Виверне все-таки удалось проскочить между охотниками, и она понеслась к Бриони и Баррику.
Она выросла прямо перед близнецами. Голова чудовища раскачивалась из стороны в сторону, а единственный черный глаз блестел. Словно во сне, Бриони вскинула копье. Тварь зашипела и поднялась на задние лапы. Бриони пыталась прицелиться виверне в голову, но животное безостановочно двигалось. Баррик не сумел удержать одной рукой тяжелое оружие – оно выскользнуло и ударило Бриони в плечо, выбив копье из ее рук.
Виверна раскрыла пасть. Бриони увидела ряд острых зубов и кровавую пену, стекавшую с языка. Голова чудовища стремительно метнулась к принцессе, но в тот же миг вдруг рванулась в сторону, словно ее дернули за веревочку.
Голова была так близко, что вечером, раздеваясь перед сном, Бриони обнаружила на своей куртке из оленьей кожи дырки, прожженные ядовитой слюной чудовища – будто кто-то подержал куртку над огнем десятка свечей.
Виверна валялась на земле, из ее глаза торчала стрела, по длинной шее пробегали волны судорог. Тварь умирала. Несколько секунд Бриони молча смотрела на чудовище, потом повернулась и увидела Шасо, спешившего к ней с луком в руке. Он покосился на поверженного зверя, затем поднял разгневанный взгляд на близнецов.
– Глупые, самонадеянные дети! Если б я вел себя так же беспечно, вы оба были бы уже мертвы.
2. КАМЕНЬ В МОРЕ
БАШНЯ СЛЕЗ
Три – поверни, четыре – остановись.
Пять ударов гонга из глубины.
Лиса прячет своих детенышей.
Из «Оракулов падающих костей»
Вансен любил это место: верхнюю часть древней стены, выстроенной под темным неровным острием Волчьего Клыка. Место идеально подходило для выполнения поставленной задачи. Он приходил сюда и стоял на холодном ветру, что дул с залива Бренна. У Вансена были на то причины: отсюда открывался широкий вид на Южный Предел. Замок и город в лучах осеннего солнца раскинулись внизу как дамский туалетный столик с забавными вещицами. Разве постыдно наслаждаться такой красотой?
Когда Феррас Вансен был ребенком, он с родителями жил в долине и любил играть в «Царя горы» с соседскими мальчишками. Дети выбирали себе пригорки или камни, и каждый пытался удержаться на самом высоком месте. Когда остальные игроки уже падали вниз, Феррасу удавалось оставаться хозяином своей вершины. Но холмы все равно возвышались над ним, а за холмами вздымались северные горы, чья высота даже моменты триумфа указывала Феррасу на его истинное место.
Когда мальчик подрос, он полюбил их – по крайней мере те, до которых мог добраться. Его посылали пасти овец, и иногда он намеренно позволял стаду уйти в горы. Отец сурово наказывал его за такие проделки, но Феррас не мог отказаться от удовольствия побродить по вершинам. В юности для него не было большей радости, чем забраться на гребень скалы и смотреть оттуда на складки холмов и долины, лежавшие внизу, как смятое одеяло. Глубокие темные ущелья, устремленные ввысь утесы… Никто в его семье никогда не видел этой картины, хотя от скалы до родительской фермы было меньше мили.
Вансен порой задумывался: может быть, его любовь к высоте и жажда уединения стали острее именно здесь, в Южном Пределе – в замке, где людей было не меньше, чем пчел в улье? Интересно, приходило ли в голову кому-нибудь из солдат, торговцев или слуг посмотреть вверх и полюбоваться величественным Волчьим Клыком, его черным силуэтом, похожим на скипетр? Гора грозно нависала над башнями замка, как когда-то в детстве Вансена снежные вершины гор господствовали над холмами. Феррас думал о стражниках: удивлялись ли они громадности замка, когда проходили вдоль стен, образующих два неправильных каменных кольца вокруг холма Мидлан? Неужели лишь он один испытывает тайный трепет, глядя на это живописное место, на здешних людей и животных, на грандиозность самого строения, великолепие старинных залов, невиданную пышность королевской резиденции? Неужели возможно не восхищаться четырьмя башнями времен года, каждая из которых имеет особую форму и собственный цвет?
