Вы подкрались так незаметно, что до смерти перепугали меня.
– Простите, принцесса, я сожалею. Просто… Я как раз вас поджидал… – Шут замолчал, раздумывая, должен ли он опуститься на одно колено.
Бриони напомнила себе, что совсем недавно молилась Зории и просила богиню даровать ей терпение.
– Не извиняйтесь, я не умерла от страха, – сказала она. – В чем дело, Пазл?
– Я… дело в том… – Шут волновался не меньше пажа Баррика. – Мне сказали, что кто-то будет жить со мной, в моей комнате.
«Будь терпеливой и доброй», – со вздохом напомнила себе Бриони.
– Это вас обеспокоило? Решение принято неожиданно. Уверена, мы легко подыщем другое место для новенького. Я просто подумала, что он составит вам компанию.
– Он поэт? – Пазл колебался. – Что ж, посмотрим, ваше высочество. Не исключено, что мы сможем поладить. Мне не хватает общения, с тех пор как… как уехал ваш отец и… умер мой друг Роббен…
Он поморгал слезящимися глазами.
Возможно, король Олин был единственным человеком в Эоне, кто считал Пазла забавным и кого веселили его шутки. Как чувствуют себя люди, всю жизнь занятые абсолютно неподходящей для них работой?.. Бриони невольно устыдилась, вспомнив о том, что они с Барриком много лет поддразнивали старого тощего шута.
– Если вам не понравится его общество, скажите Найнору. Он найдет для поэта другое место. Чистильщик, или как там его, молод. Скорее всего, он легко уживается с людьми, – сказала принцесса и кивнула Пазлу. – Мне нужно заняться делами…
– Моя госпожа, – старик упорно старался избегать ее взгляда, – я не об этом хотел с вами поговорить. Не только об этом.
– О чем же?
– Я очень сильно беспокоюсь, госпожа. Я должен был раньше сообщить вам то, что вспомнил. – Он остановился и сглотнул. Начать оказалось трудно, но после паузы Пазл все же заговорил: – Вы, наверное, знаете, что я навещал вашего брата в ночь убийства. Он позвал меня после ужина, и я пришел в опочивальню принца, чтобы развлечь его.
– Да, Броун говорил мне, – подтвердила Бриони. Теперь она была само внимание.
– И я ушел прямо перед приходом Шасо.
– Да? И что? Ради всех богов, Пазл, не заставляйте меня клещами вытягивать из вас каждое слово!
Он моргнул.
– Дело в том… ваш брат, да упокоят боги его душу с миром, в ту ночь прогнал меня. Он был… недобрым. Он сказал, что я скучный, что я всегда был таким, что мои шутки и фокусы… напоминали ему о том, какая неприятная штука жизнь.
Кендрик не сказал ничего нового – так оно и было. Но Бриони знала: только очень сильное беспокойство или усталость могли заставить брата говорить с Паз лом столь резко. Старший орат был самым сдержанным и воспитанным из их семьи.
– Тот день выдался слишком тяжелым для него, – успокоила Бриони старика. – Уверена, на самом деле брат так не думал. Он беспокоился обо мне – помните? – о выкупе за короля… Решал, отдавать ли меня в Иеросоль.
Пазл смущенно и растерянно затряс головой. Сейчас он был без своей шутовской шляпы, но Бриони показалось, что она слышит знакомый звон колокольчиков.
– Я не об этом, ваше высочество. Когда лорд Броун расспрашивал меня о той ночи, я рассказал все, что помнил, но кое-что упустил. Я тогда очень расстроился из-за слов принца Кендрика. Услышать такое – тяжелый удар для человека, посвятившего жизнь семье Эддонов. Думаю, вы согласитесь со мной…
– Не важно. О чем вы забыли?
«Помогите мне, боги! Он испытывает мое терпение!» – мысленно воскликнула Бриони.
