– Тут мне стукнула в голову свежая мысль. – Может, потому кто-то хочет и моей смерти.
– То есть?
– Если хочешь насолить Жан-Клоду, то убить меня – хороший способ.
– Знаешь, полмиллиона долларов, чтобы убрать чью-то подружку, это уже перебор. – Дольф мотнул головой. – Анита, при таких деньгах дело в личных счетах именно с тобой. Кто-то боится именно тебя, а не твоего зубастого кавалера.
– Двое наемных убийц за два дня, Дольф, а я все еще не знаю причины. – Я глянула на него в упор. – И если я не разгадаю этот ребус, то я покойница.
Он тронул меня за плечо.
– Мы тебе поможем. Копы тоже кое на что годятся, хотя монстры с нами не хотят разговаривать.
– Спасибо, Дольф. – Я потрепала его по руке. – Скажи, ты в самом деле поверил Рейнольдс, когда она сказала, что я могла это сделать?
Он выпрямился, посмотрел мне в глаза.
– В первую секунду – да. А потом дело было в том, чтобы не отвергать мнение своего детектива. Мы ее наняли, чтобы она помогала нам с противоестественными шутками. И наплевать на ее мнение в ее первом деле было бы глупо.
Не говоря уже о деморализующем эффекте, подумала я.
– О’кей. Но неужели ты действительно думал, что я способна на такое? – Я кивнула в сторону тела.
– Я видел, как ты протыкаешь вампиров колом, Анита. Как отрубаешь им головы. Так почему не это?
– Потому что Роберт был жив, когда ему вскрыли грудь. Пока не вынули сердце, он был жив. Черт возьми, я не знаю, сколько он еще прожил, когда уже вынули сердце. У вампиров по-разному бывает со смертельными ранами. Иногда они держатся очень долго.
– И потому они не отрезали голову? Чтобы он дольше мучился?
– Может быть, – сказала я. – Необходимо сообщить Жан-Клоду – на случай, если это угроза.
– Я пошлю кого-нибудь позвонить.
– Мне ты этого не доверишь?
– Не поднимай этот вопрос, Анита.
Раз в жизни я его послушалась. Еще год назад я бы сама не стала доверять никому, кто встречается с вампиром. Я считала, что все такие люди испорчены. Иногда я и сейчас так считаю.
– Ладно, только пусть ему позвонят сейчас. Плохо было бы, если бы его пустили в расход, пока мы тут решаем, кто его должен предупредить.
Дольф жестом подозвал полисмена в форме, нацарапал что-то в блокноте, оторвал листок, сложил и передал полисмену.
– Вот это отдайте детективу Перри.
Полисмен вышел.
Дольф вернулся к записям своего блокнота.
– А теперь расскажи мне о размножении вампиров. – Он записал эти слова и поднял глаза. – Черт, даже звучит как-то неправильно.
– У недавно умерших вампиров мужского пола часто остается сперма, выработанная еще при жизни. Это наиболее частый случай. Доктора рекомендуют, если ты стал вампиром, подождать с сексом шесть недель – как при вазэктомии. Такие младенцы обычно получаются здоровыми. Но у старых вампиров фертильность – куда более редкое свойство. Честно говоря, пока я не увидела на одной вечеринке Роберта с женой, я не думала, что столь старые вампиры могут иметь потомство.
– Сколько лет было Роберту?
– Сто с мелочью.
– Бывает ли беременность у вампиров-женщин?
– Иногда с новоумершими случается, но происходит выкидыш или рассасывание плода. Мертвое тело не может дать жизнь... – Я замялась.
– Ну? – спросил Дольф.
– Есть два документированных случая о родах у старых вампирш. – Я покачала головой. – Не слишком красиво вышло, и ничего человеческого.
– Младенцы выжили?
– Какое-то время, – сказала я. – Самый подробно документированный случай произошел в начале девятисотых, когда доктор Генри Муллиган искал лекарство от вампиризма, в подвале Старой городской больницы Сент-Луиса. Одна из его пациенток родила. Муллиган считал это признаком возвращения жизни в ее тело. Младенец родился с полным набором остроконечных зубов и был скорее каннибалом, чем вампиром. После родов у доктора Муллигана на руке оставался шрам до самой смерти – где-то через три года, когда один из пациентов раздавил ему череп.
