– С охотой мне, конечно, трудновато придется, но ведь можно стрелы сделать с костяными наконечниками… силки ставить… ягоды сизянки с кустов только после первых сильных заморозков обирают, иначе кислятина выйдет несусветная. А сизянку я в лесу видел. У вас подснежники водятся?
– Сколько угодно, – ответил старик, поглядывая на Кенета с внезапным уважением. Похоже, молодой господин воин – не просто парень с головой и не только о магии и ратной славе думает. Он и вообще в жизни толк знает. Ягоды сизянки – типично деревенское лакомство. До первых морозов от сизянки попросту скулы сводит, зато потом она становится столь же нежной и сладкой, сколь прежде была кислой и деревянистой. Ягода лесная, и только лесная: в садах она отчего-то ну никак не приживается. Устав от попыток культивировать сизянку, садовники объявили упрямый дичок растением для простонародья. А посему пироги с сизянкой – любимое кушанье сельской детворы. Горожане от них нос воротят, даже не попробовав, а зря: отведали бы – пальчики бы облизали.
С подснежниками и того веселее получается. Занятный гриб – подснежник. Летом для него слишком жарко. И лишь когда землю припорошит первый снежок, лиловато-розовые грибы начинают дружно лезть, взламывая тонкий ледок, к искрящемуся инеем солнечному свету. Самый поздний гриб, настоящее спасение в неурожайную осень. И самый ранний: едва осядет ноздреватый весенний снег, а в первых проталинах уже жмутся зябко первые бледно-розовые грибочки-протальники. Весенний протальник не так вкусен, но тоже вполне съедобен. А подснежник – лакомство изысканное. Ни один сборщик налогов слова поперек не скажет, даже если всю подать выплатить ему подснежниками: он же на этом первый и заработает. Огромными возами отовсюду, где только водятся подснежники, гонят их по первопутку к императорским поставщикам. На дворцовой кухне их выдерживают в сладком маринаде, пропаривают в густых сливках со знаменитыми каэнскими пряностями, и получается нечто невероятное. А деревенские мужики эти самые подснежники попросту, без затей, жарят. Язык проглотишь, до чего вкусно! Вот и получается, что нигде, кроме императорского двора и самых захудалых деревень, подснежники не едят. И откуда господин воин только знает о подснежниках? Что-то не похож он на столичного придворного. Конечно, старый знахарь этих придворных отродясь не видывал, но все равно выглядят они по-другому, голову готов прозакладывать. И уж в любом случае столичный придворный не может знать, где и когда собирают подснежники.
– Беру свои слова назад, – помолчав, сказал старик. – Похоже, господин воин действительно перезимует.
К сбору подснежников Кенет едва успел. Надо было закончить очаг, надо было ущелить мхом стены и крышу. Стрелы с костяными наконечниками старый знахарь Кенету подарил, но пока снег не стал слишком глубоким, они лежали без дела: мясо добыть Кенет всегда успеет, а грибы дожидаться не станут. Собранные грибы Кенет укладывал рядами, пересыпал снегом и поливал водой. Теперь, если ему захочется полакомиться, достаточно будет растопить лед, и грибы будут не хуже свежих. По счастью, год выдался грибной до изумления. Даже не имея никакой другой пищи, кроме грибов, на одних только подснежниках Кенет мог продержаться месяц-полтора. А скоро сизянка пойдет, да еще охота, да старый знахарь обещал, что сыновья его будут к господину воину наведываться, и притом не с пустыми руками. Возможно, зима Кенета ожидает хлопотная, но никак уж не голодная. А похлопотать ему придется, и не только о пропитании. Кенет твердо решил, на что употребить одинокий досуг. Он вплотную займется изучением устава. До сих пор ему так и не удалось прочесть бесценные страницы полностью. То времени не хватает, то люди кругом… А здесь, в его зимнем домике, тепло, уютно и никого нет. Для одинокого жильца даже слишком просторное получилось обиталище. Плошку заячьего жира натопить, фитиль смастерить, запалить – вот и светильник. И читай в тепле и спокойствии, сколько твоей душе угодно. И можно не беспокоиться, что, неловко потянувшись, смахнешь с полки посуду. И уж точно никто не помешает. Кенет только нежно жмурился, как сытый кот, при одной мысли о долгих зимних вечерах, заполненных чтением устава. Ему не терпелось поскорее вновь приступить к осуществлению своей заветной мечты – стать магом. Особенно потому, что из этой мечты сама собой вырастала другая, еще более дерзкая.
