Выждав, когда они отойдут на приличное расстояние, Спаркс отработанным приемом сломал шею одному из охранников и молниеносным выпадом вонзил штык в грудь другого. Ни один из них даже не вскрикнул. Дойл и Спаркс бросились к крематорию.
Так же быстро Спаркс покончил с двумя часовыми. Завладев ключами, он отомкнул цепи на руках и ногах заключенных, но, увы, никто из них даже не сдвинулся с места. Они были "отработанным материалом" профессора Вамберга. "От них избавляются легко и просто", – с содроганием подумал Дойл, отыскивая глазами Барри.
Барри пришлось вести за руку, как ребенка; он не узнавал ни Дойла, ни Спаркса. Спаркс приказал Дойлу возвращаться к Эйлин, а сам направился внутрь строения.
Дойл и Барри отошли уже далеко, когда в крематории началась беспорядочная пальба. Эйлин бежала им навстречу.
Пальба прекратилась так же внезапно, как и началась, над торфяниками нависла зловещая тишина. Не было слышно ни единого звука.
На насыпи появился Спаркс. Он отшвырнул ружье в сторону и стоял перед ними, бессильно опустив плечи. Спаркс был забрызган кровью. Он был похож на Бога, уничтожившего созданный им самим мир… Несовершенный мир, обезумевший окончательно и бесповоротно. За спиной Спаркса над крышей крематория взметнулись языки пламени – он поджег эту страшную "фабрику смерти".
Стряхнув наваждение, Джек подошел к Барри. Бережно подхватив его на руки, Спаркс понес Барри по путям. Из груди Эйлин вырвалось сдавленное рыдание.
Вскоре они заметили паровоз с прицепленным вагоном, приближавшийся к ним с запада.
– Это наш паровоз, – тихо сказал Дойл. – Наш паровоз.
Навстречу Спарксу бежал Ларри, выпрыгнувший из кабины паровоза; Джек опустил Барри на землю. Ларри, едва взглянув в лицо брата, как подкошенный рухнул наземь. Душераздирающий вопль сорвался с его уст.
– О господи! Нет! Господи, не может быть… Что они сделали с тобой, Барри, брат мой, что они с тобой сделали… мой мальчик…
Спаркс стоял словно окаменев, не в силах вымолвить ни слова. Эйлин рыдала, уткнувшись в плечо Дойла.
Ларри гладил брата по голове. Дойлу показалось, что на какой-то краткий миг в глазах Барри, увидевшего брата, появился проблеск сознания.
– Кон… кон-е-е-ц… – прошептал Барри. Он закрыл глаза… теперь уже навсегда.
По лицу Ларри струились слезы. Обняв брата, Ларри целовал его, что-то нашептывая на ухо.
Дойл взглянул на Эйлин. Она отвернулась. Внезапно Дойл понял, что между ними никогда больше не будет такого взаимопонимания, которое объединяет их сейчас.
Ларри баюкал брата, как ребенка, не замечая ничего вокруг. Спаркс смотрел в сторону Рэвенскара, откуда к ним по железным путям приближались огни фонарей.
Дойл помог Эйлин подняться в вагон; она без сил опустилась на сиденье. Спаркс что-то сказал Ларри; тот согласно кивнул, и, подняв вдвоем тело Барри, они направились к кабине паровоза.
Услышав выстрелы, Дойл выскочил на площадку позади вагона. Огни преследователей были примерно в четверти мили. Схватив ружье, Дойл стал стрелять по приближавшимся теням.
Колеса заскрежетали, паровоз, быстро набирая скорость, все дальше и дальше отрывался от преследователей. Скоро огни фонарей превратились в маленькие точки, а затем и вовсе растаяли в сумраке ночи.
Глава 19
V. R.
Эйлин отказалась от коньяка, предложенного Дойлом. Она ушла в конец вагона и прилегла на полку, отвернувшись лицом к стене.
Дойл выпил коньяку. В зеркале, висевшем на стене, он увидел свое отражение. На него смотрел человек с грязным, изможденным лицом, с засохшими пятнами крови на щеках. Опознать себя в этом человеке Дойл был не в состоянии. Но он никак не прореагировал на это, ибо достиг той точки интенсивности переживаний, за которой подобные мелочи не играли никакой роли.
Открыв дверь вагона, он вскарабкался на тендер и, придерживаясь за поручень, прошел в кабину машиниста.
Тело Барри, укрытое плащом Спаркса, лежало на полу кабины. Паровозом управлял Ларри, сосредоточенно глядя прямо перед собой.
– Мы в десяти милях от главной магистрали, – прокричал Спаркс. – Путь свободен.
– Путь в Лондон?
Спаркс утвердительно кивнул.