Дольф пялился в блокнот.
– Я все это записываю, но, честно говоря, надеюсь, что никогда не придется это использовать. Младенца убили?
– Да, – ответила я. – И предвосхищаю твой вопрос: об отце нигде ни слова. Отсюда неявно следует, что отец был человеком, может быть, это был даже сам доктор Муллиган. Вампиры не могут иметь детей без людей-партнеров – по крайней мере насколько нам известно.
– Приятно знать, что люди еще на что-то могут пригодиться, кроме крови.
Я пожала плечами:
– Вроде того.
Честно говоря, мысль о рождении ребенка с острым синдромом Влада пугала меня до судорог. Я совершенно не собираюсь заниматься сексом с Жан-Клодом, но если такое когда-нибудь произойдет, то мы определенно будем предохраняться. Никакого спонтанного секса, разве что с презервативом.
Что-то, наверное, выразилось у меня на лице, потому что Дольф сказал:
– О чем задумалась?
– Радуюсь, что у меня строгие моральные принципы, наверное. В общем, пока я не видела Роберта с женой, я думала, что вампиры старше ста лет стерильны. А если учесть, насколько долго надо повышать температуру тела вампира. – Я покачала головой. – Вряд ли это было случайно. Хотя они оба утверждали, что так и было. Она еще даже не получила результатов амниографии.
– Амниографии – какой именно? – спросил Дольф.
– На синдром Влада, – ответила я.
– Она достаточно здорова, чтобы выдержать эти новости?
Я пожала плечами.
– Выглядела она нормально, но я не эксперт. Я бы только сказала, что не надо сообщать по телефону и, наверное, надо, чтобы она не была одна. А вообще – не знаю.
– Вы не были с ней дружны?
Я замотала головой.
– Нет, даже не проси. Я не буду держать ее за ручку, пока она будет плакать над телом мужа.
– Ладно-ладно, это и не входит в твои должностные обязанности. Может, попрошу Рейнольдс это сделать.
Я посмотрела в сторону молодой сыщицы. Может, они с Моникой и заслужили друг друга, но...
– Жан-Клод может знать, с кем дружна Моника. Если нет, то я знаю одну ее подругу. Кэтрин Мейсон-Джиллет и Моника вместе работают.
– Моника – адвокат? – спросил Дольф.
Я кивнула.
– Только этого не хватало, – вздохнул он.
– Что ты сообщил Жан-Клоду? – спросила я.
– А что?
– Чтобы я знала, сколько я могу ему рассказать.
– Расследуемое дело об убийстве ты с монстром обсуждать не будешь.
– Убитый сто лет был его компаньоном. Он точно захочет об этом говорить. Мне надо знать, что ты емy сказал, чтобы случайно не проговориться.
– Ты так спокойно скрываешь информацию от своего дружка?
– Об убийстве – да. Это могла сделать не меньше чем колдунья, а то и пострашнее кто. Это должен быть монстр того или иного рода, значит, монстрам мы деталей не сообщаем.
Дольф посмотрел на меня и кивнул:
– Молчи насчет сердца и символов, использованных в чарах.
– Насчет сердца он должен будет знать, Дольф, иначе догадается сам. Сердце или голова – мало чем еще можно убить столетнего вампира.
– Ты сказала, что не будешь выдавать информацию, Анита.
– Я тебе говорю, что пройдет, а что нет, Дольф. Скрыть от вампиров вынутое сердце – не пройдет, потому что они догадаются. Символы – можно, и все равно Жан-Клод задумается, почему он не ощутил смерти Роберта.
– Так что мы таки можем cкрыть от твоего дружка?
– Конкретные символы заклинания. Ножи. – Я на миг задумалась. – Способ, которым вынули сердце. Все видели по телевизорy во всяких кино про больницы, как вынимают сердце через ребра. Никто бы и не подумал поступать по-другому.
– Значит, если у нас будет подозреваемый, мы спросим, как бы он стал вынимать сердце?