Или, размышлял Вансен, эта красота воспринимается иначе, если ты здесь родился? Сам он пришел сюда лет шесть назад и до сих пор не привык к местной живости и многолюдности. Ему говорили, что Южный Предел – чепуха по сравнению с замком Тессис в Сиане или огромным старинным городом-государством Иеросолем, в который вели два десятка ворот. Но молодому человеку из мрачного и уединенного Далер-Трота, где земля и небо вечно пропитаны влагой, а зимнее солнце едва всходит над вершинами холмов, все здесь казалось необыкновенным и захватывающим.
Словно желая остудить его мысли, ветер переменился и принес с собой океанский холод, острыми иголками впивавшийся в тело даже через кольчугу и кожаную рубаху. Вансен плотнее закутался в плащ и заставил себя двигаться. Его ждала работа. Королевская семья и, похоже, половина дворян уехали из замка на охоту, но это вовсе не давало ему права предаваться весь день бесполезным воспоминаниям.
Мечтательность была его проклятием. Мать однажды сказала ему:
– Ты слишком много грезишь, малыш. Такие люди, как мы, должны быть сильными и держать рот на замке.
Странно. В сказках, которые мать рассказывала на ночь Феррасу и его сестре, герои – умные молодые мужчины – побеждали жестоких великанов и ведьм, чтобы завоевать сердце королевской дочери. Но при свете дня она не уставала внушать детям:
– Вы рассердите богов, если пожелаете слишком много. Отец Ферраса был из вутов, и подчас он лучше понимал сына.
– Мне пришлось уехать далеко от дома, чтобы найти тебя, – не раз говорил он матери Вансена. – Я приплыл сюда, в это прекрасное место, от далеких и холодных, обдуваемых ветром скал, что стоят посреди моря. Человек должен стремиться к лучшему.
Юный Феррас не мог полностью согласиться с отцом – особенно в том, что касается «прекрасного места»: их ферма располагалась в тени буйной зелени холма, где полгода с неба и с ветвей деревьев лилась вода. Зачем сюда стремиться? Надо бежать подальше со всех ног. Тем не менее он любил разговаривать с отцом. Бывший моряк был немногословен – то ли по привычке, то ли с рождения, – однако с ним сын мог побеседовать о чем-нибудь интересном.
Теперь Вансену казалось, что он опроверг давние слова матери. Он приехал в чужой город, ничего не имея, и стал капитаном королевских гвардейцев Южного Предела, удостоенным чести охранять королевскую семью. Любой на его месте гордился бы собой. Даже тот, кто по рождению занимал более высокое положение в обществе.
Однако в глубине души Феррас Вансен знал: его мать права. Он по-прежнему слишком много мечтал. Что еще хуже и постыднее – мечты его были запретные.
– Этот парень как ястреб. Расслабишься на минутку – он тут как тут, – услышал Вансен негромкую жалобу одного из стражников.
Феррас уже миновал караульное помещение, однако далеко отойти не успел, когда услышал эти слова. А ведь даже не наказал солдат, застав их без оружия за игрой в кости. Только резко высказал свое недовольство.
Он вернулся. Стражники смотрели на него виновато и обиженно.
– Если бы вместо меня пришел комендант Броун, вы бы отправились назад в крепость, но уже в цепях. Подумайте об этом, ребята, – сказал им Вансен.
Когда он уходил, за спиной больше не было слышно ни звука.
«Они могут или любить тебя, или бояться», – наставлял Вансена бывший капитан Донал Маррой. Маррой предпочитал вселять в солдат страх, раздавая им оплеухи за наглость и медлительность. Когда Вансен занял его должность, он надеялся заменить страх уважением. Сейчас, после года службы, он начал понимать, что старый коннордиец не ошибался. Большинство воинов по молодости лет пороха еще не нюхали, и им было трудно поверить, что сон на дежурстве или отсутствие на посту могут погубить не только их самих, но и тех, кого они призваны защищать.
Иногда и сам Вансен с трудом в это верил. Маленькое королевство находилось на окраине мира, с севера его окружали зловещие туманные горы, а со всех остальных сторон – океан. В иные дни казалось, что ничто здесь не меняется, разве что направление ветра или погода: сыро, потом посуше, потом снова сыро; ласковый бриз после жестокого шторма, и наоборот. Такие перемены лишь утомляли жителей каменистого кусочка суши по соседству с океаном.