После встречи с разбойниками воспоминания об Инсанне вновь начали мучить Кенета. Подумать только, он едва не поддался на улещивания черного мага! Память об этой минуте слабости угнетала Кенета. Он воспринимал свое минутное увлечение как свой вечный несмываемый позор. Как он мог? Как он только мог?! Поверить, поддаться – пусть даже на самое краткое время! Как он мог не почувствовать зла, источаемого его речами? Зла, которое одним своим присутствием едва не убило его побратима – наместника Акейро? Зла, которое пожирало мертвые тела – и превратило старую больницу в тайную бойню? Зла, которое околдовало одного из учеников Аканэ? Зла, ради прихоти своей в единую ночь уничтожившего целую деревню, обрекая на скитания и разбой ее жителей?
Кенет даже не думал, ненавидит ли он Инсанну. Но в своих мечтаниях он теперь упивался дивным зрелищем: как он становится невиданно великим магом и побеждает мерзкого Инсанну. Даже в кружении снежных хлопьев, даже в перекрещениях черных ветвей на фоне светло-серого неба угадывалась эта упоительная картина. Конечно, порой Кенета охватывали сомнения – а сумеет ли он выполнить столь великое дело, по плечу ли ему сражение с самим Инсанной?
– Ничего, – мрачно пообещал себе Кенет в свой шестнадцатый день рождения, – я ему еще уши на нос намотаю.
И с чистой совестью принялся уплетать пирог с сизянкой. День у него выдался трудный: снегу намело почти по пояс, и разыскать, а затем натаскать хворосту оказалось потрудней обычного. Пришлось повозиться дольше, чем всегда. Здраво рассудив, что дальше ему легче не станет, Кенет ухлопал весь остальной день на сбор топлива. Вернувшись, он обнаружил, что сыновья старика наведались в его отсутствие, и его запасы еды существенно пополнились. Изнемогая, едва не падая от усталости, Кенет распихал принесенное по местам и уже за полночь принялся стряпать пресный пирог-завертку со сладкой ягодной начинкой. С куда большим удовольствием он бы лег и заснул, но в день своего рождения человек обязательно должен съесть сладкий пирог, чтобы и весь следующий год его жизни был сладким. Обычай такой.
Проклиная все на свете обычаи и с трудом превозмогая усталость, Кенет добросовестно испек завертку, добросовестно разлепил слипающиеся веки, добросовестно съел пирог и лишь затем лег спать.
Великая вещь – обычай. Может, и вправду что-то есть в старом поверье, обязывающем непременно испечь сладкий пирог ко дню рождения? Ведь если бы не пирог этот пресловутый, ничего бы назавтра не случилось. И потекла бы жизнь Кенета совсем по иному руслу. И оказалась бы, вероятнее всего, недолгой. В любом случае зимовать бы ему пришлось совершенно иначе.
Потому что силки свои Кенет проверял обычно еще затемно и возвращался с добычей домой с первыми лучами рассвета. А тут, извольте видеть, день рождения. Пока пирог испечешь, да пока его съешь, засыпая над каждым куском… Когда Кенет проснулся, солнце стояло уже высоко.
Выйдя из дому гораздо позже обычного, Кенет и с добычей возвращался поздно. Если бы не пирог, сидел бы он уже дома, и встреча бы не состоялась. И какая встреча!
Едва выйдя на полянку перед домом, Кенет замер: посреди полянки стоял огромный медведь.
Его могучий костяк выпирал сквозь свалявшийся, грязный, словно бы траченный молью мех. Исхудал медведь настолько чудовищно, что казалось, даже его громадная морда, и та осунулась. Не важно, что именно прервало его зимнюю спячку, но случилось это уже давно. Однако, несмотря на истощение, зверь был все еще достаточно силен, а значит, вдвойне опасен.
И все же при виде медведя Кенет не подумал об опасности. Лохматый гигант выглядел изможденным, грязным и ободранным, как нищий бродяга. Когда медведь повернул голову в сторону человека, Кенет, не раздумывая, отхватил охотничьим ножом изрядную часть мертвого зайца и швырнул медведю. Увесистый кусок еще теплого мяса полетел, кувыркаясь, в сторону оголодавшего зверя и тяжело шлепнулся в снег.
Мучительный голод, снедавший медведя, победил природную осторожность. Почуяв запах свежей теплой крови, медведь устрашающе зарычал; глаза его помутнели, словно подернувшись голодной слюной. Кенет наблюдал за пожирающим мясо медведем словно зачарованный. Бедняга! Тяжело ему пришлось. Все съел. Даже капельки крови на снегу не оставил: и ту слизал.