Я кивнула:
– Психи начнут говорить об осиновых кольях или будут путаться.
– О’кей, – сказал Дольф и поглядел на меня. – Если есть на свете человек, который ненавидит монстров, я думал, что это ты. Как ты можешь встречаться с одним из них?
Я встретила его взгляд, не дрогнув:
– Не знаю.
Он закрыл блокнот.
– Грили небось гадает, куда я тебя повез.
– А что ты ему шептал? Я бы поставила доллар против цента, что он меня не отпустит.
– Сказал ему, что тебя подозревают еще в одном убийстве. Сказал, что хочу посмотреть на твою реакцию.
– И он на это купился?
Дольф глянул на тело.
– Очень было близко к правде, Анита.
Меня подкупила его искренность.
– Грили, кажется, не очень, мне симпатизирует.
– Ты только что убила женщину, Анита. Это, как правило, не дает хорошего первого впечатления.
И в этом тоже был смысл.
– Надо ли, чтобы Кэтрин уже ждала нас в участке? – спросила я.
– Ты не под арестом.
– Все равно мне хотелось бы, чтобы она нас там встретила.
– Позвони ей.
Я встала.
– Погоди. – Дольф взял меня за руку. Повернулся к остальным копам. – Всем выйти на минутку.
Кое-кто переглянулся, но возражений не последовало. Bсe они работали с Дольфом и раньше, и среди них не было старше его по рангу.
Когда мы остались одни за закрытой дверью, он сказал:
– Отдай.
– Что?
– У тебя за спиной что-то, вроде клинка. Покажи.
Я вздохнула и полезла за рукоятью, вытащила нож. Это заняло время. Длинный был клинок.
Дольф протянул руку, я подала ему нож.
– Господи, и что ты собиралась этим делать?
Я только глядела.
– Кто тебя шмонал в клубе?
– Напарник Риццо.
– Придется с ним поговорить. – Дольф поглядел на меня. – Пропустить такую штуку на человеке, который пустит ее в ход, – очень бы плохо вышло. Другого оружия он не пропустил?
– Нет.
Дольф смотрел на меня.
– Анита, обопрись на стол.
У меня брови полезли на лоб.
– Ты меня будешь обыскивать?
– Ага.
Я подумала, стоит ли спорить, и решила, что нет. Оружия на мне больше не было. Я оперлась на бюро, Дольф отложил нож и обыскал меня. Если бы было что найти, он нашел бы. Все, что Дольф делает, он делает тщательно и методично. Одно из качеств, делающих его классным копом.
Я поглядела на него в зеркало, не оборачиваясь:
– Удовлетворен?
– Ага.
Он подал мне нож рукоятью вперед.
Наверное, удивление выразилось у меня на лице.
– Ты мне его возвращаешь?
– Если бы ты соврала, что он у тебя последний, я бы отобрал и его, и все, что нашел бы. – Дольф шумно перевел дыхание. – Но я не стану забирать у тебя последнее оружие, когда на тебя открыт контракт.
Я приняла нож и вложила его в ножны. Это было куда труднее, чем вынуть его оттуда. Пришлось даже поглядывать в зеркало.
– Я так понял, он у тебя новый? – спросил Дольф.
– Новый.
Я встряхнула волосами – опа! – и рукояти не стало видно. Надо будет потренироваться побольше. Слишком хорошее место для потайного ножа, чтобы не использовать его чаще.
– Какие-нибудь еще впечатления, пока я не отвез тебя обратно?
– Дверь выломана?
– Нет.
– Значит, кто-то знакомый, – сказала я.
– Может быть.
Я посмотрела на неподвижное тело Роберта.
– Можем перенести обсуждение в другую комнату?
– Он тебя беспокоит?
– Я его знала, Дольф. Пусть я его не любила, но мы были знакомы.
Дольф кивнул:
– Можем перейти в детскую.
Я почувствовала, что бледнею. Никак мне не хотелось видеть, что могла сделать Моника из детской.
– Злобным ты становишься, Дольф.
– Как-то не могу забыть тот факт, что ты встречаешься с Принцем города, Анита. Не могу отмахнуться.
– Ты хочешь меня наказать за то, что я встречаюсь с вампиром?
