, но пустынны и оттого казались не дорогами, а дикими тропами. Чету, повидавшему слишком много тайных мест, скрытых от постороннего глаза, теперь казалось странным слышать эхо собственных шагов, отражавшееся от каменных стен Уэдж-роуд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Вансен вздрогнул.
Баррик пришпорил коня и поехал на север. Вансен подбежал к своему коню, вскочил в седло и снова догнал принца.
– В последний раз прошу вас, ваше высочество – поверните назад! Я провожу вас к семье, к вашим подданным. К вашей сестре Бриони.
Баррик лишь отрицательно покачал головой – его взгляд снова был устремлен в никуда.
– Тогда и мне придется отправиться с вами в то ужасное место, откуда я еле выбрался в прошлый раз, – продолжал капитан. – Вы этого добиваетесь, ваше высочество? Чтобы я поехал на смерть вместе с вами? Моя клятва не позволяет отпустить вас одного.
Вансен ясно увидел милое лицо принцессы и застывший на нем страх, вспомнил ее неожиданное мужество.
«Теперь я расплачиваюсь за жизнь вашего старшего брата, Бриони, – мысленно сказал он ей. – Я заплачу за нее своей кровью, своей собственной жизнью».
Правда, она об этом никогда не узнает.
На минуту Баррик вдруг стал прежним – словно запертый в горящем доме человек подбежал к окну и зовет на помощь.
– На смерть, – пробормотал он. – Возможно. Но может быть, и нет. – Его глаза сами собой закрылись, потом веки медленно поднялись вновь. – Бывают и более невероятные вещи, чем смерть, капитан Вансен. Удивительные и древние. Вы знали об этом?
Вансену было нечего ответить. И тело, и душа его обессилели. Оставалось лишь следовать за принцем в туманные холмы.
Сколько себя помнила Бриони, замок Южного Предела всегда был для нее домом. Он никогда не казался неуютным или пугающим. Но сейчас, пробираясь тайком по берегу лагуны, она смотрела на нависавшие и светящиеся окна, и замок представлялся ей черепом в короне.
И эта ночь не походила на другие: служанки превращались в чудовищ, а принцессы переодевались в пропахшую рыбой одежду скиммеров и убегали из своего королевства. Все происходило, как в страшной сказке.
Они шли по мокрым узеньким улочкам. Эна вела их в док в Южной лагуне, где вдоль улицы Мастеровых тянулась мощная внешняя стена крепостного двора. Однако они не сели в лодку, а через потрескавшуюся дверь вошли внутрь каменной стены, защищавшей замок со стороны залива. Грубо обтесанный проход привел их к лестнице, что поднималась на пару десятков ступеней вверх, а затем спускалась на несколько пролетов. Они оказались на берегу другой крошечной лагуны внутри пещеры. Ее освещали фонари, развешанные вдоль берега.
«Наверное, все это скрыто внутри стены», – удивленно подумала Бриони.
Двое скиммеров сидели на берегу, охраняя несколько небольших лодок. При виде людей они поднялись на ноги. У обоих в руках были жутковатого вида кривые ножи на длинных палках, и только когда Эна заговорила с ними на родном гортанном наречии, скиммеры опустили оружие.
Неужели у скиммеров есть свой язык? Среди больших людей принято считать, что этого не может быть. Она поняла, что очень мало знает о своем народе. А потайная лагуна!..
– Вы знали про это место? – спросила она Шасо.
– Никогда не видел, – покачал головой главный оружейник.
Однако его слова не совсем отвечали на ее вопрос. Принцесса не стала настаивать – Шасо еле держался на ногах.
Девушка договорилась с караульными, указала Шасо и Бриони на длинную изящную лодку, пропустила их вперед и села в лодку сама. Взяв весла, Эна стала грести через лагуну туда, где в скале виднелась расщелина – половину суток ее скрывала вода. Сильные, с длинными пальцами, руки девушки легко справлялись с веслами. Очень скоро лодка уже заскользила по легкой зыби залива. Дул ночной ветерок, и над головами беглецов простиралось огромное небо, затянутое облаками.
– Почему я ничего не знаю про эту лагуну? – спросила Бриони. Она сидела, положив ноги на мешок с провиантом, который Эна и ее отец собрали в дорогу: там лежала вяленая рыба и бурдюки с водой. – А вдруг враги прорвутся в замок как раз этим путем?
Девушка-скиммер застенчиво улыбнулась.
– Этот путь по большей части скрыт под водой. Когда начинается прилив, нам приходится вытаскивать из воды лодки и уходить из пещеры. Там есть караульные, вы их просто не заметили.
