Кенету сразу захотелось сказать… сказать ей хоть что-то хорошее… ведь нужно же что-нибудь сказать… или нет?
Трудно представить, что бы подумала о его молчании Аритэйни, будь она человеком. Но у драконов все-таки побольше здравого смысла, да и слова они умеют находить единственно верные.
– Устал? – спросила Аритэйни. Кенет молча кивнул.
– Очень устал, – не сразу ответил он. – Даже и не знал, что можно так устать. И испугался. Мне еще повезло, что не Инсанна меня убил, а наоборот. Если бы не ветер…
– Я так и знала, что смогу тебе помочь! – просияла Аритэйни.
– Помочь? – После пережитого за день соображал Кенет туго. – Ох, ну конечно! Драконы – хозяева ветра. Так это был твой ветер?
– А как же! – кивнула донельзя довольная Аритэйни. – А меня еще пускать не хотели! Представляешь – Хараи с сыном и еще кое-кто из моих родственников полетели к месту битвы, а меня дома оставили.
– А могли бы догадаться, что дома ты не останешься, – усмехнулся Кенет.
– Могли бы, – подтвердила сияющая Аритэйни. – Я сначала хотела полететь за ними, а потом передумала. Все равно бы меня прогнали. Я решила, что тебе пригожусь больше.
Губы Кенета неудержимо расплывались в улыбке – совершенно бессмысленной, но тем не менее крайне красноречивой.
– Извини, если помешал. – Рука Санэ легла Кенету на плечо, и он непроизвольно дернулся.
– Тебе что, опять не терпится песню сложить? – поморщился Кенет. – Может, все-таки подождешь?
– Подождал бы, да не выйдет, – отрезал Санэ. – Петь надо прямо сейчас. Ничего ведь еще не кончено.
Слова его достигли сознания Кенета не сразу. Какое-то время он еще продолжал улыбаться.
– Разве Инсанна не убит?
– Здесь – убит, – нехотя ответил Санэ. – А песен, где упоминается этот мерзавец, а легенд о нем – без счета. Он, конечно, не певец никакой. Но он маг, и он умеет ждать. В мире песен и памяти он еще жив. И когда-нибудь сумеет оттуда выбраться…
Аритэйни охнула.
– Это все моя оплошность, – признался Санэ. – Мне надо было сложить песню о его смерти. Сразу же. Я и пытался. Тогда он и там был бы мертв.
Голос певца звучал необычно глухо. В нем не слышалось и отзвука былой насмешливости.
– Про Юкайгина я успел песню сложить, и про господина наместника тоже…
– Значит, Акейро и в том мире мертв? – не подымая головы, осведомился Кенет.
– Нет, как же можно! Про его смерть я не пел. Там он живой.
– Спасибо, – прошептал Кенет.
– Было бы за что благодарить, – возразил Санэ. – Самого главного я и не успел. Я смотрел на тебя и пел тихонько… все уже почти получилось… а когда он тебя чуть не убил, я испугался… очень я за тебя испугался… и сбился. Ускользнула строка. И не получается теперь, хоть тресни. Так что придется отправиться в мир песен и памяти и убить там его еще раз.
– Хорошо бы насовсем, – попытался пошутить Кенет. – Если мне придется по нескольку раз на дню убивать Инсанну, мне даже пообедать некогда будет.
Он вздохнул и тяжело встал.
– Постой, – неожиданно вмешалась Аритэйни, – ты куда собрался? А как же я?
– Подожди меня немного, – попросил Кенет, отлично сознавая, как нелепо звучат его слова. – Я скоро вернусь.
– В этой каменной ловушке? – возмутилась Аритэйни. – Ни за что! Мне будет страшно. А если меня здесь найдут родственники, мне здорово попадет.
– Так, может, домой вернешься? – предложил Кенет. – Как будто ты никуда и не уходила…
– Лучше возьми девушку с собой, – внезапно пришел ей на помощь Санэ.
– Но там ведь будет опасно, – возразил Кенет.
– Здесь не безопаснее, – не уступал Санэ. – Магов своих цепных Инсанна на тебя натравливать не стал, они бы ему только помешали. А ведь кто-то из них может оказаться неподалеку.
Судя по мимолетному возмущению Аритэйни, она явно собиралась сказать, что она утворит с этими магами, если они попадутся ей под руку, но вовремя спохватилась.
– Ты прав, – согласился Кенет. – Только как мы попадем в мир песен? Ты можешь там жить, но ведь ты певец, а я только раз в жизни песню придумал, да и то едва не надорвался с натуги.
– Возьмите меня за руки, – улыбнулся Санэ.
Он крепко сжал руки Кенета и Аритэйни и запел.
У самых их ног возникла призрачная дорога. Она уходила прямо в стену. Санэ продолжал петь, и реальность дороги становилась все более несомненной, а реальность стены все более сомнительной. Когда Кенет окончательно уверился в существовании дороги, он сделал шаг вперед, потом еще и еще.