– Выходя из резиденции, я встретил герцога Гейлона. Он шел навстречу. Мы столкнулись в главном зале, поэтому мне не пришло в голову, что он направляется к вашему старшему брату, и я ничего не сказал лорду Броуну после… трагического события. Но я все время думаю об этом, не сплю ночами, беспокоюсь… Теперь мне кажется, что герцог шел не в том направлении, где расположены его покои. Думаю, он вполне мог идти к принцу Кендрику. – Он склонил голову. – Я был дураком.
Бриони не стала утешать его.
– Минуточку, позвольте мне разобраться, – сказала она. – Вы утверждаете, будто видели Гейлона Толли и он направлялся в сторону покоев брата, откуда вы как раз вышли. А Шасо вы не видели?
– В тот вечер – нет. Я сразу отправился спать. Вы сердитесь на меня, ваше высочество? Я уже стар и иногда становлюсь очень глупым…
– Довольно. Мне нужно подумать. Вы еще кому-нибудь говорили про Гейлона?
– Только вам. Я думал… что вы… – Он никак не мог облечь в слова то, что хотел выразить. – Нужно пойти и рассказать все лорду Броуну?
– Нет. – Бриони произнесла это слишком резко. – Нет, пока никому не нужно ничего говорить. Это наша с вами тайна.
– Вы не отправите меня в темницу?
– Думаю, жизнь в одной комнате с поэтом будет для вас достаточным наказанием. Ступайте к себе, Пазл.
Старик удалился на подгибающихся ногах, а Бриони осталась стоять в раздумье под портретами предков.
23. БАШНЯ ЛЕТА
СПЯЩИЕ
Ноги из камня, голова изо льда,
Сердце из ароматного кедра,
Взгляд устремлен вдаль.
Из «Оракулов падающих костей»
Ему пришлось прокладывать себе дорогу среди женщин, чтобы подойти к кровати Аниссы. Врач чувствовал их негодование: словно он был ее сбежавшим любовником, словно он излил в женщину семя, а потом бросил на позор и одиночество.
«Но отец ребенка – король, а не я, и Олин отсутствует не по своей воле».
Живот королевы Аниссы стал огромным, отчего ее хрупкое тело казалось еще меньше. Она лежала на кровати с задернутыми прозрачными занавесками, напоминавшими паутину. На мгновение Чавену показалось, что перед ним неподвижная беременная паучиха. Не очень лестное сравнение, зато точное.
– Это Чавен? – спросила королева.
Чтобы освободить ему место, она оттолкнула одну из своих собачонок – их было несколько рядом с ее круглым животом. Они спали, словно крысы, мечтающие украсть яйца из-под носа грифона. Собачка открыла глаза, зарычала, потом перебралась на другой край.
– Идите сюда, быстрее, – позвала Анисса. – Мне кажется, я вот-вот рожу.
Судя по ее виду, так оно и было. Под глазами королевы темнели круги, и в полутемной комнате, освещенной лишь свечами на алтаре, казалось, что Аниссу избили.
– Вам нужно больше воздуха. – Он взял ее руку в свою и почтительно поцеловал. Кожа была сухой и теплой. Слишком сухой и слишком теплой. – Мне кажется, вы недосыпаете, моя госпожа.
– Недосыпаю? А кто может спать в такое время? Несчастный Кендрик убит в собственном доме – убит слугой, которому мы все доверяли! По городу распространяется чума. И вас удивляет, что я закрываю окна, боясь допустить в комнату зло?
То, что она назвала Шасо доверенным слугой, удивило Чавена. Странно также, что отсутствие мужа Анисса не включила в число бед. Но Чавен не стал углубляться в эту тему. Он проверил, как бьется сердце королевы, посмотрел на радужку ее глаз, на десны, потом наклонился, чтобы понюхать чуть кисловатое дыхание.
– Чума закончилась, ваше высочество. Вы подцепили бы ее от собственной служанки скорее, нежели через окно.
– Служанки здесь не было, пока она не поправилась, можете не сомневаться. Так ведь, Селия? Куда она подевалась? Наверное, пошла узнать, почему до сих пор не подан завтрак… Ой! Зачем так сильно нажимать, Чавен?
– Чтобы убедиться, что с вами все в порядке и ребенок чувствует себя нормально.