Дойл выглянул в окно. В тусклом лунном свете торфяники, тянувшиеся вдоль путей, выглядели абсолютно безжизненными. Снежное покрывало казалось саваном, наброшенным на мертвую землю.
– Пойду отдохну, – сказал Спаркс, выбираясь из кабины.
Дойл подбрасывал уголь в топку, не решаясь заговорить с Ларри.
– Вы никогда не слышали, как он пел? – неожиданно спросил Ларри.
– Нет, к сожалению.
– Барри пел словно ангелочек. Голос у него был что надо… Он велел мне уходить, – помолчав, продолжил Ларри.
– О чем вы, Ларри?
– Он выманил их из руин, как и хотел, и целая толпа этих тварей кинулась за нами. Барри уложил добрую половину на месте, но оставалось еще много. Они нас здорово прижучили. Да, сэр, намертво. Тут Барри и говорит мне: "Беги!" А я говорю: "Ни за что". А он стоит на своем и говорит: "Должен же кто-то управлять паровозом; я, говорит, старший, и ты должен меня слушаться". Ну я и сделал, как он сказал…
– Значит, Барри был старше?
– Да, на три минуты. Он продолжал отстреливаться, а я давай деру вниз по склону… – Ларри смахнул рукавом набежавшие слезы. – Ну и показал он этим тварям… Верно, сэр?
Дойл кивнул.
– Мы с ним иногда болтали об этом, ну, там, кто первый умрет и все такое. И Барри всегда говорил, что он умрет первым. И знаете, сэр, он совсем не боялся этого. Совсем. Мистер Спаркс нам много чего рассказывал об этом, и Барри думал, что, может, смерть – это просто начало чего-нибудь другого… Как вы думаете, док?
Ларри первый раз за все это время взглянул на Дойла.
– Думаю, что да. Вполне возможно, что это начало чего-то другого, – ответил Дойл.
Ларри с торжественным видом кивнул.
– Мистер Джек сказал, что вы убили того типа, который сотворил это с Барри.
– Да.
– Тогда, сэр, я ваш должник до скончания дней.
Дойл промолчал.
Снова утерев слезы, Ларри сказал:
– А сейчас, сэр, если не возражаете, я бы хотел побыть с ним один.
– Конечно, конечно, – сказал Дойл и, пожав Ларри руку, направился в вагон.
Спаркс сидел за откидным столиком; перед ним стояли бутылка коньяка и два стакана. Дойл расположился напротив. Спаркс наполнил стаканы. Выпив коньяку, Дойл почувствовал, как тепло приятной волной разливается по телу. Весь ужас последних дней постепенно отступал.
Дойл подробно рассказал Спарксу о том, как его брат появился во дворе гостиницы, как их повезли в Рэвенскар и что произошло во время обеда до того, как подоспел Джек. Спаркс слушал очень внимательно, задавая вопросы, касающиеся только Александра.
– Может быть, они просто сумасшедшие, Джек? – спросил Дойл. – Если они верят, что… в состоянии вернуть Князя тьмы в этот мир?
Помолчав, Спаркс сказал:
– А что вы скажете о тех монстрах, которых мы видели в музее? Как вы можете это объяснить?
– А как вы можете объяснить, что такое вообще жизненная сила?
– Существуют разные объяснения, – сказал Спаркс.
– А подлинная разгадка может находиться где-то за пределами нашего опыта, – пожал плечами Дойл.
Они выпили еще.
– Я хочу вернуться к той истории, которую рассказывал старый китобой нашему приятелю Стокеру, – проговорил Спаркс. – Вернуться к тому моменту, когда эти мерзавцы высаживались на берег.
– Они привезли с собой гроб с останками вашего отца.
– Моряк рассказывал, что у них было два гроба. Что, по-вашему, было во втором?
– Мы его не видели.
– Если тот, о котором они говорят, действительно когда-то пребывал в этом мире, можно предположить, что Александру и его кампании нужны были его останки, чтобы оживить его вновь, как полагаете?
– Звучит вполне логично.
– Я думаю, Дойл, что истинной целью путешествий Александра на Востоке было стремление узнать, кем был Князь тьмы в предыдущем воплощении и где искать его останки.
– Резонно.
– В таком случае главным для них был второй гроб. И я уверен, где бы Александр ни находился сейчас, этот гроб с ним.
Дойл заметил, что Джек вертит в руке серебряный талисман, как будто разгадка тайны заключалась именно в нем.
– Но что конкретно они собирались сделать? Каким образом они намеревались осуществить свой план? – спросил Дойл.
– Ну-у, притворялись сумасшедшими и все такое, – едва заметно улыбнулся Спаркс.
Дойл сконфуженно развел руками.
– Они делали ставку на принца Альберта. Его ребенок от женщины, соответствующей их выбору, должен был бы стать будущим королем.
