Тем более если речь идет о такой добыче! Ведь сопляк расколдовал завороженного воина походя, от нечего делать. Стукнул его разок по голове, и все труды и старания Инсанны пошли прахом. Да, будущее приобретение Инсанны действительно обладает огромной ценностью.
И хорошо, что растреклятый певец ничего мальчишке толком не сказал. Вокруг да около ходил, а по сути ничего и не сказал. Это же хорошо, это просто замечательно! Если кто и сумел бы правильно распорядиться знаниями бродячего певца, так это мальчишка. И не страшно, что сопляк помог певцу укрыться от всевидящего взора Инсанны. Прячься, дурачок, прячься. Хоть по самые уши в землю закопайся. Хоть на дно морское нырни. Ты не сможешь не петь. А по твоим песням я тебя найду. И никто никогда не узнает, на самом ли деле ты проведал что-нибудь опасное или только прикидываешься для пущей важности.
Конечно, маг, посланный для разговора с мальчишкой, изрядно замешкался. Но даже Инсанна не назвал бы его промах непростительным. Кому же в голову придет искать мага такой неслыханной мощи на дорожных работах! Чтоб до такого додуматься, надо сначала совершенно ополоуметь. Жаль, что невозможно связаться с посланцем, не прервав наблюдения над мальчишкой. А прерывать наблюдение Инсанне очень не хотелось.
Ага, вот и добрался посланец до своей цели! Наконец-то. Инсанна изо дня в день только и видел, как его подопечный киркой машет, и его уже слегка мутило от этого зрелища. Вот… вот они заговорили… садятся… продолжают разговор… нет, мальчишка встает… уходит… уходит!.. нет, все же продолжает слушать… очень хорошо!
Тогда, в “Весеннем рассвете”, Инсанна увидел Кенета впервые. С тех пор прошло достаточно времени, чтобы Инсанна успел полностью изучить его ненавистное упрямое лицо, каждую его черточку, каждый прищур, каждую смену выражения. Инсанна пристально следил за Кенетом и затрепетал от восторга, разглядев на его лице тень сомнения. Вот и хорошо, вот и…
Откуда взялся этот человек в синем? Кто он? Зачем он здесь? Почему маг молчит? Почему… нет, этого быть не может! Почему он уходит?!
Инсанна разжал стиснутые кулаки и перевел дыхание. Уходит его посланец – так и что с того? Маг совершенно прав. Подобные разговоры не для посторонних ушей. Это даже хорошо, что разговор их прерван. Тем вернее мальчишка запомнит уже сказанное. Тем более нетерпеливо будет дожидаться новой беседы.
И тут у самых ног мальчишки насмешливо блеснула вода. Мальчишка перепрыгнул через ручеек, и видение исчезло. На мгновение Инсанну обступила темнота, и в ней тускло мерцали красные кольца. Словно мрак с силой вдавил его глаза внутрь.
Ушел! Ушел, мерзавец! Опять поиздевался вволю – и опять ушел! Подразнил Инсанну, даже с посланцем его поговорил честь по чести, даже притворился, что начинает сомневаться, – а потом все-таки переступил через воду.
Но как он быстро раскусил собеседника!
Это уже не шутка. Мальчишка действительно силен да вдобавок еще и хитер и не по годам проницателен. И до следующей серьезной работы или магической битвы, до тех пор, пока его сила вновь не даст о себе знать, сопляк для Инсанны невидим. И натворить за время своей невидимости он может многое. Не довольно ли сопляк погулял на свободе? До сих пор Инсанна только следил за ним. Похоже, настала пора браться за него всерьез. Легко сказать. Сначала его еще найти надо.
И все же рано ты радуешься, змееныш! От магической слежки ты себя обезопасил, что правда, то правда. Но почему бы не препоручить твою драгоценную особу заботам уже не магов, а обычных людей? Где это сказано, что один маг непременно обязан выслеживать другого только самолично и только с помощью магии? И так на тебя больно много времени потрачено, недоносок. Будто у Инсанны других дел и вовсе нет.
Решено. Именно этими другими делами Инсанна и будет заниматься. А мальчишку пускай отыщут люди. Они это умеют. И отыщут, и схватят, и препроводят куда следует. Если приказ отдать правильно, с умом… отыщут, даже не сомневайся. Ты невидим только для меня – но не для них.