Он провел рукой по натянутому, как барабан, животу королевы. Старая повитуха следила за каждым его движением, и в ее взгляде не было дружелюбия.
– Как вы считаете, госпожа Изольда? – обратился к ней врач. – Мне кажется, все в порядке, но у вас больше опыта в подобных делах.
Старуха криво усмехнулась, принимая его уловку.
– Королева сильнее, чем кажется, но ребенок крупный, – ответила она.
Анисса села.
– Этого я и опасалась! Он огромный – я чувствую, как сильно он толкается! Моя сестра умерла при родах. Ребенка спасли, но сестра погибла… изошла кровью!
Она сделала знак, отводящий несчастья, как принято у южан.
Естественно, королева боится. Чавен видел это. Но в ее словах звучала какая-то фальшь, словно она изображает страх ради получения сочувствия. А почему бы и нет? Рожать всегда опасно, особенно в первый раз. Он подумал, что Аниссе давно уже больше двадцати лет. Ее возраст еще не опасен для родов, но и не слишком благоприятен.
Впервые она назвала ребенка «он». Королевский врач не сомневался, что повитуха и ее помощницы тут уже поработали: возможно, раскачивали маятник над животом или гадали по брызгам свечного воска.
– Если я приготовлю для вас лекарство, будете ли вы принимать его каждый вечер? – Чавен повернулся к Изольде: – Вы сумеете найти все нужные травы, я в этом уверен.
Старуха приподняла бровь и кивнула:
– Как скажете, доктор.
– А что это? – спросила Анисса. – Еще одна отрава, от которой каменеют кишки?
– Нет, лекарство поможет лучше спать. Уверен, ребенок родится сильным и здоровым. И вы тоже будете благополучны, если перестанете проводить ночи без сна и придумывать страхи.
Чавен подошел к повитухе и перечислил то, что входило в состав лекарства. Основу его составляли салат и ромашка – обычные средства, ничего сильного.
– Принимать каждый вечер на закате солнца, – пояснил он. Врач уже сомневался, действует ли лесть на повитуху, и решил попробовать другую тактику: правду.
– Меня беспокоит, что она слишком нервничает, – негромко произнес он.
– О чем вы там шепчетесь? – Анисса с трудом сдвинулась к краю кровати, обеспокоив этим собачек. Те зарычали. – Что-то не так с ребенком?
– Нет-нет, госпожа. – Чавен вернулся к кровати и взял королеву за руку. – Как я уже говорил, вы запугиваете себя без всякой нужды. С вами все в порядке, с ребенком тоже. Чума обошла нас стороной, слава Купиласу и всем богам, что хранят нас.
Анисса высвободила руку и коснулась пальцами лица.
– Я так давно не выходила из этой комнаты. Наверное, я похожа на чудовище.
– Ничего подобного, ваше высочество.
– Дети моего мужа считают меня чудовищем. Чавен изумился.
– Это неправда, моя королева! – возразил он. – Почему вы так решили?
– Потому что они совсем не навещают меня. Проходят дни, недели, а я их не вижу, – говорила Анисса, волнуясь, и ее южный акцент становился заметнее. – Я и не надеялась, что они будут любить меня как родную мать. Но они обращаются со мной так, словно я служанка.
– Не могу поверить, что принц Баррик и принцесса Бриони плохо к вам относятся. Просто сейчас они очень заняты, – постарался утешить королеву Чавен. – Они же регенты, а сейчас столько всего происходит…
– Как с молодым Саммерфильдом? Говорят, с ним случилось что-то ужасное. Разве я не говорила? Подтверди, Изольда. Когда я узнала, что он уезжает из замка, сразу сказала: «Что-то здесь не так».
– Да, королева, – согласилась повитуха.
– Я ничего не знаю про Гейлона Толли, – ответил врач, – хотя о нем ходит много слухов. Но разве можно им доверять? Тем более когда мы только что потеряли принца, а король давно отсутствует.
Анисса снова схватила его руку.
– Скажите им, – попросила она. – Скажите им, чтобы пришли.
– Вы имеете в виду принца и принцессу?
Она кивнула.