Он поглядел на меня долгим, изучающим взглядом. Я не отвернулась.
– Я хочу, чтобы ты с ним не встречалась.
– Ты мне не отец.
– Твои родные знают?
Здесь я уже отвернулась:
– Нет.
– Они ведь католики?
– Дольф, я не буду обсуждать с тобой эту тему.
– С кем-нибудь тебе надо будет ее обсудить.
– Может быть, но не с тобой.
– Анита, посмотри на него. Посмотри на вот это и скажи, что ты можешь вот с таким спать.
– Брось ты это, – сказала я.
– Не могу.
Мы смотрели друг на друга, не отводя глаз. Я не собиралась объяснять Дольфу свои отношения с Жан-Клодом. Не его это собачье дело.
– Тогда у нас проблема.
В дверь постучали.
– Подождите! – сказал Дольф.
– Войдите! – отозвалась я.
Дверь открылась. Отлично. Вошел Зебровски. Еще лучше. Я знала, что улыбаюсь, как идиотка, но не могла сдержаться. В последний раз я его видела, когда он вышел из больницы. Ему едва не выпустил кишки оборотень – леопард размером с пони. Это не был ликантроп, это была колдунья-оборотень. Вот почему Зебровски не пришлось раз в месяц покрываться шерстью. Колдунья вспорола ему живот, а я ее убила. Потом держала руками вываливающиеся кишки, пока не приехали медики. У меня остались шрамы от той же самой колдуньи.
Обычно волосы у Зебровски были спутанной курчавой массой, черные с сединой. Он их сейчас коротко постриг, и они как-то держались. От этого у него был более серьезный, более взрослый вид, не похожий на прежнего Зебровски. Коричневый костюм имел такой вид, будто в нем спят. Темно-голубой галстук, который Зебровски нацеплял всегда, не подходил ни к одному из его костюмов.
– Блейк, черт-те сколько не виделись!
Я не смогла сдержаться: подошла и обняла его. Быть женщиной – в этом есть свои преимущества. Хотя до того, как в моей жизни появился Ричард, я бы могла подавить такой порыв.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
– То есть?
– Если хочешь насолить Жан-Клоду, то убить меня – хороший способ.
– Знаешь, полмиллиона долларов, чтобы убрать чью-то подружку, это уже перебор. – Дольф мотнул головой. – Анита, при таких деньгах дело в личных счетах именно с тобой. Кто-то боится именно тебя, а не твоего зубастого кавалера.
– Двое наемных убийц за два дня, Дольф, а я все еще не знаю причины. – Я глянула на него в упор. – И если я не разгадаю этот ребус, то я покойница.
Он тронул меня за плечо.
– Мы тебе поможем. Копы тоже кое на что годятся, хотя монстры с нами не хотят разговаривать.
– Спасибо, Дольф. – Я потрепала его по руке. – Скажи, ты в самом деле поверил Рейнольдс, когда она сказала, что я могла это сделать?
Он выпрямился, посмотрел мне в глаза.
– В первую секунду – да. А потом дело было в том, чтобы не отвергать мнение своего детектива. Мы ее наняли, чтобы она помогала нам с противоестественными шутками. И наплевать на ее мнение в ее первом деле было бы глупо.
Не говоря уже о деморализующем эффекте, подумала я.
– О’кей. Но неужели ты действительно думал, что я способна на такое? – Я кивнула в сторону тела.
– Я видел, как ты протыкаешь вампиров колом, Анита. Как отрубаешь им головы. Так почему не это?
– Потому что Роберт был жив, когда ему вскрыли грудь. Пока не вынули сердце, он был жив. Черт возьми, я не знаю, сколько он еще прожил, когда уже вынули сердце. У вампиров по-разному бывает со смертельными ранами. Иногда они держатся очень долго.
– И потому они не отрезали голову? Чтобы он дольше мучился?
– Может быть, – сказала я. – Необходимо сообщить Жан-Клоду – на случай, если это угроза.
– Я пошлю кого-нибудь позвонить.
– Мне ты этого не доверишь?
– Не поднимай этот вопрос, Анита.