Он испытывал необыкновенно странное ощущение. Ноги его ступали по камням, которые были словами, и меж камней росла трава мелодии. А потом трое путников прошли сквозь стену, и обычный мир исчез, а вокруг было… да, что-то вокруг, несомненно, было.
Вокруг были слова, было неясное звучание, оплетенное мелодией и ритмом. “Вода”, – говорил Санэ – и из неназванного начинала струиться река. “Трава”, – говорил Санэ – и Кенет увидел траву под ногами. “Небо”, – говорил Санэ – и синева развернулась у него над головой.
По мере того как первое смятение отступало, Кенет начинал слышать не только голос Санэ. Понемногу и все остальные слова этого странного мира сделались внятными. Кенет слышал землю, и земля возникала. Он улавливал звучание деревьев, и только после этого видел их. Мир песен и памяти проявлялся не сразу, а как бы по частям, и чтобы связать их в нечто единое, требовалось немалое напряжение. Кенет лишь тогда заметил, что Санэ перестал петь, когда тот заговорил с ним.
– Голова не кружится? – заботливо спросил Санэ.
– Нет, – с вызовом ответила Аритэйни.
– Немного, – признался Кенет. – Странный мир.
– Мир как мир, – пожал плечами Санэ.
– Странный, – повторил Кенет. – Он весь как бы состоит из промежутков между словом и предметом. Даже жутко делается.
– Верно подмечено, – усмехнулся Санэ. – А ты не бойся. Ты приглядись к этим промежуткам получше.
– А что это за промежутки? – спросил Кенет, настороженно озираясь. – У меня от них в глазах темнеет. Почему я должен на них смотреть?
– Должен же ты хоть раз увидеть, откуда вы, маги, свою силу берете, – ухмыльнулся Санэ.
Кенет было не поверил, но когда присмотрелся… Санэ был прав – именно здесь, между словом и предметом, и зарождалась магия. Он смотрел во все глаза, и непонятный мир делался единым и осмысленным.
– Насмотрелся? – ехидно спросил Санэ, когда Кенет поневоле зажмурился.
Кенет кивнул.
– Хорошо все-таки иметь дело с магами и драконами, – сообщил Санэ. – Вы умеете видеть. Для обычного человека мне пришлось бы петь часа два, пока он разглядит дорогу, а не то что пойти по ней сможет.
– Ты бы лучше спел нам прямую дорогу к замку Инсанны, – заметил Кенет.
– Куда торопишься?! – удивился Санэ. – Ты здесь сначала ходить научись. Не то еще провалишься… между словом и предметом… вытаскивай тебя потом.
Кенет послушно сделал несколько шагов на пробу. Да, торопиться не стоит. Конечно, Санэ слегка преувеличивает опасность, но ходить по словам и звукам с непривычки нелегко даже магу. А вот Аритэйни словно родилась здесь. Идет себе как ни в чем не бывало. Он полагал, что в незнакомом мире Аритэйни может растеряться, но пока что самым неумелым ходоком оказался он сам.
– Эй! – окликнул Кенета веселый детский голос. – А я тебя знаю! Ты мне сказку про маленький домик рассказывал. Я тебя сразу узнала!
Кенет тоже сразу узнал Тайин. Именно таким и было ее личико, когда с него сошли пятна, оставленные черной лихорадкой.
– Санэ, – негромко позвал он певца, – ты знаешь, кто это?
– Знаю, – ответил Санэ. – Я же за тобой все время следом таскался. Только в Лихие Горы подыматься не стал.
– Хорошо, что знаешь, – так же негромко произнес Кенет. – Вот и проводи девочку домой.
– Конечно, – кивнул Санэ. – Как только все окончится…
– Сейчас, – тихо возразил Кенет. – Ты уверен, что, когда все окончится, от тебя хоть память останется? Даже и в этом мире? И что же ей – навсегда здесь оставаться?
– По-твоему, я должен бросить тебя одного?
– Почему одного? – возмутилась Аритэйни.
– Не бойся, не заблужусь, – усмехнулся Кенет.
– Еще не хватало, чтобы ты тут без меня самовольно разгуливал! – не уступал Санэ.
– Не буду, – пообещал Кенет. – Проводи.
– Ладно, – смирился Санэ.
– А вы о чем шепчетесь? – Тайин радостно смотрела Кенету в лицо, как старому знакомому. – Это секрет?
– Нет, что ты! – улыбнулся Кенет. – Мы просто думали, как отвести тебя домой, к братику. Ты ведь хочешь домой?
– Очень! – Тайин так и засияла. – А Лопоушу взять можно? Одновременно со словом возле девочки возникло нечто живое, смешное и симпатичное. Действительно, Лопоуша.