– Скажите им, что я плохо сплю, оттого что они избегают меня. Не знаю, что я им сделала. Ума не приложу, почему они сердятся!
Чавен решил, что передаст ее слова близнецам в несколько смягченном виде. По многим причинам Баррику и Бриони стоит посетить мачеху до рождения ребенка. Нужно обязательно убедить в этом близнецов.
Чавен чувствовал, что ему нужно побыть одному и подумать. Он еще раз почтительно поцеловал руку Аниссы, поклонился и направился к выходу.
Маленького пажа согнали с его соломенного тюфяка и отправили искать другое место. Наконец-то они остались одни.
– Что тебя так беспокоит? – Бриони села на край кровати. – Расскажи мне…
Брат натянул на себя меховую мантию и глубже зарылся в одеяла. Зима еще не наступила и до Дня всех сирот оставался целый месяц, однако ночь была довольно холодная. Хотя Бриони казалось, что в комнате тепло.
«Неужели его еще не отпустила лихорадка?» – подумала она.
Прошло больше десяти дней после выздоровления, но Бриони слышала, что иногда лихорадка затягивалась, возвращаясь снова и снова.
– Почему ты решила оставить недоумка-поэта в замке?
– Он меня позабавил, – ответила принцесса. «Неужели я должна это с кем-то обсуждать?»
– Я подумала, что он может развеселить и тебя. Он уверял, что пишет эпическую поэму обо мне – «панегирик». Уж не знаю, что это значит. Он сравнивает меня с самой Зорией. И лишь богам известно, с кем он захочет сравнить тебя. С Перином, наверное… нет, с Эривором в его колеснице, запряженной морскими коньками. – Она попыталась улыбнуться. – В конце концов, Пазл уже никого не смешит, и мне жаль его. Я подумала, что нам нужен кто-то новенький, чтобы повеселиться… Кстати, когда я уходила от тебя в прошлый раз, ко мне подошел Пазл. Он рассказал, что в ночь убийства Кендрика видел в зале Гейлона.
Баррик нахмурился. Он казался не просто сонным, а оцепеневшим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
– Простите, принцесса, я сожалею. Просто… Я как раз вас поджидал… – Шут замолчал, раздумывая, должен ли он опуститься на одно колено.
Бриони напомнила себе, что совсем недавно молилась Зории и просила богиню даровать ей терпение.
– Не извиняйтесь, я не умерла от страха, – сказала она. – В чем дело, Пазл?
– Я… дело в том… – Шут волновался не меньше пажа Баррика. – Мне сказали, что кто-то будет жить со мной, в моей комнате.
«Будь терпеливой и доброй», – со вздохом напомнила себе Бриони.
– Это вас обеспокоило? Решение принято неожиданно. Уверена, мы легко подыщем другое место для новенького. Я просто подумала, что он составит вам компанию.
– Он поэт? – Пазл колебался. – Что ж, посмотрим, ваше высочество. Не исключено, что мы сможем поладить. Мне не хватает общения, с тех пор как… как уехал ваш отец и… умер мой друг Роббен…
Он поморгал слезящимися глазами.
Возможно, король Олин был единственным человеком в Эоне, кто считал Пазла забавным и кого веселили его шутки. Как чувствуют себя люди, всю жизнь занятые абсолютно неподходящей для них работой?.. Бриони невольно устыдилась, вспомнив о том, что они с Барриком много лет поддразнивали старого тощего шута.
– Если вам не понравится его общество, скажите Найнору. Он найдет для поэта другое место. Чистильщик, или как там его, молод. Скорее всего, он легко уживается с людьми, – сказала принцесса и кивнула Пазлу. – Мне нужно заняться делами…
– Моя госпожа, – старик упорно старался избегать ее взгляда, – я не об этом хотел с вами поговорить. Не только об этом.
– О чем же?
– Я очень сильно беспокоюсь, госпожа. Я должен был раньше сообщить вам то, что вспомнил. – Он остановился и сглотнул. Начать оказалось трудно, но после паузы Пазл все же заговорил: – Вы, наверное, знаете, что я навещал вашего брата в ночь убийства. Он позвал меня после ужина, и я пришел в опочивальню принца, чтобы развлечь его.