Раз в жизни я его послушалась. Еще год назад я бы сама не стала доверять никому, кто встречается с вампиром. Я считала, что все такие люди испорчены. Иногда я и сейчас так считаю.
– Ладно, только пусть ему позвонят сейчас. Плохо было бы, если бы его пустили в расход, пока мы тут решаем, кто его должен предупредить.
Дольф жестом подозвал полисмена в форме, нацарапал что-то в блокноте, оторвал листок, сложил и передал полисмену.
– Вот это отдайте детективу Перри.
Полисмен вышел.
Дольф вернулся к записям своего блокнота.
– А теперь расскажи мне о размножении вампиров. – Он записал эти слова и поднял глаза. – Черт, даже звучит как-то неправильно.
– У недавно умерших вампиров мужского пола часто остается сперма, выработанная еще при жизни. Это наиболее частый случай. Доктора рекомендуют, если ты стал вампиром, подождать с сексом шесть недель – как при вазэктомии. Такие младенцы обычно получаются здоровыми. Но у старых вампиров фертильность – куда более редкое свойство. Честно говоря, пока я не увидела на одной вечеринке Роберта с женой, я не думала, что столь старые вампиры могут иметь потомство.
– Сколько лет было Роберту?
– Сто с мелочью.
– Бывает ли беременность у вампиров-женщин?
– Иногда с новоумершими случается, но происходит выкидыш или рассасывание плода. Мертвое тело не может дать жизнь... – Я замялась.
– Ну? – спросил Дольф.
– Есть два документированных случая о родах у старых вампирш. – Я покачала головой. – Не слишком красиво вышло, и ничего человеческого.
– Младенцы выжили?
– Какое-то время, – сказала я. – Самый подробно документированный случай произошел в начале девятисотых, когда доктор Генри Муллиган искал лекарство от вампиризма, в подвале Старой городской больницы Сент-Луиса. Одна из его пациенток родила. Муллиган считал это признаком возвращения жизни в ее тело. Младенец родился с полным набором остроконечных зубов и был скорее каннибалом, чем вампиром. После родов у доктора Муллигана на руке оставался шрам до самой смерти – где-то через три года, когда один из пациентов раздавил ему череп.
Дольф пялился в блокнот.
– Я все это записываю, но, честно говоря, надеюсь, что никогда не придется это использовать. Младенца убили?
– Да, – ответила я. – И предвосхищаю твой вопрос: об отце нигде ни слова. Отсюда неявно следует, что отец был человеком, может быть, это был даже сам доктор Муллиган. Вампиры не могут иметь детей без людей-партнеров – по крайней мере насколько нам известно.
– Приятно знать, что люди еще на что-то могут пригодиться, кроме крови.
Я пожала плечами:
– Вроде того.
Честно говоря, мысль о рождении ребенка с острым синдромом Влада пугала меня до судорог. Я совершенно не собираюсь заниматься сексом с Жан-Клодом, но если такое когда-нибудь произойдет, то мы определенно будем предохраняться. Никакого спонтанного секса, разве что с презервативом.
Что-то, наверное, выразилось у меня на лице, потому что Дольф сказал:
– О чем задумалась?
– Радуюсь, что у меня строгие моральные принципы, наверное. В общем, пока я не видела Роберта с женой, я думала, что вампиры старше ста лет стерильны. А если учесть, насколько долго надо повышать температуру тела вампира. – Я покачала головой. – Вряд ли это было случайно. Хотя они оба утверждали, что так и было. Она еще даже не получила результатов амниографии.
– Амниографии – какой именно? – спросил Дольф.
– На синдром Влада, – ответила я.
– Она достаточно здорова, чтобы выдержать эти новости?
Я пожала плечами.
– Выглядела она нормально, но я не эксперт. Я бы только сказала, что не надо сообщать по телефону и, наверное, надо, чтобы она не была одна. А вообще – не знаю.
– Вы не были с ней дружны?
Я замотала головой.
– Нет, даже не проси. Я не буду держать ее за ручку, пока она будет плакать над телом мужа.
– Ладно-ладно, это и не входит в твои должностные обязанности. Может, попрошу Рейнольдс это сделать.