Бриони лишь покачала головой. Да, она очень многого не знает в своем собственном доме.
Они плыли молча. Ровное скольжение лодки и размеренный скрип весел в умелых руках Эны убаюкивали Бриони. Очень хотелось уснуть, но принцесса не хотела поддаваться искушению.
– Шасо! Шасо! – окликнула она. Он что-то промычал в ответ. – Вы обещали мне все объяснить. Почему вы не сказали мне правду?
– Это мое наказание? – тихо застонав, спросил он.
– Можете считать так, если хотите. – Бриони сжала его руку и почувствовала, как она истончилась за время полуголодного заточения в темнице. – Обещаю, я дам вам выспаться. Только скажите, что случилось той ночью.
Шасо говорил медленно, останавливаясь, чтобы отдышаться.
– Он позвал меня, ваш брат Кендрик. У него только что побывал Гейлон Толли. Этот шакал Хендон говорил правду: Гейлон действительно был против сотрудничества с автарком. Я-то думал, что именно он передал Кендрику предложение Ксиса, но, видать, ошибался. Во всяком случае, ваш брат сказал мне, что он собирается отказаться от главного принципа вашего отца, считавшего, что все государства Эона должны находиться под защитой короны. Кендрик полагал, что сможет убедить других монархов отдать автарку Иеросоль в обмен на освобождение короля Олина. Даже если не думать, честно это или нет, я считал всю затею глупой. Мы пили вино и спорили. Мы долго и ожесточенно спорили. Я убеждал его, что вступать в соглашение с автарком, чье могущество все возрастает, – это безумие. Я заявил, что лучше позволю себя убить, чем поступить так с королевствами. Я видел автарков Ксиса, я большую часть жизни прожил в этом государстве. Я видел, как туанцев и с десяток людей других национальностей волокли к Соколиному трону. А этот автарк, как говорят, самый безумный из всей их ненормальной семейки. Однако Кендрик считал, что противостоять автарку возможно только после освобождения короля Олина, когда тот создаст союз государств севера, сдав при этом Иеросоль и слабые южные государства. Я тогда сказал, что это дьявольский замысел и так действуют только демоны. В конце концов, в пьяном гневе и отчаянии, я ушел от него. И в коридоре столкнулся со служанкой Аниссы. Тогда я подумал, что девицу пригласил Кендрик, поэтому не обратил на нее внимания. Что удивительного? Хорошенькая служанка с беззаботным взглядом…
Бриони в этот момент осенило: Кендрик перед смертью произнес что-то вроде «исс…». Конечно! Он не помнил имени девушки и называл ее либо служанкой Аниссы, либо просто служанкой. Мысль была ужасной, но она не стала думать об этом, чтобы не отвлекаться от рассказа Шасо.
– Вы сказали, что просто ушли. Но когда мы вас обнаружили, вы были перепачканы кровью! – напомнила она.
– В пылу спора с Кендриком я взбесился от его глупости и порезал себя. Я сказал ему… О боги! Как ужасно – ведь это последние слова, что я ему сказал…
Он надолго замолчал, и Бриони уже думала, что продолжения не последует. Однако Шасо заговорил снова, и голос его стал еще более хриплым:
– Я сказал ему, что сам отрежу себе руки – те, что служили его отцу, но не стану служить его сыну-предателю. Что проколю себе сердце. Я был уже очень пьян… и очень зол. Еще за ужином я не мог спокойно смотреть на Давета дан-Фаара трезвыми глазами и выпил несколько кубков, а после пошел к вашему брату. Я столько раз казнил себя за это, сидя в темноте своей камеры… Кендрик попытался отнять у меня кинжал. Он рассердился на меня за мое упрямство, за то, что я не просто высказываю сомнения, а решительно отвергаю его стратегию. Мы боролись за нож, и я снова порезался. Мне кажется, он тоже, но не сильно. Потом я пришел в себя. Кендрик прогнал меня, заставив перед этим поклясться именем вашего отца, что я никогда и никому не расскажу о наших разногласиях. Даже после того, как вы меня освободили, я не хотел рассказывать вам, что бедняга Кендрик собирался совершить грязную сделку с кровожадным автарком…
Шасо снова вынужден был замолчать.
Бриони понимала, что нужно пожалеть оружейника. Однако то, что она узнала о намерениях брата, ошеломило принцессу настолько, что не оставило места для других чувств. Они оба предатели: Шасо – потому что все это время упрямо молчал, а брат – потому что вообразил себя умнее отца, раньше времени почувствовал себя королем и решил, что сможет справиться с невероятно сильным и могущественным врагом.