* * *
Старшему сыну дракона было на вид года на два побольше, чем Кенету. Высокий плечистый парень, на диво ловкий и сноровистый. Кенет не успел спросить, как его зовут, а потом не получилось: незадолго до окончания работ он куда-то исчез. Кенет даже не заметил, когда именно. И никто не заметил. Работали не разгибая спины: всем казалось, что не успеют закончить вовремя. Когда солнце перевалило далеко за полдень, Кенету почудилось, что у него звенит в ушах. Потом он понял, что для звона в ушах звук слишком мелодичен. А еще чуть погодя Кенет уловил не только мелодию, но и слова.
Сын дракона тихонько напевал старинную любовную песенку, незамысловатую, но забавную. Кенет песенку знал. В ней пелось о пятилетнем мальчике, который сам, без сватов и родителей, отправился сватать свою соседку-ровесницу. Кенет даже знал, о ком была сложена песенка. К слову сказать, его малолетние герои настояли на помолвке, в положенный срок поженились, и брак их оказался на редкость удачным. Кенет даже улыбнулся, вспомнив, как счастливо сложилась их жизнь, и неожиданно для себя подхватил песню.
Через несколько минут пели все. Еще недавно изнемогавшие трамбовщики – кто бы мог поверить! – припустили бегом. Месильщики глины заводили одну песню за другой. Начинали утром работу с отчаянием, с остервенением, а заканчивали под взрывы дружного хохота. И среди смеха и песен никто не заметил, что парень, который запел самым первым, исчез куда-то.
Работа была закончена за час до срока.
Распорядитель метался вдоль всего участка дороги, бледный от неожиданного счастья, но молчал, чтобы не сглазить удачу. Никто и не пытался с ним заговорить, никто не просил расчета. Все знали: до приезда проверяющих – нельзя. Дурная примета.
Когда тени деревьев потеряли четкость очертаний, расплываясь в еще легких, невесомо-прозрачных сумерках, распорядитель внезапно побледнел еще сильнее, вздохнул, судорожно выпрямился и расправил плечи, поднял левую руку и сделал ею троекратный знак защиты от всяческого зла. Смех и шутки дорожных рабочих затихли мгновенно. Все повскакали на ноги и выстроились вдоль дороги. Недоумевающий Кенет последовал общему примеру. Недоумение его продлилось недолго. Вскоре и он услышал то, что изнемогающий от напряженного ожидания распорядитель расслышал первым. Звук нарастал очень быстро.
Сначала на Кенета надвинулся тяжелый дробный звон, словно пьяные колокола пошли вприскачку. Следом за звоном из-за поворота вылетела тяжелая конница. Фиолетово лоснились мощные черные крупы лошадей, сумеречный розовый отсвет ложился на боевые доспехи всадников. Кенет смотрел, затаив дыхание: такого он отродясь не видывал. Военный парад? Здесь? Откуда? Зачем?
Не успел затихнуть гул подкованных копыт, как дорогу сотряс свинцовый гул. Он стлался вдоль земли, и казалось, не по дороге, а по самому этому гулу с икающим грохотом мчатся боевые колесницы.
– Зачем это? – шепотом спросил Кенет стоящего рядом огромного трамбовщика, потом повторил вопрос уже вполголоса, потом еще раз, громко.
– Деревня, – сплюнул трамбовщик, не отрывая взгляда от дороги. – Это же проверка едет. Проверяют дорогу на прочность. Погоди, это еще не все.
За колесницами следовало несколько человек. Они то и дело нагибались к дороге, а один так и полз на карачках.
– Что, деревня, глазища повылупил? – выдохнул трамбовщик. – Сейчас еще интереснее будет.
Снова раздался дробный рокот, на сей раз мягкий и нестройный. Ему вторил многоголосый мальчишеский визг. На дороге вновь появились кони – на сей раз неоседланные. На передних конях, пригнувшись к самой холке, сидели мальчишки-пастухи и молотили пятками бока своих скакунов, отчаянно вопя и завывая, размахивая в воздухе пастушескими бичами и просто длинными ветками.
Трамбовщик, к изумлению Кенета, вперил в это веселое зрелище тоскливый взор, беззвучно шевеля губами – видимо, читал молитву.
После звона подков, грохота колесниц и стука копыт некованых коней топот сотни босых ног казался особенно тихим. До смешного тихим – словно лягушки шлепают по мокрой траве. Молодые воины и мальчишки-ученики бежали медленно. Лица их были суровы и сосредоточенны, словно у дорожной развилки их ждал если и не смертный бой, то уж серьезная выволочка от начальства – несомненно.
– Теперь – все, – тоскливо произнес трамбовщик; провожая взглядом босых бегунов. – Теперь все прошли. Сейчас им только ноги и копыта осмотрят, тогда нам все и скажут.