Замок Южного Предела был огражден двумя стенами. Высокие, гладкие, сложенные из серовато-белого отполированного гранита, они кольцом обводили холм, а в некоторых местах шли прямо по воде. Таким образом, неприступная каменная ограда и воды залива Бренна превращали бывший остров в крепость, способную выдержать любую осаду. Новая стена (ее называли Новой, хотя никто не помнил того времени, когда эту стену еще не построили) соединяла все башни времен года, кроме башни Лета. Старая стена окружала самое сердце крепости: Тронный зал и королевские покои. Эти гигантские помещения с бесчисленными переходами и залами, как в муравейнике, были столь древними и запутанными, что в некоторые их закоулки годами не ступал ни один человек.
Другие постройки, окружавшие главные покои, тоже представляли собой лабиринты. Там располагались храмы и мастерские, конюшни и жилые дома – от высоких и просторных апартаментов знати внутри Старой стены до тесных лачуг безродной бедноты, чьи жалкие домишки громоздились один на другой, превращая улицы в темные ущелья. Большинство строений в Южном Пределе соединялись между собой крытыми дорожками и туннелями, дабы защитить горожан от холодной северной сырости и жестоких ветров. Строения замка, появившиеся в разные времена, словно слились в одно целое. Нечто подобное можно наблюдать на берегу залива Бренна во время отлива: растения, камни и моллюски срастаются в единую массу, и ни один вид не существует сам по себе.
Феррас Вансен глубоко погрузился в воспоминания, не замечая холодного свежего морского ветра. «Все-таки здесь бывает и солнечная погода», – подумал он. За один только год в Южном Пределе он увидел больше солнца, чем за все детство и юность в Далер-Троте. А еще – морской воздух. Да, у этого места есть свои достоинства, немало достоинств. Иногда Феррас по-настоящему радовался тому, что живет здесь.
Солнце уже клонилось к закату. Вансен почти завершил проверку караулов Старой стены, останавливаясь у каждого поста, в том числе и у тех, где стояло по одному сонному солдату у единственной запертой двери. Опьяненный морским воздухом и собственными мыслями, Вансен хотел обойти и куда более длинную Новую стену, но взглянул на залив и увидел паруса судна, только что прибывшего из Иеросоля. Значит, времени у него нет – до конца дня нужно переделать сотни дел: расселить гостей, обеспечить им охрану, а также присматривать за ними. Комендант крепости Авин Броун, конечно же, поручит эти заботы Вансену.
Корабль был четырехмачтовый – довольно крупное судно. Значит, посланника сопровождает солидная свита. Вансен мысленно выругался: из-за них придется пожертвовать несколькими днями приятного одиночества. Необходимо удерживать солдат и горожан подальше от чужеземцев – ведь король Олин находится в плену у повелителя Иеросоля Лудиса Дракавы, а значит, между иеросольцами и людьми Южного Предела возможны столкновения.
Выйдя из тесного караульного помещения неподалеку от Вест-Грин-стрит, он заметил стоявшую на стене фигуру в плаще с капюшоном. Судя по хрупкости телосложения, там либо женщина, либо подросток. На какой-то безумный миг Феррас представил, что это она – та, о ком он едва решался подумать. Неужели судьба привела ее сюда одну и теперь он может заговорить с ней? Вансен уже стал подбирать слова: осторожные, уважительные, искренние. Но через секунду вспомнил, что ее нет в замке. Она на холмах, охотится со всеми остальными.
Вихрь мыслей, словно пчелиный рой, пронесся в голове Фер-раса. Ему почудилось, что человек в капюшоне услышал эти мысли, потому что он оглянулся, шагнул к лестнице и исчез из виду. Когда Вансен добежал наконец до ступенек, темная фигура уже слилась с другими прохожими в толчее узких улочек у стены.
«Похоже, не мне одному нравится вид с высоты», – подумал Вансен.
Сердце пронзила боль, и он не сразу осознал, что причина ее – одиночество.
– Ты слишком замкнулся в себе, Вансен, – как-то сказал ему Маррой. – Ты больше думаешь, чем говоришь. Но люди все равно знают, о чем ты думаешь. Им известно, что себя ты очень ценишь, а об остальных невысокого мнения. Старикам, Лейбрику и Саутстеду, это особенно не нравится.
– Я не люблю людей, которые… которые считают себя вправе иметь преимущества, – ответил ему Вансен. Он пытался точнее передать свои чувства, но с трудом подбирал подходящие слова. – Не люблю, когда с безразличным видом берут то, что дают боги.