– Лопоушу взять нельзя, – очень серьезно объяснил Кенет. – Он не сможет жить у тебя дома… ну, вроде как рыбка не может жить без воды, понимаешь?
Тайин кивнула.
– Тогда я не знаю… – задумалась она. – Лопоуша без меня будет бояться.
Наоки был прав: его сестра оказалась очень славной девочкой.
– Не будет, – пришла на помощь Аритэйни. – Лопоуша будет жить у тебя во сне. Ему там хорошо будет.
– Ты его туда приведешь? – обрадовалась девочка. – Я ему там домик сделаю…
Она подняла Лопоушу на руки, осторожно передала его Аритэйни и погладила на прощание.
– Кто эта девочка? – спросила Аритэйни, когда Тайин и Санэ скрылись из виду.
Торопиться, пока Санэ не воротится, было некуда, и Кенет подробно рассказал Аритэйни, когда и как он впервые увидел Тайин.
– Хорошо еще, что я в ее сне не стал мечом махать, не разобравшись, – заключил свой долгий рассказ Кенет. – Не то убил бы ненароком этого… как его… Лопоушу.
– Не убил бы, – возразила Аритэйни. Лопоуша подтвердил ее слова уютным сонным ворчанием.
– А как ты отведешь это чудо в ее сон? – полюбопытствовал Кенет.
– А никак, – ответила Аритэйни. – Лопоуша сам дорогу найдет. Верно, Лопоуша?
Снова тихое утвердительное ворчание.
– Вот как только Санэ малышку проводит и вернется, значит, можно отпускать Лопоушу.
– Пора бы уже Санэ и вернуться, – произнес Кенет. – Не то, чего доброго, не мы найдем Инсанну, а он нас.
Лопоуша неожиданно завозился на руках у Аритэйни.
– Идет кто-то, – сказала она.
– Может, Санэ возвращается? – понадеялся было Кенет.
Нет, то был не Санэ. Этого человека Кенет не знал… или все же знал? Таких людей не бывает… но откуда у этого небывалого незнакомца такое смутно знакомое лицо? И почему этот облик, если к нему прислушаться, звучит голосом самого Кенета? Да так звучит, словно сила его велика, как подножие горы, а мужество слишком огромно для этого мира?
Кенет едва не рассмеялся, сообразив, что именно таким он и спел этого человека.
– Крепкой кровли твоему дому, Урхон Дважды Рожденный, – приветствовал его Кенет. Хороший все-таки мир: стоит Кенету пожелать Урхону, чтобы дом его никогда не рухнул – и не рухнет. Слова в этом мире крепче вековых деревьев. Они удержат кровлю.
– И твоему дому, – сдержанно ответил Урхон. – Ты правильно сделал, что пришел сюда, Деревянный Меч.
Кенет насторожился. Урхон, каким Кенет его знал, никогда бы не позволил себе сделать хоть малейший намек на неблагополучие или даже опасность. Урхон, каким Кенет его спел, – тем более. Значит, произошло нечто очень серьезное – и Кенет нимало не сомневался, что именно.
– Инсанна? – быстро спросил он. Урхон кивнул.
– Тогда пойдем. – И Кенет стремительно встал. – Показывай дорогу.
– А дойдешь? – усомнилась Аритэйни.
– За руку меня поведешь – дойду, – отрезал Кенет. – Некогда нам Санэ дожидаться. Потом догонит. Он ведь здесь все дороги знает, не то что мы.
Едва взглянув на Замок Пленного Сокола, Кенет убедился, что был тысячу раз прав, решив не дожидаться возвращения Санэ. Иначе как отчаянным, подобное положение дел и не назовешь. Во всяком случае, если Кенета не обманывал слух, именно так оно себя и называло. Конечно, Аканэ и в жизни был великим воином, а в мире песен и подавно. И то худощавое и высокое слово, которое было наместником Акейро, тоже ведь боец, каких поискать, – живой Акейро и мечтать не мог об этаких подвигах. Да и князь Юкайгин стараниями Санэ творил такие чудеса боевого искусства, что даже его реальные деяния перед ними бледнели. И все же этого было недостаточно.
Замок Пленного Сокола и в обычном мире был крепостью, взять которую не так-то легко: если бы не Санэ, Кенету даже ворота открыть бы не удалось. Но слова сотворили в этом мире обиталище Инсанны неприступной твердыней, а память поколений сделала эти слова крепче гранита. Воинство Инсанны было куда более многочисленным и умелым, чем на самом деле. Немногие одиночки, что осмелились задолго до Кенета бросить вызов великому черному магу, гибли один за другим – они ведь действительно погибли, и их смерть была подробно воспета и благоговейно возвеличена несколькими поколениями певцов, будь они трижды неладны! Хоть бы одного героя оставить в живых догадались. Навеки будь проклято желание описать врага как можно более могущественным, чтобы приукрасить собственное поражение!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80