Покончив с вылизыванием снега, медведь вновь поднялся во весь свой могучий рост. Перед ним стоял человек. Летом медведь не только не принял бы подачки, еще пахнущей его извечным врагом, но и вообще постарался бы с ним не встретиться. Зимой холод и голод привели медведя на край безумия. Перед ним стоял человек и держал в руках еду: окровавленную заячью тушку.
Кенет слегка растерялся: о таком обороте дела он как-то не подумал. Ему не жаль было отдать медведю добычу: голодным он не останется. Да с его запасами он в состоянии накормить медведя досыта. Хоть с десяток медведей, если на то пошло! Но сейчас лишний кусок мяса попросту убьет медведя.
Медведь не хуже Кенета знал, что слишком обильная еда после долгого голода губительна. Но сам вид этой еды, ее запах окончательно сводил его с ума. Не в силах оторвать взгляда от вожделенной добычи, медведь зарычал. Он уже не помнил, что этот человек только что накормил его, пусть и не досыта. Это был человек, у человека была еда, и человек не собирался с ней расставаться.
Медведь сделал шаг, потом еще один. Кенет безотчетно шагнул ему навстречу. Он не ведал, что с ним происходит. Почему его колени чуть присогнулись, почему приспустились плечи, почему он идет навстречу медведю медвежьей походкой? Но когда движения его тела в точности уподобились движениям медведя, Кенет понял, что они означают, с ясностью, не оставлявшей места для сомнений. И неведомо откуда он обрел не только способность понимать этот первозданный язык движений, запахов, звуков и взглядов, но и умение объясняться на этом единственно понятном зверю языке.
Медведь и человек сделали еще несколько шагов навстречу.
“Я сильнее тебя, – без слов говорили яростные глаза медведя. – Ты умрешь”.
“Я умнее тебя, – ответил спокойный взгляд Кенета. – Ты не умрешь”.
Еще мгновение человек и медведь смотрели друг другу в глаза. Потом медведь опустился на четвереньки и вперевалку побрел в лес.
Когда назавтра медведь вернулся, Кенет уже успел изругать себя за глупость и опрометчивость, строго отчитать за растяпство, предаться размышлениям о горестной судьбине медведя-шатуна и приготовить для четвероногого страдальца завтрак. Медведь хотя и обнюхал разложенную на снегу еду, однако приношение принял без колебаний. Стоя в дверях, Кенет с удовольствием наблюдал, как на дальнем краю полянки возится в снегу насытившийся медведь.
На следующий день медведь вновь посетил полянку, где на снегу растет свежее мясо и сушеные ягоды. И через день. И потом. Постепенно Кенет убедился, что медведь его не тронет, и перестал осторожничать. Он оставлял еду все ближе и ближе от дома, а под конец и вовсе у самых дверей. И в один прекрасный день после сытного обеда медведь отстранил лапой ошеломленного Кенета, вошел в дом, грузно опустился на лежанку, устроился поуютнее и засопел.
Новая берлога медведю понравилась: теплая, удобная, просторная. А еще в берлоге живет человек, который так славно расчесывает мех деревянными зубами и мясо портит только для себя, а медведю отдает хорошее мясо, хотя тоже мог бы полакомиться вкусненьким. Странный человек. Хороший.
Пришлось Кенету самому проведать старого знахаря прежде, чем он пришлет к нему своих сыновей.
– Рад видеть господина воина в добром здравии, – степенно приветствовал его старик. – Неужели припасы все вышли?
– Нет, – покачал головой Кенет, – спасибо за еду, мне покуда хватает. Просто у меня теперь медведь живет.
Старик от подобного известия разом утратил дар речи.
– Прижился он у меня, – смущенно объяснял Кенет, – не гнать же его, в самом деле. Медведь хороший. Я просто предупредить хотел. Меня-то он не трогает, а чужого, пожалуй, и задерет. Так что ходить ко мне лучше не надо, а то может нехорошо получиться.
Старик поначалу решил, что господин воин попросту по-юношески прихвастнул. Однако, побуждаемый любопытством, он предпринял вылазку в лес и убедился, что Кенет не соврал. Он собственными глазами увидел, как человек и медведь неспешно прогуливаются по зимнему лесу, что-то увлеченно обсуждая по-своему, по-медвежьи. Когда старый знахарь увидел, как Кенет о чем-то азартно заспорил, а медведь сначала возражал, а потом согласился, старик только головой покачал и поспешил поскорее убраться, покуда друзья не обнаружили его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80