Я посмотрела в сторону молодой сыщицы. Может, они с Моникой и заслужили друг друга, но...
– Жан-Клод может знать, с кем дружна Моника. Если нет, то я знаю одну ее подругу. Кэтрин Мейсон-Джиллет и Моника вместе работают.
– Моника – адвокат? – спросил Дольф.
Я кивнула.
– Только этого не хватало, – вздохнул он.
– Что ты сообщил Жан-Клоду? – спросила я.
– А что?
– Чтобы я знала, сколько я могу ему рассказать.
– Расследуемое дело об убийстве ты с монстром обсуждать не будешь.
– Убитый сто лет был его компаньоном. Он точно захочет об этом говорить. Мне надо знать, что ты емy сказал, чтобы случайно не проговориться.
– Ты так спокойно скрываешь информацию от своего дружка?
– Об убийстве – да. Это могла сделать не меньше чем колдунья, а то и пострашнее кто. Это должен быть монстр того или иного рода, значит, монстрам мы деталей не сообщаем.
Дольф посмотрел на меня и кивнул:
– Молчи насчет сердца и символов, использованных в чарах.
– Насчет сердца он должен будет знать, Дольф, иначе догадается сам. Сердце или голова – мало чем еще можно убить столетнего вампира.
– Ты сказала, что не будешь выдавать информацию, Анита.
– Я тебе говорю, что пройдет, а что нет, Дольф. Скрыть от вампиров вынутое сердце – не пройдет, потому что они догадаются. Символы – можно, и все равно Жан-Клод задумается, почему он не ощутил смерти Роберта.
– Так что мы таки можем cкрыть от твоего дружка?
– Конкретные символы заклинания. Ножи. – Я на миг задумалась. – Способ, которым вынули сердце. Все видели по телевизорy во всяких кино про больницы, как вынимают сердце через ребра. Никто бы и не подумал поступать по-другому.
– Значит, если у нас будет подозреваемый, мы спросим, как бы он стал вынимать сердце?
Я кивнула:
– Психи начнут говорить об осиновых кольях или будут путаться.
– О’кей, – сказал Дольф и поглядел на меня. – Если есть на свете человек, который ненавидит монстров, я думал, что это ты. Как ты можешь встречаться с одним из них?
Я встретила его взгляд, не дрогнув:
– Не знаю.
Он закрыл блокнот.
– Грили небось гадает, куда я тебя повез.
– А что ты ему шептал? Я бы поставила доллар против цента, что он меня не отпустит.
– Сказал ему, что тебя подозревают еще в одном убийстве. Сказал, что хочу посмотреть на твою реакцию.
– И он на это купился?
Дольф глянул на тело.
– Очень было близко к правде, Анита.
Меня подкупила его искренность.
– Грили, кажется, не очень, мне симпатизирует.
– Ты только что убила женщину, Анита. Это, как правило, не дает хорошего первого впечатления.
И в этом тоже был смысл.
– Надо ли, чтобы Кэтрин уже ждала нас в участке? – спросила я.
– Ты не под арестом.
– Все равно мне хотелось бы, чтобы она нас там встретила.
– Позвони ей.
Я встала.
– Погоди. – Дольф взял меня за руку. Повернулся к остальным копам. – Всем выйти на минутку.
Кое-кто переглянулся, но возражений не последовало. Bсe они работали с Дольфом и раньше, и среди них не было старше его по рангу.
Когда мы остались одни за закрытой дверью, он сказал:
– Отдай.
– Что?
– У тебя за спиной что-то, вроде клинка. Покажи.
Я вздохнула и полезла за рукоятью, вытащила нож. Это заняло время. Длинный был клинок.
Дольф протянул руку, я подала ему нож.
– Господи, и что ты собиралась этим делать?
Я только глядела.
– Кто тебя шмонал в клубе?
– Напарник Риццо.
– Придется с ним поговорить. – Дольф поглядел на меня. – Пропустить такую штуку на человеке, который пустит ее в ход, – очень бы плохо вышло. Другого оружия он не пропустил?
– Нет.
Дольф смотрел на меня.
– Анита, обопрись на стол.