– Тогда ты должен не любить большую часть человечества, – улыбнулся Маррой. Улыбка редко освещала его старое морщинистое лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Она выросла прямо перед близнецами. Голова чудовища раскачивалась из стороны в сторону, а единственный черный глаз блестел. Словно во сне, Бриони вскинула копье. Тварь зашипела и поднялась на задние лапы. Бриони пыталась прицелиться виверне в голову, но животное безостановочно двигалось. Баррик не сумел удержать одной рукой тяжелое оружие – оно выскользнуло и ударило Бриони в плечо, выбив копье из ее рук.
Виверна раскрыла пасть. Бриони увидела ряд острых зубов и кровавую пену, стекавшую с языка. Голова чудовища стремительно метнулась к принцессе, но в тот же миг вдруг рванулась в сторону, словно ее дернули за веревочку.
Голова была так близко, что вечером, раздеваясь перед сном, Бриони обнаружила на своей куртке из оленьей кожи дырки, прожженные ядовитой слюной чудовища – будто кто-то подержал куртку над огнем десятка свечей.
Виверна валялась на земле, из ее глаза торчала стрела, по длинной шее пробегали волны судорог. Тварь умирала. Несколько секунд Бриони молча смотрела на чудовище, потом повернулась и увидела Шасо, спешившего к ней с луком в руке. Он покосился на поверженного зверя, затем поднял разгневанный взгляд на близнецов.
– Глупые, самонадеянные дети! Если б я вел себя так же беспечно, вы оба были бы уже мертвы.
2. КАМЕНЬ В МОРЕ
БАШНЯ СЛЕЗ
Три – поверни, четыре – остановись.
Пять ударов гонга из глубины.
Лиса прячет своих детенышей.
Из «Оракулов падающих костей»
Вансен любил это место: верхнюю часть древней стены, выстроенной под темным неровным острием Волчьего Клыка. Место идеально подходило для выполнения поставленной задачи. Он приходил сюда и стоял на холодном ветру, что дул с залива Бренна. У Вансена были на то причины: отсюда открывался широкий вид на Южный Предел. Замок и город в лучах осеннего солнца раскинулись внизу как дамский туалетный столик с забавными вещицами. Разве постыдно наслаждаться такой красотой?
Когда Феррас Вансен был ребенком, он с родителями жил в долине и любил играть в «Царя горы» с соседскими мальчишками. Дети выбирали себе пригорки или камни, и каждый пытался удержаться на самом высоком месте. Когда остальные игроки уже падали вниз, Феррасу удавалось оставаться хозяином своей вершины. Но холмы все равно возвышались над ним, а за холмами вздымались северные горы, чья высота даже моменты триумфа указывала Феррасу на его истинное место.
Когда мальчик подрос, он полюбил их – по крайней мере те, до которых мог добраться. Его посылали пасти овец, и иногда он намеренно позволял стаду уйти в горы. Отец сурово наказывал его за такие проделки, но Феррас не мог отказаться от удовольствия побродить по вершинам. В юности для него не было большей радости, чем забраться на гребень скалы и смотреть оттуда на складки холмов и долины, лежавшие внизу, как смятое одеяло. Глубокие темные ущелья, устремленные ввысь утесы… Никто в его семье никогда не видел этой картины, хотя от скалы до родительской фермы было меньше мили.
Вансен порой задумывался: может быть, его любовь к высоте и жажда уединения стали острее именно здесь, в Южном Пределе – в замке, где людей было не меньше, чем пчел в улье? Интересно, приходило ли в голову кому-нибудь из солдат, торговцев или слуг посмотреть вверх и полюбоваться величественным Волчьим Клыком, его черным силуэтом, похожим на скипетр? Гора грозно нависала над башнями замка, как когда-то в детстве Вансена снежные вершины гор господствовали над холмами. Феррас думал о стражниках: удивлялись ли они громадности замка, когда проходили вдоль стен, образующих два неправильных каменных кольца вокруг холма Мидлан? Неужели лишь он один испытывает тайный трепет, глядя на это живописное место, на здешних людей и животных, на грандиозность самого строения, великолепие старинных залов, невиданную пышность королевской резиденции? Неужели возможно не восхищаться четырьмя башнями времен года, каждая из которых имеет особую форму и собственный цвет?