– Да, Броун говорил мне, – подтвердила Бриони. Теперь она была само внимание.
– И я ушел прямо перед приходом Шасо.
– Да? И что? Ради всех богов, Пазл, не заставляйте меня клещами вытягивать из вас каждое слово!
Он моргнул.
– Дело в том… ваш брат, да упокоят боги его душу с миром, в ту ночь прогнал меня. Он был… недобрым. Он сказал, что я скучный, что я всегда был таким, что мои шутки и фокусы… напоминали ему о том, какая неприятная штука жизнь.
Кендрик не сказал ничего нового – так оно и было. Но Бриони знала: только очень сильное беспокойство или усталость могли заставить брата говорить с Паз лом столь резко. Старший орат был самым сдержанным и воспитанным из их семьи.
– Тот день выдался слишком тяжелым для него, – успокоила Бриони старика. – Уверена, на самом деле брат так не думал. Он беспокоился обо мне – помните? – о выкупе за короля… Решал, отдавать ли меня в Иеросоль.
Пазл смущенно и растерянно затряс головой. Сейчас он был без своей шутовской шляпы, но Бриони показалось, что она слышит знакомый звон колокольчиков.
– Я не об этом, ваше высочество. Когда лорд Броун расспрашивал меня о той ночи, я рассказал все, что помнил, но кое-что упустил. Я тогда очень расстроился из-за слов принца Кендрика. Услышать такое – тяжелый удар для человека, посвятившего жизнь семье Эддонов. Думаю, вы согласитесь со мной…
– Не важно. О чем вы забыли?
«Помогите мне, боги! Он испытывает мое терпение!» – мысленно воскликнула Бриони.
– Выходя из резиденции, я встретил герцога Гейлона. Он шел навстречу. Мы столкнулись в главном зале, поэтому мне не пришло в голову, что он направляется к вашему старшему брату, и я ничего не сказал лорду Броуну после… трагического события. Но я все время думаю об этом, не сплю ночами, беспокоюсь… Теперь мне кажется, что герцог шел не в том направлении, где расположены его покои. Думаю, он вполне мог идти к принцу Кендрику. – Он склонил голову. – Я был дураком.
Бриони не стала утешать его.
– Минуточку, позвольте мне разобраться, – сказала она. – Вы утверждаете, будто видели Гейлона Толли и он направлялся в сторону покоев брата, откуда вы как раз вышли. А Шасо вы не видели?
– В тот вечер – нет. Я сразу отправился спать. Вы сердитесь на меня, ваше высочество? Я уже стар и иногда становлюсь очень глупым…
– Довольно. Мне нужно подумать. Вы еще кому-нибудь говорили про Гейлона?
– Только вам. Я думал… что вы… – Он никак не мог облечь в слова то, что хотел выразить. – Нужно пойти и рассказать все лорду Броуну?
– Нет. – Бриони произнесла это слишком резко. – Нет, пока никому не нужно ничего говорить. Это наша с вами тайна.
– Вы не отправите меня в темницу?
– Думаю, жизнь в одной комнате с поэтом будет для вас достаточным наказанием. Ступайте к себе, Пазл.
Старик удалился на подгибающихся ногах, а Бриони осталась стоять в раздумье под портретами предков.
23. БАШНЯ ЛЕТА
СПЯЩИЕ
Ноги из камня, голова изо льда,
Сердце из ароматного кедра,
Взгляд устремлен вдаль.
Из «Оракулов падающих костей»
Ему пришлось прокладывать себе дорогу среди женщин, чтобы подойти к кровати Аниссы. Врач чувствовал их негодование: словно он был ее сбежавшим любовником, словно он излил в женщину семя, а потом бросил на позор и одиночество.
«Но отец ребенка – король, а не я, и Олин отсутствует не по своей воле».
Живот королевы Аниссы стал огромным, отчего ее хрупкое тело казалось еще меньше. Она лежала на кровати с задернутыми прозрачными занавесками, напоминавшими паутину. На мгновение Чавену показалось, что перед ним неподвижная беременная паучиха. Не очень лестное сравнение, зато точное.