У меня брови полезли на лоб.
– Ты меня будешь обыскивать?
– Ага.
Я подумала, стоит ли спорить, и решила, что нет. Оружия на мне больше не было. Я оперлась на бюро, Дольф отложил нож и обыскал меня. Если бы было что найти, он нашел бы. Все, что Дольф делает, он делает тщательно и методично. Одно из качеств, делающих его классным копом.
Я поглядела на него в зеркало, не оборачиваясь:
– Удовлетворен?
– Ага.
Он подал мне нож рукоятью вперед.
Наверное, удивление выразилось у меня на лице.
– Ты мне его возвращаешь?
– Если бы ты соврала, что он у тебя последний, я бы отобрал и его, и все, что нашел бы. – Дольф шумно перевел дыхание. – Но я не стану забирать у тебя последнее оружие, когда на тебя открыт контракт.
Я приняла нож и вложила его в ножны. Это было куда труднее, чем вынуть его оттуда. Пришлось даже поглядывать в зеркало.
– Я так понял, он у тебя новый? – спросил Дольф.
– Новый.
Я встряхнула волосами – опа! – и рукояти не стало видно. Надо будет потренироваться побольше. Слишком хорошее место для потайного ножа, чтобы не использовать его чаще.
– Какие-нибудь еще впечатления, пока я не отвез тебя обратно?
– Дверь выломана?
– Нет.
– Значит, кто-то знакомый, – сказала я.
– Может быть.
Я посмотрела на неподвижное тело Роберта.
– Можем перенести обсуждение в другую комнату?
– Он тебя беспокоит?
– Я его знала, Дольф. Пусть я его не любила, но мы были знакомы.
Дольф кивнул:
– Можем перейти в детскую.
Я почувствовала, что бледнею. Никак мне не хотелось видеть, что могла сделать Моника из детской.
– Злобным ты становишься, Дольф.
– Как-то не могу забыть тот факт, что ты встречаешься с Принцем города, Анита. Не могу отмахнуться.
– Ты хочешь меня наказать за то, что я встречаюсь с вампиром?
Он поглядел на меня долгим, изучающим взглядом. Я не отвернулась.
– Я хочу, чтобы ты с ним не встречалась.
– Ты мне не отец.
– Твои родные знают?
Здесь я уже отвернулась:
– Нет.
– Они ведь католики?
– Дольф, я не буду обсуждать с тобой эту тему.
– С кем-нибудь тебе надо будет ее обсудить.
– Может быть, но не с тобой.
– Анита, посмотри на него. Посмотри на вот это и скажи, что ты можешь вот с таким спать.
– Брось ты это, – сказала я.
– Не могу.
Мы смотрели друг на друга, не отводя глаз. Я не собиралась объяснять Дольфу свои отношения с Жан-Клодом. Не его это собачье дело.
– Тогда у нас проблема.
В дверь постучали.
– Подождите! – сказал Дольф.
– Войдите! – отозвалась я.
Дверь открылась. Отлично. Вошел Зебровски. Еще лучше. Я знала, что улыбаюсь, как идиотка, но не могла сдержаться. В последний раз я его видела, когда он вышел из больницы. Ему едва не выпустил кишки оборотень – леопард размером с пони. Это не был ликантроп, это была колдунья-оборотень. Вот почему Зебровски не пришлось раз в месяц покрываться шерстью. Колдунья вспорола ему живот, а я ее убила. Потом держала руками вываливающиеся кишки, пока не приехали медики. У меня остались шрамы от той же самой колдуньи.
Обычно волосы у Зебровски были спутанной курчавой массой, черные с сединой. Он их сейчас коротко постриг, и они как-то держались. От этого у него был более серьезный, более взрослый вид, не похожий на прежнего Зебровски. Коричневый костюм имел такой вид, будто в нем спят. Темно-голубой галстук, который Зебровски нацеплял всегда, не подходил ни к одному из его костюмов.
– Блейк, черт-те сколько не виделись!
Я не смогла сдержаться: подошла и обняла его. Быть женщиной – в этом есть свои преимущества. Хотя до того, как в моей жизни появился Ричард, я бы могла подавить такой порыв.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55