– Это нелегкая задача.
– Конечно. И тем не менее. Тело ребенка стало бы оболочкой, в которую – после определенного ритуала, осуществленного "Семеркой", – вселилась бы сущность "ожидающего у входа". А потом… что из этого следует, Дойл?
– Надо было бы избавиться от тех, кто стоит на пути претендента на трон, – сказал Дойл.
– Совершенно верно. А поскольку ребенку надо подрасти, торопиться особенно некуда, дабы не вызывать подозрений. К тому же королева на троне уже почти пятьдесят лет, а она не вечна…
– Следовательно, начинать надо с принца Уэльского.
– Да, с дедушки ребенка, первого претендента на корону, но какое-то время его можно не трогать: зачем убирать со сцены наследника престола, повергая королевство в хаос? Они могут позволить себе терпеливо ждать. Тем временем королева Виктория уйдет в мир иной, их белокурый воспитанник станет подростком, а Эдвард, уже в преклонном возрасте, унаследует трон. Ну, Дойл, и кто тогда будет на пути ребенка к трону?
– Только его отец.
– Правильно. Но ни одному нормальному человеку не придет в голову мысль, что этот недоумок может держать скипетр в своих руках. Принцу Эдди придется отправиться к праотцам, и наверняка вскоре после рождения сына. Он умрет совершенно естественно – при таком образе жизни это нетрудно организовать.
Дойл согласно кивнул.
– После его смерти останется всеми обожаемый малыш, наследник престола, чуть ли не круглый сирота, который займет место на троне после смерти своего дедушки. Остальное – дело техники. Короля Эдварда прикончат, и наследный принц такой-то и такой-то направится после коронации в Виндзор.
– Но на все это уйдет не меньше двадцати лет.
– Неважно. Мальчик будет расти, а тем временем "Семерка" укрепит свои позиции в свите короля. Между прочим, принца еще до коронации введут в курс дела, объяснив ему, кто он на самом деле и каким будет его тысячелетнее правление во главе одной из самых могущественных держав мира.
Спаркс устало откинулся на сиденье. Дойла потрясало, насколько просто выглядели со стороны планы Темного братства. Вместе с тем все это было похоже на бред сумасшедшего.
– Зачем им это надо, Джек?
– Короли затевают войны, а Братство наращивает свою военную мощь. Все очень логично. Думаю, именно об этом мы не должны забывать.
Дойл неуверенно покачал головой.
– А как же земли, которыми они владеют? А заключенные? А медицинские опыты Вамберга?
– Человек податлив, как глина. Из него можно вылепить все, что угодно, – пожал плечами Спаркс.
– Наверняка "Семерка" движима и какими-то более практическими интересами…
– Они могут создавать собственные вооруженные отряды.
– Для нужд обороны?
– Не только. И для нападения тоже.
– Но вы же видели, что эксперимент Вамберга не удался, – проговорил Дойл, вспоминая лица несчастных заключенных.
– Превратить человека в безмозглого и покорного раба весьма сложно, как ни старайся.
Дойл допил коньяк и продолжил, осторожно подбирая слова:
– Джек… перед отъездом из Лондона мне стало известно, что вы сбежали из… Бедлама.
– Значит, вы все-таки назвали в полиции мое имя?
– Да. Потому что меня уверяли, что вы сумасшедший.
Спаркс взглянул на Дойла, словно сомневаясь в чем-то.
– И что вы им рассказали, Дойл? – спросил он.
– Ничего. Но должен вам признаться, что были моменты, когда я не знал, что и думать о вас…
Спаркс плеснул себе еще немного коньяка.
– Меня действительно на несколько недель упекли в Бедлам. Примерно полгода назад. По инициативе известного врача, за которым я вел слежку. Это был доктор Найджел Гулль. В ходе расследования я решил сыграть роль его пациента. Мы подружились. И однажды Гулль пригласил меня на ужин. Я согласился, решив посмотреть, как живет этот человек. Это была грубая ошибка… Меня сцапали, как только я переступил порог дома. Там были и полицейские, и санитары. На меня накинули смирительную рубашку и отвезли в Бедлам.
– О господи!
– После того, что мы узнали, нетрудно догадаться, чьи приказы выполнял доктор. Как вы полагаете?
– Совсем нетрудно, Джек.
– Меня поместили в изолятор, похожий на каменный мешок, а не в больничную палату. Я все время был в смирительной рубашке. Иногда мне казалось, что за мной кто-то наблюдает. Кто-то, кого я хорошо знаю. Тогда-то я и понял, что за всем этим стоит Александр.
Дойл молчал, подавленный услышанным от Спаркса. Но еще одно соображение не давало ему покоя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58