Кенет сообразил, зачем нужны были на дороге вольные табунные кони, чьи копыта не знали подков и ступали лишь по мягкой луговой траве; понял, зачем бежали босиком воины. Если тяжелая конница с колесницами испытывала дорогу на прочность, то бегуны и вольные кони проверяли качество дороги: не собьются ли копыта, не поранит ли бегун босые ноги?
Молчание длилось недолго. Проверяющие вернулись на дорогу. Толпа сначала затаила дыхание, а потом разразилась приветственными криками еще раньше, чем проверяющие успели сказать хоть слово: по выражению их лиц люди отлично поняли, что это будет за слово.
Мучительно бледный трясущийся распорядитель выступил вперед. Проверяющие подошли к нему и остановились. А потом медленно, не пренебрегая ни одним движением, что предписывал обычай, отдали ему глубокий земной поклон. Распорядитель ответил им поясным поклоном, пошатнулся и свалился на руки двух каменотесов.
Трамбовщик издал могучее ликующее мычание, подпрыгнул и заключил в объятия четырех человек разом, в том числе и Кенета.
Земной поклон означал наивысшее возможное качество дорожных работ. Ни единой щербинки, ни одного отлетевшего камешка, ни одной поцарапанной ноги. Шелковый путь – вот как это называется. За такую работу платят втрое да еще выставляют бесплатное угощение, и не по обычным каэнским меркам, а со всей возможной щедростью. Что останется после пира, сожгут назавтра на походных жертвенниках и пеплом осыплют дорогу, чтоб она насытилась перед тем, как начнет свою службу.
Памятуя о предстоящей ему встрече с драконом, Кенет не воспользовался даровым угощением. Он наскоро ополоснулся из ведра, оделся, расчесал свои влажные темные волосы, скрепил их заколкой, взял котомку и меч и отправился за расчетом.
Пока он собирался, вечер сменился ночью. Вокруг замелькали факелы и костры. Кенет шагал из света в тьму, из тьмы на свет, то и дело заслоняя глаза ладонью. Не он один бродил вдоль дороги в поисках распорядителя, но Кенету повезло больше других – он столкнулся с распорядителем, что называется, нос к носу.
– Расчет хотите получить, господин воин? – блаженно улыбаясь, спросил распорядитель. – Извольте. Сейчас вот и сосчитаем.
Он повлек Кенета за собой. Кенет шел и посмеивался в душе: вот он уже опять и “господин воин”.
– Милости прошу, господин воин. – Распорядитель сноровисто отсчитал положенную Кенету долю, а затем прибавил еще столько же. – А это господину вашему родственнику. Поет он, ничего не скажешь, просто замечательно. Без его песен нам бы в срок не управиться. Так уж вы передайте ему… как его, кстати, по имени?
Кенет замялся: он ведь не успел спросить драконова сына, как его зовут.
– Аори, – ответил распорядителю вместо Кенета человек-дракон. – Его зовут Аори. Премного вам благодарен, господин распорядитель, но плату вы моему остолопу выделили не по справедливости большую. Ему полагается расчет только за полдня работы и ни на грош больше.
Он взял из второй доли две крупные серебряные монеты и одну мелкую, первую долю пододвинул Кенету.
– Пойдем, – сказал он.
Кенет ссыпал свои деньги в кошелек, раскланялся с распорядителем и пошел за драконом. Вослед ему неслось неистовое: “Счастливого пути, господин во-о-ин!”
Дракон негромко засмеялся, и перед глазами Кенета золотые колеса засияли ярче факелов.
– Почему вы… почему? – начал Кенет.
– Вы? – улыбнулся дракон. – Какой между нами может быть этикет, Повелитель Молний? Среди равных это не принято.
Кенет жарко покраснел.
– Почему вы… ты… заговорил со мной?
– Ты сделал добро одному из нас, – ответил дракон. – Мы добра не забываем. Собственно говоря, мы вообще ничего не забываем.
Тропинка свернула к лесу. Позади горели и чадили факелы, раздавались восторженные крики. Впереди была влажная спокойная темная тишина. Ветер почти не колыхал листья над головой. По мере того как ветви все тесней смыкались, закрывая собой лунный диск и мерцание звезд, Кенету становилось все легче разговаривать со своим собеседником. Днем, на дороге, все чувства говорили ему, что перед ним дракон, а зрение властно лгало: нет, человек! В обступившей Кенета лесной тьме зрение больше не мешало ему. Он почти не видел своего спутника, но тем более ясно ощущал, что рядом с ним идет дракон.
– Разве он тебе рассказывал? – спросил Кенет.
– Он? Ах, ты о моем сородиче?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80