Или, размышлял Вансен, эта красота воспринимается иначе, если ты здесь родился? Сам он пришел сюда лет шесть назад и до сих пор не привык к местной живости и многолюдности. Ему говорили, что Южный Предел – чепуха по сравнению с замком Тессис в Сиане или огромным старинным городом-государством Иеросолем, в который вели два десятка ворот. Но молодому человеку из мрачного и уединенного Далер-Трота, где земля и небо вечно пропитаны влагой, а зимнее солнце едва всходит над вершинами холмов, все здесь казалось необыкновенным и захватывающим.
Словно желая остудить его мысли, ветер переменился и принес с собой океанский холод, острыми иголками впивавшийся в тело даже через кольчугу и кожаную рубаху. Вансен плотнее закутался в плащ и заставил себя двигаться. Его ждала работа. Королевская семья и, похоже, половина дворян уехали из замка на охоту, но это вовсе не давало ему права предаваться весь день бесполезным воспоминаниям.
Мечтательность была его проклятием. Мать однажды сказала ему:
– Ты слишком много грезишь, малыш. Такие люди, как мы, должны быть сильными и держать рот на замке.
Странно. В сказках, которые мать рассказывала на ночь Феррасу и его сестре, герои – умные молодые мужчины – побеждали жестоких великанов и ведьм, чтобы завоевать сердце королевской дочери. Но при свете дня она не уставала внушать детям:
– Вы рассердите богов, если пожелаете слишком много. Отец Ферраса был из вутов, и подчас он лучше понимал сына.
– Мне пришлось уехать далеко от дома, чтобы найти тебя, – не раз говорил он матери Вансена. – Я приплыл сюда, в это прекрасное место, от далеких и холодных, обдуваемых ветром скал, что стоят посреди моря. Человек должен стремиться к лучшему.
Юный Феррас не мог полностью согласиться с отцом – особенно в том, что касается «прекрасного места»: их ферма располагалась в тени буйной зелени холма, где полгода с неба и с ветвей деревьев лилась вода. Зачем сюда стремиться? Надо бежать подальше со всех ног. Тем не менее он любил разговаривать с отцом. Бывший моряк был немногословен – то ли по привычке, то ли с рождения, – однако с ним сын мог побеседовать о чем-нибудь интересном.
Теперь Вансену казалось, что он опроверг давние слова матери. Он приехал в чужой город, ничего не имея, и стал капитаном королевских гвардейцев Южного Предела, удостоенным чести охранять королевскую семью. Любой на его месте гордился бы собой. Даже тот, кто по рождению занимал более высокое положение в обществе.
Однако в глубине души Феррас Вансен знал: его мать права. Он по-прежнему слишком много мечтал. Что еще хуже и постыднее – мечты его были запретные.
– Этот парень как ястреб. Расслабишься на минутку – он тут как тут, – услышал Вансен негромкую жалобу одного из стражников.
Феррас уже миновал караульное помещение, однако далеко отойти не успел, когда услышал эти слова. А ведь даже не наказал солдат, застав их без оружия за игрой в кости. Только резко высказал свое недовольство.
Он вернулся. Стражники смотрели на него виновато и обиженно.
– Если бы вместо меня пришел комендант Броун, вы бы отправились назад в крепость, но уже в цепях. Подумайте об этом, ребята, – сказал им Вансен.
Когда он уходил, за спиной больше не было слышно ни звука.
«Они могут или любить тебя, или бояться», – наставлял Вансена бывший капитан Донал Маррой. Маррой предпочитал вселять в солдат страх, раздавая им оплеухи за наглость и медлительность. Когда Вансен занял его должность, он надеялся заменить страх уважением. Сейчас, после года службы, он начал понимать, что старый коннордиец не ошибался. Большинство воинов по молодости лет пороха еще не нюхали, и им было трудно поверить, что сон на дежурстве или отсутствие на посту могут погубить не только их самих, но и тех, кого они призваны защищать.
Иногда и сам Вансен с трудом в это верил. Маленькое королевство находилось на окраине мира, с севера его окружали зловещие туманные горы, а со всех остальных сторон – океан. В иные дни казалось, что ничто здесь не меняется, разве что направление ветра или погода: сыро, потом посуше, потом снова сыро; ласковый бриз после жестокого шторма, и наоборот. Такие перемены лишь утомляли жителей каменистого кусочка суши по соседству с океаном.