– Это Чавен? – спросила королева.
Чтобы освободить ему место, она оттолкнула одну из своих собачонок – их было несколько рядом с ее круглым животом. Они спали, словно крысы, мечтающие украсть яйца из-под носа грифона. Собачка открыла глаза, зарычала, потом перебралась на другой край.
– Идите сюда, быстрее, – позвала Анисса. – Мне кажется, я вот-вот рожу.
Судя по ее виду, так оно и было. Под глазами королевы темнели круги, и в полутемной комнате, освещенной лишь свечами на алтаре, казалось, что Аниссу избили.
– Вам нужно больше воздуха. – Он взял ее руку в свою и почтительно поцеловал. Кожа была сухой и теплой. Слишком сухой и слишком теплой. – Мне кажется, вы недосыпаете, моя госпожа.
– Недосыпаю? А кто может спать в такое время? Несчастный Кендрик убит в собственном доме – убит слугой, которому мы все доверяли! По городу распространяется чума. И вас удивляет, что я закрываю окна, боясь допустить в комнату зло?
То, что она назвала Шасо доверенным слугой, удивило Чавена. Странно также, что отсутствие мужа Анисса не включила в число бед. Но Чавен не стал углубляться в эту тему. Он проверил, как бьется сердце королевы, посмотрел на радужку ее глаз, на десны, потом наклонился, чтобы понюхать чуть кисловатое дыхание.
– Чума закончилась, ваше высочество. Вы подцепили бы ее от собственной служанки скорее, нежели через окно.
– Служанки здесь не было, пока она не поправилась, можете не сомневаться. Так ведь, Селия? Куда она подевалась? Наверное, пошла узнать, почему до сих пор не подан завтрак… Ой! Зачем так сильно нажимать, Чавен?
– Чтобы убедиться, что с вами все в порядке и ребенок чувствует себя нормально.
Он провел рукой по натянутому, как барабан, животу королевы. Старая повитуха следила за каждым его движением, и в ее взгляде не было дружелюбия.
– Как вы считаете, госпожа Изольда? – обратился к ней врач. – Мне кажется, все в порядке, но у вас больше опыта в подобных делах.
Старуха криво усмехнулась, принимая его уловку.
– Королева сильнее, чем кажется, но ребенок крупный, – ответила она.
Анисса села.
– Этого я и опасалась! Он огромный – я чувствую, как сильно он толкается! Моя сестра умерла при родах. Ребенка спасли, но сестра погибла… изошла кровью!
Она сделала знак, отводящий несчастья, как принято у южан.
Естественно, королева боится. Чавен видел это. Но в ее словах звучала какая-то фальшь, словно она изображает страх ради получения сочувствия. А почему бы и нет? Рожать всегда опасно, особенно в первый раз. Он подумал, что Аниссе давно уже больше двадцати лет. Ее возраст еще не опасен для родов, но и не слишком благоприятен.
Впервые она назвала ребенка «он». Королевский врач не сомневался, что повитуха и ее помощницы тут уже поработали: возможно, раскачивали маятник над животом или гадали по брызгам свечного воска.
– Если я приготовлю для вас лекарство, будете ли вы принимать его каждый вечер? – Чавен повернулся к Изольде: – Вы сумеете найти все нужные травы, я в этом уверен.
Старуха приподняла бровь и кивнула:
– Как скажете, доктор.
– А что это? – спросила Анисса. – Еще одна отрава, от которой каменеют кишки?
– Нет, лекарство поможет лучше спать. Уверен, ребенок родится сильным и здоровым. И вы тоже будете благополучны, если перестанете проводить ночи без сна и придумывать страхи.
Чавен подошел к повитухе и перечислил то, что входило в состав лекарства. Основу его составляли салат и ромашка – обычные средства, ничего сильного.
– Принимать каждый вечер на закате солнца, – пояснил он. Врач уже сомневался, действует ли лесть на повитуху, и решил попробовать другую тактику: правду.