– Я вернулся в свою комнату, – продолжал Шасо, – и выпил еще вина, чтобы забыться. Когда вы пришли, я решил, что Кендрик сердится на меня за оскорбление и, возможно, за то, что я напился и порезал его в драке. Я думал, меня хотят запереть за оскорбление принца и снова сделать рабом, как в старые времена. Что произошло на самом деле, я понял намного позже.
– Вы глупец! Почему вы ничего не сказали нам?
– А что я мог сказать? Я дал клятву вашему брату, что сохраню все в тайне. Я стыдился и за себя, и за него. Сначала была ущемлена моя гордость: вы пришли ко мне и обращались со мной, как с преступником, только за то, что я не согласился с принцем-регентом. Узнав о том, что произошло на самом деле, я сказал вам правду: я не убивал Кендрика. – Бриони все еще сжимала его руку и чувствовала, что он дрожит. – Как жить человеку, не сдержавшему слово? Это хуже смерти. Если бы Хендон Толли не рассказал вам, что планировал Кендрик, я и сейчас бы молчал.
Бриони отодвинулась от него и вгляделась в выступавшие над водой очертания замка. Она продрогла от холода и чувствовала себя уставшей после ужасной ночи. Где-то за высокими стенами вооруженные люди разыскивают их.
– Итак, куда мы теперь направляемся? – спросила она. Шасо ответил не сразу:
– На юг.
– А потом? После того как приплывем? Кто нам может помочь? У вас есть какой-то план?
«На юг, – подумала она. – Там томится в плену отец».
– Мой брат, – сказала Бриони вслух. – Я… я боюсь за него, Шасо.
– Как бы там ни было, он сделал то, что считал нужным. Его душа свободна, Бриони.
Сердце Бриони чуть не вырвалось из груди. Баррик? Неужели Шасо знает о нем то, что пока неизвестно ей самой? Но потом она поняла и пояснила:
– Я говорила не о Кендрике. Да, он сделал то, что считал нужным, да простят и охранят его боги. Но я имела в виду Баррика. – Ей было трудно говорить: длинный день забрал последние силы. Очертания темного замка начали расплываться за пеленой горьких слез. – Я скучаю по нему. И боюсь… Неужели с ним произойдет что-то ужасное?
Шасо не нашелся, что сказать, и просто погладил ее по ладони.
Лодка скользила, и ловкие руки Эны уверенно работали веслами. Сейчас Бриони чувствовала себя так же, как Зория в той всем известной легенде, когда она покинула свой дом посреди ночи. Что там сочинил Тинрайт? Вернее, переписал старые стихи: «И с ясным взором, сердцем твердым она смотрела в день, когда вернется назад, в свои владения во славе».
Спасаясь от врагов, богиня Зория бежала в дом своего отца, а Бриони, наоборот, покидала родительский дом – и, возможно, навсегда. К тому же Зория была бессмертна.
Они миновали холм Мидлан, его стены и башни, глядевшие на них, словно суровые стражи. Холм постепенно удалялся, и полоса воды между ним и лодкой становилась все шире. Беглецы плыли к противоположному лесистому берегу – в темноту, простиравшуюся до самого горизонта и заслонявшую звездное небо. Бриони все еще видела огоньки в верхней части замка: светились окна в башне Весны да несколько фонарей в караульных помещениях вдоль стены и над волнорезами. В ней вдруг болью отозвалась неизбывная любовь к родному дому. Все, к чему она привыкла, чего уже не замечала и порой презирала: холодные и запутанные, как длинные истории, древние залы, портреты суровых предков, серые деревья под окнами в ее садике, отважно расцветавшие даже в прохладную весну, – все словно ушло в небытие. И Бриони нестерпимо захотелось вернуть то, чего ее лишили.
Шасо спал, а принцесса никак не могла успокоиться и погрузиться в исцеляющий сон. Ею овладела бессонница. Мысли лихорадочно сменяли друг друга. Тихо сидя в лодке, Бриони смотрела, как луна проходит свой путь по небу и отражается в заливе, отделявшем ее от прошлой жизни.
Улицы Города фандерлингов были освещены, но пустынны и оттого казались не дорогами, а дикими тропами. Чету, повидавшему слишком много тайных мест, скрытых от постороннего глаза, теперь казалось странным слышать эхо собственных шагов, отражавшееся от каменных стен Уэдж-роуд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109