Замок Южного Предела был огражден двумя стенами. Высокие, гладкие, сложенные из серовато-белого отполированного гранита, они кольцом обводили холм, а в некоторых местах шли прямо по воде. Таким образом, неприступная каменная ограда и воды залива Бренна превращали бывший остров в крепость, способную выдержать любую осаду. Новая стена (ее называли Новой, хотя никто не помнил того времени, когда эту стену еще не построили) соединяла все башни времен года, кроме башни Лета. Старая стена окружала самое сердце крепости: Тронный зал и королевские покои. Эти гигантские помещения с бесчисленными переходами и залами, как в муравейнике, были столь древними и запутанными, что в некоторые их закоулки годами не ступал ни один человек.
Другие постройки, окружавшие главные покои, тоже представляли собой лабиринты. Там располагались храмы и мастерские, конюшни и жилые дома – от высоких и просторных апартаментов знати внутри Старой стены до тесных лачуг безродной бедноты, чьи жалкие домишки громоздились один на другой, превращая улицы в темные ущелья. Большинство строений в Южном Пределе соединялись между собой крытыми дорожками и туннелями, дабы защитить горожан от холодной северной сырости и жестоких ветров. Строения замка, появившиеся в разные времена, словно слились в одно целое. Нечто подобное можно наблюдать на берегу залива Бренна во время отлива: растения, камни и моллюски срастаются в единую массу, и ни один вид не существует сам по себе.
Феррас Вансен глубоко погрузился в воспоминания, не замечая холодного свежего морского ветра. «Все-таки здесь бывает и солнечная погода», – подумал он. За один только год в Южном Пределе он увидел больше солнца, чем за все детство и юность в Далер-Троте. А еще – морской воздух. Да, у этого места есть свои достоинства, немало достоинств. Иногда Феррас по-настоящему радовался тому, что живет здесь.
Солнце уже клонилось к закату. Вансен почти завершил проверку караулов Старой стены, останавливаясь у каждого поста, в том числе и у тех, где стояло по одному сонному солдату у единственной запертой двери. Опьяненный морским воздухом и собственными мыслями, Вансен хотел обойти и куда более длинную Новую стену, но взглянул на залив и увидел паруса судна, только что прибывшего из Иеросоля. Значит, времени у него нет – до конца дня нужно переделать сотни дел: расселить гостей, обеспечить им охрану, а также присматривать за ними. Комендант крепости Авин Броун, конечно же, поручит эти заботы Вансену.
Корабль был четырехмачтовый – довольно крупное судно. Значит, посланника сопровождает солидная свита. Вансен мысленно выругался: из-за них придется пожертвовать несколькими днями приятного одиночества. Необходимо удерживать солдат и горожан подальше от чужеземцев – ведь король Олин находится в плену у повелителя Иеросоля Лудиса Дракавы, а значит, между иеросольцами и людьми Южного Предела возможны столкновения.
Выйдя из тесного караульного помещения неподалеку от Вест-Грин-стрит, он заметил стоявшую на стене фигуру в плаще с капюшоном. Судя по хрупкости телосложения, там либо женщина, либо подросток. На какой-то безумный миг Феррас представил, что это она – та, о ком он едва решался подумать. Неужели судьба привела ее сюда одну и теперь он может заговорить с ней? Вансен уже стал подбирать слова: осторожные, уважительные, искренние. Но через секунду вспомнил, что ее нет в замке. Она на холмах, охотится со всеми остальными.
Вихрь мыслей, словно пчелиный рой, пронесся в голове Фер-раса. Ему почудилось, что человек в капюшоне услышал эти мысли, потому что он оглянулся, шагнул к лестнице и исчез из виду. Когда Вансен добежал наконец до ступенек, темная фигура уже слилась с другими прохожими в толчее узких улочек у стены.
«Похоже, не мне одному нравится вид с высоты», – подумал Вансен.
Сердце пронзила боль, и он не сразу осознал, что причина ее – одиночество.
– Ты слишком замкнулся в себе, Вансен, – как-то сказал ему Маррой. – Ты больше думаешь, чем говоришь. Но люди все равно знают, о чем ты думаешь. Им известно, что себя ты очень ценишь, а об остальных невысокого мнения. Старикам, Лейбрику и Саутстеду, это особенно не нравится.
– Я не люблю людей, которые… которые считают себя вправе иметь преимущества, – ответил ему Вансен. Он пытался точнее передать свои чувства, но с трудом подбирал подходящие слова. – Не люблю, когда с безразличным видом берут то, что дают боги.
– Тогда ты должен не любить большую часть человечества, – улыбнулся Маррой. Улыбка редко освещала его старое морщинистое лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109