– Меня беспокоит, что она слишком нервничает, – негромко произнес он.
– О чем вы там шепчетесь? – Анисса с трудом сдвинулась к краю кровати, обеспокоив этим собачек. Те зарычали. – Что-то не так с ребенком?
– Нет-нет, госпожа. – Чавен вернулся к кровати и взял королеву за руку. – Как я уже говорил, вы запугиваете себя без всякой нужды. С вами все в порядке, с ребенком тоже. Чума обошла нас стороной, слава Купиласу и всем богам, что хранят нас.
Анисса высвободила руку и коснулась пальцами лица.
– Я так давно не выходила из этой комнаты. Наверное, я похожа на чудовище.
– Ничего подобного, ваше высочество.
– Дети моего мужа считают меня чудовищем. Чавен изумился.
– Это неправда, моя королева! – возразил он. – Почему вы так решили?
– Потому что они совсем не навещают меня. Проходят дни, недели, а я их не вижу, – говорила Анисса, волнуясь, и ее южный акцент становился заметнее. – Я и не надеялась, что они будут любить меня как родную мать. Но они обращаются со мной так, словно я служанка.
– Не могу поверить, что принц Баррик и принцесса Бриони плохо к вам относятся. Просто сейчас они очень заняты, – постарался утешить королеву Чавен. – Они же регенты, а сейчас столько всего происходит…
– Как с молодым Саммерфильдом? Говорят, с ним случилось что-то ужасное. Разве я не говорила? Подтверди, Изольда. Когда я узнала, что он уезжает из замка, сразу сказала: «Что-то здесь не так».
– Да, королева, – согласилась повитуха.
– Я ничего не знаю про Гейлона Толли, – ответил врач, – хотя о нем ходит много слухов. Но разве можно им доверять? Тем более когда мы только что потеряли принца, а король давно отсутствует.
Анисса снова схватила его руку.
– Скажите им, – попросила она. – Скажите им, чтобы пришли.
– Вы имеете в виду принца и принцессу?
Она кивнула.
– Скажите им, что я плохо сплю, оттого что они избегают меня. Не знаю, что я им сделала. Ума не приложу, почему они сердятся!
Чавен решил, что передаст ее слова близнецам в несколько смягченном виде. По многим причинам Баррику и Бриони стоит посетить мачеху до рождения ребенка. Нужно обязательно убедить в этом близнецов.
Чавен чувствовал, что ему нужно побыть одному и подумать. Он еще раз почтительно поцеловал руку Аниссы, поклонился и направился к выходу.
Маленького пажа согнали с его соломенного тюфяка и отправили искать другое место. Наконец-то они остались одни.
– Что тебя так беспокоит? – Бриони села на край кровати. – Расскажи мне…
Брат натянул на себя меховую мантию и глубже зарылся в одеяла. Зима еще не наступила и до Дня всех сирот оставался целый месяц, однако ночь была довольно холодная. Хотя Бриони казалось, что в комнате тепло.
«Неужели его еще не отпустила лихорадка?» – подумала она.
Прошло больше десяти дней после выздоровления, но Бриони слышала, что иногда лихорадка затягивалась, возвращаясь снова и снова.
– Почему ты решила оставить недоумка-поэта в замке?
– Он меня позабавил, – ответила принцесса. «Неужели я должна это с кем-то обсуждать?»
– Я подумала, что он может развеселить и тебя. Он уверял, что пишет эпическую поэму обо мне – «панегирик». Уж не знаю, что это значит. Он сравнивает меня с самой Зорией. И лишь богам известно, с кем он захочет сравнить тебя. С Перином, наверное… нет, с Эривором в его колеснице, запряженной морскими коньками. – Она попыталась улыбнуться. – В конце концов, Пазл уже никого не смешит, и мне жаль его. Я подумала, что нам нужен кто-то новенький, чтобы повеселиться… Кстати, когда я уходила от тебя в прошлый раз, ко мне подошел Пазл. Он рассказал, что в ночь убийства Кендрика видел в зале Гейлона.
Баррик нахмурился. Он казался не просто сонным, а оцепеневшим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109